Картина

Никита Никитович Лисицын, мужчина был видный и обстоятельный. Торговал с умом, да и дело свое знал славно.

На ночь припомнил вдруг:
«Лавка в Новгороде, добро что в Гостином дворе, по месту пришлась. Купец тот с Бухары значимо, товар его взял и вход пустил на ихнем Востоке.
Фабрикат, приглянулся народу тамошнему.
В письме молвил, подарок ему везет штучный, токмо у них бытует. Зверь, что ли диковинный?»

 Вспомнил как в детстве на ярмарке «тигру» видел. Кошка, обыкновенная, а форсу то скока нагнали.
Он тогда, близко к ней подошел, а она как сиганет, и прям на него.
Добро, что клетка дюжая была. Однако страху он натерпелся. С той поры, живность всякую не жаловал вовсе.
  «Занятно, однако, что за подарок» - думал Никита, засыпая.

По утру купец бухарский пожаловал. Чай пили с блинами и пирогами. Хитрый бестия, про подарок ни слова.
Ну посидели, дела обсудили, он и засобирался.
  - Я Никита, там подарок при входе оставил, не побрезгуй взглянуть, а.
 Никита вышел и обомлел.
Сидит девица, лет двадцати пяти, красоты неимоверной.
- Вижу подарок мой, по душе тебе Никита?
- Ты это, в сурьез? Бабу мне в подарок?
- Никита Никитич, как можно? Это не баба, а одалиска. Любовной науке секретам, обучена. Я за нее, хорошую цену дал. Таких в ваших краях отродясь не видали.

Прошло два года.
Маруська, как ее Никита прозвал, языку быстро обучилась, и крепко в сердце ему залегла. Любовным утехам, как бухарский купец сказывал, обучена была в совершенстве. Никита в ее постели, в такие дали летал, что иногда по два-три дня от нее выйти не мог.
Квартиру ей добрую справил, а она все на восточный манер внутри обставила. У него ничего не просила, всегда довольна была, только дюже всякие художества любила. Картинки там разные, «пижази» и «партреты».
Это тока и просила: «Кика, ты мне картинку с ярмарки привези, да и сам не загуляй там». Она его Кикой прозвала, ему нравилось.
Давеча был он в гостях у господина М.
 Жена его Наталья Борисовна, салон дома, держала. Много культурного народу, со всей губернии в гости наведывалось. Она ему и рассказала, что художник «со столицы» скоро к ним в гости пожалует.
 Никита, подумал и решил заказать ему картинку для Маруськи. Пусть порадуется девка.
 - Наталья Борисовна, голубушка, просьба у меня. Не сочтите за труд, когда художник пожалует, дайте знать, хочу картину ему заказать.
 На том и сговорились.

Прошел месяц. Никита про художника забыл напрочь, как вдруг ему записку в контору принесли, от Натальи Борисовны.
К вечеру, ждали с визитом. Видать художник пожаловал.
 Гость со столицы, Никите не понравился. Щурился все время и фамилия, видать липовая, Перов. Картину правда скрепя сердце, заказал, сговорились на десять целковых. Дороговато, но для Маруськи не жалко.

Через два дня, пожаловал, все ходил и восклицал:
«Как это вы Маруся здорово придумали, Восток», а сам так и пялиться без устали, на вырез в платье. Хотел Никита его немного «уму поучить», да не стал. Маруська счастливая бегает, на стол накрывает.
 Посидели, поговорили, выпили, художник так ничего, горькую пить умеет.
Картину он уже видит: «Никита, за столом, рядом самовар, и на стол Маруся накрывает. И все это в саду летнем, происходит»
Никите мысль понравилась, и он добро дал. Маруська от «щастья» такого, чуть в обморок не упала.
 
Прошла неделя, потом другая.
Художник явился, с картиной. Маруська обмерла, ждет.
Он тряпку сдернул, а там ….
Никита, на себя не похож. Маруська, та вообще боком рисована. Сад как есть, запущенный.
Самовар «банка», он их сроду не выпускал. Только «рюмку», ну или «шар».
Выгнали этого пачкуна вон.

Маруська погоревала, когда он пообещал ее «в Парижу» взять, забыла все.

Через пару лет, в Мытищах глава Городской управы, Николаю историю поведал, «про искусство».
 Оказалось, что картину, на которой он с Маруськой в саду чай пьют, искусник немного домазал, и хотел в Мытищах продать. Шельмец!