Мои университеты. Альма-матер

.

Мои университеты. Альма-матер…

Университетов и тем более коллежей развелось нынче в России, немного слишком много. Заслуженных художником и заслуженных деятелей искусств тоже немерено. Далее профессора, доценты… Почитай все мои однокашники в Питере, да и те, кто помоложе, профессора и доценты, при условии, что они преподают рисунок, живопись, композицию и проч… А как говорили в 70-е годы, преподавателем ты всегда успеешь стать, ты попробуй стать художником!

Членство в СХ или СП начиная с конца 80-х тоже ни о чем не говорит, там такая карусель началась с приходом Горбачева… Начался дележ недвижимости, ну и, конечно, кресел, а за «кресла» должен кто-то платить
членскими взносами, арендной платой за мастерские, а также за аренду залов и  просто торговых точек, например, в Доме художников на ул. Герцена в Петербурге. О том, что твориться МГО СП РФ просто легенды ходят. И это только «вывески» в поисковиках в Интернете о, якобы творческих организациях», на самом деле все они лишились этого статуса по очень простой причине – пенсии платить нечем. В СССР любой «член» получал пенсию и не малую по тем временам – 120 рублей, а творческий стаж исчислялся с первой гонорарной публикации, даже если это еще детские стихи в журнале Костер или
в Пионерской правде.

Карьеризм, разумеется, существовал всегда, и в СССР тоже. С раздувшимся непомерно ЛО СХ СССР тоже боролись (фондов не хватало), было даже негласное правило в середине 70-х, заявление о поступлении в СХ рассматривалось после 14 выставок (участия в выставках на ул. Герцена). Потом «пробивалась» персональная выставка в какой-нибудь малой гостиной выставочного комплекса, а то и просто в фойе кинотеатра.
Ценность таких с позволения сказать «вернисажей» могла быть минимальной – пара этюдов или небольшой пейзаж – главное  участие и «послужной список».

Еще студентом я был вхож во многие мастерские художников, и СХ и Худфонда. На подкурсах рисунок в нашей группе преподавал Д.И. Шувалов, в те времена еще старший преподаватель. Впоследствии профессор и заслуженный художник России, это когда звания раздавались как в царской России орден св. Владимира 4 степени – за выслугу лет, за «место», но вот дворянского достоинства для всей семьи эта награда не давала, только личное дворянство. Между тем, в петровские времена и почти до конца 19 века личное дворянство получал любой чиновник, от простого коллежского регистратора или корнета. Диплом ВУЗа тоже обеспечивал личное дворянство, а дальше действовал уже табель о рангах.

К чему об этом вспоминать? А вот тут уже можно говорить о некой «преемственности», табель о рангах так и осталась – 14 классов, от младшего лейтенанта до Маршала ВС Советского союза, нетрудно и посчитать. «Советскими дворянами» де-факто являлись все воины, награжденные высшими орденами, кавалеры трех солдатских орденов Славы – это уже отдельный разговор.

Кто помнит заключительную серию фильма «Россия молодая», где лично сам царь Петр присвоил кормчему Ивану Рябову почетное звание Первого российского матроса? Кто помнит о первом занесенном навечно в списки полка солдате Архипе Осипове? После длительного перерыва указом правительства СССР (это нетрудно уточнить) солдат Александр Матросов снова как бы восстановил эту традицию. А оформлялось это в виде Книг почета части (полка или отдельного батальона). Туда помещались фотографии солдат и сержантов, и в редких случаях мл. лейтенантов истребительной авиации (летчик мог быть и сержантом до двух первых сбитых).
Занесение в Книгу почета для солдата было более серьезной наградой, особенно после войны, чем Красная Звезда – звездами наградили более трех с половиной миллионов солдат и офицеров, награждали и в Афганистане, и даже в 90-е годы. Когда мне доводилось на литсайтах слышать ценные указания от какого-нибудь подполковника, на пенсии ставшего «литератором», мне было смешно…

Ведь только и слышишь – редактор, профессор, два филологических образования… Редактор, простите, чего – многотиражки? Зачем два филологических высших «образования», или с первого раза ничему научить не сумели? Профессор, это или должность, или ученое звание. Если нет ученой степени доктора наук (а выше не бывает) то о «профессорстве» говорить становиться уже не интересно. Это в Италии профессором называют школьного учителя, но мы не в Италии, а в России.

Дмитрий Шувалов окончил аспирантуру под руководством Е.Моисеенко, академика, и уж «никак не Церетели». Это многого стоит.
После моего поступления в Мухинское мы встретились на первом же общем партсобрании, и он предложил мне зайти к нему в мастерскую. Оказалось – на всю жизнь.

В ЛВХПУ в 70-е годы был сильный преподавательский состав, еще был жив И.А.Вакс, С.А.Петров и многие другие. На первом курсе ф-та ПИ преподавалось 14 дисциплин, и такая нагрузка была до 5 курса. На пятый курс я перешел экстерном с дневного на вечернее отделение, в средне учебные группы на вечернем были сильнее, чем на дневном. Да и предметов оставалось четыре или пять (научный коммунизм, куда от него денешься?) Досдать пришлось политэкономию и одно задание по перспективе Петерсона-Шенникова. Для меня это было совсем не трудно.

На дневном бытовала такая практика – два студента «обслуживали» все группу, где было много девчонок. Начерталка, перспектива, детали машин – это уж само собой. Бывало за ночь перед обходом писал все натюрморты или фигуры за кого-либо из отстающих. Понятно, и своей жене (она на курс младше) делал все работы по живописи, рисунку, проектированию и прочее. Мне не на что, и не на кого обижаться, все приходилось делать по два-три, а то и по несколько раз. Три диплома сделал, кроме своего собственного.
А повторенье – мать ученья, никто этого закона не отменял.

К преподаванию у меня отбили под. курсы, я год проработал почасовиком в 190 художественной школе, преподаватели с кафедр живописи и рисунка ЛВХПУ. А в 190 школе половина деток художников, и плевать они хотели на штатных преподавателей,  – все учились в художественной школе, вечером – на под. курсах, а четыре раза в неделю в мастерских художников, но уже за немалые деньги.

Меня просто «попросили» помочь мои старшие друзья-преподаватели – у многих были ученики (живопись и рисунок), но не было или их не хватало преподавателей композиции. Первую группу мне как бы навязали, когда я оканчивал второй курс. Были абитуриенты, готовившиеся на ф-ты ДПИ, но в основном на Пром. искусство. Дело в том, что на кафедрах и на подкурсах преподаватели себя особо не утруждали «за ту же зарплату», а здесь тебе деньги платят, пять учеников – 50 рублей за «четыре академических», но композиция – это вам не живопись… бывало, уходил в другую комнату и отлеживался минут по десять. А как ты добьешься результата за оставшиеся две недели? С сентября детки учились в худ. школе, на подкурсах, в мастерских, а в конце мая – июне выжимали из меня все соки!

Но, правду сказать, и денег я зарабатывал больше иных «доцентов с кандидатами». Приходилось отрабатывать и с тремя группами, и почти каждый день в две смены. Но большинство сдавали экзамены (по живописи и рисунку я ребят тоже слегка подтягивал). Назвать это учебой трудно, это методическое и интенсивное «натаскивание» с конспектами и домашними заданиями. На первом курсе я таким образом готовил свою жену (подкурсницу), и сама собой сложилась методика – так, чтобы наверняка!
А у меня и у жены – сессия, опять работа за двоих.

Для художника чрезмерный труд обычное дело. В изостудии я познакомился с художником комбината ДПИ и его подружкой. Мы с ним помогали ему, когда делалась «подача», а это двое-трое суток почти без сна – ешь на ходу, спишь, где упадешь. Но когда Эдуард получал гонорар, на угощение он не скупился. Странно, но факт, точно такая же практика существовала и в альма-матер, три проекта, три подачи в семестр, все делается в последнюю ночь.

Отношения, как на кафедрах, так и в группах у меня были очень хорошими, и со студентами, и с преподавателями. Художники и поэты очень разные люди, к сожалению. Литераторы часто устраивают разборки между собой, вплоть до оскорблений и драк – заносчивый народ, что поделаешь. Поэтому меня нисколько не удивляет все то, что происходит на лит. порталах. Но разница все же существенная.

Среди художников всех специальностей всегда очень ценились люди способные, но и скромность ценилась очень высоко. Но как то не было такого (почти не было) гордыни, требования похвал. Обычно к третьему курсу все авторитета распределялись сами собой. На дневном в группе было два лидера, оба (а куда денешься?) комсомольские секретари, и это при том, что «отношение к ведущей роли партии родной» в середине 70-х было отнюдь не позитивным.

На вечернем в группе было чуть не половина «партейных», так что никаких тебе антагонизмов. Откровенно слабых студентов не было, даже среди женского пола. Да и женщин на вечернем было уже меньше.

Как ни хорошо у меня складывались отношения с  преподавателями живописи и рисунка, МЛФ, истории искусств и, в общем,  со всеми, но пятерки по рисунку я получал только два раза на первом и третьем курсе.

Как-то так, не повезло. На втором у нас преподавала рисунок Вера Ивановна, и стабильно получал 4+, если нет «других методов», то всегда можно свалить на дисциплинированность или «чрезмерную самостоятельность».
А на пятом рисунок вел Анатолий Николаевич Прошкин, ученик самого К.Петрова-Водкина, но и у меня были учителя не хуже, хотя это и «за кадром». Старик ходил от мольберта к мольберту с полоской бумаги и мерил, мерил… Налетел и на меня.

– Олег, вы почему не меряете?
– Я и так вижу, Анатолий Николаевич…
– Хорошо, допустим, а через какие точки проходит вертикаль у стоящей фигуры?
– У фигуры, стоящей контрапост, через четвертый позвонок сзади и через яремную
     ямку вниз к стопе опорной ноги, но тут могут быть и варианта…
– Это какие еще варианты?
– Для итальянской школы Возрождения (эпохи) по касательной к внутреннему мыщелку опорной ноги, но и через пятку, и через центр стопы тоже правильно и вполне допустимо.
– Хорошо, давайте измерим… все правильно, но ведь вы же не измеряли!
– Анатолий Николаевич, причем здесь линейка, у меня что же – глаз нет?

.  .  .  .  .  .

Окончил я училище, иду по ул. Чайковского училище, навстречу Прошкин.
Улыбается, обнимает меня, приглашает заходить к нему в мастерскую.
Спрашивается, а зачем целых два года он меня все «дисциплинировал и дисциплинировал»? Вот так бывает.
А вообще-то разногласий у меня ни с кем не было, были только отдельные эпизоды.
На производстве, конечно, все иначе, начальству наплевать кто ты, и что ты – у начальства свои интересы.







.