Лиза. Часть 16

Дом переполнялся воскресной радостью, светился женскими улыбками, сиял огнями кенкетных ламп и свечей, трогая сердце невероятно искренним, семейным радушием. Даже всегда чем-нибудь недовольная Софья влетела в зал, радостно размахивая руками.

-- Ой, Лиз, нынче в церкви столько народу было! Все о твоём здравии молились. А как Благовест звонить стали, кузнецов Тихон заплакал в голос, и многие в радости плакали.

Казалось, Софья сама не может сдержать радостных слёз. Не останавливаясь, она подбежала к сестре, Лиза встала, сделала шаг навстречу, и обе тут же обнялись, словно желая спрятать готовые расплакаться от нахлынувших эмоций, глаза.

-- Софьюшка, милая...

Софья по-детски прижалась к самому её уху и совсем тихо шепнула:

-- Лизочек мой, я люблю тебя...

Не хотелось ни о чём думать, просто быть среди этих людей, радоваться вместе с ними их счастью и просто жить, не мучая себе ни прошлым, ни будущим. Жить, наслаждаясь каждым мгновением настоящего, которое подарил мне Бог; ведь, только оно есть наша реальная жизнь, ни то, что уже случилось мгновение назад, ни то, что случится во все последующие мгновения. Прошлые события не вернуть и не изменить, о будущих мгновениях не может знать никто, будь оно в девятнадцатом веке или в двадцать первом. Для человека истинно лишь настоящее, лишь оно не приемлет само понятие времени, ни относительного, ни абсолютного. Ведь, его нельзя измерить ни в каких единицах, и никто не знает, сколько оно длится, прежде, чем стать прошлым? День? Час? Секунду или самую ничтожную долю самого короткого мгновения?

Она была в этом зале, рядом со мной, здесь и сейчас, милая, непосредственная, переполненная самым искренним счастьем и по-детски искрящейся радостью, такая, какой я никогда ещё не видел её. Я понимал, что это и есть теперь моё единственное настоящее, не желая думать о том, как долго оно продлится?

Все были заняты приготовлением к вечернему чаю. Озабоченно вбегая из столовой с чашкой или вареничной розеткой в руках, Лиза улыбалась мне, словно давнему и самому лучшему другу, трогая на ходу густую листву стоящих вдоль стен маленьких деревьев. Эти простые, лишённые даже намёка на какое-либо кокетство, улыбки всё явственнее пробуждали в сердце то, что казалось благополучно умершим очень давно и уже навсегда. Я в сладком ужасе чувствовал и отказывался верить, что вылечив её от смертельной болезни, сам начинаю заболевать той страшной болезнью, от которой нет и никогда не будет придумано никакого лекарства. В какой-то момент захотелось встать и уйти, прямо сейчас, как можно, скорее, стыдливо спрятаться от себя и ещё больше от неё, чтобы не выглядеть перед ней смешным в свои пятьдесят два и не дать болезни овладеть мной полностью и безвозвратно. Но мудрое сердце твердило, что делать это уже поздно, что от судьбы не убежишь, и, даже если я очень захочу, оно не даст мне сделать ни единого шага.

Яков Иванович появился в самый нужный момент, когда я, словно пятнадцатилетний мальчишка, чувствовал, что готов от непонятного смущения провалиться сквозь дубовый паркет куда-угодно и в какое угодно время. Он неожиданно вошёл из столовой вместе с Лизой, весь ещё красный с мороза, такой же счастливый и ослепительно улыбающийся. С его появлением женская суета разом улеглась, стол оказался давно уж накрытым, и под дружные пожелания друг другу самого доброго здравия началось долгожданное вечернее чаепитие.

Лиза осталась суетиться у самовара, словно, пробыв весь день единственной хозяйкой в доме, продолжала исполнять эту роль вместо Екатерины Дмитриевны. Но я чувствовал, а, может, всего лишь пытался убедить себя, что она стесняется сесть напротив меня, и виной тому мои глупые, совершенно нелепые чувства, бурлящие внутри, не дающие покоя ни телу, ни душе, ни мыслям. Застольный разговор завязался быстро, о городе, о хозяйстве, о морозной зиме, о том, что, благодаря теперешним холодам, подряд на поставку дров для казённой управы, принёс Якову Ивановичу немалую прибыль.

Разлив кипяток и раздав всем чашки, Лиза спокойно села на своё место, непринуждённо вливаясь в общий разговор, но тут же вновь по-хозяйски оглядела стол и, взяв круглую стеклянную вазочку, протянула в мою сторону

-- Хотите яблочного варенья? -- неловко сказанные слова показались вдруг странными и совершенно растерянными, -- Мы с мамой нынешним летом варили.
-- Благодарю Вас, с удовольствием...

Не решаясь поднять глаза, я смотрел, как её рука осторожно накладывала большой блестящей ложкой в крошечную розетку янтарные яблочные дольки и, щедро полив их густым сиропом, ставила у моей чашки. Я клал в рот эти дольки, испытывая неземное юношеское наслаждение от одной лишь мысли, что они были сварены ей и касались недавно ложки, которую держала её рука. Эта рука грациозно подняла к губам маленькую чашку, губы слегка коснулись золочёного фарфора, сделали маленький осторожный глоток горячего напитка, и я машинально повторял в точности эти движения, словно мечтая прикоснуться губами к тем же самым местам на чашке, которых касались её милые, очаровательно молодые губы.

Сердце волновалось всё сильнее и сильнее, видя, как неумолимо сгорают свечи, приближая очередной вечер моего затянувшегося визита в этот удивительный дом. Не хотелось раньше времени думать, что она выпьет сегодня последние капсулы антибиотика, и моё пребывание здесь станет совершенно ненужным со всех понятных и непонятных точек зрения. Случайный доктор волей судьбы сделал своё дело и, вылечив пациента, должен идти дальше. Так было всегда и так есть сейчас, таков закон человеческого бытия. Доктору уже назначен совершенно немыслимый гонорар, он вправе взять его или не взять, но его дело сделано. Он - доктор, хоть и посланный самим Богом, он - лишь орудие в Божьих руках, совершившее то, что было задумано кем-то свыше. Я пытался убедить себя, что будет абсолютно правильным отдать ей после чая последние лекарства и, сославшись на что угодно, поскорее уйти к себе, смиренно лечь спать, ожидая от Бога решения своей участи. Пусть это будет моей трусостью, очередным глупым бегством, пусть я не увидел ни своей деревни, ни церкви с колокольней, в которой так хотел побывать сегодня утром.

Пусть всё будет так, как решит Бог...

Чаепитие закончилось, но воскресный вечер не желал никого выпускать из своих тёплых, уютных объятий. Яков Иванович, распорядившись убрать со стола посуду и сменить свечи, глянул на меня с вопросительным лукавством.

-- Не желаете в карты на сон грядущий?

Я с улыбкой пожал плечом, не представляя, в какие игры играли в эти времена, вспомнив лишь старые, непонятно звучащие названия - понт, винт или вист?

-- А давайте в мушку, -- предложила вдруг Екатерина Дмириевна, -- Вы играете в мушку?

Я лишь отрицательно качнул головой,  улыбнувшись такому забавному названию, но Лиза едва не подпрыгнула от радости и едва не захлопала по-детски в ладошки.

-- В мушку! Давайте в мушку! Софья, ты тоже играешь с нами?
-- Непременно!

Большая колода оказалась удивительно похожей на те карты, в которые мы играли в детстве, те же рисунки бородатых королей и узнаваемых дам, тот же сладковато-терпкий запах изрядно потёртой атласной бумаги.

-- Сто лет в карты не играл, -- машинально слетело с уст, едва после разъяснения первых правил началась раздача, и я невольно улыбнулся случайному каламбуру.

Бурная, полная самых весёлых эмоций, совершенно искренняя радость от незатейливой игры уже не казалась чем-то удивительным. Вспоминалось детство, как мы всей семьёй с таким же азартом играли долгими зимними вечерами и в "дурачка", и в "колдунью". С грустью подумалось, как же быстро эра телевизоров и компьютеров лишила людей такой искренней радости семейного общения, незаметно подменив её суррогатными переживаниями чужих страстей и чьих-то пустых, совершенно бесполезных жизней?

Мне фатально не везло с мастью. Под сочувствующий смех и всеобщие шутки, погрязнув в бесконечных ремизах, я проигрался в пух и прах, задолжав обыгравшей всех Софье аж тридцать шесть условных рублей.

-- Не расстраивайтесь, Георгий Яковлевич, -- улыбнулся довольный и счастливый Яков Иванович, -- завтра Вам непременно повезёт.

Я картинно усмехнулся, вспоминая старую поговорку.

-- Эх, не везёт мне в картах...

Показалось, что от недосказанной фразы Лиза смущённо потупила взор и даже покраснела.

Часы негромко пробили очередной час, вместе с игрой подошёл к концу зимний вечер. Яков Иванович поднялся из-за стола, за ним все остальные. Я изо всех сил старался не показывать никому вновь налетевшего волнения, думая лишь о том, как бы скорее дать Лизе лекарства и уйти, но старый помещик словно всё уже понял и увидел. Пожелав всем доброй ночи и сообщив, что завтрашний день у него выдаётся совершенно свободным, он  направился к дверям, улыбнувшись мне на ходу.

-- Коль нынче выпало Лизочке быть в доме хозяйкой, позвольте оставить Вас на её попечение.

Лиза тут же опустила голову в послушном поклоне.

-- Не беспокойтесь, папенька.

Я со всей важностью и серьёзностью поторопился напомнить, что Лизе необходимо ещё выпить последние лекарство, и Яков Иванович согласно кивнул в дверях седой головой.

-- Там паче...

=========================================
Часть 17: http://www.proza.ru/2017/08/23/1069