Глава 14. Вдаль, куда-то в горы...

назад, Глава 13. Бобрисэй рассказывает сказку: http://www.proza.ru/2017/08/21/266


                Он улегся на мох, лежал и смотрел в весеннее небо, ясно-синее прямо над ним и
                цвета морской волны над верхушками деревьев. И тут он услышал свою мелодию,
                зазвучавшую у него где-то под шляпой, мелодию, в которой было и томление,
                и весенняя грусть, и, самое главное, безудержное веселье, радость странствий
                и одиночества.
                Туве Янссон, «Весенняя песня»

                – Какая же это Сказочная страна! Ни Золушки, ни Робинзона Крузо.
                У нас Сказочная страна не такая.
                Мэри Поппинс фыркнула.
                – Эх вы, даже не знаете, что у каждого своя Сказочная страна, –
                посмотрела она с жалостью на детей.
                И ещё раз фыркнув, пошла наверх – снять белые перчатки и убрать свой
                замечательный зонтик.
                Памела Трэверс, «Мэри Поппинс с Вишнёвой улицы»


    Наконец можно было дождаться тишины.
    Река осталась далеко в стороне, а они всё шли и шли. Точнее, шёл Бобрисэй, а Ничкиса сидела у него на плече. Он взял и сумку с фонарём, и ПН, палку необходимую, значение которой у него ещё не было случая узнать.
    Мерный зеленоватый рокот весёлой летней реки остался за спиной, слившись с лёгким шумом лесной листвы и ставши неразличимым, так что и самое дыхание прозрачного леса стало таким лёгким, каким оно бывает у спящего, особенно если сны его чисты. Такими они бывают у детей...
    Наконец они зашли в такое далеко, где их никто, кажется, уже не мог обнаружить. Бобрисэй остановился на небольшой полянке и, подложив под голову и палку, и сумку, улёгся на траву, предусмотрительно выбрав место рядом с кустиком, чтобы на нём могла расположиться Ничкиса.
    Казалось, здесь было безмолвие. Если бы ещё знать, что это такое...
    Он глядел в окошко между кронами невысоких ветвистых сосен на парящие облака, как они проплывали, сияя ослепительной белизной и освещаясь утренними лучами горного солнца.
    Они ушли ещё до рассвета.
    Ничкиса ничего не сказала и не выказала никакого протеста, когда Бобрисэй тихонько разбудил её недавно заведённым у них свистом, который они переняли у белок. И вот они здесь, и Бобрисэй лежит в траве, глядя в небо, а взгляд его далеко-далеко... Он словно хотел что-то обдумать наедине с самим собой, да ещё... Ну, куда же он без своей верной Птицы?
    Кажется, чувства захватывали его, потому что он то клал лапу себе на лоб, то закрывал локтем глаза, то держался другой лапой за сердце, то начинал задумчиво грызть травинку... Они, чувства, были больше его.
    Наконец он вздохнул и сел. Нужно было снова идти.
    И они шли и шли, пока он, наконец, не устал и тогда уже, улёгшись внутри можжевелового куста, смог уснуть. А там, наверху, над кронами всё тех же невысоких кряжистых сосен царил ликующий полдень...
    Когда события слишком огромны и чувства слишком велики, они бывают как-то по-особому мучительны, так что самая плоть истаивает в них...
    Но, проснувшись, Бобрисэй уже не выказывал ни беспокойства, ни волнения. Он безмятежно рассматривал летние труды каких-то незначительных козявок, копошащихся рядом с ним в траве и на ветвях можжевельника, чуть щуря глаза от проникавших к нему внутрь куста солнечных лучей. Было тепло, но уже не жарко. Уже начинались горы.
    Или почти начинались.
    Бобрисэй, Бобрисэй, зачем ты идёшь сюда?
    Он молчит.
    ...Они опять поднялись и пошли, держа то же направление к горным вершинам.
    Постепенно наступал вечер. Нужно было наконец чем-то подкрепиться. Бобрисэй нашёл какой-то съедобный кустик и весь его и съел, а Ничкиса нашла какие-то ягоды.
    За весь день они никого не встретили...
    Бобрисэй, зачем ты идёшь сюда, скажи?
    Засыпая, Бобрисэй еле внятно проговорил:
    – Ничкиса... Я видел... Человека...
    – Да, – она отозвалась с ветки над ним, и казалось, что она добавит что-то ещё, вроде: «я знаю» или «я тоже», но она больше ничего не сказала.
    Было удивительно тихо, и звёзды сквозь ветви смотрели на них...
    Бобрисэй, зачем...
    – Пустыня... – прошептал он во сне.

    Наутро Бобрисэй проснулся уже в другом настроении – от вчерашней задумчивости уже не осталось и следа, и он улыбался, как говорится, на ширину плеч.
    Сладко потянувшись в чуть влажной от росы траве, он высунулся из-под куста и повёл носом: откуда-то хорошо пахло. Даже не просто хорошо, но очень-очень вкусно. Он вылез из-под куста и сел, протирая глаза лапами. Ничкисы видно не было. Наконец он поднялся, стал вертеть головой, пытаясь её увидеть, и наткнулся взглядом на лёгкий дымок, пробивающийся из густой хвои сомкнувшихся шатром сосен. Он пошёл туда и осторожно выглянул, раздвигая ветви колючего барбариса...
    И тут же получил по носу.
    И услышал чей-то весёлый смех.
    – Что за шутки! – проворчал он, вбираясь в этот огромный шатёр величиной с большую поляну.
    Перед ним стояла весёленькая овечка и, посмеиваясь, вертела хворостинкой, которой, видимо, и щёлкнула Бобрисэя по носу.
    – Вы кто? – ошеломлённо сказал Бобрисэй, усевшись перед ней как суслик и сложив на животе лапы.
    Она ещё больше развеселилась, увидев выражение его физиономии и округлившиеся глаза.
    – Шашлыня! – позвал её кто-то откуда-то.
    Бобрисэй повертел головой и увидел... домик. Хорошенький зелёный домик с красной крышей и белой трубой, из которой и шёл ароматный дымок.
    В дверях домика показался весёленький барашек и уселся на порожке, с лукавым видом облизывая поварёшку.
    – Овсянка готова... – протянул он.
    Бобрисэй проглотил слюнки.
    Тут овечки уже не выдержали и снова весело рассмеялись, а Ничкиса выпорхнула из глубины домика и села на перильцах крыльца.
    – Так вот ты где... – недовольно начал ворчать бобрёнок, но, увидев, что это только добавило всем веселья, остановился.
    – Познакомься, – пропела Ничкиса, так что Бобрисэй удивлённо посмотрел на неё. – Это мистер Шашлык, а это миссис Шашлыня...
    Овечки поклонились ему, а он им.
    – Пойдёмте завтракать, – сказал барашек и первым вошёл в дом.
    Там был стол, и было накрыто на четверых. Бобрисэй не умел есть правильно, и всё время чавкал – ну правда, какая же вкусная была овсянка!
    – Мы живём здесь уже три дня, – сказала Шашлыня. – К сожалению, у нас пока нет других имён, а так нас звали в кловьем кормилище...
    Бобрисэй вздрогнул и с тревогой посмотрел на неё, но она только улыбнулась ему извиняющейся улыбкой.
    – А кто вам построил дом? – чтобы переменить тему, спросил Бобрисэй, оглядывая уютное строение.
    Кроме стола, здесь был очаг, в одном углу устроены лежанки из сена, а в другом даже была полочка, на которой была книга!
    – Вы умеете читать?! – восхищённо воскликнул он.
    Но он услышал ответ только на первый вопрос.
    – Какой-то человек, рыжий, как календула... – сказал барашек. – Он прилетел на воздушном шаре и сел на той полянке, на которой ты спал, а мы в тот момент прятались в этом большом шатре...
    – Это Митёк! – воскликнул Бобрисэй.
    – Возможно... – продолжал барашек. – Нам он сказал, что его зовут... Как, Шашлыня, он сказал?
    – Он сказал, что его зовут Веник, – ответила овечка и прыснула. Видимо, она была очень смешливой.
    – А-а-а... – протянул Бобрисэй. – Да. Митёк говорил что-то такое, что есть ещё такие... другие, – он не знал, что ещё сказать.
    – Ну да, мы видим, что ты всё это знаешь, – улыбнулся барашек. – Так вот, он построил нам домик и оставил книгу, а вчера он улетел часа за два до захода солнца...
    – Я его чуть-чуть не застал... – прошептал бобрёнок, а барашек всё говорил:
    – Он сказал, что здесь пока не опасно и мы можем наконец остановиться... Мы бежали целых восемь суток!
    – Вы сами убежали от кловов?! – воскликнул Бобрисэй.
    – Ну да, помог случай... – начал было объяснять барашек и нахмурился.
    – Ладно, не будем об этом, – быстро сказал Бобрисэй.
    Он хотел что-то ещё добавить, но тут по крыше домика что-то стукнуло.
    – Это соседи, – сказала Шашлыня, поднимаясь и выходя на улицу. – Они подают нам знак шишками.
    – Пойдём, – шепнула Бобрисэю Ничкиса, и он послушно тоже выбрался на крыльцо.
    Шашлыня стояла около домика, задрав голову и кому-то отвечая:
    – Да... ладно, хорошо, – и снова скрылась в домике.
    Впрочем, она тотчас появилась, неся щипчики.
    – Спускайся сама, я не доброшу тебе наверх, – сказала она кому-то и пояснила Бобрисэю. – Они готовят себе ореховый паштет и...
    Из ветвей сосновых крон к ним мягко планировала кошка.
    – Шетскрут! – завопил Бобрисэй, бросаясь к спускающейся фигуре.
    И тут же остановился, увидев, что ошибся.
    – Я её двоюродная сестра, – улыбнулась кошка. – Теперь меня зовут Дракиса... Я пойду, простите, а то Дракон...
    Наверху раздался роскошный зевок.
    Дракиса, изящным жестом взяв у Шашлыни щипчики, с быстротой молнии вскарабкалась наверх.
    – Они здесь тоже недавно – всего второй день, – улыбаясь ей вслед, сказала Шашлыня и снова вошла в дом.
    Она принялась мыть посуду, а Бобрисэй подошёл к барашку.
    – Мистер Шашлык... – нерешительно начал он.
    – А, книгу что ли хочешь посмотреть? – неожиданно живо откликнулся тот. – Ладно, хорошо, давай покажу...
    Он достал с полки книгу, и они уселись с Бобрисэем на крыльце.
    – Я ещё не очень хорошо умею читать... – дрожащим голосом сказал Бобрисэй, а сам аж светился от восторга.
    В этой книге были картинки!
    А на титульном листе был вытиснен герб Бобритании – якорь и крылья... Но в середине герба изображение было стёрто.
    – А что было здесь? – спросил Бобрисэй.
    – Я не знаю... – задумчиво ответил барашек. – И мне кажется, так было и во всех томах... Вы держите в руках, молодой человек, седьмой том биогеографического описания Бобритании!..
    – А почему именно седьмой? – отчего-то шёпотом спросил Бобрисэй.
    – Не знаю, – пожал плечами барашек. – Так получилось... Какую смог взять – такую взял... Здесь описывается горный кряж Противоположных скал с его растительностью и животным миром... Но теперь ведь там всё не так! Да-а... – вздохнул он.
    – Сэ... тэ... – Бобрисэй разбирал название по буквам, – рэ... е... Стре!.. так, дальше... лэ... а... сэ... тр... Стреластр! – прочитал наконец он. – А что это такое?
    – Это... – с умным видом начал барашек, но потом сдался. – Я не знаю... Кажется, это какое-то место на той стороне... Ты уже прости, я всего-то был библиотекарем в кловьих кормилищах... – виновато закончил он.
    – Ну а прочитать-то тут про это можно? – спросил Бобрисэй, листая книгу.
    – Нет, здесь про это не говорится, а просто даётся как аксиома... – продекламировал барашек. Ну да, конечно! Всё-таки кое-что он да знал!
    – И зачем вам тогда эта книга, – спросил Бобрисэй, долистав до конца, – если то, что в ней говорится, не имеет объяснения, а то, что там описывается, уже не существует?
    – Просто... просто потому, что здесь говорится о Бобритании, – объяснил барашек. – Некоторые ведь думают, что её и не было никогда...
    Они и не заметили, что Шашлыня с Ничкисой уже давно сидели рядом с ними, затаив дыхание и слушая их разговор.
    – Ну, хорошо, – деловито сказал Бобрисэй. – Тогда ты меня научи хотя бы разбирать этот шрифт... Это вот какая буква?
    И они начали разбираться... К концу дня Бобрисэй вполне сносно уже мог читать по-бобритански.
    – Что вы будете ужинать? – спросила Шашлыня. – У меня есть овсянка...
    – А есть что-нибудь другое? – несколько напряжённым тоном спросил Бобрисэй.
    – Нет, – улыбнулась овечка.
    – Тогда зачем спрашивать? – буркнул Бобрисэй и опять уткнулся в книгу. Он всё так же сидел на крыльце.
    – Но вы можете поужинать у кошек... – заметила Шашлыня, возвращаясь в дом. Звук его голоса едва достиг Бобрисэя.
    – Да? – быстро сказал он и встал. – А у них что на ужин?
    Но ответа не последовало. Тогда Бобрисэй спустился с крыльца и, подойдя к тому месту, где Шашлыня разговаривала с Дракисой, посмотрел вверх.
    – Ну что, ты хочешь к нам, малыш? – спросил его здоровенный кот. Он лежал на толстом суке, а лапы и хвост его свисали вниз. – Тогда забирайся...
    У них там наверху был шалаш – теперь, когда солнечные лучи не били в глаза, Бобрисэй это разглядел.
    – Я не очень хорошо лазаю по деревьям... – сконфуженно пробормотал Бобрисэй, сорвавшись в третий раз.
    Кот довольно рассмеялся и, спланировав к нему, стал показывать:
    – Смотри. Вот эту лапу ставишь так... Нет-нет! Да... вот так, правильно... Когти... да, правильно... Так, хорошо, теперь... Да, вот-вот, помогай хвостом...
    Бобрисэй залез на их сосну с восьмого раза. Он устал так, что хотел уже спать без ужина, но Дракон таки уговорил его попробовать – «ну ты хоть попробуй!» – орехового паштета... И Бобрисэй умолотил всё за несколько секунд. Дракиса только фыркнула и пошла в свой угол. Дракон деликатно отвернулся, хихикая изо всех сил тише.
    – А... – сказал Бобрисэй, поворачивая к ним свою до бровей перемазанную в паштете физиономию. – Я что...
    – Ладно уж, парень, ты уста-ал... – с улыбкой протянул кот. – Забирайся на второй этажик – там вроде сеновала... Вход там с другой стороны дерева, надо перебраться по веткам... Можешь пожевать там чего-нибудь...
    И точно, Бобрисэй там нашёл много всего вкусного. Это были для него как бы сухофрукты...
    Ничкиса осталась ночевать у овечек.

    ...Наутро Бобрисэй проснулся в самом радостном настроении и, весело вспрыгнув с сенной лежанки, выскочил на улицу... Треск был неимоверный. Он упал прямо в терновый куст.
    – Чтоб тебя на хворост изрубили... Уай, ой-ё-ёй... – хныкал он, вылезая из куста. – И откуда ты тут взялся-то... Ой, мама!.. Ы-ы-ы-ы!.. Нет, ну что же это такое, а? И здесь – то же самое!..
    Он изодрал себе всё место, которым сидят, и Дракон стал лечить его зелёнкой:
    – Сейчас немножко пожжёт...
    Бобрисэй выл как пожарная сирена, а мистер Шашлык отважно держал его за лапы.
    – Ну что ж ты так... нужно же было быть осторожным – на деревьях спать это тебе ведь не на земле, – ласково мурлыкал Дракон, обкладывая больное место лопухами и обматывая мягкой осокой.
    Ему то и дело приходилось отдёргивать лапы – всё-таки зубы у Бобрисэя-то алмазные... Надо сказать, Дракон проявил здесь изрядную ловкость.
    Шашлыня с Дракисой сидели в сторонке и старались не смеяться.
    Наконец Бобрисэй, весь красный и злой, хромая и переваливаясь с ноги на ногу как утка, поплёлся прочь с полянки, что-то бормоча себе под нос. Как это где-то уже было сказано, «он стремглав помчался домой и лег в постель с головной болью, и в это утро он почти окончательно решил убежать из дому и стать моряком...»

    – ...Можно поинтересоваться у вас, что вы тут делаете? – вежливо спросил кто-то.
    Бобрисэй лежал на животе, подставив солнышку больные места.
    – Поинтересуйтесь, – невежливо ответил он, даже не собираясь смотреть на спросившего.
    – Гм... – озадаченно пробормотал тот. – Ну, хорошо, позвольте... гм... скажите, пожалуйста, что вы тут делаете?
    – А кто вы такой-то вообще? – всё так же невежливо сказал Бобрисэй, даже не подумав ответить на вопрос.
    – Вообще-то меня зовут Брат-Бурундук, и я... – торопливо заговорил совопросник, но Бобрисэй, опять очень невежливо, перебил его:
    – Вот что, брат Бурундук, идите-ка вы своей дорогой, и... дайте мне умереть спокойно, – неожиданно закончил свою тираду Бобр.
    ...Конечно, вы нисколько не удивитесь, если я скажу, что минутой спустя Бобрисэй уже ревел, уткнувшись в рыжеватую шубку Брата Бурундука, что-то всхлипывая и приговаривая, а тот осторожно гладил его лапами по утыканному репьями загривку.
    Он вынул ему все репьи, подтвердил правильность лечения Дракона и предложил зайти к нему в гости.
    – А можно? – сквозь слёзы сказал бобрёнок...
    ...И вот Бобриан лежал на здоровом боку и уплетал разные вкусности, которые предложил ему Бурундук. Он жил в довольно пространной норе с тремя кладовыми.
    – Я тут ещё совсем недавно, всего первый день, и ни с кем почти не знаком... – говорил он. – Вот, хотел познакомиться с местными жителями.
    – К фовалению, я не мефтный, – прожормотал Бобрисэй сквозь грушевый бублик.
    – Да-а?.. – огорчился Бурундук.
    – Но, – сказал Бобрисэй, проглатывая последний кусочек, – похоже, что все местные жители здесь тоже не местные. Так что... – и он остановился.
    Наверное, он и сам не знал, что – «так что».
    – Так что будем друзьями, – закончил Бурундук. Видимо, он был очень воспитанный.
    – Да! – сказал Бобрисэй, вгрызаясь в сливовую тянучку с орехами...
    После такого дружеского завтрака Бобрисэй решил познакомить Брата Бурундука с окрестностями, которых ещё сам не знал. И они пошли.
    Почти сразу их постигло приключение.
    – Дын! – сказала макушка Бобрисэя.
    Он схватился за неё и посмотрел вверх.
    – Чпок! – сказал тогда его нос.
    Бобрисэй схватился за нос и отскочил под дерево, а откуда-то сверху послышался приглушённый смех. Поверх невысокой травки валялись две внушительных размеров кедровых шишки.
    Бурундук же стоял на открытом пространстве и пожимал плечами. Но вот и он, подпрыгнув на два своих роста, ускакал под дерево на противоположной стороне полянки, на которой они находились.
    Бобрисэй осторожно протянул лапу и взял шишку... Ничего. Он быстро выскочил и изо всех сил запустил шишку в предполагаемый источник обстрела. И укатился под дерево к Бурундуку.
    – Ай! – сказал кто-то на сосне.
    – Что, попало? – весело сказал Бобрисэй, высунувшись из-под прикрытия.
    И тут же его макушка опять сказала «дын», и с сосны послышался смех. Бобр потёр макушку лапой и опять вооружился шишкой.
    Но не успел он высунуться, как к нему в прикрытие прилетело подряд несколько шишек.
    – Т-д-д-д-дэ! – сказала его физиономия хором с животом.
    Пришлось прятаться за ствол дерева.
    – Слушай, что это такое? – спросил Бобрисэй у Бурундука, изо всех сил старавшегося сохранять серьёзный вид.
    – Пф-пф... не знаю...
    Тогда Бобр махнул на всё это лапой и, выйдя из убежища, пошёл туда, куда собирался, а на него летели шишки. А он, сцепив зубы, всё шёл и шёл, а шишкомёты бежали за ним, перепрыгивая с дерева на дерево.
    – Бэум! – Бобрисэю по макушке угодила довольно большая шишка.
    – Слушайте, ну что вы от меня хотите, а? – крикнул он наверх.
    – Бобр – и так далеко от воды? – услышал он. – Ха-ха! Смотри-ка, и правда Бобр!
    Бобрисэй повернулся и пошёл дальше. А Бурундук тем временем набивал себе щёки орехами из сброшенных шишек.
    – Постой, а ты что, знакомиться не будешь? – опять произнёс с сосны кто-то.
    – Это у вас так знакомятся? – бросил Бобрисэй, продолжая идти.
    Он вышел к небольшой скале, покрытой разноцветными лишайниками. Деревьев вокруг не было. И остановился подождать Бурундука. Тот еле переваливался, волоча огромные щёки.
    – Я фыфаф вывнуфь, фока вомой фвегаю, вадно? – произнёс он.
    – Вадно, – ответил Бобрисэй и присел у скалы, прислонившись к её тёплой поверхности.
    Ясно светило солнце, и не было ни ветерка.
    Тут он заметил, что с крайней сосны спустились два странных субъекта с длинными  хвостами. Величиной они были несколько меньше кошки... Ну, имеется в виду, домашней. Они подошли к нему и остановились метрах в десяти, присев на задние лапки и сложив передние на брюшке. Они шушукались и переглядывались, рассматривая Бобрисэя. Он закрыл глаза... и тут же открыл их, схватив субъектов за лапы. Конечно же, они хотели его дёрнуть за усы.
    – А-а-а! – сказал Бобрисэй страшным голосом. – Вот кому я сейчас носы-то любопытные поукорачиваю!
    И вдруг субъекты упали пред ним замертво.
    – И-и-и! – ахнул Бобрисэй, выпуская их вялые лапы...
    – ...Слушай, что же делать? – спустя минуту говорил Бобрисэй Бурундуку. – Представляешь, я их так испугал... я не хотел!.. а они – вот... Как же быть-то теперь?
    А Бурундук озадаченно чесал в затылке, разглядывая валяющихся на земле субъектов.
    – Н-да... – заметил он. – Они уже пахнуть начали... – и заключил: – Надо их похоронить! – и стал копать ямку.
    Тут же у одного из субъектов открылся один глаз и стал осторожно обозревать окрестности.
    – Ого! – сказал Бурундук. – Смотри, один глаз открылся! А если ямку побольше сделать – интересно, второй откроется или нет?
    Тогда субъект приподнялся и сел.
    – Меня зовут Трындырын, – заявил он. – Жанбердын, вставай, они не будут!
Тогда поднялся и второй, хмуро глядя на них исподлобья.
    – Вы кто? – спросил Бурундук, тоже садясь перед ними.
    – Не знаю, – буркнул Жанбердын.
    – Не знаю, – как эхо повторил Трындырын и добавил: – Мы только знаем, что мы братья.
    – А как вы сюда попали? – спросил Бобрисэй, тоже присаживаясь.
    – Мы жили в кловьих кормилищах... – начал говорить один, которого звали Трындырын. – Мы всегда жили там...
    – Мы и родились там, – добавил Жанбердын, всё так же хмуро глядя в сторону.
    – Но однажды... то есть совсем недавно, – снова говорил первый, – к нам в кормилища привезли одного странного человека... ну, то есть клисса... Хотя, нам думается, он не клисс – клиссы-то ведь такими не бывают... Так вот, звали его Непогод, Игорь Непогод...
    Раздался крик.
    Трындырын расширившимися глазами смотрел на Бобрисэя, который, схватив его за грудки, тряс изо всех сил.
    – Что... как... кто ты сказал? – говорил Бобр, повторяя выражение физиономии Трындырына. – Повтори!
    – Игорь... Непогод... А что такое? – недоуменно проговорил уже отпущенный Трындырын, ощупывая своё горло. – Ты знал его что ли?! – вдруг догадался он.
    – Он жив... – вздохнул Бобрисэй, не обращая внимания на вопрос. – Он ведь жив оставался, когда вы?.. А кстати – как вы ушли? – пришло тут в голову Бобрисэю. Он говорил совсем беспорядочно.
    – Так вот благодаря ему-то мы и ушли... – сказал вдруг Жанбердын. Было видно, что хмурость его уже проходит. – Он придумал такую штуку... которая может размягчать каменные ивы. И вот... мы и вышли.
    – Постойте, – вмешался Бурундук. – Вы сказали... «каменные ивы»?.. Как это?
    – Именно так, – сказал Трындырын. – Каменные ивы. Они могут делаться клеткой, могут решёткой, могут кандалами, могут даже верёвкой... да чем угодно! И после этого каменеют, так что никто не может от них освободиться.
    – Вначале-то они – дерево как дерево, – добавил Жанбердын. – Но потом клиссы берут у заключённого немного крови, смешивают с какой-то гадостью и вводят в эту иву. И тогда она делается как бы частью вас. Такой частью, которую не отнять.
    – И от сорта той гадости зависит, чем она станет – верёвкой, клеткой или ещё чем-то... – сказал опять Трындырын.
    Все замолчали, и каждый, кажется, думал о своём...
    – Так что с Непогодом-то стало? – сказал наконец Бобрисэй, поднимаясь с земли.
    – Мы не знаем, – ответили братья. – Мы же ушли...
    – Понятно! – угрюмо заключил Бобр, и вид у братьев стал отчего-то виноватым.
    Бобрисэй повернулся и пошёл. Бурундук немного прошёл с ним, потом пожал плечами и остановился, а Бобрисэй всё шёл. Тогда Бурундук пошёл назад, к своей норе. Правда, он раза два оглянулся...

    – Ух ты, а кто это с тобой? – спросила Ничкиса.
    – А, Ничкиса, привет, – не глядя, сказал Бобрисэй. Потом, пройдя ещё примерно стадию, он спросил: – А что, кто-то со мной идёт?
    Птица, уже сидевшая у него на плече, только пожала крыльями – «как хочешь, мол...»
    Бобрисэй оглянулся.
    – А куда ты идёшь? – спросили у него два брата, причём один пытался спрятаться за другого, а другой – за одного.
    Не улыбнуться было невозможно.
    – Не знаю... – сказал Бобрисэй и засмеялся.
    И два брата без рода и племени улыбались ему в ответ.
    – Слушай, – вдруг хлопнул себя по лбу Бобрисэй. – Я где-то забыл сумку с фонарём и это... как она... ПН!
    – Это что, вот это что ли? – спросили братья, доставая откуда-то сумку и палку.
    И с непроницаемым видом отдали их Бобрисэю. Тот только и смог, что покачать головой. Потому что в сумке, кроме фонаря, лежала ещё и книга.

дальше, Глава 15. Возвращение. Бобрисэй посещает свадьбу: http://www.proza.ru/2017/08/22/1495