Veritalogia. Глава 16

Глава 16. Вечерний блюз

 Гарик сворачивал уже третий блинчик – мёд, которым он был щедро смазан, растаял и потёк, капая на стол и на футболку. Бергер молча подвинул гостю тарелку, а Роман протянул салфетку.

– Спасибо! – Гарик благодарно блеснул увлажнившимися от умиления глазами. Ему всё нравилось сейчас на этой кухне – и тёплый жёлтый электрический свет, и густая вечерняя синева за незашторенным окном, и маленький фарфоровый чайник с розовыми цветами на круглых молочного цвета боках. – Знаете, – разоткровенничался от нахлынувших эмоций Гарик, – я себя так странно сейчас чувствую! Как будто настройки подкрутили: всё такое яркое, чёткое, вкусное, настоящее…

– Это ты просто в теле себя сейчас ощущаешь, – снисходительно обронил Роман. Он был, как всегда, в чёрном: чёрная футболка, чёрные джинсы. Длинные тонкие пальцы, вроде, должны были выглядеть благородно и артистично, но отчего-то казались хищными птичьими когтями, цепко схватившими чашку.

– Как это? – искренне удивился Гарик. Он был далёк от подобных материй и такого рода объяснения были ему внове.

– Обычно ты витаешь в облаках и через тело очень слабо ощущаешь этот мир – действуешь в нём на автомате, – охотно пояснил Роман. Он откинулся на спинку стула и глянул на Гарика так прицельно, безжалостно и бесстрастно, словно ставил диагноз. Задержал свой взгляд на прилипших стрелочками ко лбу, как перья мокрой вороны, чёрных гариковых волосах. – Ты лучше расскажи, друг сердешный, за что тебя из дома выперли, – ласково оскалился Роман, вальяжно вытягивая длинные ноги в проход между плитой и обеденным столом.

Гарик ожидаемо поперхнулся, откашлялся, хлебнул крепкого красного чаю.

– Я сам ушёл, – нахмурился он.

– Но тебя не удерживали и даже сказали перед этим много нелицеприятного, – понимающе покивал Роман, приваливаясь боком к столу и локтем сдвигая посуду.

– Орали на меня, что я хлеб зря ем, что занимаюсь ерундой и учусь не там, –  смущённо пожаловался Гарик, не поднимая глаз от стола.

– Короче, обычный конфликт духовно ориентированного человека с обывательской мещанской средой, – душевно улыбнулся Роман. И подвинул приободрившемуся от нежданной поддержки Гарику тарелку с блинами. – Забей. Теперь ты свободный человек, и можешь дышать, чем дышится. У тебя теперь даже есть работа! Кстати, как тебе этот кореец?

– Ли? – оживился Гарик. – Он пугает меня немного и… завораживает. – Плаксивое выражение гарикова лица окрасилось печальным удивлением, как будто он смиренно ждал незаслуженного удара. – Он столько знает!

– И что же он знает? – с искренним интересом блеснул чёрными глазами Роман.

Бергер на этих словах возмущённо поёрзал и даже покашлял, но вмешиваться не стал.

– Мне кажется, – захлебнулся от восторга Гарик, – что тело для него, как автомат: он с лёгкостью может его разобрать и собрать, и всё при этом будет работать. Представляете – он ткнул мне куда-то в позвоночник и я теперь таким счастливым себя чувствую! Просто – одним движением неполадку устранил! Это он так сказал, – на всякий случай пояснил Гарик, запихивая в рот ещё один блин.

– Представляем, – нежно улыбнулся Роман, попутно цепляя Бергера холодным взглядом. Тот нахмурился и непримиримо сжал тонкой ниточкой губы.  – А что же, Игорёк, вещи свои ты сможешь из дома забрать или тебе туда теперь ходу нет?

– Я ключи в прихожей оставил, когда уходил, – сник Гарик и пальцем стал возить по растёкшемуся на блюдце мёду. – И… не пойду я туда.

– Чудесно. Но хоть паспорт-то при тебе?

Гарик молча кивнул.

– Ну и ладно, – бодро заключил Роман. – Найдём тебе одежду – не переживай. Вон, Кирюхина мама с радостью тебе целый тюк тряпок презентует. Она бережливая – Кирюшенька вырос, а все его рубашечки и брючки в шкафу отглаженные лежат, – просюсюкал он, наклонившись к Бергеру через стол. – Пойдём, Лапуся, поможешь мне мои вещи разобрать, – нежно похлопывая Кирилла по руке, ухмыльнулся Роман. И, вставая, обронил небрежно, стукнув Гарика по плечу, – Посуду помоешь, когда поешь.

Гарик, вздыхая, неуверенно покосился на мойку.

– Как видишь, я был прав, – прикрывая за собой дверь, снисходительно констатировал Роман, – и ты зря выставил меня злодеем, который отправил ребёнка на растерзание монстру. Это судьба, Лапуся. И придётся тебе это признать. – Он скинул тапки и рухнул лицом вниз на кровать. Повернулся на спину, подтянулся повыше, закладывая руки за голову. – Кстати, – зловеще усмехнулся он, – забыл выразить свою благодарность – за прививку целомудрия. Ты так испугался за свою честь, что в один миг сделал меня почти святым.

– Всегда пожалуйста. – Бергер изобразил на своём лице любезную улыбку. Он прошёл к письменному столу и сел в кресло. – Действует?

– А ты не чувствуешь?

– К хорошему быстро привыкаешь, поэтому и не замечаю уже, что ты больше не наводняешь мой мозг всякой гадостью.

– Это не гадость! Это эротические фантазии! – заржал Роман.

– Эротические? Это слишком мягкая характеристика, – с укором заметил Кирилл, поправляя очки.

Роман, повернувшись на бок, приподнялся на локте:

– А ты реально струсил?

– Не струсил, а обеспокоился. Потому что прекрасно знаю, что никаких моральных принципов у тебя нет.

– Вот это верно. – Роман снова лёг на подушку, скрестив руки на груди. – Страшилки для презренной черни меня не впечатляют. Если хорошенько подумать, то ты для меня идеальная пара: всегда рядом, всегда заодно, всегда в курсе всего и мне без тебя никуда. И ты симпати-и-ичный… – захрюкал он от едва сдерживаемого смеха.

– Я польщён, что ты так высоко меня ценишь, – не удержался от ехидного замечания Бергер. Роман заколыхался от беззвучного хохота.

Успокоившись, он погрузился в задумчивость. Его хищный профиль на фоне подушки казался посмертной маской какого-нибудь жестокого императора – Бергер так засмотрелся, что даже вздрогнул, когда Роман – уже серьёзно – спросил:

– Бергер, а что потом? Если второй уровень это так долго, я что-нибудь в этой жизни успею?

– А ты там не задерживайся, – без тени сочувствия посоветовал Кирилл. – Тебе ведь там понравилось? Так?

Понравилось? Возможно. Роман так давно завис на втором уровне… Там было хорошо – по-настоящему хорошо – идеальные условия для всякого интеллектуала. Он часами не мог оторваться от имеющихся в его распоряжении книг. Сложнейшие для понимания вещи там можно было постичь в одну секунду, при условии наличия должного количества энергии и отсутствии искажений со стороны всё ещё расколотого сознания. Роман чувствовал себя разбитым зеркалом, на котором постепенно, но неуклонно исчезают трещины. Все осколки встают на место – и вот уже безупречно гладкая поверхность отражает реальную картину мира во всей её грандиозности и великолепии. Если бы не назойливое ощущение неудовлетворённости – как будто в воздухе, которым ты дышишь, не хватает кислорода – Роман был бы счастлив. Но его не отпускало чувство какой-то потери. Что-то явно ускользало за пределы его внимания, и он никак не мог понять, что…

– Радзинский говорил, что на прохождение второго уровня обычно уходит пара десятков лет, – с вызовом припомнил он.

– Викентий Сигизмундович преувеличивает, – деликатно возразил на это Кирилл. – Это его характерная черта. И потом – он имел в виду не тебя, а гипотетического человека, для которого подобный опыт в новинку. Тебе же нужно просто вспомнить. И идти дальше.

– А куда – дальше? – сразу подобрался Роман.

– К светлому будущему, родной, – хихикнул Кирилл. – Мы все в тебя верим.


Рецензии