Утро в колхозе

Несколько раз мне уже доводилось находиться на одном из этих зернохранилищ. Здесь я помогал тестю и брату жены получать зерно у фермера, на которого они так старательно и плодотворно трудились уже долгие годы. Теперь и мне предстояло тут поработать самолично. Перспектива подобного самозабвенного труда меня ни когда не привлекала, но иные варианты отсутствовали, да и не первый год уже галдел мой горячо любимый тесть, сватая меня на склад толи дворником, толи бульдозером для погрузки зерна, толи и то, и другое вместе и одновременно. В общем, в один наигадчайший день,  тринадцатого марта сего года, я поступил в распоряжение фермера Пономарёва Андрея именуемого в простонародии Певуном. По началу этот человек не вызывал у меня отвращения, но подобное с таким вздорным характером являлось делом техники и времени. Честно сказать, это первое место работы, где я не знал, как формируется моя зарплата, от чего зависит и сколько, в конце концов, я заработаю за месяц. Скажу куда больше, по поводу этого мне не смогли бы  ответить и старожилы. Все лишь разводили руками и называли примерную сумму денег, которую им заплатили за прошлый сезон. Так же не было понятно когда, как и в каком размере происходят выплаты. По уровню конспирации эта организация напоминает какое-то банд подполье или схему оплаты труда «русского либерализма» из фондов зарубежных меценатов. Первый трудовой день для многих мог бы стать и днём последним, но я как назло был уже приучен жизнью к тяжёлому физическому труду. Меня пытались изо всех сил надорвать или загнать как лошадь, но всё тщетно. Я прекрасно понимал, что это своего рода проверка, а «проверяющие» казались сами себе хитрыми и умными, так что мне и не пришло в голову омрачить их «многоходовую» затею своим пониманием происходящего. Нет ни чего лучше жизни в иллюзии, которую ни кто не решается разрушить. 
    Сам по себе я человек трудолюбивый и привык скрупулёзно выполнять даже мало интересующие меня задачи, коих на моём пути предостаточно. Трудовой день придуман для труда, но первым же вторым и третьим упрёками стали как раз моя неуместная работа. Вернее сказать работа была уместнее некуда, но желание рабочих трудиться отсутствовало, и так как их упрекал фермер тем, что «один за вас всю работу делает, а вы сидите» - им абсолютно было не в жилу. На меня ополчились, но подобное только могло позабавить.
     Весь рабочий день мы в составе бригады бегали вперёд-назад, то выполняя свои основные обязанности, то прислуживая трактористам и механикам. В этом колхозе было и своё подсобное хозяйство. Впрочем, держали его сугубо для личных нужд. Порядком двадцати свиней существовали от кормёжки до кормёжки, которая была не регулярной, так как о животных попросту забывали или не имели желания накормить. Первую неделю преобладали отгрузки зерна и уборка склада, так что Певун держался от нас подальше и не сбивал с боевого настроя. За то рабочий контингент мудрствовал по поводу и без него. То я не так мёл склад или держал не должным образом лопату, ну или просто не тот, не там и не тогда. Но как оказалось, в тех местах, где требовалась подсказать, ни кто этого не делал, а лишь ждал случая посмеяться, когда меня будет ругать начальство за ненадлежащий труд. Если начальство не замечало, то ему обязательно кто-нибудь подсказывал.
     Погода была необычайно гадкой. За месяц зима и весна менялись местами чуть ли не каждый день, а иногда по несколько раз на дню. Утром мы шли на работу и в непогоду. Очень странный манёвр, но собирались все и ждали фермера, который объявлял неоплачиваемый выходной, и все покорно расходились по домам. При мне подобное случилось три или четыре раза, а на памяти сторожил, не могу даже вообразить. Это является для меня одной из непостижимых загадок.
     И вот Певун явил своё истинное лицо. Построив нас в ряд, он начал изрыгать пламя матерных, или около этого, речей. Оказалось, что мы бараны, что нас просто необходимо всех поиметь в изощрённых позах и т. д.  Подобная лингвистическая разминка стала нормой и повсеместно пользовалась им  для «волшебного пендаля». Но подобные искромётные фразы совершенно не мотивировали бывалых рабочих, а что касается меня, подобное отношение сильно угнетало. У меня организм отказывался нормально функционировать, а разум был сильно отравлен. Уважение к этому человеку испарилось, но я не испытывал к нему и ненависти. Единственное желание при его виде, это скорее бы он уехал или лишь бы не подошёл и не портил и так уже испорченное настроение.
     Был в моей бригаде некий Слава. Его Певун видел бригадиром нашей компании, а кем себя мнил тот я так и не разобрался, но есть мнение и не только моё, что воображал он себя куда выше самого Певуна. Собой он представлял человека недалёкого, но надменного, плотного телосложения и тридцати лет от роду. Знаком Слава мне был уже давно. Он приходился теперь уже бывшим лучшим другом брату моей жены. Что они не поделили мне неизвестно, но есть догадка, что после пьяной драки остался серьёзный осадок на их душах, который и развёл друзей по разные стороны. Так же работали с нами ещё несколько человек, которых не вижу смысла обозначить поимённо, но в целом они являлись частью этого механизма, полностью соответствуя своему окружению. Один из них жил и учился в Санкт-Петербурге, но в результате развала союза остался без работы и был вынужден вернуться в деревню, ну или он всё-таки смалодушничал и спасся бегством от жизненных сложностей. Его мотивы мне не известны, но я задавался этим вопросом, видя, как его гнетёт сегодняшняя жизненная  ситуация и с каким трепетом он вспоминает Питер. У другого рабочего полгода назад умерла жена, и всё хозяйство пало на его плечи. Каждый говорил о том, от чего болит его душа, и я здесь не был исключением. Жил я в доме тестя и этим было уже сказано многое. Изначально мы с женой переехали в Новотроицкое, надеясь, что молодому учителю, коим она являлась, помогут с жильём. Не помогли. В селе, в котором пустует половина домов, не нашлось свободной хаты. Парадокс, но именно на таких парадоксах и стоит современная Россия. Так мы и заехали к тёще на блины на долгие четыре года. Тесть периодически уходил в запои и совершенно не следил за своим языком, как и за своими действиями. Жену затянули в кредиты, некоторые из которых возместить нам только предстоит. Что-то я отвлёкся…
     За политику и религию разговоры заходили довольно часто, но не все понимали, о чём ведут речь и чаще попросту цитировали телевизор. Насчёт православия все были как один дружны и демонстрировали нательные кресты, вспоминая о великом посте, но, не придерживаясь его.  Так же из работников фермера на недели выпадал то один, то другой, то третий. Запойные…
    Практически у каждого тракториста был личный автомобиль, но случилось так, что из Русановской церкви необходимо было привести попа в Новотроицкое. Пятнадцать километров составлял весь круг. Старые бабки и женщины с детьми ожидали его приезда, собравшись к определённому времени. Не один не удосужился съездить за Батюшкой. Куда же делась их вера, которой они так недавно сладкоголосо бравировали?..
    Настал день икс. Я как обычно без особого энтузиазма явился  на рабочее место. Взял ключи от складов и отворил ворота. В один из пустующих был загнан прицеп КАМАЗа, гружённый огромными мешками удобрения. Рядом своял трактор и зерновоз. Их сюда загнали, дабы не сливать воду с агрегатов, ведь ночью бывали довольно сильные заморозки. Ещё в ангаре находился телескопический погрузчик «Scorpion» ,с помощью которого мы и грузили эти неподъёмные мешки. Далее всё произошло настолько быстро, что я ничего, в сущности, не понял. Мне сказали залезть на прицеп и зацепить мешки. С одной стороны глухая стена, с другой выезжал трактор, а спереди уже встал впритык погрузчик. Именно по этой причине мне пришлось залезать через сцепку, которая под тяжестью моего веса подалась вниз на пружинах. Я сделал попытку уцепиться за борт, но он был как назло тентованный. Короткое падение и острая боль. Не понимаю, как удалось избежать удара головой. Чудо. Весь удар приняла на себя рука, которая начала распухать прямо на глазах. Не знаю, что я увидел, толи это посттравматический шок сказался, то ли действительно существуют вещи странные и необъяснимые. Два грязно-жёлтых силуэта предстали пред моими глазами. Смерть всегда жутко пугала меня, но глядя на эти тени я осознал, что смертен. Страх прошёл, трансформировавшись в готовность «уйти» здесь и сейчас. Вспомнились все отговорки и планы на будущее, которые могли быть упокоены на веке и смешили своей никчёмностью и нелепостью. Упал на бетонный пол я одним человеком, а вставал абсолютно иным, возрождённым из пепла Фениксом, теперь уже осознающим за какой звездой следует идти.
     Фермер, увидев травмированную конечность, лишь покачал головой и удалился прочь по своим делам. С тех пор мы не виделись.
       Придерживая целой рукой поломанную, я шёл по грязи и лужам полями домой. При каждом неловком движении появлялась нестерпимая боль, но всю дорогу с моего лица не сходила улыбка…
12. 08. 2017