И нахлынули волны. Часть 1. Приплыли

6 утра. Над Байкалом густой туман. Группа разношерстных товарищей, сонных и вялых после 6-часового перелета из Москвы и поездки на автобусе на берег Байкала через Иволгинский дацан, обреченно ждут на берегу капитана Валеру, который должен отвезти их на Ольхон. Телефоны не работают, связи с кораблем нет. Валера подло опаздывает. Через полтора часа ожидания из тумана со скрипом выплывает обшарпанное суденышко. На берег была сброшена доска, и все ожидающие по очереди, отчаянно размахивая всеми частями тела, чтобы не плюхнуться в холодную воду, взгромоздились на борт и переглянулись.

Корабль в тумане был похож на Летучего Голландца. Он скрипел, сопел, дрожал, местами с него отвалилась краска, да и название «Чивыркуй» не внушало радостных надежд. На палубу вышел хмурый капитан — в замызганной и растянутой майке-алкоголичке, трениках с пузырями на коленках и чистой накрахмаленной фуражке. Извиняться за опоздание он не собирался. На назойливые вопросы туристов, где его носило, нехотя отвечал, что перепутал и поплыл к другому берегу, а когда повернул обратно, по пути попались рыбаки, терпящие кораблекрушение, вот и пришлось задержаться. Куда делись спасенные рыбаки с корабля, Валера не объяснил.
Тут последний, десятый, член группы героически преодолел доску, матрос поднял этот самодельный трап и корабль отплыл.

Матрос, кстати, был тоже невероятно живописен. В трениках, калошах, морском кителе и кипельной фуражке — ни дать ни взять бравый морской волк. Борода бодро торчала во все стороны, не хватало только трубки и попугая для полноты картины, а еще скрипучей деревянной ноги. Один глаз он щурил, так что повязка тоже была бы очень кстати. Определить его возраст было трудно, почти невозможно. Ему могло быть 40, а могло и все 60. Отличался он немногословием, а вместо ответа как-то странно хмыкал. Жестами он позвал пассажиров в каюту, где они радостно разложили вещи и съестные припасы. Тем временем «Чивыркуй» все глубже погружался в туман.

Когда наступила ясность, оказалось, что вокруг нет ничего — только черная-черная ледяная вода. Ни берегов, ни других судов — сплошное безмолвие. Казалось, что корабль плывет по зеркальной глади — вокруг такая тишина, что даже плеска не слышно. Как зачарованные, пассажиры, среди которых были два фотографа, писатель и журналист, наслаждались этой гармонией, а капитан досадливо сплюнул, зашел в каюту и вернулся с огромной жестяной кружкой. Сделал несколько больших глотков, крякнул и как-то весь напрягся. И тут началось.

Внезапно гладь ожила, зашевелилась и огромными трехметровыми волнами начала бросать посудину из стороны в сторону. Все вокруг потемнело и неподготовленным к таким перепадам туристам, большую часть из которых составляли девушки, пришлось спасаться бегством и укрываться от стихии в каюте.

Качало жутко. Кому хватило места, расселись по дивану, как нахохлившиеся воробьи. Остальные расползлись по углам. Внезапно у всех началась морская болезнь. Зеленые и скорчившиеся люди дружно молились, чтобы это путешествие поскорее закончилось. А плыть предстояло около 5 часов.

Вдруг со скрипом распахнулась от качки одна из дверей (оказалось, что это еще одно помещение) и из нее вышла женщина с ребенком на руках. Белобрысый кучерявый малыш хохотал, женщина улыбалась, и в сложившейся обстановке они выглядели жутковато. Это Валера решил по пути забросить жену с ребенком к родителям, а туристам об этом просто не сказал — к чему им знать? Она осмотрела присутствующих безучастным взглядом, взяла бутылочку, и с ребенком на руках удалилась в свою подсобку. Легче не становилось.

Каюта имела небольшую приступочку-выход на воздух. Там были канаты, двигатель. Одна из девушек выползла туда, забилась в угол, схватилась за канат и внезапно уснула. Проснулась она от сильной тряски. Открыв глаза, невольно откинулась назад и больно ударилась головой о стену (хорошо, что в воду не упала). Низко склонившись, над ней нависала борода матроса, которая шевелилась и, как стало понятно чуть позже, уточняла, все ли в порядке. Выяснив, что да, борода раздвинулась как пещера и обнажила почти беззубый рот с гордо блестящими четырьмя золотыми коронками. А затем снова все исчезло.

Постепенно волны стали меньше, качка все еще ощущалась, но организм к ней адаптировался. А вокруг по-прежнему была черная-черная ледяная вода. И в этот момент тем, кто оказался на палубе, стало страшно от непривычного осознания собственной ничтожности. Кругом вода. Если вдруг корабль перевернется, вариантов спастись нет. Даже если кому-то удастся оторвать от борта единственный прикрученный намертво спасательный круг, сколько можно пробултыхаться в холодной воде? Связи нет, телефоны не ловят, кричать бесполезно, доплыть до берега нереально. Даже искать никто не будет — на Байкале, если повезет, волны вынесут на берег, но скорее всего черная масса просто сомкнется сверху и этим все закончится.

Валера тем временем налил себе очередную кружку и, прихлебывая, смотрел на горизонт.
Говорят, Байкал — место силы. Разлом, инопланетяне, огни под водой — существует масса теорий. Но главная сила Байкала не в подводных базах пришельцев. А вот в этой черной зеркальной глади. Налетит один из байкальских ветров (рыбаки каждый раз надеются, что это будет не Сарма), и от гармонии не останется и следа. Здесь, играючи, стихия показывает свою мощь, чтобы ненавязчиво напомнить своим незадачливым гостям, где реальное место царя природы. И остается только трепетать и молиться. Пяти часов оказывается достаточно, чтобы понять, что на самом деле вся наша жизнь — иллюзия. Иллюзия выбора, поступков и вещей. И стоит налететь ветру, как все это перестает иметь какое-либо значение. Но вот показался Ольхон.

«Чивыркуй» пришвартовался к старому ржавому танкеру, все дружно с торопливой радостью высыпали на берег. Капитан посмотрел на сошедших, вернулся в каюту, налил полную кружку водки, плеснул холодного чаю с лимоном для цвета и сделал несколько больших глотков. Ему еще жену отвозить. А потом возвращаться за этими туристами. Да что они понимают. «Чивыркуй» отчалил и, покачиваясь, продолжил свой путь.