Почти забытое

Будильник опять не зазвонил. Он часто бунтовал, жил своей жизнью и никакие новые и даже запредельно дорогие батарейки не влияли на его постоянство. Она не выкидывала его. Не приобрела ему замену. Старалась искать ему оправдание, убеждая себя, что такт и терпение в совместной жизни надо вырабатывать.
А он имел строптивый нрав. И она всякий раз сдавалась.

Вскочила. Одевшись, поняла, что завтрак сегодня отменяется. А она любила с утра хотя бы на десять минут, отрешенно смотря в окна дома, расположенного напротив, предаться аромату чая и булочке, купленной, как правило, накануне. Не Париж, чай, свежие круассаны с утра никто не привезет.

Посмотрела в окно. Погода была мерзопакостная: дождь, начавшийся ещё вчера вечером не переставал тарабанить по карнизу, превратив тротуары, занесенные опавшей листвой, в подстилку, похожую на мшистую опару в кедровом лесу.
Собиралась долго. Копошилась, ругая себя за нерасторопность и жалея вынужденно затраченное время на мелочи, которые можно было сделать накануне.
Выскочила из квартиры, по пути наматывая на шею лёгкий, но тёплый шарф, привезённый когда-то из Индии. Горло всегда было её слабым местом. Простужалась от лёгкого ветерка и брикета мороженого

На работу она, как ни странно, успела. Повесила мокрый зонт на самолично втихомолку вбитый гвоздь, используемый в качестве крючка для мелочей. Зонтик был мелочью на этот раз. Коллеги улыбнулись ей.

Рабочий день начался неизбежно и стремительно.
Она бегала, суетилась, отвечала на бесконечно трезвонящий рабочий телефон. Свой личный сотовый молчал. Она давно привыкла к его неразговорчивости. Он не мешал ей в рабочее время, проявлял тактичность в личное. Не то что этот пройдоха-будильник.

Он не звонил. Не телефон. Он. И она переживала. Понимала, что надо отвернуться, повернуться навстречу новому, но кто-то там внутри, чувствуя момент, когда она начинала движение по оси, словно компас с указанием на норд, поворачивал в ней воспоминания о нём.

Странно тогда все вышло. Ни признаний, ни обещаний. Понимание, что вот так и надо. Так хочу. Так ждала. И хотелось готовить. И вставала в пять утра, опережая хулигана-будильника, чтобы приготовить завтрак. И летала. И улыбалась. А потом, словно закончив спектакль, конферансье опустил занавес.

Дома никто не ждал. Но она всегда торопилась домой. Там было спокойно, уютно. Там она не должна была никому и ничего. Там не предавали. Стены не предавали. Там была любимая музыка и вкусный чай.

Ждать она перестала спустя год. Даже начала реагировать на его поздравления с праздниками - сухими и отдающими официозом. Отвечала в его же манере. Сначала с улыбкой, позже - с равнодушием. И это последнее чувство в себе ей совсем не понравилось. Оно было скользким, ледяным, мерзким. Она боялась простудиться и от него. Поэтому в ответах ему старалась  прежде вспоминать доброе, а потом слать весёлые колобки и восклицательные знаки.

Соседи опять начали ругаться. Как ей хотелось прийти к ним, посадить за стол переговоров, налить каждому по здоровенной кружке какао и, угостив яблочным пирогом, сказать им, какие же они балды. Они есть друг у друга.

Засыпала под их крики, уходящие куда-то вдаль, в туман, в забытье. Напоследок уходящего дня вспомнила, что забыла зонтик на работе и если завтра будет дождь, то нужно будет вызывать такси.

Чёрные шашечки на желтой машине призывно замелькали, свет фар её ослепил. Она спала.