Глава 5. Сквозь пальцы

Есть новости, которые разносятся быстрее ветра. Если подумать, то информация тоже должна преодолеть пространство, и это требует времени, но иногда она летит будто на небесных крыльях – не успеешь вымолвить слово, а его уже повторяют на другом краю земли. Так случилось и с новостью об избрании Марка на царство в Ландрии. Только-только стихли взрывы петард и люди разошлись по домам после празднования, как все уже знали, что в Каррадосе произошло нечто необычное.

Орландо вызвал к себе госпожу Брадаманте и бросил перед ней полученное донесение:
- Может, вы мне объясните, что это такое?

Она присела, не дожидаясь приглашения и внимательно прочитала письмо. Ни один мускул на ее лице не дрогнул, хотя она прекрасно видела, что правитель взбешен. Он сдерживался, но лицо его подрагивало под напором чувств. Что бы ни случалось, но он так и не научился кричать на госпожу Брадаманте – вот и сейчас ему очень хотелось закатить истерику, но в ее присутствии он не мог себе этого позволить.

- Я вам говорила, что это изначально плохая идея. Так и вышло.

- А вы и рады?

- Пожалуй, да.

Неожиданно. Орландо застыл с открытым ртом, потом спохватился и щелкнул челюстью, но помимо его воли она снова отъехала вниз.
- Не понял... Мы сейчас говорим о государственной измене?

Тайная советница посмотрела на него с легким сожалением, как на слабоумного.
- Если вы считаете изменой другое мнение, то да. Но вы не так глупы, так что давайте не будем тратить время на пререкания. Мы оба знаем, что нам нечего делать в Ландрии.

- А вот это позвольте мне решать... – он заводился больше и больше, но госпожа Брадаманте оставалась бесстрастной. – Вы не понимаете, что времена меняются, и государства тоже. Все мы барахтаемся в своих лужах: мы, Тридевятое царство, Ландрия, но рано или поздно мы станет одним большим государством. И вопрос только в том, кто успеет первым поднять свой флаг.

- Если так, то какая разница? Будут указания?

- С каких это пор вы нуждаетесь в моих указаниях?

- Вы сами только что сказали, что хотите все решать, а это предполагает полную ответственность за конечный результат. – Она откинулась на стуле и пальцами поправила завиток возле уха. – Знаете что, у барона Тузендорфа есть для вас некоторые новости, и он уже неделю не может вам их доложить.

- Это еще почему?

- Боится. Вот как раз такого вашего взгляда боится. После болезни он немного сдал, и уже не так крепко стоит на ногах, но я его понимаю.

За окном было тихо и бело. Липкий снег валил без перерыва с самого утра, и улицы Амаранты были покрыты пушистым ковром. Кое-где зажгли лампы, ибо скудного дневного света явно не хватало – город выглядел празднично, как пряничный городок. Орландо отошел к окну и сжал в пальцах тяжелую серую портьеру, ему вдруг захотелось пройтись и нырнуть в какой-нибудь трактир, чтобы побыть среди людей.
- Вы не хотите прогуляться?

Госпожа Брадаманте удивленно подняла брови.



На улице было диво как хорошо. Падающий снег заглушал шаги и другие звуки, казалось, будто весь мир замолчал. И в абсолютной, нереальной тишине к небу поднимались дымки из каминных труб, вздохи случайных прохожих и легкая дымка от черепичных крыш. Снег накрыл город пуховым одеялом, укутал, как младенца и ласково убаюкивал, потихоньку выпивая гаснущий день.
 
Небо начало темнеть, но совсем чуть-чуть, словно кто-то подмешивал черничный сироп в молоко, вливая тоненькой струйкой. А в узких улочках уже и вовсе царил вечер – тесные простенки, горящие окна, разукрашенные витрины создавали свой мир, в котором всегда было место тайне. Госпожа Брадаманте носила длинный черный плащ, подбитый мехом, полы которого были разрезаны, чтобы не мешать при ходьбе. Она шагала рядом, не отставая и не опережая Орландо, именно так, как надо. Ему было удобно и приятно идти с ней по городу.

- Красиво... Пойдемте на улицу Длинного ножа, вы ее знаете?

- Конечно. И что же там такого?

- Там много сувенирных лавок и распивочных. Раньше было.

Орландо внезапно запнулся. Тайная советница склонила голову и посмотрела на него с высоты своего немаленького роста:
- А мы в сувернирную лавку или в распивочную?

Правитель затруднился с ответом, и тогда она показала рукой на небольшую улочку, убегающую в сторону Сеймора.
– Если в распивочную, то лучше туда, там есть неплохое место.

Они двинулись вдоль заснеженных домов, рассматривая наряженные к Поворотному дню витрины, и на душе поневоле становилось празднично. Госпожа Брадаманте подошла к одной из дверей и толкнула ее, приглашая своего спутника за собой.

Это оказалось небольшое помещение, в которое надо было спуститься на несколько ступеней. Стены были чисто выбелены, а деревянные балки выкрашены свежей морилкой, отчего харчевня имела вид опрятный и слегка щеголеватый. Они сели за столик у окна, но так как зал располагался ниже уровня тротуара, то подоконник был как раз на уровне их глаз, и в окно они могли видеть ботинки проходивших мимо людей.

- Что-то покушать или только грог? Здесь хорошо готовят.

- Только грог, я сыт.

Им принесли две кружки дымящегося напитка гранатового цвета, в котором плавали коричные трубочки. Госпожа Брадаманте подхватила свою и стала тянуть напиток через нее. Орландо никогда не видел такого способа распития, и это показалось ему забавным. Глинтвейн оказался превосходным: с медом, лимоном и какими-то заморскими пряностями, приятно щекочущими нёбо.

- Хозяин тут из Ландрии, он понимает толк в этом деле.

- В пряностях? Да уж точно. Скажите, - Орландо вимательно посмотрел на свою спутницу, - а вы сами откуда?

Она тонко улыбнулась и хлебнула из соломинки:
- Ни за что не поверю, что вы не читали мое личное дело.

- Читал, но не верю. Мне все время кажется, что вы скрываете какую-то тайну.

Госпожа Брадаманте рассмеялась:
- Да я набита ими, как ваша подушка! У меня работа такая. Но все-таки зачем вы меня пьянствовать позвали? 

Орландо помолчал, покрутил в пальцах чашку. Глинтвейн пах отменно, душу радовал. За окном медленно смеркалось, и яркие огоньки в лавках напротив стали еще ярче, выступили из туманного сумрака.

- У меня к вам предложение: я хочу вас назначить премьер-министром.

- Такой должности давно нет.

- Восстановим, это не проблема. Что скажете?

Госпожа Брадаманте понюхала свой глинтвейн и внимательно изучила его на свет.
- Забористая штука, однако. Знатно вас стукнуло – может, все-таки закусите чем-нибудь?

- Не паясничайте, это вам не идет.

Он был прав, ей не шли такие шутки, и она сама это прекрасно понимала.

- Ладно. Объясните мне толком, чего вы от меня хотите? Насколько я понимаю, до сих пор вы управлялись с руководством сами, и помощники вам были не нужны. Что изменилось?

- Понимаете, у меня такое чувство, будто я зашел в тупик. Я хожу кругами, топчусь на месте, но ничего не получается, дела идут все хуже и хуже. Мне нужна свежая кровь, видимо, я уже не так хорошо соображаю, как в молодости.

Тайная советница задумалась.
- А вы готовы к этому? Ведь разделить с кем-то власть, это значит иногда поступать не так, как хочется. Представьте, что я соглашусь на ваше предложение: знаете, какая будет моя первая инициатива? Отправить послов к королю Марку с предложением мира.

Орландо заерзал на стуле.
- Ну уж нет, это моя священная корова, ее не трогайте. Война должна продолжаться до победного конца.

- Неужели вы не понимаете, что это путь в никуда? – она прошептала это, глядя в глаза правителю,и лицо ее в этот момент было усталым и отчаявшимся.

- Это вы не понимаете... – ответил ей Орландо таким же шепотом. – Эта война не может окончиться просто так. Она давно должна была быть выиграна, не моя вина в том, что этого не произошло. Нам нужна победа, нужна как воздух!

Но слова его были тусклыми, и падали в пустоту, как обгоревшие листы бумаги. Он давно сам не верил в то, что говорил. Если бы госпожа Брадаманте спросила его сейчас, чего именно она не понимает, он не смог бы ей внятно ответить. Слишком долго он жил своей идеей.

- Тогда я откажусь. Мы не сможем работать, имея столь серьезные разногласия. Предложите эту честь кому-нибудь другому, а я буду просто делать свою работу.

Тайная советница поднялась, положила на стол монету и вышла, поклонившись Орландо. Он не стал ее задерживать, слишком многое нужно было обдумать.

В итоге он провел в харчевне весь вечер. Сколько стаканов глинтвейна было выпито? Три, пять, семь? Орландо сбился со счета. Он думал обо всем на свете: о войне, о госпоже Брадаманте, о короле Марке, о Вальдеррохе. Да, этого мерзавца следовало заморозить еще тогда – ведь сразу было ясно, что он подлец и сволочь. Уж в людях правитель разбирался отлично! Но всегда думаешь, зачем возиться, так сойдет – толку от него никакого, пусть себе сидит. Нет, чтобы завести правило: сколько раз видишь подлеца, столько раз его и убей.

- Что же это я, вправду стареть начал? – бормотал он себе под нос. Перед ним горела маленькая свечка в плошке, и ее пламя весело плясало в воздухе – наверное с улицы его окно сейчас тоже выглядит нарядно и празднично. Надо же так: он устранил всех сообщиков герцога Карианиди, включая его самого, убрал королевскую семью, пусть и со второго захода, а этого говнюка оставил жить, хотя он меньше других заслужил подобную милость.

Ишь ты, захотел королем стать! Голова для короны маловата... В углу губ Орландо неряшливой струйкой катился глинтвейн, а он и не замечал, превратившись в самого обыкновенного пьяного старика. Наверху хлопнула дверь, запустив в нагретое помещение бесприютный холод – кто-то вошел и теперь спускался вниз, нарушая его уединение.
- Это я. Вставайте, пора идти.

Госпожа Брадаманте вернулась как раз вовремя, ибо Орландо остатком сознания понимал, что напился и ему небезопасно возвращаться одному, но не попросишь же хозяина проводить его во дворец...
- Вы очень кстати. Как там погодка?

- Скверная, так что не забудьте шарф.

Она расплатилась за него и вытолкала своего начальника на улицу, где стояла простая черная карета, из тех, что возят министерских чиновников.

- А я пьяный... Нет, сударыня, место тут отличное, благодарю, что показали... И все же: почему я тогда не стукнул этого мерзавца?

- Какого именно?

- Принца Марка. Пардон, короля... он же теперь король... А все эта ваша баронесса, между прочим... Если бы не она...

- Если бы не она, мы с вами бы сейчас гнили на городском кладбище, и это в самом лучшем случае. Скорее всего, наши кости истлели бы на улицах мертвого города. Так что не гневите судьбу, Ваша Светлость.

С помощью небольшого толчка правитель легко водворился в коляску, но не перестал болтать:
- Нет, его надо было еще тогда придушить, прямо там, на Гороховой улице...



Несмотря на всю свою ненависть к казарме, король Марк так и не покинул Мариенополь. Уже несколько месяцев прошло, а в Мриштино его так никто и не видел. Суровый гарнизонный быт не то, чтобы засасывал, но оставлял простор для действий. Марк подумал, что в столице ему придется слишком много отвлекаться на несущественные вещи, и не поехал. Просто велел все вычистить в покоях деда, и, как мог, организовал себе и сыну максимально возможный комфорт.

Он работал. Так много, что Картерос теперь казался ему курортом – там он вставал ни свет, ни заря, менял факелы на стенах, две минуты любовался рассветом и спускался вниз, чтобы весь день скоблить, чистить, резать, мыть, и вечером упасть на свою железную койку без единой мысли от усталости. А теперь он работал почти круглосуточно, и, самое главное, никогда не знал покоя от своей работы. Раньше он хоть спал крепко – его беспокоила только нога, но став королем, Марк начисто забыл о такой роскоши. Сон – привилегия бедняков.

Хотя он и был бедняк. Как следует тряхнув дедовых приближенных, король понял в каком жутком состоянии находится государственная казна. И не только она, за двадцать лет войны в стране все пришло в упадок. Вместо Тридесятого царства он получил дымящиеся развалины, с которыми даже и не знал, что делать.

- Ничего не понимаю, почему нас еще не завоевали? Мы же разваливаемся на глазах...

Андрэ хмурил брови:
- Придумай какой-нибудь налог, у нас вон сколько людей, пусть платят. Почему мы едим, как солдаты? Ты король, а я принц, но мы живем как нищие.

- Не корона гарантирует нам ужин, сынок, а звонкая монета, которой у нас нет. Поэтому мы так живем.

- Я не понимаю! Если ты король, то тебе принадлежит все в этой стране. Ты можешь прийти куда угодно и взять что угодно, и никто не посмеет тебе отказать! Если ты, конечно, король, а не шут с короной на голове!

Марк поднял голову от бумаг, над которыми трудился с самого утра:
- Если ты действительно так думаешь, сынок, то корона на твоей голове продержится очень недолго.

Он не сердился на подростка. Тот был слишком уязвлен резкой переменой своей участи. Из центра мира он вдруг превратился в просто мальчишку, с которым обращаются в соответствии с его возрастом. Да и перемена в материальном положении тоже не лучшим образом сказалась на его мировоззрении: Красимира имела большое личное состояние, и могла позволить своему сыну самое лучшее, а Марк был нищим в буквальном смысле этого слова. Они ели кашу с мясом, тушеную капусту, иногда – зайца, если кто-то из воинов подарит охотничий трофей своему королю.

Первые дни Андрэ бастовал, но потом голод взял свое – пометавшись по Мариенополю, он понял, что тут действительно нет ничего другого, и стал есть. Но неприязнь к отцу, возникшая с первой минуты, разрослась до размеров вселенской ненависти. Он мечтал сбежать в Мриштино к матери, поднять восстание и свергнуть этого человека, пахнущего тюрьмой и страданиями. Марк это знал и посмеивался себе под нос – он не собирался делать за принца его работу, становиться человеком. А это долгий путь.

Для подростка он установил четкие правила, и неускоснительно требовал их выполнения. Принц должен был вставать и ложиться в одно и то же время, завтракать, обедать и ужинать не тогда, когда ему захочется, а в положенные часы, заниматься физическими упражнениями и учиться. Свободного времени этот распорядок не предусматривал. Андрэ бесился, но отец был тверд, и сыпались яростные удары на ни в чем не повинное деревянное чучело для фехтования:
- Ненавижу тебя! Ненавижу...

Послеполуденные часы Марк проводил в своем кабинете, с многочисленными бумагами. Теперь он понимал, что в Амаранте немного не тем интересовался – архитектура там, конечно, была замечательная, но ее государственное и хозяйственное устройство еще интереснее. Он искал описания государственной системы Страны Вечной Осени, опрашивал людей: ему хотелось построить у себя что-то подобное тому, что сделал Орландо. Можно было сколько угодно ненавидеть его, но он был великим человеком.

- Почта... Дороги... Блин, в нашей местности черт ногу сломит – какие уж тут дороги. Он нас и не завоевал только потому, что здесь не пройдешь... Однако что-то придется придумать.

- Ваше Величество! – скрипнула дверь, и в ней появилось лицо камердинера, выполнявшего при короле роль слуги, и повара, и конюха. – Ваше Величество, в Мариенополь просит въезда делегация из Каррадоса!

Марк удивленно поднял брови:
- Батюшки, а им-то чего?

- Ну как делегация – два человека... Но настроены решительно, говорят, что у них для вас новости чрезвычайной важности.

- Два, говоришь? Ладно, пусть идут. Что там у нас в зале? Чисто хоть? – король знал, что обстановка, в которой он жил, способна была шокировать кого угодно, но не считал нужным пускать пыль в глаза. Вот и сейчас, он только поинтересовался чистотой, хотя прекрасно знал, что бедность его жилища может шокировать иностранных гостей.

- Пусть ждут там, я приготовлюсь и выйду. – Он задумался, что бы надеть: его одежда тоже не блистала роскошью. Марк так и не озаботился пошивом прадничного наряда, да и в убогой обстановке его резиденции яркое платье выглядело бы глупо.

В дверь забежал Андрэ с горящими глазами: визит иностранных гостей был серьезным событием в его бедной на впечатления жизни.
- Что ты наденешь? И где мы будем их встречать? Надеюсь, не здесь?

- А где же еще? Успокойся, сынок, это они к нам приехали, а не мы к ним – так что пусть привыкают к нашему образу жизни. Мы живем так, как считаем нужным.

- Мы живем как ТЫ считаешь нужным... – процедил сквозь зубы подросток.

Марк улыбнулся:
- Разумеется. Я же король.



Впрочем, Андрэ зря беспокоился, судя по лицам посланных, им не было никакого дела до обстановки королевского дворца. Это были люди опытные и стреляные из числа друзей князя Вальдеррохи. Им полагалось передать конверт, в котором содержалось народное волеизъявление и недвусмысленное предложение королю Марку прибыть в Каррадос и занять трон Ландеррасов.

Это письмо они и передали королю после недолгого разговора, а затем испросили разрешения удалиться для отдыха – им было приказано ждать ответа. Марк посоветовал им, где лучше остановиться и поднялся к себе, чтобы изучить письмо. Принц шел за ним, не желая отставать.

- Читай уже...

- Куда ты так торопишься?

Марк внимательно изучил печати на документе и удивился тому, что они были безымянными, просто содержащими символы королевской власти – как если бы их писал не конкретный человек, а правительство страны. Андрэ нетерпеливо ерзал на месте, казалось, он сейчас выхватит конверт из рук отца и вскроет его сам.

– Забавно... Запоминай: прежде чем открыть письмо, всегда проверь целостность конверта и печати, а то мало ли кто читал его до тебя.

Убедившись в том, что с конвертом все в порядке, Марк сломал печать и достал оттуда бумаги, толстые и по виду весьма серьезные. Минут десять он читал их молча, не обращая никакого внимания на ерзающего принца, а потом откинулся назад и глубоко задумался.

- Ну что там?

- Странно, очень странно... – словно отгоняя наваждение, король провел рукой по лбу. – Почему я? Мне ведь нечего там делать...

Он долго молчал, а потом запер бумаги на ключ в ящике стола.

- Ты мне не скажешь? – пискнул Андрэ.

- Не сейчас. Мне нужно поговорить с посланниками, найди их и приведи сюда.

- Для этого у нас слуги есть! – возмутился принц.

- Я дал тебе задание, а уж как ты его выполнишь, твое дело: приведешь их сам или пошлешь кого-то. Мне важен результат.



Марк был поражен до глубины души и смущен ничуть не меньше. Ему предложили корону другой страны! Восемь лет он кормил вшей, а теперь вдруг не знает, куда короны складывать... Но было в этом что-то, смущавшее и тревожившее его. Он слышал о Каррадосе от баронессы Ферро, ее воспоминания окрашивали этот южный город в цвет приключений и тайн – это было романтично, но очень, очень странно.

Предложение пришло вроде как от всего Ландрского народа, но король-то знал, что народ в таких делах спрашивают в последнюю очередь. Значит, следовало понять, кому действительно выгодно это назначение. Сопроводительное письмо было подписано князем Вальдеррохой, и Марк напряг память, пытаясь вспомнить о нем хоть что-нибудь. Это имя было ему знакомо, но он никак не мог вспомнить, при каких обстоятельствах уже встречал его. Он велел позвать князя Бештау.

- Я не знаю, в курсе вы или нет, - Марк многозначительно посмотрел на своего чиновника, - но мне предлагают корону Ландрии.

Князь помолчал, подумал немного, и решил не хитрить:
- Я в курсе, Ваше Величество. В Каррадосе сейчас происходит много интересного.

- Не буду сейчас заострять внимание на том, почему вам известно то, что неизвестно мне, - король сделал паузу. – Скажите, вам ничего не говорит имя Вальдерроха?

- Как же, князь Вальдерроха – один из главных смутьянов своего времени. Шило в заднице у любого, кто желает править Ландрией. Вильгельмина в свое время хотела его повесить, но не успела. Думаю, зря. Он считался ставленником Орландо, но блистательно кинул своего покровителя неделю назад, протолкнув на царство вашу кандидатуру.

- Орландо... Точно! Вспомнил! – в голове Марка молнией промелькнул небольшой листок на стене с объявлением: «Плац-парад в честь иностранного гостя, князя Вальдеррохи». – Он был тогда в Амаранте... И как это он решился обмануть Орландо, тем более не согласовав со мной?

- Он согласовал это со мной. – Невозмутимо ответил Бештау. – Я понимаю, как это звучит, но позвольте мне объясниться, Ваше Величество.

Лицо князя оставалось спокойным, как у человека, который знает, что делает, и абсолютно уверен в своих поступках. Он дождался, пока Марк проморгается, и начал говорить:
- Князь Вальдерроха – человек настолько мутный и ненадежный, насколько это в принципе возможно. Думаю, что Орландо не доверял ему, но такой пакости не ожидал даже он, тут князь проявил подлинную изобретательность. Ни для кого не секрет, что Эльфрики, поочередно сидевшие на троне в Каррадосе, были липовыми, а что случилось с настоящим Эльфриком, не знает никто. Скорее всего, он давным-давно мертв. Так вот, ожидалось, что по смерти последнего из этих клоунов престол будет разыгран среди своих, вопрос был только в том, кто именно его займет. Орландо поддерживал Вальдерроху, ваш дед – княгиню Ройос, что, в общем-то неважно, ибо они оба проходимцы.
Но правитель Орландо, как всегда, имел туза в рукаве – он решил сам выйти на сцену, когда Вальдерроха допустил ошибку с Эльфриком. Этот выход планировался, как триумфальный, вы же знаете, что Орландо никогда и ничего не делает наполовину. А теперь представьте себе, что случилось бы, если бы ему удалось воцариться в Каррадосе: он получил бы новые силы, продовольствие и флот, принадлежащие Ландрии. Не прошло бы и двух месяцев, как его солдаты высадились бы на Славичский берег и раздавили нас, как муху. Поэтому следовало помешать ему любой ценой.
И тут очень кстати пришелся смутьян Вальдерроха. Он понял, что королем ему не быть, ибо он сам все испортил, но зато можно занять выгодное положение при другом короле, а заодно отомстить своему бывшему союзнику. Я сделал все, что мог, чтобы помочь ему, чтобы ваше избрание состоялось – теперь уже вы можете сесть на корабли и приплыть в Энкрет, превратив Страну Вечной Осени в наковальню.

Марк слушал все это и не верил своим ушам: получалось, что пока он барахтался в луже, пытаясь свести концы с концами и понять, сколько и кому он должен, за его спиной вершились судьбы стран. Никто даже не спрашивал его мнения, как будто короля по имени Марк и вовсе не существовало. Двое вельмож договорились между собой и расписали, как по нотам всю их дальнейшую историю.

- Вы понимаете, что совершили преступление, заслуживающее смертной казни?

На лице Бештау мелькнуло удивление, он не ожидал такого поворота.
- Вы вольны распоряжаться моей жизнью как угодно, вы мой король. Но прошу вас подумать, взвесить все тщательно и действовать в интересах государства. Редко кому выпадает такой фантастический шанс, получить даром целую страну. Подумайте только, вы станете дважды королем, ваши потомки будут править объединенной страной!

В этот момент дверь распахнулась, и на пороге показался бледный Андрэ, который подслушивал их разговор с самого начала.
- Ты не имеешь права отказаться. Ты не имеешь права решать за меня!

- Имею! – рявкнул взбешенный Марк. – Брысь отсюда, щенок, чтобы я тебя не видел!

- Зря вы так с ним, Ваше Величество. Принц честолюбив, самолюбив и стремится к власти. Он не забудет обиды.

- Он может пойти и убиться об стену, если обида его мучает. – Злобно ответил король. – Князь, вы сегодня сказали мне достаточно, чтобы пойти на плаху, поэтому приберегите свои советы.

Все это было более, чем странно. Если честно, Бештау был озадачен – он никак не ожидал такой реакции от короля. Напротив, он рассчитывал на бурную радость и благодарность за свои старания, а этот хромоногий король выглядит так, словно готов послать к черту все короны мира. А Марк с огромным трудом взял себя в руки, выдохнул и посчитал до ста, чтобы немного успокоить бившееся сердце.

- И чего же хочет князь Вальдерроха за свои услуги?

- Он хочет быть регентом в ваше отсутствие. Предполагает, что столицу вы оставите в Мриштино, и сами будете находиться там, но кто-то же должен управлять ландрской территорией в ваше отсутствие - этого он и просит.

Марк замолчал. Он испытывал большое желание взорвать Мариенополь к чертовой матери вместе со всеми, кто там находился, включая собственного сына, и, в то же время, осознавал, что он совсем один. Не стоило ломать дрова прямо сейчас, слова Бештау, сказанные им о принце, говорили о куда больших неприятностях, чем скверный характер маленького подлеца.

- Разумеется, это не вариант, - поторопился добавить Бештау, - но на его предложение следует согласиться, чтобы устранить его при первой же возможности. Такие люди не должны находиться рядом.

- Такие люди не должны находиться рядом... – эхом отозвался король. Он хлопнул себя по ляжкам и сказал почти весело. – Я должен переварить это. Ступайте, я позову вас позже, мне следует подумать.

- Что я должен передать послам? – с некоторой напряженностью спросил князь.

- Правду. Король изволит думать, пусть подождут денек. Меня не устраивает цена Вальдеррохи, я бы хотел вовсе обойтись без него.

- Ваше Величество, это можно решить...

Марк перебил князя отрицательным жестом и указал ему на дверь. Тот нехотя поклонился и вышел, а король опустился в кресло и вытер пот со лба. Вот так, нежданно-негаданно на него обрушилась новая большая беда.
- Воистину, когда я был принцем, я не понимал своего счастья...



Едва за Бештау захлопнулась дверь, он подскочил, запер ее на засов и проверил, здесь ли его шпага. Очень печально, но сейчас он ясно видел, что самым лучшим решением было бы избавиться от своего малолетнего сына, ибо тот был его соперником, причем гораздо более удобным в использовании. Легко манипулировать подростком, тем более таким, как Андрэ, с пороками в характере, - не то, что взрослым мужчиной, прошедшим огонь, воду и медные трубы. Они слишком долго ждали, жестокий и сумасбродный Драгомил не давал никому развернуться в своем королевстве, а ведь их было много – богатых аристократов, считавших, что они куда лучше умеют распорядиться страной. Они были вызывающе богаты, в то время как Марк был беден, они считали его жалким предателем, полуплебеем, чудом уцелевшим, который должен быть по гроб жизни счастлив за свою корону. То, что этот жалкий хромой король станет вмешиваться в государственные дела, ни в чьи планы не входило.

Князь Бештау одержал победу над Стойковыми, когда вытащил Марка из Картероса и отправил его супругу под домашний арест, но участие Марка в управлении страной его не устраивало. Он хотел сам вершить свои дела, и, как сегодня ясно прозвучало, он был готов, в случае необходимости, заменить одного короля на другого. Если Марк будет артачиться, его быстро заменят малолетним сыном, которому предоставят широкое поле для развития пороков, и устранят от любой разумной деятельности.

Печальная участь. Но в первые полчаса Марку казалось, что ее не избежать, ибо он не видел выхода – князь держал все в своих руках, и спорить с ним было небезопасно. Придется смириться, хотя бы для виду, затаиться и ждать своего часа, чтобы нанести удар. Как ему это надоело! Как он хотел уже просто работать, заниматься рутинными делами, пытаться что-то построить, вместо того, чтобы разрушать, но обстановка пока не позволяла.

Вдоволь напраздновавшись труса, Марк задумался о том, что же все-таки следует делать. Он был не в том положении, чтобы лелеять свои амбиции, поэтому следовало пока притихнуть и сделать то, чего хочет Бештау. А чего он хочет? Чтобы Марк принял корону Ландрии и объединил два королевства, что само по себе идея грандиозная. Почему же тогда она так не нравилась ему? Он задумался: внутренний протест возник у него сразу же, как только он прочитал письмо. О том, что тут замешан Бештау, он узнал позже. Самым первым душевным движением его было сказать: «НЕТ», хотя он еще не понимал всей подоплеки этого события.

Приученный доверять своей интуиции, король Марк счел бы это достаточным основанием, чтобы отвергнуть предложение, но сейчас он понимал, что согласится. В конце концов жизнь дороже. Но все-таки почему ему так этого не хочется?
Через час король вышел из кабинета и велел подавать обед. Бештау был тут же, беседовал с принцем, и Андрэ выглядел вполне довольным собой.

- Ваше Величество... – они оба склонились перед ним, но Марка нельзя было обмануть согнутой спиной. Тем не менее, чтобы не выдать себя, король напустил угрюмый вид и прошел к столу, как будто их не заметил.

- Вы придумали, как обойти то условие, о котором мы с вами говорили? – сейчас ему нужно было отвлечь внимание князя на второстепенные моменты, не дать разгадать свои мысли.

- Мы непременно это придумаем, Ваше Величество, не волнуйтесь.

- Как я могу не волноваться, это очень важно. Я бы хотел услышать ваши предложения не далее, чем завтра. Не могут же послы жить здесь вечно.

- Но разве ваше согласие зависит от моих предложений? – вкрадчиво спросил Бештау.

- Конечно! Я не собираюсь давать ложные клятвы! – Марк старался казаться как можно более сварливым. Пусть ломает голову, сейчас ему нужно время. – Никакого протектората или регенства, максимум министерский портфель.

Бештау ушел в себя, поглощенный своими мыслями, и машинально жевал картофель с мясом, который в его доме и слугам не подавали. Он пытался организовать стол короля за свой счет, но тот наотрез отказался. Тогда он взялся подкармливать принца, но эта инициатива тоже была быстро пресечена хромым сумасбродом. Вообще Бештау уже дейтвительно стал посматривать на Андрэ и думать, а не ошибся ли он, сделав ставку на опального принца. Тот не спешил быть благодарным, никому не верил и хотел стоять на своих ногах. С ним было трудно, он здорово мешал. По здравому размышлению, каждый должен заниматься своим делом: премьер-министр - управлять страной, а король – жрать, танцевать, охотиться и трахать фрейлин. Очень плохо, когда происходит наоборот.

Сосредоточенное молчание прервал король.
- Сегодня ночью я иду благодарить предков за выпавший мне шанс, а вы пока подумайте, как быть с Вальдеррохой. Завтра утром я хочу дать ответ послам.

Князь поклонился в знак согласия, а принц увязался за отцом:
- Ты же согласишься, да? Ты не можешь отказаться, когда тебе предлагают корону!

- Да, я соглашусь, а ты смотри внимательно и наматывай на ус все, что происходит вокруг тебя. Учись, ибо тебе потом предстоит заниматься подобными вещами.

Лицо подростка просияло:
- Я стану королем Ландрии! – он повернулся к отцу, внезапно ставшему героем, - я тоже хочу пойти с тобой к предкам.

Марк скривился:
- К предкам нам еще рано, я собираюсь просто поблагодарить их за защиту и участие в моей судьбе. Для этого я пойду к Красному камню, в место силы, тебе туда нельзя.

- Почему?

- Потому что Красный камень позволяет находиться рядом только тем, кто видит тонкий мир. Остальные сходят с ума. Знаешь песню: «Есть на горе священной камень...»? Это о нем. Если ты ляжешь подле Красного камня и заснешь, то лишишься разума, а я нет, поэтому я пойду один.

- Совсем один, без охраны?

- Зачем мне там охрана? Духи охранят меня гораздо лучше любых гвардейцев, никто не причинит зла королю.

Он улыбнулся сыну и ушел в кабинет, а Андрэ остался один, униженный тем, что его сравняли с простыми смертными. Способности отца больше раздражали его, чем восхищали – потому что ему трудно было врать, он чуял ложь, и они выделяли его над сыном. Это было что-то, чем Андрэ никогда не смог бы обладать, и это выводило его из себя.

Вот и сейчас отец пошел собираться, чтобы к закату покинуть Мариенополь, направляясь к Красному камню, который находился на полпути к Орлиному зобу, и что самое интересное, не брал с собой охрану. Никто не мог причинить ему вреда, так он сказал, и Андрэ почему-то в это верил.

Маленький человек, хромой и приземистый, превратился в силуэт, подсвеченный заходящим солнцем, но никто не решался последовать за ним. Говорили, что духи и правда охраняют тех, кто умеет с ними говорить. Погонишься за таким и упадешь в расщелину, внезапно появившуюся под ногами, или поскользнешься на льду, или завалит тебя камнями – у духов много способов. А король был ведьмак, и это внушало надежду на то, что наконец-то страна воспрянет духом, и вернется к жизни.



Марк миновал границу Мариенополя, когда солнце начало лизать горизонт своим багровым языком. До захода солнца оставался какой-то час, скоро город погрузится во тьму, но там, куда он направлялся, еще долго будет светиться небо, переливаясь всеми оттенками радуги. Он действительно шел к Красному камню, даже и не помышляя о бегстве, ибо бежать было некуда – дорога к духам была единственной, безопасной для него. Он шел не благодарить предков, он и сам не знал, зачем шел, и чем духи могут помочь ему. Как говаривала баронесса Ферро, и он с ней был полностью согласен: «В делах земных на духов не рассчитывай, сам шевелись».

И все же ему необходимо было с ними пообщаться, в минуту душевной слабости он всегда черпал силы в красоте и величии природы. А здесь мир был древним и юным одновременно, красивым, как в момент сотворения. Если он был, такой момент. Марк надеялся, что духи предков, если и не заступятся за него, то хотя бы подскажут путь, направление, куда ему двигаться. А может, ему станет ясно, почему он так не хочет принимать корону Ландрии.

Он шел к Красному камню, одиноко торчащему среди горного склона. Он напоминал рог носорога, и считался дурным, колдовским местом среди обывателей. Марк знал, что ничего дурного в нем нет, просто это очень сильное место, в котором процессы в организме легко могут пойти вкривь и вкось, за несколько секунд разрушив человеческое тело. Но он не боялся, он знал, что может справиться – несколько раз за свою жизнь он бывал тут и чувствовал себя обновленным после каждого визита.
Когда он приблизился к камню, внизу уже почти стемнело, а тут сиял закат невероятной расцветки, словно кто-то наелся магических грибов и нарисовал картину. Марк замер в восхищении, начисто забыв о том, что очень устал и взмок, забираясь наверх – с его ногой подобные переходы следовало делать очень осторожно. Красный камень нависал над склоном, и в свете заходящего солнца сиял миллионом крохотных красных огоньков – частицы минерала светились под разным углом, превращая его в фантастический символ таинства природы. Морозный воздух тихонечко звенел, отдаваясь не только в ушах, но и в каждой клеточке тела. Марк вдохнул поглубже и постарался расслабиться, дожидаясь пока его тело войдет в резонанс с этим негромким звучанием. И кода это ему удалось, он внезапно ощутил легкость, словно и не было долгого пути и несчастливого, трудного дня.

- Здравствуй! – он улыбнулся камню. Прислонившись к нему ладонями, Марк еще сильнее ощутил вибрацию и душа его возликовала. Здесь он был свободен, будто уже умер и ничто земное его не волновало. Только воздух и простор, только свобода лететь, куда захочется, и никакого времени. Время властно только там, внизу.

Снизу этого не было видно, но у подножия Красного камня зияла небольшая пещера, которой пользовались наиболее отчаянные из ведьм. Там можно было провести ночь, если хватало смелости. Марк забрался внутрь и отыскал очаг, занесенный снегом – давно никого здесь не было, люди совсем забыли, как говорить с миром. Он развел небольшой костер и внутри сразу наступила ночь, в то время как снаружи небо еще было расцвечено космическими цветами.

Он расположился возле костра, сделал себе постель из полушубка и вещмешка, и набрал снега, чтобы заварить чай. Вода в маленьком котелке тихонько булькала, а он тер в ладонях духмяные травы, собранные им самолично. Марк ощущал необыкновенную ясность и легкость, ему было так хорошо, что даже не хотелось думать о том, что поутру он вернется в Мариенополь. Здесь можно остаться и жить, начисто забыв о существовании мира, ведь времени тут не существует. Минуют года, столетия, эпохи, а он все будет тереть чай в ладошках, да смотреть на небо. Стоит только захотеть и он исчезнет на сотни, тысячи лет, а может и навсегда – в конце концов, дела там не такие уж и важные, чтобы люди не справились без него.

Интересно было бы... Подумалось Марку, а если вот так просидеть тут сто лет, а потом спуститься и посмотреть на то, каким станет мир. Выиграет ли правитель Орландо свою войну, и как сложится судьба его сына, Ландрского престола, всех их? Забавно будет, если однажды с гор спустится давно пропавший король Марк и придет к своим потомкам – как они его встретят? И каким станет мир? Будут ли новые широкие дороги, невиданные машины, странные одежды и отношения между людьми? Говорят, одна ведьма так досиделась лет до триста, а потом пошла обратно, но стоило ей пересечь границу Красного камня, как ее тело рассыпалось прахом, ибо всесильное время нагнало ее и стерло в порошок.

Забавно, все это напоминает бредни одного крестьянина, который пристрастился к поганкам и потом рассказывал, какие чудеса ему являлись в его видениях. Только это все был бред, продукт отравления организма – так и тут, хрустальная нирвана была всего лишь иллюзией избавления от оков жизни. Стоит сделать шаг и ты исчезнешь, превратишься в прах.

Марк был намерен жить, но он не возражал, чтобы несколько часов побыть в состоянии блаженного покоя и полной ясности. У него были вопросы, на которые он хотел получить ответы, и очень надеялся, что Красный камень поможет ему. Чай уже заварился, пряный аромат поплыл по пещере, и Марк, обмотав руку тряпочкой, снял котелок с огня. Хорошо-то как – он лежал на мягкой, удобной подстилке, от костра шли волны тепла, а чай дарил энергию и ясность мысли. Загадочно поблескивали красные огоньки на стенах пещеры, и король потихоньку погружался в дрему: и не спал, и не бодрствовал.

Лениво он следил, как блики костра перебегают от одной стены к другой, образовывают светящиеся фигуры, похожие то на огненного быка, то на далекую звездочку, то на легкую птичку с трепещущими крыльями. Понемногу костер угасал, и ночная темнота становилась плотнее. Марку захотелось посмотреть, что же там, снаружи, каким стало небо, но двигаться было лень. Он долго лежал, прежде чем нашел в себе силы подняться, накинуть полушубок и выйти наружу.

А снаружи был день! Вот так неожиданно, он шагнул из ночной пещеры в сверкающий, полный света и воздуха зимний день. Детский восторг охватил короля, ему захотелось побежать, набрать полные горсти снега и зашвырнуть их так высоко, чтобы посшибать все облака на радужно-розовом небе. Дышалось свободно, словно воздуха и вовсе не было, ноги были легкими и ничего в теле не болело.

Марк улыбнулся и раскинул руки, запрокинув голову, он хохотал от радости и ощущения полноты жизни, чувствовал себя мальчишкой, счастливым и свободным – каким в своем детстве он никогда не был. Снег искрился и хрустел под ногами, легко проминаясь в следы, ложившиеся узорами на белое покрывало. Марк видел свои следы, и другие, большие, глубокие, протянувшиеся куда-то на край плато, туда, откуда был хорошо виден Орлиный зоб и длинное глубокое ущелье с каменной дорогой.
Здесь был кто-то еще, но король не испугался, он не чувствовал страха или удивления, просто пошел по следам вслед за невидимым человеком. Завернув за Красный камень, он увидел высокий силуэт, стоящий на краю обрыва. Этот силуэт был ему слишком хорошо знаком, чтобы испугаться, и он поспешил вперед, не окликая человека. А тот и без оклика медленно повернулся к нему, опираясь на длинный меч, и спокойно сказал:
- Здравствуй, Марк.

- Здравствуй, дед.

Первый раз в жизни Марк так спокойно говорил с дедом, и не чувствовал ни страха, ни унижения, ни злобы. Да и тот стоял спокойно и внимательно разглядывал окрестности:
- Видишь вон там темное пятно? – он протянул руку в железных латах по направлению к Картеросу, - там небольшой вертеп образовался. Шугани их, чтобы неповадно было, а то начнут баловать, потом проблемы будут с дорогой. И вообще приметь это место, оттуда сподручно на дорогу нападать, мало ли что.

Марк посмотрел в ту сторону, куда указывала рука Драгомила и удивился тому, что действительно видит маленькую охотничью заимку, превращенную в пристанище для лихого народа. Но ведь там лес, который скрывает ее от посторонних глаз.

Драгомил ухмыльнулся.
- Я теперь охраняю свое царство, ты меня сам просил об этом.

Марк кивнул головой.
- Раз уж ты здесь, то я хотел спросить тебя, что мне делать. Ты верно знаешь, что случилось – мне предложили корону Ландрии, и кое-кто хочет, чтобы я ее принял, но мне от этого не по себе.

Старый король внимательно слушал, склонив набок седую голову с длинными волосами.
- Я не могу сказать тебе, что делать – это твоя жизнь и ты должен решать, как ее жить. Я могу дать тебе несколько советов, если ты захочешь ими воспользоваться.

- Да, пожалуйста, я буду очень благодарен.

- С каких это пор ты стал такой благодарный... – проворчал дед и снова ухмыльнулся. – Ладно, вот что я думаю: никогда не пытайся откусить больше, чем можешь проглотить. Ты можешь управлять хотя бы одной страной? А что будет с двумя? Тем более, если та страна чужая, в ней свои законы и обычаи.

- Как будто не ты говоришь...  – поразился Марк, вспомнив своего деда, каким он всегда был.

- А то и не я. Я вообще-то давно помер и ты меня сам похоронил, а это все тебе снится.

Старый король сложил руки на рукояти меча и оттопырил нижнюю губу, все так же внимательно всматриваясь в окрестности.

- Дед, я серьезно!

- И я серьезно. Ты сам себе не веришь, а тут собрался верить вещим снам! Налакался чаю с поганками и вопросы задаешь государственной важности! Ты уж лучше тогда у первой паршивой собаки спроси, она тебе многое набрешет, только успевай записывать. Сорок лет, а ума нет! Давно пора самому думать, а не ждать помощи с бору да с сосенки.

Драгомил выглядел рассерженным, он даже не поворачивался к внуку, хмурился и дергал ноздрями.
- Это ты правильно сделал, что мальчишку отобрал и свою стерву сослал. Только там надо было еще круче поступить – застукать ее с любовником и голову с плеч, чтоб неповадно было!

Марк вытаращил глаза:
- С каким любовником? Да что ты такое говоришь, она же мать моего сына!

- И что теперь? Она-то не думала, что ты его отец, когда посылала за тобой погоню. Ты как теленок, ей-богу, а король должен быть жестоким, когда это нужно – думаешь, я бы столько лет продержался, если бы занимался подобными сантиментами? Я только тебя пожалел за всю свою жизнь.

Тут король внезапно замолчал и повернулся к Марку всем туловищем, словно в шее у него был прострел.
– У меня больше нет власти в этой стране, и я тебе не помогу, так что смотри в оба. Иногда помощь приходит с неожиданной стороны, как это с нами было. А выродка своего пори, как сидорову козу – гнилой он, как палое яблоко.

- Так от битья умней не станет. Учить надо, да трудиться заставить, это уж я ему обеспечу, если доживу.

- И предателей не жалей, они всегда возвращаются. Если кто тебя предал, то заколи его, как только сможешь дотянуться – или ты, или тебя. А с короной сам решай, тут думать надо. Просто думать и взвешивать, таких дел у тебя еще знаешь сколько будет...

- Что, так часто будут короны предлагать?

- Идиот... – проворчал Драгомил. – Смотри вон, над нашим соседушкой зарево, там что-то начинается. Ох, начинается!

Марк обернулся назад и увидел ярко красное небо, полыхающее, как его родовое знамя. Был ли это особый знак, или дед пошутил, но он внезапно ощутил точок и потерял равновесие, падая куда-то в темноту, а когда открыл глаза, то обнаружил себя лежащим в пещере, и по полу ее тянуло холодом. Костер прогорел, и рассвет уже вползал в каменную расщелину.

Странный сон. Марк поднялся, размял затекшее тело и снова принялся за огонь – хотелось тепла и горячего чаю. В здешних местах совсем не хочется есть, как будто телу не требуется ничего, кроме этой неслышной вибрации, идущей от камня. Он напился чаю и задумался – пора было идти домой, но ответов на свои вопросы он так и не получил. Можно ли считать ответами путаные рассуждения деда? Вряд ли. Впервые Марк покидал красный камень с тяжелым сердцем, но время ждало его внизу, оно спешило, и ему тоже надо было спешить.



Орландо читал утреннюю газету в своем кабинете и запивал разочарование отменным кофе. На передовице крупным шрифтом значилось, что «Король Тридесятого царства Марк принял предложение жителей Ландрии и согласился принять корону. Коронация состоится в Каррадосе через месяц, как только Его Величество сможет прибыть».
Правитель закусил оладушкой и раздраженно бросил газету на пол. Теперь ему оставалось только глотать слюни – Марк внезапно становился фигурой номер один и обретал невиданные доселе возможности.

- Нет, ну почему я этого ублюдка тогда еще не удавил!

И все-таки Орландо всегда верил в свою судьбу. Даже принцессу он сумел нейтрализовать со второго раза, а тут какой-то придурок хромоногий. Он подумал и велел позвать Тузендорфа, а сам пока прикончил завтрак, хоть после таких новостей кусок в горло не лез.

Госпожа Брадаманте была права, после болезни Тузендорф сдал – в нем появилась какая-то суетливость и неуверенность, хотя работал он по-прежнему. Но на сей раз Орландо нуждался именно в нем, в его неоценимых способностях поправлять самые безнадежные дела.

- Как вам это? Не пора ли нам белый флаг шить? – газета шлепнулась на стол перед министром внутренних дел. Тот мельком взглянул на зоголовок и не стал дальше любопытствовать, все равно он все это давно знал.

- Я не думаю, что король Марк – та фигура, которая может объединить Ландрию и Тридесятое царство.

- Да уж конечно не та! Но корону предложили именно ему, потому что он королевской крови!

- Не поэтому, - тихо ответил министр. – Ему предложили корону, потому что он компромиссная фигура, потому что он не способен навести порядок и не будет настоящим королем. Извините меня, но если бы вы вошли в Каррадос, то кое-кто уже давно болтался бы на первой пальме. А этот кто-то хочет жить, и хорошо жить, по-своему жить и делать свои дела. Это возможно только при слабом короле, который не будет вмешиваться в ситуацию, а Марк не будет – ему и своих проблем хватает. Так что ничего удивительного.

Барон фон Тузендорф помолчал, а потом добавил:
- Если выбрали бы Имоджен Ройос, все было бы намного хуже.

Орландо задумался.
- Имоджен Ройос подмочила себе репутацию, так же как и Вальдерроха. Они там как по команде принялись делать ошибки.

- О, зря вы так – Вальдерроха сейчас на коне, своим трюком с избранием Марка он здорово поднял свои ставки.

Орландо прошелся по кабинету и побарабанил пальцами по оконному стеклу, за которым сыпал мокрый снег.
- Нам бы поддерживать там смуту, и ничего больше не надо. Знаете что, отправьте-ка княгине Ройос предложение, аналогичное тому, что мы делали Вальдеррохе.

Министр удивленно поднял брови.

- Его Величество двойной король собирается ехать в Каррадос через Орлиный зоб, не так ли?

- Скорее всего. Не думаю, чтобы он решил соригинальничать и поехать морем через Водную могилу.

- Вот. – Орландо скверно улыбнулся и наклонился близко-близко. – Вы ведь прекрасно знаете, как делаются такие дела, да? Почему бы нам еще раз не попробовать победить уже покойного Драгомила?

Он выпрямился и застыл с торжествующим выражением на лице.
- Говорят, что малолетний Андрэ гневлив, властолюбив и довольно глуп? Это правда?

- Я с ним не знаком, - ответил Тузендорф, - но первые два качества уже сами по себе подразумевают наличие третьего.

- Вот и прекрасно. Такому королю я со спокойной душой доверю и Каррадос и Мриштино, а вот князя Бештау придется пустить в расход. Не терплю я предателей.

Министр тихо улыбался бледными губами и комкал в кармане свой вечный клетчатый платок, не решаясь его достать. Перпектива такого дела захватывала его и будоражила кровь, он снова чувствовал себя молодым и сильным, как тогда, когда они вершили великие дела в Мриштино, в Энкрете, в Каррадосе. Политика часто плывет каналами темными, и Тузендорф иногда размышлял о собственной роли в истории, сидя дома у камина.  Не часто ему выпадал случай, но когда случалось, он поражался и даже пугался, понимая, как много роковых событий вышло из-под его пера. Он, маленький, скромный уроженец Энкрета, так неудачно начинавший свою жизнь, стал одним из самых влиятельных людей в мире – влиятельнее его был только сам господин Орландо.

Он, конечно, знал о том, что правитель предлагал госпоже Брадаманте пост премьер-министра. Не значило ли это, что пришло его время и пора было подавать в отставку? Нет, сегодняшний разговор ясно дал ему понять, что он незаменим на своем месте. Именно на своем, ибо его заместительница мыслила по-другому, и ее отказ занять это место о многом говорил.

Она сама ему рассказала подробности, и он понял, что в какой-то мере их дороги расходятся, и также понял, почему Орландо предложил этот пост именно ей. Госпожа Брадаманте думала шире, чем он когда-либо умел, и она смотрела на вещи под другим углом: ведь если подумать по совести, она была права насчет войны. Эта война добивала страну, добивала соседей и толкала их всех на действия, которое Орландо ему только что поручил. Но Тузендорф был со своим повелителем так долго, что вжился в его шкуру и смотрел его глазами – война виделась ему первейшей необходимостью. Вернее, победа в войне. А госпожа Брадаманте считала, что война – абсолютное зло, и что ее нужно заканчивать. Она верила, что с королем Марком можно договориться об аренде портов или о совместной эксплуатации.

- Все равно у него нет ни сил, ни умения осваивать свои же территории! Мы можем поучаствовать в этом на принципах паритета, и получать свою долю, внакладе точно не останемся.

Так говорила умная сорокалетняя женщина с непонятным прошлым, которой Орландо и доверял и не доверял одновременно. Тузендорф испытывал сходные чувства – он знал, что на нее можно положиться, как на себя самое, и в то же время понимал, что она всегда решает сама, как поступить, и никто ей не указ.

Он повздыхал немного и подумал, что ей не стоит знать о том, что они затевают, поэтому поехал не в министерство, а домой, куда попросил вызвать некоторых из своих людей, нигде не засветившихся. День был пасмурный, снег уже перестал валиться, но оседал на колесах и противно скрипел. Карета министра внутренних дел проехала по площади, на которой еще оставались следы народных гуляний в Поворотный день. Обрывки ленточек, фантики, разбитые стекла валялись, напоминая о том, как скоротечна людская радость. Бездомная собака облизывала большой столб, смазанный жиром, по которому молодцы взбирались наверх, чтобы сорвать с деревянного колеса кулек конфет или цветастую косынку для девчонки. Налетевший ветер взърошил рыжую шерсть на загривке у псины и дернул за деревянные спицы с обрывками лент. Раздался скрип. Колесо завертелось.



В Мариенополе тоже дул ветер, противный и холодный. Марк гулял по пустым комнатам своего дворца и думал, думал, думал. Он взвесил все за и против и счел, что князь Бештау прав – ему нужна Ландрия. Этот шанс был уникальным и неповторимым, такое случается раз в тысячу лет. Правда, когда он начинал думать о том, что он будет с ней делать, ничего хорошего в голову не приходило. Нищий король, который еле-еле сводит концы в концами и еще не придавил смуту в собственном королевстве, как он будет справляться с обнаглевшими баронами из Каррадоса, больше похожими на разбойников с большой дороги?

Вильгельмина резала им головы, упорно и методично. Пятнадцать лет кровь лилась рекой, она отправляла на тот свет целые семьи, ибо у местного народа было в чести мстить за погибших родственников. Невероятным усилием, но она их образумила, и они притихли, обзавелись поместьями, стали растить хлеб и собирать с крестьян арендную плату. Но ее смерть снова вернула все на круги своя: во времена смуты разбой куда более прибыльное дело, нежели земледелие.

Что со всем этим делать? Марк не знал. Флот принадлежал Имоджен Ройос – хотя как государственный флот может принадлежать частному лицу, непонятно. Но было ясно как белый день, что мысль въехать в Энкрет на кораблях Ландрии – не более, чем утопия. Скорее эти корабли появятся в Каррадосе, чтобы выбить оттуда нового короля.

И тем не менее Марк согласился, скрепя сердце и надеясь решить проблемы по мере поступления. Ведь ему удалось организовать приемлемую оборону и даже отбросить войска Орландо с Третьей на Первую Драгунату, а также разобраться наконец, насколько велика и обширна дыра в бюджете государства. Временами у него мелькала соблазнительная мысль, но он гнал ее прочь – совет деда казнить собственную супругу, разогнать ее родственников и реквизировать их имущество, казался ему кощунственным.

Да, Красимира виновата, но не убивать же за это! Хотя дед прав, она вполне была готова его убить, и ее ничуть не смутило наличие общего ребенка. Как же люди меняются под влиянием честолюбия, страха, жадности... А сам он – разве не теми же самыми чувствами руководствуется, собираясь в Каррадос? Он боится Бештау, надеется поживиться за счет Ландрии и надеть на себя двойную корону.

Поэтом угазеты с пышными заголовками о начале новой эры его нимало не порадовали. «Конец династии Ландеррасов» вызывал у него приступы тоски и безнадежности, с которыми он еще не научился справляться. Странно, но освободившись из Картероса, Марк стал еще более одиноким, несмотря на то, что круглые сутки был окружен людьми. Достучаться до сына пока не получалось, и хотя Андрэ стал значительно приветливее, Марк не строил иллюзий на его счет, понимая, что это вызвано исключительно короной Ландрии. Подросток рвался поехать на коронацию в Каррадос, но король запретил ему покидать Мариенополь, объяснив, что город не должен оставаться без короля. Это польстило юному неслуху и он притих.

Князь Бештау тоже был доволен, он делал свои дела, а Марк смотрел исподтишка и думал, где же его слабое место, в которое можно ткнуть острием шпаги. Ну хоть бы крошечное местечко! Однако князь выглядел неуязвимым – везде у него были друзья, везде свои люди. Даже удивительно, что это не он сидел на троне, а Марк.

Чем ближе была назначенная дата отъезда, тем больше нервничал король. Меньше всего на свете ему хотелось тащиться через те места, где он так много пережил, но другого выхода не было. Сам он не ездил, но князь Бештау говорил, что порты в Славиче пришли в упадок, да и Водяную могилу никто еще не отменял. С тех пор как умерла старая Вильгельмина, там творился первозданный хаос – морские разбойники, молодцы княгини Ройос, а так же острые скалы активно умножали славу этого места. Если бы Марк рискнул поехать морем, то шанс не вернуться был бы слишком велик.
Второй путь был не менее рискованный, но все же контролируемый. Королевский кортеж должен был проехать по Орлиному зобу, выехать из ворот Картероса, миновать Ледяную пустошь и потом спускаться по Железным отрогам, чтобы достичь Каррадоса по суше. Тоже не самый лучший выход, учитывая бардак в Ландрии, но все же гораздо лучше первого варианта.

Князь Бештау занимался активной перепиской с Ландрией, что-то выторговывая у местных. Марк подозревал, что тут не обойдется без грабежа, но пока не видел иного выхода, нежели подчиниться.

- Ваше Величество, Вальдерроха настаивает на титуле королевского наместника.

- Ни в коем случае.

- Надо же чем-то вознаградить человека, посадившего вас на трон. Иначе у остальных останется нехорошее впечатление о вас, как о властителе. Никто не будет вас поддерживать.

- Впечатление, произведенное на этого подлеца, меня меньше всего интересует.

У князя нехорошо дернулся глаз.
- Почему вы называете князя подлецом? Вы ведь даже не виделись.

- Виделись. Издали. – Марк сидел за письменным столом своего деда, как всегда, и тщательно прочитывал каждую бумагу, которую приносии ему на подпись. – Этого оказалось достаточно. Неужели вы думаете, что Вальдерроха внезапно раскаялся и отказался от своих королевских амбиций? Я не доверю ему даже промокашку, не то что управление государством.

Бештау расслабился, выслушав этот, по его мнению, детский лепет.
- Ваше Величество, никто же и не говорит о том, чтобы доверять князю. Но вознаградить его необходимо, чтобы и другие поняли, как выгодно служить королю Марку. А потом, через несколько месяцев, достопочтимый наместник свалится с лошади, или перепьет вина на гулянке – тут ничьей вины нет, а у нас не станет проблемы.

Марк смотрел на него и думал: когда же придет мой черед свалиться с лошади? Когда я перестану быть нужен? Судя по перемене обращения Бештау с принцем Андрэ, это может случиться очень скоро. Поначалу князь смотрел свысока на наследного принца, но с течением времени, его мнение поменялось на диаметрально противоположное. А все потому, что безымянный пленник Картероса оказался несговочивым, неудобным, слишком много о себе воображающим. Пока еще без него не обойтись, но стоит ему надеть корону Ландрии, как можно будет снова произвести тронную рокировку.

Печальны были мысли короля, смотревшего в глаза своему министру слишком проницательно. Хороший король жрет, спит и гадит, и не вмешивается в дела, которые его не касаются, а он опять лицом не вышел. Так на троне долго не усидишь. Ладно, еще не вечер, посмотрим, кто хитрее – искусный царедворец или тот, кто побывал в аду и вернулся назад.

- Хорошо, я поручаю это вам. Жизнь и смерть Вальдеррохи отныне в ваших руках, князь. Напишите ему, что я согласен и дарую ему титул, которого он добивается.
Бештау был доволен, а Марк старался не смотреть ему в глаза, чтобы не возбудить подозрений о том, что его игра разгадана. Теперь только терпение и готовность постоять за себя помогут ему выжить.



Он проводил князя, всячески демонстрируя свое расположение к нему, а сам зябко поеживался под старой курткой – ему все казалось, что он лопатками чует холод клинка, вонзающегося в спину. Скоро должен был явиться портной, которому доверили выходной королевский туалет, и Марк усмехнулся про себя, на минуту позабыв все свои заботы. Это был уже старый человек, который обшивал местных офицеров, из любителей покрасоваться. Но так как Драгомил франтовства не терпел, то портному не приходилось напрягаться, а тут, шутка ли – надо сшить приличный костюм для короля, который едет в иноземщину короноваться!

Марк изрядно повеселился на примерке, потому что у старика тряслись руки, он постоянно ронял метр и забывал мерки. Судя по его словам, он намеревался сшить нечто потрясающее, но король опасался, что его превратят в попугая, и вынужден был вмешаться, пока не стал ряженой куклой.
- Но вы должны выглядеть эффектно, Ваше Величество!

- Эффектность разная бывает, друг мой. Я хочу простой черный бархатный камзол, на фоне которого будет хорошо смотреться вот эта цепь...

Марк показал старинное украшение, ранее принадлежавшее Драгомилу – грубое, но впечатляющее.

– Сделайте мне также подобный темно-синий. А на коронацию я уже на месте одеваться буду, говорят, там совсем иной климат.

И вот платье было готово – королю предстояла последняя примерка, чтобы подогнать все по фигуре. Он выбрал черный цвет не случайно, пусть видят, что он в трауре по своему деду, и шутить с ним не стоит. Впрочем, достаточно было посмотреть в лицо королю, чтобы понять, что этот человек не страдает легкомыслием.

Вот и сейчас, на примерке, он хмурился, и портной мучительно гадал: жмет подмышками, или фасон недостаточно хорош? А Марк думал о том, как заплатить портному, и вообще где взять денег на ландрскую авантюру. Бештау намекал на то, что с помощью некоторых ландрских вельмож можно будет выкрутиться и поправить свои финансовые дела в перспективе. Вальдерроха весьма богат, и если последовательно тряхнуть сначала Ройос, а потом его, то можно выправить положение. Звучало соблазнительно, но Марку категорически не нравились его методы: убеждая себя, что он король, а значит, имеет право перешагивать через обывательскую мораль во благо государства, он все равно испытывал глубочайшее отвращение. Еще с детства он запомнил историю графов Фаркашей: ему было лет восемь, когда прогремел процесс по поводу измены старинного дома. Все семейство Фаркашей – старые граф и графиня, их два сына, дочь, ее муж и маленькая наследница были публично казнены. Вернее, говорили, что малышка умерла в тюрьме а ее родителей и дедов обезглавили на главной площади Мриштино. И даже юному принцу Марку пришлось при этом присутствовать, несмотря на то, что его мать очень возражала.

Он запомнил шок от увиденного. Особенно потрясла его смерть молодого Хьюго Фаркаша, красивого и веселого парня лет семнадцати, который казался Марку настоящим примером для подражания, ибо всегда был добр, улыбчив и абсолютно бесстрашен. Хьюго никогда не смеялся над замкнутым, серьезным ребенком, а старался помочь, когда видел, что юный принц плохо сидит в седле или не может стрелять из лука. И вот его казнили. Он был бледен, но держал голову высоко, пока его не заставили опуститься на колени. А потом палач взмахнул топором и Марк впервые в своей жизни потерял сознание...

Это стало причиной окончательного раскола между принцессой Брунгильдой и королем. После казни Марк заболел, и лежа в постели, он помнил, как доносились до него крики его матери и деда, оравших друг на друга и швырявших посуду в стены. Иногда мать заходила к нему, садилась на кровать и жалеючи гладила Марка по голове:
- Это все из-за денег... все из-за них, проклятых.

- Мама, что такого сделал Хьюго? – окровавленная голова Фаркаша-младшего не шла у принца из памяти.

- Ничего. Он просто был богат. Твой дед считает, что ты еще слишом мал, чтобы понимать, но я помню себя в твоем возрасте – я не была идиоткой. И ты не идиот, поэтому должен знать, что происходит: у Фаркашей было много денег, которые нужны короне.

- Но зачем было их убивать? Разве они не дали бы взаймы?

Брунгильда криво улыбнулась:
- Займы возвращать надо, сынок, а тут раз – и все твое. Ты не забивай себе голову, это не твоя вина.

И она ушла, а потом и вовсе вынуждена была бежать из дворца. Конфликт с королем вырос в настоящую междоусобицу, и Марк больше никогда не видел мать, но много раз в своей жизни он вспоминал то время. Когда он стал взрослым, он понял и осмыслил все произошедшее: Драгомил просто отнял состояние Фаркашей, нисколько не смутившись тем, что пришлось казнить весь род, включая двухлетнюю девчушку. «Умерла в тюрьме» - эти слова больше не могли обмануть Марка, он на собственной шкуре испытал, как умирают в таких заведениях. Выбор пал на Фаркашей, потому что княгиня Стойкова оказалась умнее и выказала Драгомилу свою лояльность, которая потом вылилась в свадьбу между принцем и Красимирой. Вот и все. Так делаются дела в королевствах.

Марк подумал, что ему придется поступать так впредь, ибо не один король еще не удержался исключительно на народной любви, которой, в общем, и не было. Народ Марка не знал, не понимал, и сам Марк никак не мог рассмотреть – где же он, этот пресловутый народ, и куда прячется.



В день отъезда он был мрачен и темен лицом. Черный камзол еще больше усиливал впечатление, но никто не знал, что королю ужасно не хочется покидать стены Мариенополя. Все предчувствия, которые только могли быть, орали ему, что не стоит ехать, не стоит ввязываться в чужие дела. Но кривая ухмылка князя Бештау говорила о том, что лучше пока подчиниться и не высовываться. Марк стоял во дворе, ожидая свой кортеж, вдыхая влажный воздух и топча грязноватый снег. Андрэ крутился рядом, невероятно гордый всем происходящим – как же, ведь он оставался лордом-протектором Тридесятого царства на время отсутствия своего отца.

Глядя на его одурелый вид, Марк улыбнулся про себя. Неужели и он сам был когда-то таким дураком? Одетый в полушубок, отороченный песцом, в своем бархатном черном костюме, он выглядел даже элегантно, и Андрэ подумал, что его отец все-таки кое-что понимает в царствовании.

Когда подали экипаж, Марк огляделся по сторонам, стараясь запомнить все, до мельчайших подробностей: серое небо, ноздреватый снег и линялые крыши домов. Кто знает, вернется ли он в Мариенополь? Каррадос любит собирать дань человеческими жизнями, и такая тяжесть лежит у него на душе, что лучше вообще из дома не выходить. Он обнял сына, кивнул Бештау и занял свое место. Полозья скрипнули, и возок покатился вперед, к неизвестности, унося прочь Марка, так недолго правившего своей страной, и так непохожего на короля.

Миновав ворота, кавалькада вступила в Орлиный зоб, и Марк сразу ощутил, как поменялся воздух: в Мариенополе пахло лошадьми, едой, человеческим жильем, а здесь воздух был чистым, холодным и не имел запаха. Марк поежился, город больше не защищал его. В наступающих сумерках по небу носились растревоженные птицы, и кричали, кричали, кричали...

- Рано. Не стоит меня хоронить.

Король откинулся на сиденье и закрыл глаза, ему предстоял долгий путь. Мерное покачивание возка убаюкивало, рассеивало тревогу и сознание становилось разреженным, как горный воздух. В конце концов, он пока жив, а значит, все впереди – и Каррадосу случалось смиряться, опускать свою гордую голову. Не стоит раньше времени сдаваться.

Марк уснул. Или не уснул, но впал в дрему, тихонько покачиваясь по снежной дороге. Небо потемнело, черные скалы понемногу слились с ним и перестали нависать, пугая конюхов. Ущелье стало одинаково черным, только легкий серебристый свет лился с земли, от вечного снега. И тут внезапно тревога ворвалась в уютную полудрему, выдернув короля из теплого мира сна. Он вскинулся, потому что ему показалось, будто железо скребет по оконному стеклу. Моргая в темноте, он не сразу сообразил, что маленькое окошко кареты закрыто черной тенью. Тенью, которая повернулась, и блеснула красным глазом, напугав его до полусмерти.

Еле сдержав крик, Марк достал кинжал и присмотрелся. На окне, цепляясь когтями за планку, сидела черная птица, похожая на мелкого ворона и стучала клювом в стекло, глядя на него уж очень значительно. Не к добру это, подумал король, и тут заметил, что к лапе птицы привязан небольшой сверток.

Страх сразу испарился. Он потянул за ручку и приоткрыл окно – птица ввалилась внутрь, принеся с собой свежее дуновение ветра. Марк взялся за ее ногу, отвязал послание, и, едва он разжал пальцы, как она подпрыгнула и выпорхнула в окно, мгновенно растворившись в густой тьме.

- Значит, мой ответ не нужен. Интересно... – он посмотрел, заметил ли кто-нибудь его движения, но все было тихо. Эскорт сосредоточенно ехал следом, опустив головы, и король заподозрил, что его провожатые спят на ходу, пользуясь возможностью. Он чиркнул спичкой и развернул бумажку.

«Ваше Величество,
Прошу прощения за то, что беспокою вас в неурочный час, но думаю, что вы поймете. Мне стало известно, что вы приняли предложение князя Вальдеррохи, и согласились на престол в Ландрии. Это большая ошибка. Помимо того, что я располагаю документом, регулирующим престолонаследие в Ландрии, я могу сказать вам, как человек, который кое-что понимает в жизни: откажитесь. Ни в коем случае не покидайте Мариенополь, и вообще откажитесь от любых долговременных планов, которые могут быть известны еще кому-то кроме вас. Вы уже дважды перешли дорогу правителю Орландо, а он никогда не промахивается во второй раз. Поберегите себя, откажитесь от своего намерения. У вас много дел в своей собственной стране, займитесь тем, что находится рядом, и все у вас будет хорошо.
Преданная вам,
Баронесса Ферро»

Сердце Марка подпрыгнуло. Безусловно, он хотел бы прочитать, что она подумала и решила принять его предложение, но даже такая весть была ему отрадна. А еще более то, что она заботилась о нем, выражала свое беспокойство. И ее мысли полностью совпадали с его собственными – он не должен был ехать. Но как поступить теперь, когда кортеж уже был близок к середине ущелья, к тому месту, которое он видел с вершины Красного камня вместе с дедом.

Вот оно! Драгомил сказал ему тогда, что помощь придет извне. Да кто бы сомневался! Внезапно все осветилось для него, и сомнения пропали, словно их и не было. Марк привстал, посмотрел в окно, и проверил, хорошо ли вынимается оружие из ножен, а потом тщательно застегнулся на все пуговицы и даже подвязал полушубок тоненьким пояском. На небольшом повороте, где сугробы доходили почти до верха кареты, он приоткрыл дверь и неслышно выкатился в снег, проводив глазами пустой возок, покативший по направлению к Картеросу.

Всадники, сопровождавшие его, так же мерно качались в седлах, не делая никаких посторонних движений, и только юный оруженосец, замыкающий эскорт едва не заорал, когда железная рука в перчатке зажала ему рот и остановила лошадь.

- Тссс.... Притормози немного. – Король подождал, пока огни кортежа начнут теряться во мгле, а потом взобрался на лошадь позади обомлевшего пацана. – Поворачивай, мы возвращаемся.



Через час кортеж вступил в самое узкое место Орлиного зоба. Сонное движение не прерывалось ни на секунду, даже когда черные тени резко выступили из ночной мглы. Секунда, и факелы закачались, а потом погасли. Сдавленный крик пронзил темноту, и тут же все стихло. Их было много, слишком много. Деловито вершили они свое разбойничье дело: перерезав эскорт, они окружили карету и распахнули дверцу. Но только тишина и темнота глянула на них из пустого королевского возка. Птичка упорхнула. Сквозь пальцы.