Текст 1

***
Большой мальчик и уже давно, я все же до последних времен - стыдно сказать - относился к Москве настороженно, со смесью провинциальной зависти - отвращения, судя об этом городе ровно по тому потоку криминальных и политических новостей, которые одна хуже другой много лет льются оттуда на всю остальную часть страны.
И правда, те несколько прогулок что я сделал по Москве в этом году будучи там по своим делам, как бы подтверждали мои прошлые "регионные" страхи; заборы и шлагбаумы, забитые автомобилями дворы и проезды.... Нищие, старозаветные в своей откровенной нищите, сплошь синие на лицо, в серых, просаленных лохмотьях, перемежались мимо меня вперемешку с дорогой, изящно одетой публикой как хлеб с черной икрой при полном отсутствии "масла" среднего класса.
Поразили сцены бесконечного пьянства и курения во дворах, кажется, я отвык от них за последние два года действия антиалкогольных законов.
Но более всего врезалась в память другая сцена: Яндекс-такси, желтое, брендированное, пытающееся вписаться в последнюю секунду зеленого света и проезжающее через пешеходный переход прямо в задницу пятидесятилетней тетки, уже успевшей начать движение через улицу.
Тетка отделалась грязным следом на пальто и испугом, прохожие, тесто сбившиеся у краев улицы, кричали ей. Я сам матерился вслед уезжающей машины, демонстрируя глубины "паребриковой" культуры доступным мне образом.
"Впервые" - уже без мата, но с задранным носом, с насмешкой я рассказывал жене - "Впервые я видел, как машины сбивает человека на переходе - вот что такое Москва! Дикость, жестокость, глупость...".
Я думал так до вчера буквально, когда внезапно - вот уж точно - вспомнил, что где-то уже сталкивался с автомобильными авариями как с чем-то будничным и простым, и долго не мог понять где и когда, точно было все это во сне, но нет...
Оказалось, что гораздо ближе, чем в новостях, посвященных г. Москва.
Почти 10 лет - все двухтысячные - каждый поздний вечер, реже ночью, недели не проходило, как я слышал визг застопоренных тормозами шин по асфальту и потом сочные металлические удары и звон стекла через окно своей комнатки в коммунальной квартире не углу Казанской и Гороховой улиц.
Автомобили, когда в городе их стало достаточно много, кажды й вечер, видимо, в силу усталости кого-то из водителей, встречались здесь, на этом узком перекрестке, не успевав увидеть друг друга из-за закрывающих уличный простор углов зданий, не успевая сбросить скорость.
Я выглядывал в окно и через раз (так как окно расположено плохо, так что через него видна была только часть перекрестка) видел последствия: развернутые под углом к полосам движения корпуса машин, битое стекло, черные следы окрасившей асфальт резины.
Из машин, спустя минуты шока, выходили водители, осматривали ущерб.
Один раз визга тормозов я не услышал, так как был далеко от своего дома, но зато последствия очередной аварии увидел вплотную - идя к себе домой по Казанской.
Близь стены углового здания скромно лежал серым, неопрятным мешком труп мужчины лет сорока пяти. Не крупный, с характерным животиком, неприметными чертами лица. Не было ни крови, ни вывернутых кишок, ничего ужасного, но все же смерть - вот она. Скучная, простая и бедная. Над покойным на коленях склонилась без звуков женщина, по виду жена, также одетая просто и безвкусно.
Что-то шептала, прикасалась дрожащими пальцами к телу.
Далее на самом перекресте находилось нечто, что осталось от автомобиля, принадлежащего мертвецу - буквально комок, из дешевого, цвета говна, металла, из которого у нас делают машины марки ВАЗ. Автомобиль напоминал комок бумаги, как бы в бешенстве кем-то схваченный лист, смятый со всех сторон.
Тут же стоял черный, лакированный, новенький Гелендваген, угловатый, глянцевый, модный в те годы. Казалось, он вовсе не имел отношения к мертвецу и комку из металла на дороге, когда бы весь корпус немецкого джипа не был изогнут набок, словно в кривом зеркале, на некоторое небольшое количество градусов.
У джипа стоял, мрачный лицом, со сжатыми губами, руки сцеплены на груди, молодой смуглый мужчина в черном же бадлоне и джинсах, золотые часы поблескивали на его руке. Рядом с ним перешептывались друзья, такие же как и он бритые, в кожаных куртках. Бандиты или бизнесмены или нечто среднее, в те двухтысячные годы они скорее были похожи на вторых, чем на первых.
Из подъехавшего очередного автомобиля выбежала молодая, красивая женщина с тревожным смайликом глупого молодого лица, и бросилась стремительно, взмахнув руками, к водителю джипа, обняла и замерла в обьятиях, не взглянув ни на мертвеца, ни на металлическую гармошку растерзанного "ведра".
На другой день все было убрано.
Спустя неделю на стенах зданий перекрестка появилось объявление, написанное от руки на тетрадных страничках в клеточку:
"Помогите пожалуйста!!!" - призывало оно с интонацией кликуши, голосом бабьей истерики - "В аварии погиб единственный кормилец семьи!! Остались без отца двое детей!!! Если вы были свидетелем.... Если вы знаете...."
И так далее, и тому подобное.
Спустя еще день были сорваны и эти, страдающие беспомощными восклицаниями, объявления.
***