В пути

Когда я иду по улицам маленького городка, меня никогда не покидает чувство, что вокруг нет ни души. Дома выглядят неприступными и давно покинутыми крепостями, в которых, кажется, только по привычке порой загорается свет. А на улице тишина необычайная – ни одного прохожего, ни одной машины (впрочем, здесь приврал: машины иногда появляются).

В городишке Н. все было в точности так же. Вдруг слева на отшибе я увидел горящие окна какого-то местного магазинчика; в них неспешно передвигались человеческие силуэты, и сквозь тьму я поспешно направился прямо к этому пристанищу жизни, достаточно набродившись по пустынным закоулкам города, наводящими и тоску, и непонятную тревогу.

Скрипучая дверь отворилась неохотно. Не заходя далеко за порог, я настороженно проследил за ней: дверь, к счастью, не захлопнулась моментально, как этого можно было ожидать.

Магазинчик оказался довольно приветливым; во всяком случае, здесь были люди, и это уже радовало. Решительным шагом я направился к отделу с напитками, откуда раздавалась дурацкая песенка совершенно в духе провинциального городишки: какой-то парень слащаво растягивал: "Вот божий мир, проживи справедливо", – а потом уже другой начинал назойливо, но сурово подпевать: "Вот она власть, вот она сила, власть, сила, власть, сила..." Слова, очевидно, были подобраны исключительно ради рифмы и смысла особенного не несли.

Около прилавка громкость была уж совсем невыносимой. Пригнувшись, я хотел было изучить ассортимент, но на полках ничего не было. Только рядом продавщица в дырявом халате, нагнувшись над коробкой, явно намеревалась расставлять товары. Я принялся ждать, но продавщица все рылась.

– А скоро бутылочки выложите? – галантно произнес я и постучал пальцем по ее спине.

Продавщица медленно повернулась, словно в трансе кивая головой. Глаза ее ровно ничего не выражали и смотрели в одну точку. Повернувшись, она так и стояла, неслышно шевеля губами.

– Что с вами? – в замешательстве спросил я, на всякий случай немного отойдя назад.

Взгляд продавщицы не изменился, но вдруг из ее горла послышался глухой звук, и сипло, с надрывом, она начала повторять:

– Вот она власть, вот она сила, вот она власть... сила...

В испуге я попятился. Сзади раздался грохот, и я рывком обернулся, опасаясь, что кто-то подкрался, но это были всего лишь упавшие коробки. Продавщица их тоже заметила и, не переставая надсадно кричать: "Власть, сила", – пошла прямо на меня, все так же смотря в одну точку.

"Может, ее перекрестить? – мелькнула у меня дурацкая мысль. – Нет уж, лучше убраться, тетка явно не в себе; мало ли что она со мной за эти коробки сделает".

Ловко обойдя странным образом расставленные, прямо как ловушки, столы и шкафы, я с трудом открыл дверь на неожиданно жёсткой пружине и очутился на улице. Дверь громко захлопнулась.

На пустынной улице мне показалось спокойно: здесь больше воздуха, больше места, и никто не потревожит. Когда кто-то идёт рядом, то кажется, что он понимает, о чем ты думаешь, и втайне усмехается. А когда кругом пустота – ты наедине со своими мыслями, и никто о них не узнает.

Уходя вдаль по дороге, освещенной закатом, я обернулся: город все так же темнел позади, и нигде не было видно ярких окон с тихо снующими силуэтами. В иные минуты лучше не знать, что таится за ними, а продолжать идти одному.