Графоманка

Я сижу за столом, грызу карандаш, напряженно разглядываю чистый лист бумаги и мучаюсь от переполнивших меня мыслей. Мыслей, как всегда, слишком много для нормального творческого процесса. Поблизости стоит гипсовый бюст Гомера. Гомер был великий старик. Время от времени я советуюсь с ним, и мне кажется, что он отвечает.

Потом я завариваю чай, потом снова грызу карандаш.
Смотрю на бумагу озабоченно. Что, если начать так: стоял теплый солнечный день. Или лучше так: стояла чудная ночь... (Чего они все стоят? Сели бы, что ли.)
- Эта героиня... - начинаю я, привычно обращаясь к Гомеру, - такая дура. Знаешь, что говорит? Вот, говорит, он красивый - значит, добрый. Красивые ведь все добрые, чего им злиться? Представляешь? Я ей: пойдем, говорю, сбегаем в какое-нибудь Гонолулу, откопаем сокровища, сбежим от алмазной мафии, поблуждаем по джунглям - ну так, не больше недельки. Потом на крыше поезда доберемся до знакомого индийского раджи, упросим его спрятать нас, в смысле тебя, и тут окажется, что он глава этой алмазной мафии и что камень, который он ищет, спрятан у тебя в прическе. Ну, потом по мелочи: за тобой гонится слон с микрочипом в правом ухе, запрограммированный на «догнать, убить и растоптать!», небольшой отряд андроидов на летающих тарелках, потом начинается землетрясение, тайфун и цунами одновременно... Потом она падает в обморок. Ну, и чего мне делать? Я с ней пыталась по-хорошему договориться, а где это видано, чтобы автор договаривался со своими героями? Я ее соблазняла приключениями, погонями и драками, а она заладила: "У приличной леди только одна цель в жизни - удачно выйти замуж. Семья, домашний очаг, булочки и кофе по утрам - что может быть лучше? А в воскресенье мы отправимся в парк, где дети будут кататься на карусели, а мы любоваться зеленым пейзажем..." Слушай, где она набралась такого бреда?

Гомер смотрит сочувственно.
Я вздыхаю, беру себя в руки и делаю последнюю попытку:
- Значит так. Ты поедешь в Колорадо.
- А там можно выйти замуж? - спрашивает героиня с надеждой.
- Запросто, - уверяю я ее. - Зайдешь в таверну, разыщешь там Билла по кличке Дохлый Карась и передашь ему распоряжение Большого Джо начинать… - На ее лице появляется сомнение. - Вы садитесь на коней и скачете во весь дух в соседний городок. Путь проходит по лесной тропинке, где вас ожидает банда... э-э-э... группа товарищей. Они нападают на вас. Опасаясь неравной схватки, Билл смывается, а ты становишься пленницей главаря. Его зовут Робин Дуб. - Героиня закатывает глаза, и я торопливо вытаскиваю главный козырь: - Ты выходишь за него замуж. - Ее щеки медленно покрываются румянцем.
- Ну-у, не знаю, - тянет она кокетливо. - Мне надо подумать. Вот так сразу, в походных условиях...
- Некогда! Некогда! - кричу я, вскакиваю и бегаю по комнате. - За вами гонятся! Дохлый Карась выспался, прошвырнулся по тавернам, собрал верных ребят и двинул за вами в надежде отбить прекрасную заложницу, то есть тебя.
- О! - говорит героиня. - Может...
- Ты что? Ты же уже замужем!
- А-а, - она явно разочарована.

- Ваш путь лежит в долину Нила, где живет одноногий шаман, который знает тайну сокровищ фараона Мбусека и вот-вот унесет ее с собой в могилу по причине глубокой пенсионности и непрекращающегося маразма. Вам нужно успеть. Короче, в хижину шамана ты прибываешь одна: при переходе мелкой речной заводи, то есть совсем мелкой, даже без географического названия, твоего Робина слопал крокодил...
- Как? - восклицает она. - Моего Робина? Моего дорогого мужа? Какое-то зеленое чудовище... - Она начинает рыдать. - Да я бы, я бы его...
- Знаю, - перебиваю я. - Ты бы его заколола булавкой. Если бы он не отгрыз тебе руку. 
- Не надо руку, - говорит она быстро. - Я убежала. Ну могла я убежать? Хотя бы чисто теоретически?
- Могла, могла, - успокаиваю я ее. - Пока он доедал Робина.
- Так вот, ты прибегаешь к шаману вся в слезах. За советом. Тот полчаса скачет вокруг костра с бубном, жует какую-то мерзость вроде сушеной крайней плоти праотца всех черепах и объясняет тебе популярно, на пальцах, что тот крокодил - вовсе не крокодил, а предназначенная тебе Высшим Разумом половинка, с которой ты прожила сто девяносто девять лет еще в библейские времена - ты, случайно, не помнишь? - и умерли вы в один день, окруженные любящей родней. Но в этой жизни происки темных сил помешали ему материализоваться в человека, и теперь он вынужден влачить свое болотное существование...
Героиня плачет в три ручья, положив голову мне на плечо.
- Короче. Ты выходишь за него замуж. - Она поднимает голову и смотрит на меня, широко открыв глаза. По ее щекам катятся последние слезинки.
- За кого? - спрашивает она шепотом. - За крокодила?
- Это твой библейский муж, - уточняю я не без злорадства.
- А... где мы будем жить?
- Ну, не в зоопарке же. Старейшина племени велит построить вам хижину из бамбука. Ты будешь ходить на речку и ловить рыбу для супруга. - Я задумываюсь.
- Знаю, - говорит героиня совершенно спокойно. - Однажды я подам ему на обед голодную пиранью. - Она улыбается мне невинно: - Ну, откуда мне знать, чем отличается пиранья от воблы? Пиранья его съест. Изнутри.
- Знаю! - перебиваю я ее. - Ты опять побежишь к шаману. Он попрыгает вокруг костра со своим бубном, сжует пепел печени старшего боцмана с корабля Васко Да Гамы и объяснит тебе популярно...
- Нет!.. - кричит героиня.
- ...Что пиранья - это на самом деле не пиранья, а твой любимый библейский муж, твоя половинка и продолжение твоей духовной сущности. А с крокодилом он, мол, махнулся. Погода была нелетная, понимаешь? Но на этот раз сто пудов, сестренка.

- Э-э-э, - внезапно произносит Гомер тихим, каким-то шуршащим голосом. Голосом старинных манускриптов. - Если так пойдет дальше, она выйдет замуж за комара.
Я вздрагиваю от неожиданности и поднимаю глаза на Гомера. Старик как старик, сейчас он сидит за столом, держит в руках мой недопитый чай. Машинально следуя законам гостеприимства, я забираю у него чашку и наливаю свежего. Гомер кивает с величавой благодарностью, берет сахар.
- А что ты предлагаешь? - спрашиваю я. - Вот смотри на нее - дура дурой.
- Я не дура, - героиня надувается и отворачивается.
- Приключений она не хочет. Сокровища она не хочет. В джунгли она не хочет. Она хочет замуж! Я иду у нее на поводу. Я удовлетворяю ее нехитрые потребности. Между прочим, себе в ущерб. И вообще, я только начала. А приключений должно быть много. Томов на пять.
- Величайшее достоинство литератора, - провозглашает Гомер, с наслаждением хрустя рафинадом, - вовремя замолчать.
Я отмахиваюсь.
- Тебе хорошо говорить, у тебя Одиссей был. Классный парень. А я с этой идиоткой парюсь – и никакого просвета! Сплошной творческий кризис… И как быть? – хитрый Гомер только пожимает плечами.

В окно моего домика стучат.
- Эй, Сан Саныч, тебе чего? Опять соточку на поправку? Извини, хозяйка в отъезде, вот вернется, тогда… 
- А ты кто? - спрашивает мой сосед, тихий алкоголик Сан Саныч, гнусавым заоконным голосом.
- Я тебе снюсь, - объясняю я, не оборачиваясь. – Не мешай. И смотри стекло не выдави.
- Тут метла, ейная, - неуверенно говорит сосед, все еще разглядывая меня с сомнением. - Я полетать брал. Так ты хозяйке передай - там у нее заднее сцепление и поворотник барахлит.
- Какой еще поворотник? Сбрендил. Это метла. Ей метут.
- Значит, точно еще не вернулась, - не то с облегчением, не то с огорчением вздыхает Сан Саныч. - Так это, подруга, никакая не метла. Это транспортное средство. Я по доверенности летал, – сообщает он и отводит взгляд. - Мне хозяйка доверенность давала…
- Ты что, офонарел совсем? – теряя терпение, я выскакиваю за дверь. - Какая метла? Какая доверенность? Какой поворотник?

…Метла как метла. Длинная палка с привязанным к концу пучком прутьев. Я смотрю на нее с недоверием. Потом неожиданно для себя ловко закидываю на нее ногу и тут же взлетаю. О-о-о-а-а! Ч-черт! Ветер, наполненный бесконечно разнообразными лесными запахами, бьет мне в лицо. Судорожно хватаюсь руками за метлу, пытаясь усидеть. Моя избушка топчется на своих куриных – тоже, небось, мечтает о высоком. А вокруг нее непроходимые ельники, осинники да болота, щедро усыпанные дозревающей клюквой. У опушки сидит огромный волк и, задрав умную морду, смотрит на мой полет пристально. Далеко-далеко, у самого горизонта какое-то сельцо… Хорошо!

Возвращаюсь я, налетавшись, совершенно счастливая. Бросаюсь к столу и вдохновенно рассказываю миру о новых приключениях моей героини. Обреченная на смелость и славу, та сидит рядом и, как всегда, горько плачет. Гомер смотрит на нас с осуждением.

…Ночью мне снится Иван Царевич, чем-то неуловимо напоминающий Сан Саныча. На нем парчовый кафтан и красные сафьяновые сапожки. Встав на колени, Сан Саныч протягивает мне цветы, и почему-то мне это нравится. Кроме того, старый алкоголик во сне красив, как молодой бог...   

***
…Я сижу на автобусной остановке. Шпарит дождь, бьет о жесть крыши, ветер изредка бросает в лицо холодные капли. Мир вокруг сыр и безрадостен. Дама слева читает, бабка в шубе бренчит мелочью, мужичок в неопределенного цвета робе меряет шагами пятачок остановки, время от времени нервно поглядывает на часы, плюет окурком, и тот немедленно пускается в плавание у наших ног. Я заглядываю через плечо женщины в раскрытую книгу. Хлестнул мокрый ветер. Любительница частного сыска Даша Васильева рухнула в океан, и ее с головой накрыло серой волной… Читательница поморщилась, осторожно стерла каплю со страницы и снова углубилась в чтение.
Я еду на работу.
- На Октябрьской сходите?
- Схожу.

Возвращаюсь домой как обычно, в половине седьмого. По дороге захожу в супермаркет – за батоном себе и рафинадом для Гомера...