Кровавый понедельник

Что такое понедельник? Первый день недели. Это всякому известно. Он после воскресенья идёт и перед вторником стоит. Каким бывает понедельник? Обычно говорят, что он – трудный день. Кто-то, я слышал, назвал его чёрным. А для нашего садика он выдался кровавым. Почему? Потому что нашей группе выпало кровь сдавать в понедельник. Это оказалось настоящим испытанием.
Заранее воспитательница предупредила нас и наших родителей, что в понедельник вся группа рано утром идёт в поликлинику. Мы узнали об этом после обеда, перед тихим часом. Как узнали, половина группы ахнула:
-А-а-ах!
А другая половина охнула:
-Ох-ох-ох!
Катя сказала:
-Доигрались!
Даша добавила:
-Допрыгались!
Я вздохнул:
-Дождались!
Макарычев Мишка буркнул:
-Вот те раз!
Миша Шумовский уточнил:
-И два, и три, и на всю группу!
Максим поддержал:
-Не было печали, так черти накачали!
Лиза попробовала найти в этой новости приятный момент:
-Хорошо, что после обеда узнали. Хоть поели спокойно.
Но Юля вернула всеобщую печаль:
-Плохо. Плохо, что перед сном сказали. Теперь не уснуть.
А Глеб обречённо произнёс, разбив последние иллюзии:
-Мне уже всё равно! Я больше не человек. Ни есть, ни спать не буду… До самого понедельника. Кровавого понедельника!
И хором мы подвели итог:
-Ох-ох-ох! А-а-а-а-ах!
И вот, он, кровавый понедельник, настал. Я перед ним всю ночь не спал. Не потому, что кровь боюсь сдавать, нет. Уже тыщу раз сдавал. Просто со всеми ребятами вместе – такое впервые. И Глеб страху навёл, и девчонки расстроили. А коль даже драчун Макарычев, который из себя героя строит, растерялся, то о чём говорить! Тревожные мысли не покидали меня. Кто как себя поведёт? И я как поведу себя? Вдруг разревусь-расплачусь, и все смотреть будут? А девчонки скажут: “Фу, а Димка – трус, оказывается”. И на смех меня поднимут. В общем, от таких раздумий я только зевал и ворочался, а уснуть не мог.
Утром бабушка пришла будить меня раньше обычного:
-Дим, вставай. Пора в поликлинику.
-Я не сплю…  Баб, может, не пойдём?
-Нельзя. Потом по больницам затаскают, анализами замучают. Нет, вставай, будем собираться.
Я устремил на бабушку умоляющий взгляд. Она погладила меня по голове, поцеловала, потом неожиданно выпрямилась и твёрдо сказала:
-Всё, подъём. В конце концов, ты же – мужчина!
Мне не хотелось вылезать из-под одеяла, но выбора не было. Если не придёшь – засмеют в группе. Решат, что я испугался. И никто не узнает, как я могу мужественно переносить такое испытание, как сдача крови. Но могу ли?
-Баб, а это не страшно? – дрожащим голосом спросил я, когда влезал в куртку.
-Уж не боишься ли ты, Дим? Ведь не в первый раз. Всё, как обычно.
-А если я заплачу? Или просто слёзы на глаза навернутся? Такое иногда со мной бывало. Смеяться ребятишки не будут? Пальцем тыкать в мою сторону не начнут? – говорил я, всё больше и больше волнуясь.
-Не начнут. У них самих пальцы истыканы будут, как и у тебя. Ведь всем кровь брать будут, - спокойно ответила бабушка. – А вообще, всё дело – в людях. Многое зависит от того, какой врач, как к ребёнку он относится. И от самих ребят зависит. Если нормальные люди, то не будут смеяться. Нельзя смеяться над тем, когда кому-то плохо. Ну, и от тебя самого зависит, конечно. Чем больше думаешь о неприятном, тем хуже себе делаешь. Лучше, вспомни что-нибудь хорошее. Или просто ни о чём поговорим дорогой.
Бабушкино спокойствие странным образом передалось мне, и я сказал себе, что всё пройдёт хорошо. Ведь всё дело – в людях и в человеке. Значит, во мне тоже. По дороге я старался не думать о крови и врачах, болтал с бабушкой без умолку: про вены и артерии, про работу сердца, про хладнокровных и теплокровных существ… Хоть эти темы про кровеносную систему, но не про анализ же крови и точно – не про больницу!
Когда мы пришли, часть ребятишек уже была на месте, часть, как и я, на подходе. Катя, Даша, Лиза, Макарычев Мишка, Максим, Глеб уже ждали своей очереди, а Миша Шумовский позднее меня подошёл.
-Мы проспали немного, - извиняющимся тоном сказала его мама.
-Вот, дрыхнет! – с завистью сказал Глеб, готовый разреветься.
-Димка, иди сюда, за мной будешь, я и на тебя очередь заняла, - позвала меня Катя Малявина и два раза обернулась вокруг своей оси. - Здрасьте, - сказала она бабушке.
Бабушка тоже с ней поздоровалась.
-А Димка боится? – спросила Катя у бабушки.
-С чего ему бояться? – удивлённо ответила она. – Нет, ни капельки.
-А Вы проверяли? Может, он даже две капельки боится? Как раз те, что на кровь возьмут.
-Катя, веди себя прилично, - пресекла дальнейшие неприятные расспросы Катина бабушка и обратилась к моей бабушке: - Вы знаете, до меня дошли сведения…
Я не стал слушать их беседу. Не до того было. Решил отвлечь себя от дурных мыслей, навеянных Катей, сторонними вопросами:
-Где берут кровь?
-Там, в кабинете, - махнула Катя рукой в сторону двери.
-Кто из наших уже был там?
-Я скоро буду. За мной ты пойдёшь.
-Нет, кто уже…
В это мгновенье в дверях показалась Юля, бледная, но улыбающаяся и что-то, похожее на песенку, мурлыкавшая. Вдруг она споткнулась и упала на ровном месте. К ней подбежала мама. Все подумали, что Юля в обморок упала, а она только придурнула, потому что сразу вскочила, отряхнула штаны и тут же разревелась. Как она объяснила, заплакала от обиды, что так глупо упала у всех на глазах. Я подумал, что напрасно Юля застеснялась. Никто над ней смеяться не собирался. Даже наоборот, она могла бы оказаться в центре внимания как та, которая страдальческим голосом спела бы героическую песню.
Пока все кудахтали возле Юли, в кабинет зашёл Макарычев, а когда Юля успокоилась, он вышел. Макарычев не возмущался и не бурчал, как обычно делал, а только кулаком в сторону закрытой двери погрозил.
-Глеб, где ты? Наша очередь, - стала его искать мама, но Глеб пропал. Как сквозь землю провалился.
Все кинулись на поиски Глеба. Нашли его в коридоре, в углу за пожарной лестницей. Он вцепился руками и ногами в эту лестницу и ни в какую не отцеплялся, даже когда его отрывать от неё пытались. Его, изо всех сил сопротивляющегося, подводили к кабинету его мама и Катина бабушка, когда оттуда вышла Лиза с зажатой в кулаке ватой. Оказывается, пока Глеба искали, Лиза прошла вперёд очереди и успела сдать кровь. Она не плакала, не стонала, держалась спокойно. Увидев трясущегося Глеба, она окинула его взглядом с головы до ног и мрачно произнесла:
-Н-да, это не серьёзно.
Глеб зашёл. С мамой зашёл, один наотрез отказался. У двери встала Даша, её черёд подходил. Она стояла с абсолютно безразличным видом, засунув руки в карманы кофты. Как будто не кровь ей брать будут, а чаю попить предложат. Вдруг из кабинета послышался страшный визг, потом снова визг и рёв.
-Это надолго. Глеб говорил, что боится. Вот и началось, - сказала Лиза, рассматривая свой уколотый палец.
-Глеб всегда трусит. Он пищит, даже когда мимо кабинета медсестры в садике проходит, - подтвердила Катя.
Тем временем Даша, видимо, уставшая долго ждать, от скуки стала ноги себе выворачивать, вставая в разные танцевальные позиции. Из шестой позиции она изо всех сил пыталась перейти в первую: пятки вместе, носки врозь и образуют прямую линию. Но прямой у неё не получалось, а сама она еле держалась на ногах, теряя равновесие. Катя не сводила с неё глаз.
-А я легко в первую позицию встаю, - сказал я.
-Какую? – спросила Катя.
-Ту, что Даша сделать не может.
-Покажи!
-Пожалуйста.
Я соединил пятки, развернул носки и без проблем продемонстрировал Кате первую позицию в правильном виде. Катя с восторгом посмотрела на меня.
-На занятиях по классическому танцу эта первая позиция у меня лучше, чем у остальных, получается, - продолжил я скромно. – Вот, с народным танцем у меня не всё гладко. На классике же Татьяна Викторовна меня больше всех хвалит и за пример выдаёт, потому что как я могу, другие так не умеют.
Даша, которой надоело ноги ломать, стала вдоль стенки спиной тереться, как кошка. Катя не выдержала, подошла к ней.
-Ты чем занимаешься? – с нескрываемым любопытством спросила она.
-Осанку проверяю, - ответила Даша.
-Кого? У нас нет Оксанки в группе.
-Да не Оксанку, а осанку.
-Что это такое?
-Надо встать вдоль стенки, выпрямив спину. И отойти. Если так сможешь ходить, то осанка правильная, а если сгорбатишься, то, значит, сутулая будешь и скоро в старую вешалку превратишься, - объяснила Даша.
-Откуда знаешь? – опешила Катя.
-Вчера смотрела. В телевизоре.
Наконец, из кабинета вышли Глеб с матерью, а Даша вошла.
-Ну и трус! – возмущалась мама Глеба. - Заорал, расплакался. Врач ещё ничего не сделал. Даже пёрышко в руки взять не успел, а ты – в слёзы! Ну, успокойся. Всё кончилось.
-А почему так долго? – спросила мама Миши Шумовского.
-Так он напсиховался чрезмерно. В результате от страха кровь пропала, пришлось почти все пальцы истыкать, чтобы хоть каплю выдавить. Врач подумала, что даже мочку уха колоть придётся, - объяснила мама Глеба.
-Может, он вида крови не переносит, вот и боится. Случается такое, особенно у мужчин, - сказала моя бабушка.
-Мужественности он не переносит, - ответила мама Глеба. – Его пальцем не тронули, а он в истерику впадает. Как так можно? Не мужик, а кисейная барышня. Ну, всё, всё, - успокаивала она Глеба, гладя его по голове, вытирая ему слёзы и сопли.
Сердце у меня сжалось от жалости к Глебу. Никто его не ругал, не смеялся над ним. Наоборот, все сочувствовали.
Вот, вышла Даша. Вышла, как ни в чём не бывало, и принялась одеваться. Вошёл Максим.
Тут я обратил внимание на Катю. Она, как и Даша, вывернула, насколько смогла, ступни, выгнулась, плечи назад отвела, живот выпятила, щёки надула, брови сдвинула, нос сморщила и так ходила мимо нас.
-Что с ней? – шёпотом спросила у меня Лиза, налюбовавшаяся своим пальцем.
-Наверное, она Оксанку изображает, - предположил я, так как слышал часть разговора Кати с Дашей.
-Какую Оксанку?
-Точно не знаю. Слышал только, что её вчера по телевизору показывали. Видать, страшная она. Точно, на старую вешалку похожа.
Лиза хотела узнать у Кати подробности, но распахнулась дверь, показался Максим, и Катина бабушка скомандовала:
-Катя, марш в кабинет.
Катя шмыгнула вовнутрь, но прежде успела мне прокричать:
-Димка, иди сюда. Ты следующий.
Я приготовился. Сердце стучало. В голове звенело. Руки немножко дрожали, поэтому я их за спину спрятал. Я сильно волновался. Бабушка встала рядом, обняла меня.
-Баб, ты со мной не заходи, я один, - попросил я тихо.
-А ты сам справишься? - спросила бабушка.
-Надо, я же мужчина. Не хочу на Глеба быть похожим, хоть и жалко его.
Из кабинета раздался вскрик “ой”, потом второй - “ай”, а потом – скрип, и вышла Катя, здоровая и жизнерадостная.
-Заходи. Тебя приглашают, - сказала она мне.
Я посмотрел на бабушку, мотнул головой и вошёл.
Передо мной сидели две женщины. Молодая с бумагами и пожилая с инструментами. Кому сдаваться?
Пожилая женщина-врач, хоть была с иголками и железками, стёклами и склянками, понравилась мне больше. У неё глаза были особенные – простые и естественные, без прикрас, улыбающиеся и добрые.
У молодой же всё, что из тела виднелось неодетым, было раскрашено: волосы, брови, веки, ресницы, за которыми её настоящие глаза прятались, как будто боялись чего-то. Лицо и шея были так запудрены, что эта пудра осыпалась с них, как ваниль с кекса. Губы, кроваво-красные, как у вампира, пламенели и вселяли ужас. Синие в чёрную точку ногти, длинные, как когти, тоже смотрелись жутковато. “Не мудрено, что Глеб испугался”, - подумал я.
Молодая, не отрывая глаз от бумаг, как рявкнет:
-Фамилия, имя! Ну, живо! Забыл, что ли? Сколько ждать. Вас ещё целый коридор.
Пожилая сказала:
-Сынок, иди сюда, садись. Не бойся.
-Я и не боюсь, - ответил я, садясь на указанное место. У меня вправду пропал страх, когда я увидал эту женщину и её глаза.
-Как тебя зовут? – спросила она спокойно.
-Дима.
-Я говорю: фамилия! – продолжала в прежнем тоне молодая.
-Успокойтесь, - сказала ей пожилая врач. И ко мне: - А фамилия у тебя какая?
-Рыбаков.
-Значит, Рыбаков Дима. Пишите, - твёрдым голосом приказала она молодой.
Молодая и раскрашенная уткнулась в бумаги, а пожилая врач сказала:
-Дай пальчик. Сейчас быстренько уколю, капельку крови возьму, и можешь быть свободен.
Она взяла что-то в руки.
-А что Вы взяли? – поинтересовался я.
-Это пёрышко специальное. Им кожу прокалывают, чтобы кровь вышла.
-Как оно называется? – продолжал я расспрос. Мне очень интересно стало, что такое анализ крови и как его берут.
-Называется скарификатор, - говорила врач, сжимая мне палец и делая в нём прокол.
-Ой! Трудное слово.
-Специальный термин.
Потом она взяла стеклянную трубку.
-А это для чего?
-Кровь буду забирать… И вот сюда, на предметное стекло наносить.
Врач брала из моего пальца кровь и объясняла, что и для чего делает, а я смотрел, глаз не отводил. Не больно, а главное – настолько занятно.
-Дима, неужели не боишься смотреть? – удивилась она.
-Что Вы! Нет, конечно. Мне узнать хочется, что Вы делаете. Куда потом это стёклышко с кровью денется?
-В лабораторию. На нём кровь будет изучаться под микроскопом. И можно будет по крови судить о состоянии твоего здоровья.
-Что такое микроскоп?
-Прибор из большого числа увеличительных линз. С его помощью исследуют то, что простым глазом не увидеть.
-У меня линзы есть, а микроскопа нет. А как по крови о состоянии здоровья судят?
-Считают, сколько кровяных телец разного типа, есть ли воспаление, то есть болезнь.
-А, красные и белые тельца?
-Да. Откуда знаешь?
-Я – образованный, - скромно ответил я. И продолжил: - А почему из безымянного пальца кровь берут?
-В нём много кровеносных сосудов.
-А Глебу почему из уха хотели взять?
-А, у того мальчика, что перепуганный был? Правило существует: если из пальца не получается, то из мочки уха, так как там тоже много сосудов, которые здорово кровоточат. А у совсем маленьких, новорожденных, из большого пальца ноги берут кровь.
Тут врач положила мне на палец вату и говорит:
-Ну, всё. Какой ты смелый парень, Дима. Редко такого встретишь.
-Мне узнать интересно. А Вы подробно объяснили, поэтому совершенно не страшно.
-Вот как! Значит, меня не надо бояться?
-Не надо.
-А многие дети меня боятся, хотя я никому не хочу вреда причинить. Просто, работа такая. Хочется, чтобы дети здоровы были, не болели.
-А я сразу понял, что Вы – хороший человек.
-Почему?
-У Вас глаза добрые. Они улыбаются. И женщина Вы хорошая, красивая, спокойная. Значит, и врач хороший. Совсем на старую вешалку не похожи, - и я покосился на молодую вешалку, которая перекладывала бумаги.
У пожилой от моих слов глаза вдруг заблестели и повлажнели. А молодая фыркнула, но тут же съёжилась и притихла.
-Пойдём, повожу тебя, - сказала добрая женщина-врач.
Она вышла вместе со мной из кабинета.
-Чей это мальчик?
-Мой, - бабушка испуганно встала со стула и направилась ко мне. – Что с ним случилось?
-Ничего, - спокойно ответила врач. – Ребёнок у Вас хороший. Столько лет работаю, благодарности получала, но впервые именно от ребёнка слышу, что у меня добрые глаза и врач я хороший. Это дороже всяких похвал.
Она глубоко вздохнула, потом расправила плечи и спросила громким голосом:
-Кто следующий? Прошу в кабинет.
Следующим и последним был Миша Шумовский. Последним – потому что опоздал вместе с мамой.
Я подошёл к бабушке. Она погладила меня по голове, на коленки посадила.
-Молодец! – сказала она мне. – Настоящий мужчина.
Все, кто были из взрослых, уважительно поглядели на меня. Катя, сообразив, что я чем-то прославился, сказала бабушке:
-Ты иди домой, а я с Димкой и его бабушкой до садика дойду.
Катина бабушка засмеялась, но спросила мою бабушку:
-Может, в самом деле, доведёте? А то мне самой в больницу надо, к стоматологу.
Тут и у Шумовского мама обратилась к бабушке:
-Если не трудно, и моего Мишку захватите, пожалуйста, а то я на работу опаздываю.
Мы с бабушкой переглянулись и согласились.
Из кабинета вышел Шумовский. Он тоже не плакал, всё спокойно перенёс. Мама его быстро одела, потому что мы все остальные уже одеты были. Вышли из больницы и пошагали: кто – на работу, кто – к стоматологу, а кто – в детский сад.
Когда, наконец, вся группа была в сборе, мы стали делиться впечатлениями. Глеб больше не плакал и всем показывал свои истыканные пальцы. Макарычев возмущался, что вставать сегодня сверхрано пришлось. Он всегда бурчит. А Миша Шумовский сказал, что брать кровь методом тыка – это каменный век медицины. Надо так: просветил специальным прибором, и всё про себя знаешь.
Девчонки где-то старую вешалку для пальто отыскали, начали мерить себя по ней, проверяли друг друга на сутулость и правили свои осанки.
Катя ходила по группе, вытянув шею и выгнув грудь колесом, и ко всем приставала с вопросом:
-Моя спина прямее, чем у плечики у вешалки?
Кто-то говорил, что прямее, кто-то – что кривее, кто-то вообще ничего не отвечал. А я сказал:
-Совсем не страшный выдался сегодня кровавый понедельник. Правильно мне бабушка сказала: всё дело в людях. Главное – чтобы они хорошими были. И врачи, и ребята, и я. И ты, Катя, тоже.
-Угу, - согласилась Катя.
Потом она ещё больше выгнулась, вытянулась и пошла донимать вопросами нянечку и воспитателей.