глава первая
Вакцинация
Вирус «новой испанки» унес жизни более 600 тысяч человек. Необычный штамм гриппа захватил мир в течение осени. К зиме пандемия не получила распространения только на территории России.
Государство предпринимало отчаянные попытки защитить граждан от массового заражения. Каждый въезжающий в страну прямо на таможне проходил медицинское обследование, проводившееся с применением диагностической аппаратуры. Исключений не было ни для кого. Если человек отказывался, его не пускали. А после нескольких случаев смерти среди вернувшихся из-за рубежа, власти и вовсе решили фактически закрыть границы, установив жесткие ограничения для их пересечения. Сначала на месяц, затем еще на полгода отменялись любые частные поездки, включая посещение родственников, полностью прекращались туристические контакты, разрешение на встречу с иностранными бизнес-партнерами приходилось получать в ФСБ, предоставляя такое количество подтверждающей документации, что после знакомства с одним ее перечнем многие предприниматели предпочитали продолжать поддерживать контакты дистанционно. По сути, запрета не существовало только для служащих, задействованных в осуществлении межгосударственных отношений. Западные и оппозиционные СМИ тиражировали версию, согласно которой опасная ситуация используется российскими спецслужбами для взятия под тотальный контроль гражданского общества.
Подозрения усилились после того, как группой английских ученых была изобретена эффективно противодействующая смертельному вирусу вакцина. Дело в том, что ее сразу стали приобретать все страны, за исключением России, где решение о закупках препарата блокировалось на уровне президента. И это сильно не нравилось политической элите. Начали открыто роптать некоторые депутаты Государственной думы и Совета Федерации. На грани возмущения был и ряд членов правительства.
Несколько недель протестовала против отказа от вакцинирования и усиления контроля за гражданами оппозиция. Особенностью мероприятий, целью которых являлась попытка давления на власть через вопросы борьбы с наступающей эпидемией, стали закрывавшие рты участников медицинские маски, вполне отвечавшие и требованиям креативности в организации массовых акций, и растущему ужасу перед смертельной опасностью. Впрочем, в обычное время эти повязки почти никто не носил. Из сообщений зарубежной прессы люди знали: вирус легко проникает сквозь их защитные слои. Говорили, что препятствовать заражению могут только суперсовременные военные противогазы, предназначенные для ведения боевых действий в условиях радиационного заражения, отчего становилось еще более страшно. Если кто-то нечаянно чихал или кашлял в метро или магазине, на него тут же оборачивались, смотрели с подозрением, стараясь при этом отодвинуться подальше.
Иван стоял с открытым лицом, сбоку от установленной на Болотной площади трибуны, находясь в числе почти четырех сотен человек, собравшихся в субботу на оппозиционный митинг. Обычная для Москвы морозная декабрьская сырость проникала сквозь одежду и неприятно покусывала тело, заставляя ежиться. Такое положение мешало внимательно слушать сменявших друг друга ораторов, заставляя испытывать не проходящее раздражение. К тому же на холоде начал быстро убывать заряд батареи планшетника, на который он записывал репортаж, передававшийся выпускающему редактору информационного сайта и появлявшийся на основной новостной ленте портала почти без задержек и правок.
Всех выступающих он знал, их позиция не составляла для него никакой загадки. Привычны были даже обороты речи, что облегчало процесс работы над составлением заметок. Более того, сам придерживался тех же взглядов, прекрасно разбирался в политических хитросплетениях и раньше, отправляясь на общие мероприятия, повязывал на рукав белую полоску.
Иван Николаевич Искорнев был уверен, что не существует альтернативы либеральному пути, что максимальные свободы для человека во всех проявлениях его жизни - ценность всепоглощающая, а у России нет другой дороги, кроме следования в фарватере западной политики, выработанной многими десятилетиями успешного цивилизационного развития. Если, работая в газете региональной администрации сразу после окончания журфака Дальневосточного университета, он выбирал прозападные взгляды больше для эпотирования своих зрелых коллег и девушек, то перебравшись в столицу и устроившись на работу в оппозиционное интернет-издание, довольно быстро стал убежденным противником действующей власти, стремившейся контролировать большинство процессов в государстве. Считал себя патриотом, хотя незаметно стал высказываться резко негативно не только в отношении государственного устройства, но и о стране в целом. В свои 35 лет еще любил Россию в душе, но умом уже не мог принимать царящее вокруг неисправимое несовершенство, постепенно напитываясь презрением к народу и Родине из-за их дремучести и катастрофической невезучести.
Митинг подходил к концу. Огонь речей догорал, превращаясь в угли однотипных заявлений. Выступающие были не столь энергичны и запальчивы, как вначале, а собравшиеся их послушать в большинстве своем исчерпали лимит сосредоточенности, стали снимать маски и расходиться, не желая терпеть причиняемый холодом дискомфорт. Журналист смотрел на уходящих с приличной долей зависти: ему самому хотелось влиться в их ряды, но надо было дождаться официального окончания мероприятия и взять несколько комментариев у лидеров оппозиции.
Телефон в кармане коротко завибрировал. Пришло новое сообщение. Контакт «Любимая» сообщал о том, что она уже дома, хотела после работы заскочить на митинг, но сильно устала. Подумал, что еще каких-нибудь три месяца назад она бы непременно заехала, чтобы после завершения акции вместе двинуть домой, зайти по дороге поужинать в кафе. И погрузился в воспоминания. С Санечкой они встретились почти полтора года назад, также на оппозиционном митинге. Тогда Иван, рост которого составлял 1 метр 85 см, увидел рядом очень милую миниатюрную девушку (позже выяснилось, что она выросла только до 1 метра 61 см), и ощутил желание укрыть ее в своих объятиях, защищая от всего остального мира. Хотел заговорить, но смущался. На счастье, заморосило и у парня в сумке оказался зонт, а у девушки его не было. Он предложил укрытие, она приняла и как-то без особых церемоний прислонилась к нему, чтобы натянутого круга ткани хватило на двоих. Журналист замер, не зная, как начать разговор. Дождь усилился, девушка предложила добраться до ближайшей кафешки. Там и познакомились.
Саше было 24 года, она жила с родителями в подмосковном Реутове, была художницей, освоившей программы компьютерного дизайна, и только устроилась работать в рекламное агентство. Телом и лицом девушка напоминала хорошенькую куклу, особенно, когда замедленно закрывала ресницами невинные, беззащитные глазки. Они стали встречаться, находя обоюдную радость в общении. Через полгода она согласилась переехать к нему в Марьино, в однушку, приобретенную на деньги, полученные от продажи квартиры во Владивостоке, оставшейся после смерти матери. Переезжая, привезла собственноручно написанную картину. На ней были изображены парень и девушка, прижавшиеся друг к другу под зонтом посреди мокрого тротуара. Они не замечают, что дождь уже кончился, и что прохожие оглядываются на них: кто с симпатией, кто с осуждением, кто со смехом. В фигурах и лицах влюбленных угадывались Санечка и Ванечка. Полотно было одето в багет, получило название «Мы», заняло место над диваном и стало символом их отношений.
Но в последние пару месяцев Саша стала вести себя как своенравная кошка: когда это домашнее животное гладят во время для нее неудобное, она мурлычет от удовольствия, но вырывается. Так и Санечке явно нравились ласки Ивана, давно изучившего точки ее возгорания, но она все чаще прекращала их под разными предлогами, сведя интимную близость к редким, не имеющим периодичности случаям. Он обижался, не мог понять, почему такое происходит. Надо было поговорить, но не получалось. Она, судя по всему, пока была не готова раскрывать истинные причины своего поведения и уходила от прямого обсуждения острой темы.
Когда Иван вернул внимание к митингу, уже объявляли о закрытии, площадь почти опустела, на улице начало стремительно темнеть. Он испугался, что не успеет застать никого из спикеров, быстро двинулся ко входу на сцену, показал охраннику свое удостоверение и узнал от него, что все выступавшие недавно разошлись. Это было неприятно. Редакционное задание оказывалось выполненным не до конца. Стал оглядываться, соображая, как выкрутиться из сложившейся ситуации, и увидел в стороне Михаила Добровольского – одного из самых популярных оппозиционных лидеров. Он говорил по телефону:
- Да, да. Я понял. Но сейчас уже не смогу – митинг только что свернули. Все сделаем. Спасибо, пока, - положил смартфон в карман и пошел мимо.
Иван двинулся ему наперерез. Однако не успел пересечь траекторию, как столкнулся с крепким плечом непонятно откуда взявшегося телохранителя.
- Вы куда? – мягко и настороженно спросил коротко стриженный охранный механизм.
- Я журналист. Мне надо поговорить с Михаилом Павловичем.
- Простите, но сейчас он не может. Позвоните его пресс-секретарю.
Столкновение заметил Добровольский.
- Что там, Антон?
- Корреспондент. Говорит, хочет с вами поговорить.
- Иван Искорнев, «Независимый обзор событий», - громко проговорил остановленный.
Лидер оппозиции оживился.
- О! Это кстати.
Через секунду он стоял рядом и тряс руку, вглядываясь в Искорнева немного сверху, поскольку был выше ростом.
- Я помню тебя, Вань. И новости ваши читаю. Портал-то наш! «Мы суем свой НОС везде, чтобы вы знали все!», - процитировал политик рекламный слоган компании. - Очень хорошо! Как раз ты и нужен.
Иван был польщен. Всегда приятно знать, что ты заметен сильным мира.
- Только холодно, - произнес, потирая ладони Добровольский. – Давай в машине поговорим? - показал рукой на припаркованый у площади черный представительский мерседес и двинулся к нему, не дожидаясь ответа от собеседника.
- Сегодня твой день, Ваня, – начал разговор, удобно усевшийся в салоне автомобиля Михаил. – Ты первый сообщишь о сенсации.
Сделал паузу, убедившись, что корреспондент удивлен и заинтригован.
- Мне только что рассказали… Президент подписал постановление о закупках вакцины и о начале организации вакцинации населения. Мы своего добились!
- Правда?! Так это же победа! – Иван больше обрадовался принятию важного решения под давлением оппозиции, чем потенциальному спасению тысяч людей. – Поздравляю!
- И я тебя поздравляю, - Михаил хлопнул его по плечу. – Давай теперь это срочно на ленту.
- Да, но насколько это точная информация?
- Источники самые достоверные. Но ты ссылайся на меня. Сообщи также, что я считаю это победой объединенных либеральных сил. Власть начинает с нами считаться и это есть начало нашего прихода к управлению страной.
- Хорошо. А есть какие-нибудь подробности?
- Пока никаких. Все подробности будут позже. В понедельник об этом узнают все.
- Понял. Ну тогда я пошел.
- Куда? Пиши здесь.
- О! Спасибо. Здесь хоть тепло. А то у меня батарея уже почти села.
Иван активировал планшетник. Убедился, что заряд сохраняется, хотя и находится на минимальных значениях, быстро начал набирать несложный текст. Закончив, показал его Михаилу.
- Так пойдет?
- Нормально! – отреагировал Добровольский. – Отправляй.
Журналист сформировал письмо и нажал кнопку доставки сообщения.
- Ушло? – уточнил оппозиционный лидер. – Замечательно. Ну, спасибо тебе. Звони. Послезавтра, если что, дам еще комментарий. Здесь вот мой прямой номер, - протянул визитку. – Хороший ты парень, Ванька. Давай, пока.
Искорнев снова оказался на улице, но холода теперь не чувствовал. Вместо этого он ощущал сильнейший душевный подъем. Во-первых, они победили и теперь имеют влияние на управление страной. Во-вторых, он так близко сошелся с самим Добровольским, что это могло иметь самое положительное влияние на дальнейшую карьеру. В-третьих, вакцина будет закуплена и люди получат шанс избежать заражения.
Завибрировал телефон. Звонил выпускающий редактор. Спросил, точны ли полученные сведения, правда ли они предоставлены Михаилом Добровольским? Узнав подробности дела, выдал:
- Класс! Молодец! – и отключился.
Прозвучавшая оценка усилила ощущение личной значимости произошедшего события. Не терпелось поделиться с Сашей. Уже достал телефон и нашел ее номер в журнале вызовов, но в последний момент одумался, решил, что интересней будет сообщить ободряющую новость в режиме реального контакта. Возникла мысль устроить дома небольшой празднично-романтический ужин. Необходимые составляющие тихого торжества легче всего можно было приобрести непосредственно в Марьино, и он направился к станции метро «Третьяковская».
Подходя к квартире, держал в руках два пакета с вином, сыром, фруктами, сырокопченой колбасой и готовой жареной курицей. Впрочем, открывшая дверь Саша на продукты не посмотрела. Ее лицо отсвечивало плохо скрываемой радостью, она явно что-то хотела ему сообщить.
- Привет! – девушка первая подошла и поцеловала Ивана в щеку.
- Привет, - с легким оттенком недоверия отреагировал молодой человек, не понимая, чем вызвана такая встреча.
- Ты уже знаешь? – ища ответа, Саша посмотрела ему прямо в глаза, сама при этом наливаясь загадочным удовольствием.
- О чем?
Иван поставил пакеты, на которые она обратила, наконец, внимание.
- Чего купил? – девушка быстрым движением руки раздвинула одну полиэтиленовую сумку и увидела бутылку. – Вино! Значит, ты уже знаешь!? А я хотела тебя обрадовать… - надула губки, изобразив на лице игривую обиду.
- Ничего не знаю. Ни о чем не догадываюсь. Радуй! – Иван раскинул руки, чтобы принять ее в объятия.
- Россия готова закупать вакцину! – прокричала Саша и повисла у него на шее.
Он поцеловал, она ответила, но после сразу же освободилась от объятий, взяла покупки и устремилась с ними на кухню.
- Праздновать будем в комнате, - донесся оттуда ее голос.
- Отлично. А ты откуда узнала? – Иван скинул с плеча рабочую сумку, начал снимать куртку и ботинки.
- По телевизору передали.
- Да?..
Внутри него застыли чувства. Выходило, что телевизионщики тоже имеют эту информацию и у него нет никакого эксклюзива на сенсацию. Прошел в комнату, сел на кровать, прямо напротив телевизора, транслировавшего со стены новостную программу оппозиционного телевидения. Бегущая строка внизу экрана сообщала о том, что президент подписал постановление о закупке противовирусного препарата и начале программы вакцинации. Сообщение прошло несколько раз. Диктор при этом что-то рассказывал в студии, но звук был выключен. Иван и Саша прибегали к такой уловке, чтобы избежать излишнего давления информационного потока на психику. Со звуком же смотрели в основном кино или ток-шоу. Он нашел пульт и прибавил громкость. Именно в этот момент на экране возникла заставка «Экстренное сообщение», а появившийся в прямом эфире ведущий начал зачитывать текст: «Правительство России уже с понедельника начнет закупки препарата против поразившего мир опасного вируса гриппа, называемого «Новой испанкой». Данного решения долго добивалась отечественная оппозиция и нынешняя победа должна стать началом прихода к власти в стране демократических сил. Об этом порталу «Независимый обзор событий» рассказал лидер объединенных либералов, руководитель «Новой партии» Михаил Добровольский.
- А! Вот!!!
- Что случилось? – девушка вышла на крик.
- Это сообщение идет со ссылкой на наше агентство.
- Да? И что?
- Как что?! Это мое сообщение!!!
- Твое? – в интонации голоса девушки прозвучала нотка разочарования.
- Конечно!
Искорнев заметил ее мгновенную досаду, но останавливаться на этом сейчас нужным не посчитал, прижал девушку к себе.
- Я добился отдельной встречи с Добровольским. Прямо в его машине. Представляешь?
Мужчина слегка приврал насчет «добился», но так его собственные заслуги выглядели внушительней.
- Как здорово! – Саша пыталась выдать искреннюю радость, однако что-то сдерживало ее изнутри.
- Ты как будто не рада. – отодвинул ее от себя Иван.
- Да что ты! – она засмеялась. – Это просто от неожиданности… Да и потом, если честно, завидно стало… Но я тобой горжусь, - она посмотрела ему в глаза и теперь уже улыбнулась безо всякой натуги.
- Глупая! Чему завидовать? Это наш с тобой общий успех.
- Сам ты глупый! Не говори про меня так! Сколько раз уже…
- Все, все, извини, - он снова прижал ее к себе. – Больше не буду.
- Я просто тоже хочу чего-нибудь добиться. Ты же сам говоришь, что я талантливая. А мне серьезной работы опять не дают. Даже сейчас, когда завал вроде бы и все вышли в субботу, на меня повесили тупую предпечатную подготовку буклетов.
- Санечка, подожди. Если у меня дела пойдут, то и тебе будет легче продвинуться. Ты ведь еще юная у меня.
- Да? – девушка отстранилась, упершись руками в его грудь, посмотрела испытующе: «не врешь ли?», - затем перевела тему. - Вытаскивай столик, я уже кое-что порезала, - и вернулась на кухню.
Во время ужина, выпив по бокалу вина и закусив до состояния первичной сытости, заглянули в интернет, обнаружили, что все новостные сайты и блогосфера забиты сообщениями на тему решения президента. Почти везде шла ссылка на «НОС».
Стали рассуждать о возможных перспективах развития отношений с Добровольским, их влиянии на карьеру. Фантазии возносили молодых людей то к должности пресс-секретаря оппозиционного лидера, где Ксюша как раз собиралась рожать ребенка и не могла нормально исполнять свои обязанности; то к руководству каким-нибудь изданием; то к прохождению в Госдуму по спискам управляемой Михаилом «Новой партии». Каждый раз, когда мечтательная линия достигала своего пика в виде полученной должности, Саша вдруг спрашивала подкрашенным нотками грусти веселым тоном: «А я?». Иван начинал в ответ расписывать приобретения девушки: от его растущих доходов, позволяющих ей работать только в удовольствие, до вхождения в управление молодежным отделением партии и попадания через этот трамплин, к примеру, в Московскую городскую думу, где на следующих выборах либеральная оппозиция, без сомнения, получит значительное количество мест. Санечка успокаивалась, улыбалась нарисованной в уме картинке, и они начинали разрабатывать очередной вариант светлого будущего.
Когда воображение начало выходить из фазы бурного кипения, возник вполне реальный план того, как получить выгоду от новой ситуации и заодно ближе сойтись с политическим деятелем. Девушка напомнила про страх заболеть, заметив, что все мечты останутся ничем, если вдруг болезнь прорвется к ним раньше лекарства. Желание ее защитить подсказало мужчине отличный ход: надо попросить Добровольского содействовать его попаданию на прививку в числе первых, чтобы прочувствовать все на себе, составить представление о процедуре. Если он сможет и согласится помочь, внести в списки еще и любимую девушку будет несложно. Идея понравилась обоим.
Он потянулся, поцеловал ее сначала легко, затем сильней и продолжительней, избегая грубого нажима. Она приняла порыв ответным движением собственных губ. Иван расценил это как готовность к следующим шагам, стал нежно целовать ее шею. Санечка сначала замерла, затем слегка дернулась, как будто по всему телу пробежал небольшой электрический разряд, но тут же начала высвобождаться из объятий.
- Не надо, Вань. Ты же знаешь: у меня на работе вся неделя была авральной, даже сегодня пришлось выходить. Я устала. Честно, - произнесла она извиняющимся тоном.
Он шумно вздохнул, и, не найдя в себе сил сказать ей в ответ что-нибудь примирительное, встал с дивана, пошел на кухню заваривать чай. Когда налил воды, Саша подошла сзади и обняла его за талию.
- Ванечка, не обижайся, пожалуйста. Ну я правда не могу. У меня нет никаких эмоций. Ты же не хочешь иметь дело с бесчувственной колодой, правда? Это же тебя еще больше оскорбит. Дай мне немного восстановиться, ладно?
И этот обхват, и ласкающие слух интонации не оставили шансов на дальнейшую эскалацию конфликта. Он поставил чайник, повернулся и чмокнул ее в щечку.
О росте страха и панических настроений среди людей Искорнев предпочитал узнавать не столько из данных социологических исследований, сколько из подслушанных разговоров в метро, магазинах и кафе. Здесь тема смертельного гриппа в последнее время занимала все больше умов, ее обсуждение становилось все раскаленней, не редко нагреваясь до уровня шипящего нервным шепотом предпанического психоза. Уже кто-то знал, что где-то в Самаре умерли больше 100 человек; что никакие защитные средства не помогают и почти половина сотрудников таможни в московских аэропортах заболела, а сколько среди них умерло – никто не знает, потому что не говорят; росла уверенность в том, что болезнь давно орудует на территории России, что специальные больницы и морги забиты заразившимися, а власти не сообщают об этом, желая избежать паники.
В воскресенье он намеренно прошелся по близлежащим объектам торговли и фастфуду, подстригся в парикмахерской, чтобы послушать, о чем говорят в народе. И с удовольствием отметил: главной темой стало долгожданное приобретение вакцины. Некоторые намеревались прямо с утра следующего дня идти в поликлинику, чтобы занять очередь на вакцинацию. Другие говорили, что еще ничего толком не ясно и власти не делали никаких официальных объявлений. Однако все об этом знали! Журналист наслаждался результатами собственного труда со смаком информационного гурмана. Жаль было, конечно, что они не догадываются, кто принес эту добрую весть, но и тут душу грела простая мысль: кому надо – тот знает. Да и его личное отношение к массам отдавало презрительностью, потому искать признания у отсталого большинства хотелось не сильно.
Идя на работу в понедельник, чувствовал себя именинником. Ожидал, что сейчас все станут поздравлять, говорить приятные слова. И считал себя вправе на это рассчитывать: благодаря его информации, ссылки на «НОС» заполнили в выходные все виртуальное пространство, а портал, наверняка, стал одним из самых посещаемых в сети. Однако все вели себя так, будто ничего не произошло. Даже находившиеся в родном отделе политики 28-летний начальник Савва Федоров и зрелый Сергей Кошман не отреагировали на его появление, ограничившись обычным «Привет». Только пришедшая позже Наталья Белецкая, крашеная блондинка старше 50 лет, подошла, пожала руку и сказал: «Молодец».
- Постановление еще не опубликовано, - урезонил ее Федоров. – Это вообще может оказаться уткой. Вот тогда будет сенсация, да, Искорнев?
Иван промолчал, он погрузился в разочарование в связи с реакцией коллег и отсутствием официальных сообщений о принятом решении. В самом деле, мог ведь Добровольский сыграть с ним в какую-то игру? Могли дезинформировать и Добровольского. Хотя интуиция подсказывала, что никакого обмана нет, а логика подтверждала предчувствия указанием на часы, где стрелки еще едва перевалили за цифру 10, червь страха рождал сомнение, усилившееся не столько от замечания начальника, сколько от того, что на него нечего было ответить.
В этот момент на столе Саввы зазвонил стационарный телефон. Он привычно ответил:
- Портал «Независимого обзора событий». Отдел политики. Говорите.
Затем замолчал, послушал, положил трубку на место и посмотрел на Ивана.
- Иди, тебя к шефу вызывают.
Отношения Ивана и Саввы были прохладными. Выросший в интеллигентной московской семье молодой начальник недолюбливал своего подчиненного, приехавшего в столицу с Дальнего Востока. Поэтому обращался с ним чуть более холодно, чем с другими. Иногда в его интонациях мелькали оттенки открытого неуважения. Искорнев это видел и переносил внешне спокойно. При этом, когда Федоров к нему обращался, внутри само собой возникало раздражение, сдерживая которое, Иван старался лишний раз не поддерживать разговора, по возможности сводя общение к получению заданий и выслушиванию претензий, которых к нему обычно было больше, чем к другим. Вот и сейчас, хотел спросить: «Зачем?», - но прикрыл уже начавшую движение челюсть, кивнул в знак понимания, и молча вышел из кабинета.
Генеральный директор агентства, Борис Львович Волокжанин – небольшого роста плотный мужчина старше 42 лет, сохранявший за собой также должность главного редактора, – встретил вошедшего сотрудника неожиданно приветливо и даже встал из-за стола.
- Заходи, Иван, садись, - пожал руку и показал на место за длинным столом для совещаний. – Против кофе ничего не имеешь?
Журналист засмущался.
- Нет.
- Отлично, - хозяин кабинета выглянул в приемную. – Света, сделай нам два кофе, - снова сел напротив. – Сколько ты у нас уже работаешь?
- Пятый год.
- Не надоело?
- Нет, что вы, - Искорнев почувствовал легкий испуг.
- А в отделе политики ты сколько?
- Почти два года.
- Значит, с нами не скучно?
Иван не успел ответить, дверь кабинета отворилась, говорившие повернулись к вошедшей девушке, и наблюдали, как она ставит перед ними поднос с двумя чашками кофе, сливками в порционной упаковке и небольшой вазой, наполненной узорным печеньем.
- Ваш кофе, - распевно произнесла секретарь, глядя на шефа с нескрываемой симпатией.
- Спасибо, - сказал Борис Львович.
- Спасибо, - подхватил Иван.
- Пожа-алуйста, - немного дольше обычного протянула ударную гласную Света и вышла, прикрыв за собой дверь.
- Бери все сам, не стесняйся и не заставляй меня отвлекаться на то, чтобы принуждать тебя пользоваться гостеприимством.
- Спасибо.
Оба двинули к себе чашки. Генеральный влил сливки, сотрудник добавил сахар, крутанули жидкость золотистыми ложечками, почти одновременно сделали по первому глотку.
- С нами, действительно, не соскучишься, - продолжил прерванный разговор директор. - Ты, наверняка, в курсе, что в планах развития портала стоит организация телевизионного интернет-вещания. Мы хотели начать его в феврале следующего года, чтобы раскрутить проект к началу активной фазы предвыборной кампании. Но, учитывая нынешний накал страстей, совет директоров решил ускорить процесс запуска телевизионной студии.
Иван слушал очень сосредоточенно, смотря прямо в лицо Волокжанина, чтобы показать ему свои глаза, свидетельствующие о внимании и сохранении субординации. При этом, помня про замечание относительно гостеприимства, не забывал отпивать из чашки горячий и пахучий напиток. Он уже предугадывал, что речь идет не о возможных проблемах, как подсказывали волнение и тревога в начале разговора, а о чем-то совершенно противоположном, но боялся выдать распространявшуюся внутри радость. Вместе с тем, еще ничего конкретного не прозвучало и надо было следить за продолжением речи, стараясь услышать все слова и интонации, не упустить перехода к фактической части, в которой должны прозвучать предложения...
В агентстве, конечно, все знали о готовящемся запуске телепроекта. Этажом выше уже были арендованы помещения, завезено оборудование. Желающим даже предлагали подать заявки на перевод в телередакцию. Писал заявление и Искорнев.
- В общем, решено начать вещание в тестовом режиме с этой недели. В первое время в прямом эфире будут транслироваться интервью с известными политиками. Честно скажу: хотели пригласить ведущим кого-нибудь из знаменитостей. Однако твоя субботняя заметка дала повод думать над тем, чтобы попробовать кого-то их своих - толковых, но пока не раскрученных журналистов. Понимаешь, о чем я?
Искорнев в самом деле так увлекся контролем за исполнением внешних проявлений почтенного внимания, что незаметно для себя упустил важнейший поворот мысли во всем монологе начальника.
- Да, - выговорил он, теряясь, поскольку так и не понял, какое отношение все это имеет к нему. – Решили попробовать кого-то из своих… - и в это мгновение мозг ослепила догадка, от которой выпрямилась спина. – Вы хотите сказать… Думаете, я могу…
- Попробовать. Пока только попробовать. Решено дать тебе шанс. Первый эфир пройдет в воскресенье, в девять вечера, с Добровольским.
- Спасибо, Борис Львович! - глаза Ивана заискрили счастьем и благодарностью.
Волокжанин остался доволен произведенным эффектом, ему понравилась непосредственная реакция журналиста и преданность, пронизавшая весь его облик. Босс отеческим тоном сообщил подчиненному, что его зарплата в первое время не будет зависеть от количества проведенных эфиров, как до этого от числа репортажей и статей, а будет установлена на уровне оплаты за ноябрь, когда он получил самый большой гонорар за всю работу в информагентстве, разъяснил детали предстоящей работы и озвучил задание предстоящей недели, состоявшее в тщательной подготовке к первому интервью. Рассказал, что в телевизионном офисе, располагавшемся рядом со студией, Искорневу выделили оборудованное рабочее место. На его новый компьютер будут приходить вопросы подписчиков НОСа и простых пользователей интернета, которые поступят по ссылкам через анонсы, размещенные на портале агентства и сайтах партнеров. Из них нужно будет выбрать самые частые и интересные, чтобы задать собеседнику во время прямого эфира. Составить анонс Иван должен был сам и немедленно. Согласовывать все свои действия теперь необходимо непосредственно с высшим начальством, поскольку организующий рабочий процесс продюсер есть, а творческого руководителя телевизионной редакции еще не назначили.
Искорнев вышел из кабинета руководителя человеком более высоко сорта, чем входил. Он ощущал эту перемену всеми клетками организма. Ему доставило особое удовольствие слегка снисходительно объяснять шокированному Савве что произошло, и собирать свои вещи под лучами зависти, сжигавшей коллег.
Двойным стал удар для начальника отдела после того, как прямо в этот момент Сергей Кошман обнаружил на сайте президента свежее сообщение о подписанном постановлении.
- Вот, – тихо сказал он. – Есть, - показал пальцем в монитор.
- Что? – не сразу понял Федоров.
В следующую секунду все собрались у стола Кошмана и заглядывали через его голову в экран компьютерного монитора, знакомясь со смысловым содержанием текста. Чувства при этом у читающих были разные.
- Лариса, срочно сделай из этого заметку для нашей ленты, - скомандовал Савва, отходя от рабочего места Сергея.
- Но это же тема Вани, - возразила она.
- Ты же видишь: он уходит на другую работу. Пиши, не теряй времени!
Искорнев промолчал. Ему, конечно, хотелось самому опубликовать подтверждение, но так тоже было хорошо. Остатки хмари расселялись в уголках его души.
Телестудией управлял Марк Чистяк. Живой, черноволосый, небольшого роста мужчина с удивительной легкостью организовывал вокруг себя пространство, заставляя всех и все работать на поставленную задачу. Ивана он принял так, словно не меньше недели ждал его появления, показал помещение, из которого будет идти трансляция, обратив внимание на лампу, включение которой сигнализирует о том, что собеседники находятся в прямом эфире, усадил за компьютер в редакционном офисе, сам принес ему кофе, просил сообщить, если что понадобиться и отправился к технарям, заканчивавшим наладку оборудования.
Поддаваясь влиянию деловитой манеры движений продюсера, Искорнев ритмично перелил в новую машину свои файлы, накидал проект анонса начала вещания телевизионной студии «НОС», включив в него сообщение о первом интервью, для которого предлагалось присылать вопросы, отправил по электронной почте Волокжанину и только теперь хлебнул холодный уже напиток.
Ответ от шефа пришел довольно быстро. Он не исправил ничего, распорядившись переслать текст дежурному выпускающему редактору. Иван это исполнил и задумался над составлением списка вопросов Добровольскому. Для начала решил изучить его последние выступления в прессе. Вспомнил созданный вместе с Санечкой план попадания на вакцинацию, сообразил, что события складываются как нельзя лучше для его реализации, достал визитку и набрал номер.
- Михаил Павлович, здравствуйте!
- Кто это?
- Это Иван Искорнев, из НОСа. Мы с вами в пятницу вместе делали заметку про вакцинацию.
- А! Ваня! Как дела?
- Спасибо, все хорошо. Вы можете сейчас говорить?
- Недолго.
- Наше руководство приступает к организации телеинтервью с ведущими политиками. Первым гостем в студии предложено стать вам. А вести передачу доверено мне.
- Я все это знаю, Вань. У меня интересовались: не против ли я твоей кандидатуры? Я сказал, что не возражаю, а даже поддерживаю. Так что можешь считать меня одним из инициаторов твоего продвижения.
- Спасибо, - Искорнев не ожидал такого поворота, но сумел сориентироваться. – О времени эфира вы, вероятно, тоже осведомлены?
- Разумеется.
- Мне остается только спросить: как переслать вам предварительный список вопросов? Лучше сделать это через Ксению?
- Нет. Давай напрямую. У тебя на визитке есть электронный адрес – на него и шли.
- Хорошо, - Иван замялся, не зная, как перейти к личной теме.
- Еще что-то? – подстегнул лидер оппозиции.
- Н-н-н… - смущение подсказывало, что пора заканчивать разговор, но журналист почувствовал, что если он сейчас не спросит про вакцину, то в другой раз ему будет еще сложнее выйти на эту тему в беседе политиком. - Да! Есть почти личная просьба.
- Слушаю, - Михаил слегка напрягся.
- Ну… Вот… Сейчас… Когда начнется вакцинация… Вы могли бы способствовать, чтобы мне пройти ее одним из первых?.. Хочется, так сказать, понять, что за процедура, увидеть людей…
У Ивана кончились слова, он замолчал. Ничего не отвечал и политик.
- Алло. Михаил Павлович, вы меня слышите?
- Слышу, Ваня, слышу. Боишься?
- Нет. Хотя…
- Все боятся. А с чего ты взял, что я имею влияние на организацию вакцинирования?
- Да я… Просто подумал: вы известный в стране человек, с большими возможностями…
- Это ты правильно подумал, Ваня, - интонация говорила о том, что Добровольский на этих словах улыбнулся. – Хорошо. На днях тебе позвонят, скажут, когда и куда подъехать.
Искорнев обрадовался и испугался одномоментно. Теперь уж точно надо было заканчивать разговор, но он не мог этого сделать, не решив вопрос Саши.
- Простите, а можно еще мою жену включить в список? Чтобы нам вместе…
- Ну ты нагловат, парень! Знаешь, сколько и каких людей стремятся попасть в эту очередь?
- Догадываюсь, - организм не выдержал эмоционального накала и на этом слове сбросил напряжение, отчего фраза была произнесена упавшим голосом.
- Ладно, - Добровольский не без оснований расценил сбой в настрое собеседника, как собственную энергетическую победу. – Включим и твою жену… Потом скажешь имя и отчество. Но уже про тещу даже не заикайся!
Оппозиционный лидер довольно захохотал. С готовностью поддержал шутку и журналист.
- Про тещу не буду. Спасибо, Михаил Павлович.
- Хорошо. Жду вопросы. Пока.
Закончив разговор с душевным подъемом, Искорнев вспомнил, что назвал Санечку женой и подумал, что проблемы в их отношениях может быть и происходят именно потому, что они живут вместе уже долго, а он так и не сделал ей предложения.
«А ведь для девушек это важно. Статус официальной жены престижней и устойчивей положения сожительницы. Тем более, что родители, наверняка, задают этот дурацкий вопрос: Сашенька, а когда вы поженитесь? Ей же ответить нечего. Видимо, об этом она хочет, но не решается пока заговорить. Она ждет, что я сам догадаюсь! А чтобы быстрее дошло, организует сексуальный саботаж. Конечно, без этих отказов я бы и не задумался, меня же все и так устраивало. Вот дурак-то!».
Мысль показалась такой очевидной, разрешение сложной ситуации настолько простым, что Иван решил немедленно приступить к исправлению дела, приготовился нажать клавишу вызова контакта «Любимая». Впрочем, вовремя сообразил, что делать предложение прямо сейчас, по телефону, будет глупо, надо устроить небольшое шоу в лучших романтических традициях. Стал планировать вечер. Несомненно, для начала надо было пригласить ее в ресторан.
Санечка сначала не отвечала, а потом и вовсе отклонила вызов. Звонивший догадался, что подруга занята на работе, но сдерживать себя, дожидаясь пока она освободится и перезвонит, не мог, потому написал сообщение: «Сегодня в 20-30 жду в ресторане «Небо» возле нашего метро».
Через пару минут Саша перезвонила:
- Что случилось?
- Ничего, - журналист кокетничал. – Просто давно нигде не были. Надо разнообразить жизнь.
- В понедельник?
- А почему понедельник не может быть праздничным, чем он провинился в сравнении с той же субботой или пятницей?
- Ты говорил с Добровольским? – начала догадываться девушка.
- И с ним. И еще кое с кем. В общем, мне много тебе надо сказать и сделать это я хотел бы вне дома, - Искорнев довольно улыбался.
- Какой ты загадочный… Ну хорошо. Встретимся в ресторане.
- До вечера.
- Пока.
Завершив дела на работе, первым делом направился в ювелирный магазин. И тут отчетливо осознал, что подобрать украшение, которое ей безусловно понравится, невозможно. Все заслуживающее внимания стоило дорого, а то что вписывалось в бюджет, дешево и выглядело. Помучавшись, купил колечко из белого золота с одним небольшим бриллиантом. Чтобы приобрести это изделие, превышавшее стоимостью определенный заранее ценовой потолок, пришлось сначала сбегать в ближайшее отделение Сбербанка и закрыть счет накопительного вклада, переведя на пластиковую карту находившиеся на нем средства. Теперь, был уверен Иван, деньги все равно понадобятся на устройство свадьбы.
В «Небо» пришел заранее, договорился с официанткой, что открытую коробочку с колечком она подаст, поместив его под металлический купол клоше вместе с небольшим, но очень милым букетом цветов, специально выбранным в ближайшем цветочном салоне.
Продуманная последовательность событий предполагала нарастающую степень восторга: сообщение о разговоре с Добровольским, рассказ про новую работу, предложение руки. Санечка вошла в зал, предварительно сняв верхнюю одежду в гардеробе. Она почти не опоздала. Иван вскочил со стула и вышел из-за столика, не только, чтобы встретить девушку, но и потому, что, подгоняемый нетерпением, с трудом мог сидеть.
- Ну, говори! – произнесла Саша, едва опустившись на стул.
Она находилась в ожидании радостных известий.
- Нет, давай сначала закажем поесть, - парировал он, намереваясь вести вечер по своему сценарию.
Как раз в этот момент к их столику подошла официантка. В ее присутствии Санечке стало неудобно настаивать на своем, хотя и хотелось. Она выбрала любимый салат «Цезарь» и жареный палтус с тушеными овощами. Иван заказал стейк из мраморной говядины с жареной картошкой и овощной нарезкой. Кроме того, он указал на выбранное белое вино и попросил принести его раньше еды.
- Я чувствую, у нас сегодня праздник, - проговорила девушка, со снисходительной улыбкой разглядывая молодого человека, провожавшего взглядом официантку.
- И даже наполовину не догадываешься какой! – улыбался во все лицо повернувшийся к ней Искорнев. – Даже так: думаю, что угадываешь не больше одной трети.
- И... С какой части начнем?
- Начнем с вина. Тем более, что его уже несут, - журналист показал глазами на приближавшуюся работницу ресторана.
- Интриган, - шутливо бросила Саша и стала демонстративно рассматривать пейзаж за окном.
Во время этой мизансцены в бокалы наливалось вино.
- Все. Теперь можно, - начал Искорнев, когда они снова остались одни, и поднял свой фужер.
- А мне уже не интересно, - игриво уколола его девушка.
- Правда?
- Нет. Давай уже, рассказывай скорей! – она засмеялась и коснулась пальцами тонкой ножки стеклянного сосуда.
В зале заиграл рояль – здесь вечерами даже в будни звучала живая музыка. Получилось очень кстати.
В сопровождении изящных популярных мелодий Иван рассказал об обещании Добровольского устроить их в числе первых на вакцинацию. Саша открыто радовалась, спрашивала подробности, с аппетитом ела салат и активно отпивала вино. К его удивлению, сообщение о начале работы над телепроектом не произвело столь же восторженного впечатления. Хотя девушка и произнесла фразы: «Классно!», «Поздравляю!», - ее глаза уже не блестели. Впрочем, отмечено это было им только на уровне ощущений, еще не подвергнутых рассудочному анализу.
Официантка принесла горячее, посмотрела вопросительно на Ивана, он прикрыл глаза, как бы говоря: пора. Наступала кульминация.
- И, наконец, главное, - проникновенно-торжественно начал Искорнев, видя, что клоше уже несут. – Любимая, сегодня я заказал для тебя особенное блюдо…
В этот момент случилось неприятное. Сидевший в противоположном углу зала мужчина среднеазиатской внешности сильно чихнул. Испугавшись, пианист перестал играть, официантка остановилась на полпути, еще двое посетителей, находившиеся за столиком почти напротив ставшего опасным человека, перестали есть. Все, включая Сашу, вопросительно смотрели в тот угол, откуда пришел отчетливый резкий звук.
Чихнувший понял, что явился причиной общего напряжения, поднял руку с баночкой приправы, которой посыпал свое блюдо, произнес извиняющимся тоном:
- Перец.
Все тут же вернулись к прерванным делам, даже не устыдившись собственной реакции. Эта остановка полностью выстудила наполнявшее Иванову душу романтическое настроение. Вдруг мелькнула мысль, что он мог и поспешить с решением, что его безоговорочная уверенность в ее согласии может оказаться ложной. Но металлический купол уже стоял перед Санечкой.
- Я заказал для тебя особенное блюдо, - возобновил разговор Иван.
Однако со сменой настроя не только исчезли прежние интонации, но и потерялась сама мысль, изложение которой он обдумывал почти весь предшествующий день. Молодой человек замолчал, надеясь на работу памяти. Однако отклика от нее не было, пауза становилась неуместно большой. И он сказал, что смог сочинить на ходу:
- Надеюсь, ты не откажешься его отведать.
Тут осознал, что не продумал, как должен подниматься купол. Официантка ушла, а девушке это делать неудобно. Тем более, что ей надо было еще достать то, что находится внутри. Дернулся и неуместно резким, обрывочным движением снял клоше, поставив его сначала перед собой, а затем и вовсе убрав на колени.
На металлическом блюде перед Сашей стояла открытая красная коробочка с красивым кольцом, выглядевшим здесь даже лучше, чем в магазине, рядом лежал изящный маленький букет, основой которого были кустовые белые розы. Она не сразу поняла, что это значит. А когда догадалась, наполнилась умилением, сопровождаемым, впрочем, чуть заметным оттенком боли, застывшей в уголках глаз.
Разобравшийся в ситуации музыкант решил включиться в сюжет и сильнее ударил по клавишам.
- Я бы хотел, чтобы ты официально стала моей женой, - Ивану пришлось говорить громче, перекрывая усилившуюся мощь музыкального сопровождения.
Поняв это, наблюдавший за ними пианист тут же понизил силу звука, тихонько заиграв романтическую мелодию.
- Ва-ань… Ты такой классный… – начала приходить в себя Санечка.
- То есть, ты согласна?
- Ну, конечно… Какая прелесть! – она надела кольцо на палец. – Только давай не завтра, ладно? – улыбнулась просительно.
- А когда? – ему почувствовался отказ.
- Весной! Давай весной?
- А это не долго?
- Я не хочу просто расписаться и все. Я хочу, чтобы была настоящая свадьба, с большой машиной и гостями. А такую надо готовить! Зачем нам спешить: мы же и так вместе?
- Можно и весной, - согласился Иван, не ожидавший от девушки рассудительности в этот момент.
Весь остаток вечера она говорила о том, как видит будущую церемонию, благодарила за предложение, упоминала, что с Ваней хорошо, сказала, что готова была с ним провести жизнь и без бракосочетания. Правда, призналась, что ее родители в самом деле не очень одобряют не зарегистрированные государством отношения. Ночью была открытой и ласковой. Только Искорневу почему-то показалось, что отдавалась она не вся, как бы сберегая эмоции.
При этом не мог до конца понять итога сделанного предложения. По факту выходило, что девушка согласна, только надо немного подождать и как следует подготовиться. Мозг это прекрасно сознавал. Но душа была не удовлетворена таким поворотом. Она не ощутила тепла, не встретила ответной заинтересованности в себе. Как будто разделась догола в предвкушении страсти, а к ней вышли в одежде и предложили отложить соитие.
Внутренний конфликт терзал всю первую половину вторника, пока он готовил предварительный список вопросов для Добровольского и согласовывал их с Волокжаниным. Постепенно чувства стали тупеть, рассудок подсказал, что они могли обостриться беспочвенно, из-за капризов самолюбия, уязвленного отсутствием ожидаемой реакции. Психика восприняла такое объяснение как наиболее равновесный, здоровый вариант, позволяющий сохранять устойчивость нервной системы и существовать без ненужного лишнего стресса. В результате, к моменту отправки электронного письма политику, журналист был уже вполне уверен, что в его жизни все складывается очень даже хорошо.
Во второй половине дня прозвучал долгожданный звонок. Ровный мужской голос спросил его отчество, данные жены, нисколько не удивился отсутствию единой фамилии, все записал и предупредил, что завтра необходимо быть в 18-30 у главврача городской поликлиники №22, расположенной на улице Кедрова в районе станции метро «Академическая».
Иван с Сашей приехали к 18-00. И были не первыми. В приемной руководителя медучреждения уже находились пять человек. Секретарь спросила их данные, сверила со списком и просила присесть. Среди ожидавших не было известных личностей, хотя брендовая одежда и чрезвычайная косметическая ухоженность двух мужчин и трех женщин говорили об общественном статусе уровня «выше среднего». Еще через 20 минут в приемной собрались 15 человек. Судя по всему, это был весь список внеочередников на сегодня, поскольку людей стали по одному приглашать в кабинет главного врача. Неизвестно, по каким параметрам шел отбор, но Санечку позвали девятой, а Искорнева пятнадцатым. Вернувшись в приемную, девушка успела объяснить, что процедура безболезненна и заключается в закапывании жидкости в ухо.
- Последним достается самое лучшее, - попытался шутить Иван, войдя в помещение, где на директорском столе, рядом с разорванной бумажной упаковкой, лежали медицинские ножницы и прозрачная ампула из толстого полиэтилена, наполненная похожей на воду жидкостью.
- Последним достается последнее, - серьезно, но с юморным отблеском в глазах ответила невысокая упитанная женщина в расстегнутом белом халате, принятая Искорневым за хозяйку кабинета. – Или все, что осталось от пришедшей партии. Садитесь вот сюда, - и начала отрезать горлышко мягкого пластика.
Иван опустился на указанный стул, находившаяся в комнате другая женщина в белом халате, попросила наклонить голову, для верности взяла ее руками и удерживала, пока в ухо выдавливали содержимое ампулы. Барабанную перепонку слегка запекло от маслянистой субстанции, затем жар проник внутрь и мгновенно стих, не оставив в ушной раковине даже влаги.
- Получайте свою последнюю каплю, - сказала главный врач, закончив работу. – Будьте здоровы.
глава вторая
Побочное действие
Домой Иван и Саша добирались довольными, чувствуя себя одновременно защищенными и избранными.
Но ближе к ночи Искорнев ощутил головокружение. Его даже немного повело, заставив схватиться за наличник ведущей в комнату двери. Заметив это, Санечка, не ощущавшая никаких подобных проявлений в собственном организме, предложила побыстрее лечь спать, убрала с кровати покрывало, поправила подушки и направилась в ванную. Хотя волна слабости прошла довольно быстро, Иван тоже подумал, что лучшим выходом сейчас будет сон, разделся и, решив не принимать душ и не чистить зубы, лег со своей стороны постели, прикрыв веки.
- Как ты себя чувствуешь? – поинтересовалась девушка, выключив свет и обходя кровать, чтобы занять привычное место у окна.
- Да вроде ничего, - он открыл глаза и улыбнулся.
- Ну и хорошо, - сказал она. – Тогда спим, - чмокнула его в щечку, повернулась к нему спиной, поджала ноги и уснула.
Ваня всегда по-хорошему завидовал ее умению быстро засыпать в любых обстоятельствах, спать сладко и долго, не обращая внимания на посторонние шумы и изменение освещения. Он лег набок, обхватил ее сзади, положил руку на живот. Манящее тепло гладкой кожи пробивалось через хлопчатобумажную футболку, знакомые изгибы возбуждали желание. Очень хотелось овладеть ей спящей, но он боялся гневной реакции.
Так уснуть было сложно. Аккуратно откинулся на спину, слегка отодвинулся, стараясь не касаться Саши совсем. Неожиданно голова как бы потеряла под собой материальную опору, поплыла над подушкой, очертания комнаты расплылись и начали круговое движение. Испугавшись, предположил, что теряет сознание.
Внезапно все остановилось, предметы обрели четкость, Искорнев увидел лежащую на спине с раскинутыми ногами, обнаженную, разгоряченную сексом, жаждущую новых прикосновений, смотрящую преданными глазами в его сторону Санечку. Он едва успел удивиться и подумать, что она только что спала, как стал замечать: кровать не их – шире, здесь другие постельные принадлежности, кожаная спинка. В эту секунду его девушку накрыло голое мужское тело, и они продолжили совокупление. В мозгу недоуменно мелькнуло: «Это не я»… Саша тихо и довольно застонала. Ему стало до конвульсий противно и всеохватывающе больно. Резко отвернулся, дернув головой…
Видение исчезло. Оказался в своей постели. Санечка, наполовину прикрытая одеялом, одетая в привычную ночную футболку, мирно и ровно дышала рядом. Ничего не изменилось, только сердце колотилось так, будто требовало выпустить из насильственного заключения в грудной клетке. Дождался пока оно немного уймется и отправился на кухню, чтобы выпить воды.
Вернувшись в комнату, не стал ложиться в кровать. Сел на расположенный сбоку от нее диван, пытаясь понять, что только что произошло. Сознание подсказывало, что это был сон. А чувства говорили: реальность! Потому что никогда раньше он не испытывал ничего подобного ни в каких сновидениях, хотя они бывали цветные, страшные и странные, с сердцебиением и даже с холодным потом. Сейчас эффект присутствия был необыкновенным - он помнил даже запах той кровати. При этом память никак не могла воспроизвести момент засыпания: его не было. Желавший покоя рассудок приводил версии исчезновения данных воспоминаний в силу внезапного ухудшения самочувствия или мгновенного провала в работе запоминающей функции мозга, случающегося при переходе в пространство подсознательного. Однако они были не убедительны для потерявшей равновесие души. Допуская таким образом реальность увиденного, Иван ругался про себя на чрезмерно эмоциональную реакцию психики, мучился тем, что не смог преодолеть отвращение и идентифицировать мужчину во время сна. «Вот бы еще раз», - подумал он и как будто повис в воздухе. Реальные предметы снова потеряли очертания, непостижимым образом превратившись в ту самую комнату, с той самой кроватью. На этот раз не было никаких головокружений.
Переместившись, занервничал от мысли, что опять увидит мерзкое зрелище секса его Санечки с другим мужчиной, но успокоился, заметив пустую, хотя и мятую постель. Поскольку никого не было, появилась возможность рассмотреть обстановку. Он находился в довольно просторной спальне, размером превышавшей комнату его однушки. На полу, поверх паркета, лежал толстый ковер. Во всем преобладали серые, синие и шоколадные цвета, в подборе мебели прослеживался современный стиль. Тяжелые шторы на большом окне были закрыты не плотно, через оставшиеся проемы пробивался первый утренний свет. Удивительно, но все детали он осмотрел, успев даже оценить, в течение одной секунды. Уже в следующее мгновение из коридора донесся голос Саши, заставив сердце сжаться.
- Пока? – сказала она обреченно-просительно.
Ивану стало жалко ее в эту минуту.
- Пока, - наигранно устало ответил мужской голос, давая понять, что ей не стоит питать лишних иллюзий.
- Мы увидимся? – продолжала унижаться она, не желая принимать интонационный подтекст его реплики.
- Конечно, - небрежно сказал мужчина, как будто это дело обычное и само собой разумеющееся.
- Нет, не работе, - в этот раз она правильно его поняла. – А… так.
- Слушай, я устал сегодня. Ничего не соображаю. Не грузи меня сейчас ладно?
- Пока!
Было слышно, как она потянулась и чмокнула его в щечку, после чего открылась и захлопнулась входная дверь. Несколько раз провернулся замок, раздались его шаркающие шаги.
Искорнев уже догадался, что это могло быть в сентябре, после корпоратива, посвященного дню основания компании, в которой работает Саша. Тогда она приехала домой только утром, а всю ночь не отвечала на звонки. Он отметил также, что примерно с этого времени испортились их отношения.
В спальне появился, прошел мимо него и повалился на кровать прямо в халате Артур Мустафин - генеральный директор рекламного агентства, ее работодатель. Иван был с ним знаком, однажды брал комментарий по вопросам влияния госполитики на бизнес. Часто встречал на акциях оппозиции. Знал также, что бизнесмен не женат, любит светские тусовки, имеет славу обольстителя женщин.
Стало муторно в чужой спальне, захотел вернуться и тут же оказался на диванчике в своей квартире. Это уже никак нельзя было принять за сон и за пробуждение. Хотелось обдумать чудесные путешествия в пространстве и времени. Но сейчас все внутреннее существо его было придавлено тяжелейшим знанием измены. Увиденное и произошедшее не укладывалось в сознании одномоментно. Поэтому организм выбрал для обработки наиболее актуальную проблему.
Иван смотрел на спящую Сашу. Его любимую Санечку. Она давно развернулась и теперь лежала на спине. В свете луны, распространявшемся от не закрытого шторами окна, ее утратившее дневное напряжение лицо было по-детски невинно и казалось радостным. Однако в эту ночь картина не вызывала умиления. Теперь ее прелестный вид воспринимался как дополнительная вина, еще одно доказательство жестокого обмана. Все болело у него внутри, не давая мыслям выстроиться в ряд хоть сколько-нибудь последовательных цепочек. На мгновение показалось, что такое нельзя вынести. И как раз в это время сработал иммунитет. Какая-то несуществующая нить лопнула в районе сердца, порвав связь с ее душой. Почувствовал облегчение и ощутил, что Саша в одно мгновение стала чужой. Она еще оставалась той самой Санечкой - желанной, по-человечески родной - но была уже чужой женщиной. Отчетливо зазвучал голос мозга, выползшего из-под раскаленной глыбы эмоций.
«Ну да. Как раз после корпоратива она и начала меня избегать. Какая она, оказывается, глупая. Надеется на отношения с Мустафиным. Совсем что ли не понимает, что не нужна ему? Он тогда напился и потянуло на доступное. А она доступна? Для него – да. Ведь симпатией-то к нему прониклась не во время вечеринки. Он это заметил и потом просто взял без особых трудов то, что и так было уже его. Когда же она в него влюбилась? Почему я не почувствовал? Она чуть остыла весной. Как-то вот тогда перестала близко к сердцу принимать мои эмоции. Тогда же и прекратила делать зарисовки к будущим картинам. Сказала, что устает на работе. А, может, она его начала рисовать? Так бывает с девочками. Ну и теперь-то что? Она сидит на работе, ждет внимания. Может, посылает ему какие-то сигналы, давая понять, что ждет, как верная собака. Его это напрягает. Он хотел бы сказать ей в лоб, чтобы ничего не надумывала. Но разговор-то не заходит. Она ведь ничего не говорит, открыто не пристает, а просто тихо мучается и почти не скрываясь ждет. Поэтому у нее в последнее время проблемы в офисе. Перестали доверять серьезную работу. Ее отодвигают. Потом, если продолжит надоедать, уволят. Хотя, может до того еще попользуется при случае. И она с радостью снова поедет. Вот дура-то! А почему она со мной до сих пор? Я у нее как запасной вариант, если не выйдет с этим. Тут и предложение кстати. И сроки на весну. И кольцо надела чтобы вызвать в нем ревность. Ну нет! Нет. И тут ты просчиталась. Завтра надо все закончить… Все? И совсем без нее? Один? Как больно и мерзко. Фу… Она все-таки красивая… Но не буду же я делать вид, что ничего не произошло!? Не буду. Такая жизнь не нужна никому.
А как я переместился туда? Это точно не сон. Видение. Даже видение, с ударением на первом слоге. Препарат чего-то нарушил в моем мозгу. Как быть теперь? Может, мне вообще все снится? Сейчас проснусь и окажется: ничего не было, все в порядке, свадьба весной, любовь круглогодично. Вроде, ущипнуть себя надо… Боль чувствуется. Все наяву. Реальность. Видимо, ясновидящие так и живут… С одной стороны, интересно знать все, что захочешь. А с другой, может, и не надо бы знать. Жил бы себе и жил… Ага! И сшибал рогами косяки… У меня новые возможности могут пройти, как побочное действие вакцинации. Впрочем, теперь все равно. Пусть проходят».
Иван очень устал и уже не мог удерживать внимание на одной теме. Размышления давались с трудом, мысли стали поверхностными. Он взял свою подушку, лег, подогнув ноги, на маленьком диванчике, и уснул.
Пробудился от того, что замерз без одеяла. Решение больше не затягивать отношения с девушкой оформилось в готовность к действию. Саша еще спала. Встал, подошел к прикроватной тумбочке, глянул на часы в телефоне. Оставалось чуть меньше получаса до срабатывания будильника. Отправился в ванную, где согрелся, встав под горячий душ, побрился и почистил зубы. Выйдя снова посмотрел в экран смартфона – до сигнала к пробуждению оставалось 4 минуты. Оделся для поездки на работу. Заиграла мелодия. Обычно при этих звуках он вставал, умывался, включал лампу в коридоре, чтобы яркий свет не создавал дополнительного дискомфорта во время подъема, тихонько будил Санечку, пока она приводила себя в порядок, готовил на кухне чай и два бутерброда. Теперь же зажег все восемь лампочек основной люстры и остановился посреди комнаты. Девушка зажмурилась, прикрыла лицо рукой.
- Ты чего?
- Поднимайся.
- Ну свет-то выключи!
- Мне так удобней.
Она помолчала, переваривая его поведение, слова и интонацию, затем выглянула из-под ладони. Он смотрел ей прямо в глаза.
- Что случилось?
- Я все знаю.
- Что?! Тебе что-то приснилось? – Саша снова начала проявлять недовольство.
- Я знаю, где и с кем ты была на корпоративе в сентябре.
Иван говорил почти по слогам, так, чтобы невозможно было не понять смысла сразу и по мелькнувшим в ее глазах страху и недоумению еще раз убедился, что прав. Но уже в следующее мгновение Александра полностью владела собой и ситуацией. Она села и, повернувшись к нему спиной, показушно потянулась.
- Тебе точно что-то приснилось.
- Ты трахалась с Мустафиным!
Искорнев желал сообщить главное как-то иначе, но ее увиливания заставили действовать жестко. Однако девушка никак не отреагировала на его настрой. Спокойно встала.
- Ты дурак, что ли, Вань? - в голосе прозвучала насмешка. – Приболел, наверное, - на этих словах она прошла мимо него и уединилась в ванной.
Мужчину разрывала злость, била дрожью бессильная ярость. Мало того, что она продолжает лгать и лицемерить, она еще посмеивается над ним! Но дать выхода эмоциям он не мог – разговор не складывался. Женщина уходила от прямого столкновения, а он, по крайней мере сейчас, был не в силах соревноваться с ней в маневренности.
Иван дернул дверь ванной – она была заперта. Тогда он громко, с напором произнес:
- Чтобы сегодня же вечером тебя не было в этой квартире! – раздраженно вышел в прихожую, судорожно обулся, натянул верхнюю одежду и вышел на лестничную площадку.
С работы не возвращался намеренно долго: не хотел застать ее дома, собирающей вещи. Но едва открыв дверь, убедился, что Санечка никуда еще не уехала: в комнате и кухне был включен свет, работал со звуком телевизор. Иван снял куртку и ботинки, прошел дальше прихожей и удивился: девушка, как ни в чем не бывало, лежала на заправленной кровати и смотрела музыкальный канал, не обратив никакого внимания на его появление. Искорнев остановился.
- Почему ты не уехала?
Она ответила, не поворачивая головы:
- А почему я должна уезжать? Из-за того, что тебе что-то приснилось?
- Не надо делать вид, что ничего не произошло.
- А я и не делаю никакого вида. У меня и так ничего не произошло. Кроме того, что у тебя, похоже, крыша поехала.
- Ты же прекрасно знаешь: то, что я сказал – правда! Ты была с Мустафиным.
Девушка выключила телевизор и села на кровати, повернувшись к нему лицом.
- Это ты когда узнал? Ночью? Когда спал? – ее глаза смеялись над ним, как над несмышленым ребенком.
Иван вдруг осознал, что этим простым вопросом его загнали в тупик. Сказать сейчас, что ему было видение – выставить себя сумасшедшим. А кроме этого не было никаких других доказательств. Да и Санечка ведет себя так уверенно, как, скорей всего, не смогла бы, если бы была в чем-то виновата. И чем дольше он не находил ответа, тем скорей и безвозвратней терял уверенность и решимость. Кроме того, стало понятно, что в душе он все это время мечтал о том, чтобы увиденное оказалось фантазией. Теперь же настало время капитулировать сознанию, признавшему возможность ошибки. Этого было вполне достаточно для того, чтобы уставший от напряжения организм, обмяк, не желая дальше вести депрессивную борьбу за разрушение привычной жизни. Исчезнувшая ночью нить взаимосвязи с ее душой вновь проявилась, обнажив никуда не ушедшую привязанность.
Молчавший почти минуту мужчина сел на диванчик. И с примирительным нотками в голосе произнес:
- Точно ничего не было?
Она засмеялась в голос:
- Сначала ты ответь на мой вопрос: тебе что-то приснилось?
- Ну… Получается, что да.
- И ты из-за сна чуть не порвал со мной отношения? Ты меня настолько не любишь? – ее голос стал твердым, она вонзала в него слова, как ножи.
- Ты же знаешь, что люблю, - он стал извиняться.
- Если бы любил, не верил бы снам, и не нес бы всякую чушь! А теперь знай: я - обиделась! И не хочу с тобой разговаривать, - Саша встала и ушла на кухню.
Ивану стало совестно за нанесенные девушке оскорбления, он потащился за ней на кухню, протянул руки, чтобы обнять у раковины, где она хотела заняться мытьем посуды:
- Санечка, прости.
Но она вывернулась:
- Я еще подумаю: не уехать ли мне от тебя в самом деле, - заплакала и ушла в ванную.
Он вздохнул, закрыл кран и сел на стуле. Теперь надо было как-то добиваться ее благосклонности. Излишний напор в этом деле мог повредить, потому не пошел следом, когда она проследовала в комнату с гордо задранной головой. Теплый душ окончательно смыл остатки наваждения, отправив воспоминания об измене в канализацию болезненных фантазий. Выйдя в коридор, обнаружил, отсутствие света в комнате и кухне. Не работал даже телевизор. Девушка легла спать. Иван погасил освещение в ванной, пробрался впотьмах к кровати. Она отвернулась к окну. Приподнял свой конец одеяла, лег на постель и ощутил возбуждающий жар ее тела: Санечка была обнаженной.
Утром собирался на работу один. В компании Саши в эту пятницу проходил новогодний корпоратив. Сегодня у них рабочий день начинался после обеда, чтобы закончиться вечером в ресторане. В офисе все давалось с такой легкостью, будто с него сняли тяжелейший груз. В сравнении с обязанностями корреспондента новостной редакции, в телестудии дел было немного. Составив окончательный список вопросов для беседы, Иван проявил инициативу и скопировал в интернете несколько коротких видеосюжетов, которые предлагалось прокомментировать лидеру оппозиции. Начальству идея понравилась, согласился с такой формой и Добровольский. Продюсер Чистяк решил технические вопросы показа видео во время интервью. Вместе с Марком ходили обедать в кафешку, затем пили кофе у себя, обсуждая планы и возможности развития телевидения на портале «НОС». В это время пришла смс: «Я уехала. На плите борщ. Целую». Искорнев просиял. Она готовила не часто, а борщ делала до этого только один раз. Он извинился перед собеседником, написал в ответ: «Люблю тебя», - и вернулся к прерванному разговору.
Придя домой, обнаружил, что вся квартира вычищена и прибрана. Захотелось, чтобы так было всегда. Поел, задумался над тем, как предложить ей уйти с работы и сидеть дома, занимаясь созданием собственных картин. Для этого было желательно самому начать зарабатывать еще хотя бы на треть больше нынешнего. Что совсем не выглядело фантастически в виду открывавшихся карьерных перспектив. Дурацкое видение, признанное кошмаром необычного сна, старался не вспоминать: становилось стыдно. Однако мысль о том, что Санечке неплохо бы заниматься только творчеством и домом, задела в памяти прежнюю догадку о том, что влюбленная девушка могла рисовать своего шефа. Как это не было противно, как не возражало мужское благородство, Иван не смог устоять от искушения и достал большую папку с ее зарисовками. Сверху лежали карандашные наброски его лица, сделанные, как он помнил, больше года назад. Под ними находились виды города, в числе которых, открывавшийся из их окна. Все это он видел. Внизу лежала пачка чистых листов. Смутился своей подозрительности, улыбнулся отсутствию поводов для нее. Однако тут же заметил, что край одного ватмана чуть выдается из общей ровной стопки нетронутой бумаги. Потянул… И отпрянул. На него смотрел Мустафин.
Рассудок заявил, что она вполне могла нарисовать своего генерального директора. Почему нет? Она художник, он - интересная личность. Да и спрятать внутрь могла как раз от такого бесстыдного любопытства, чтобы не вызвать неоправданной ревности. Но наполнявшую сердце благодать выдуло, как домашнее тепло зимним сквозняком.
«К тому же сейчас у них корпоратив, - подумал он. – Опять. Как тогда. Она надела новое платье и недавно купленные туфли на высоком каблуке. Уже первый час, они должны начать разъезжаться».
Мозг слегка поплыл, Искорнев вспомнил ощущения, предшествовавшие прежним видениям и понял, что сейчас появится новый сюжет. В следующее мгновение очутился перед выходом из ресторана. Санечка шла к стоявшему у обочины такси, не застегивая пуховик, держа в руках сумочку и пакет с легкой обувью. Ее догнал выскочивший следом Мустафин.
- Саш, подожди. Давай, я тебя подвезу.
- Нет, спасибо, Артур Александрович, я домой.
- А может завалимся еще куда-нибудь в клуб?
- Я замуж выхожу.
- Как замуж?
- Мне сделали предложение, - девушка показала палец с кольцом.
- Недорогое. А про меня решила забыть?
- Пожалуйста, не надо! Я ведь вам безразлична…
- Ты так думаешь? Хорошо, давай я отвезу тебя домой, а по дороге поговорим.
- Я уже вызвала такси, - показала на ждущую машину.
- Это ерунда. Я сейчас, - мужчина быстро подошел к наблюдавшему за ними водителю, сунул деньги. – Заказ отменяется.
- Понял, - сказал удовлетворенный полученной суммой таксист, переключил скорость и отъехал от тротуара.
Все исчезло. Сознание Ивана вернулось в квартиру. Он сложил, почти как было, листы в папку с набросками, аккуратно закрыл ее и вернул на место в верхней полке комода. Начал ходить по комнате, трижды рассек ее немногочисленные свободные пространства, прошел в кухню, глянул на улицу через окно - машины там не было. Остановился, всматриваясь в неосвещенные углы. Голова снова потеряла вес, перестала чувствовать тело и как будто повисла в воздухе. Показалось, что зрение усилилось в несколько раз. Пространство просветлело, ночная темнота рассеялась, оказавшись не в силах больше ничего скрывать. Осенила догадка: они заедут по другой дороге, с дальней стороны двора, которую не видно в окна квартиры. Тут же перед глазами предстал тот самый въезд и остановившийся у соседнего дома темно-вишневый внедорожный «Лексус». Он увидел автомобиль сначала издалека, а через секунду уже заглядывал в его салон с расстояния пяти шагов: впереди сидели Саша и Мустафин.
- Спасибо за приятные слова, - сказала девушка и обреченно добавила. – Я все же пойду.
Иван прекрасно слышал не только речь, но и дыхание. При этом у него сами собой пропали все оценочные чувства и мысли, осталось только восприятие. То есть он наблюдал, но не испытывал унижения или ревности, злости или гнева, не анализировал ситуацию, не выдавал умственных комментариев о происходящем.
- Подожди, - мужчина придумал что-то еще. - Давай я тебе выйти помогу. Принцессам это делать самостоятельно не разрешается.
Саша хихикнула:
- Давай.
Артур обошел машину, галантно открыл дверцу, подал руку, Александра улыбнулась, оставила на время сумочку и пакет с обувью, протянула свою ладонь. Как только поставила ногу на ступеньку, он легко подхватил ее, прижал к себе и начал целовать. Она ответила с жаром, обхватив руками его шею, но вскоре оторвала губы и с мольбой посмотрела в глаза.
- Артур, пожалуйста, не надо.
Вместо ответа он отворил заднюю дверь, усадил ее на большое сиденье, захлопнул переднюю дверцу, сел рядом и закрыл салон, неяркое освещение которого автоматически погасло.
- Артур, не надо. Я тебя так люблю! Артур…
Иван разглядел через лобовое стекло, как они страстно стали раздевать друг друга, снимая мешающую одежду. Очень скоро Мустафин сел поудобней, а Санечка, горячо дыша, устроилась сверху и тихо застонала.
Видение кончилось. Искорнев обулся, накинул куртку, и отправился на улицу. Завернул за угол дома, откуда уже было видно место ожидаемой парковки «Лексуса». Но ничего не обнаружил. Подошел поближе – ничего нет. Подумал, что снова наблюдал галлюцинацию, устрашившись за состояние своего психического здоровья, развернулся и двинулся назад. Однако через несколько шагов тишину нарушил шум подъезжавшего сзади автомобиля. Иван замер, обернулся, увидел тот самый внедорожник и, чтобы не обнаружить себя, сделал несколько шагов в ближайшую темноту.
Второй раз наблюдал он одну и ту же сцену. Теперь, правда, находясь несколько дальше, не различая лиц и не разбирая слов. Немного подождал после того, как они скрылись за тонированными стеклами машины, подошел и открыл дверь. В салоне зажглась подсветка.
Искорнев смотрел на Сашино лицо. Испуг и ужас в ее глазах по мере осознания ситуации быстро сменились брезгливым презрением к нему, перешедшим в жалость к себе, вызвавшую поток слез, не сопровождавшихся всхлипыванием. Она спряталась, уткнувшись в мужское плечо.
- Э-э-э! – донеслось угрожающее от приходящего в себя после короткого замешательства Мустафина. – Дверь закрыл быстро!
Иван аккуратно прикрыл и спокойно пошел к дому. Стало странно легко. Измученная подозрениями к ней и неуверенностью в себе душа была рада появившейся определенности, а гордость говорила, что теперь отношения с Санечкой кончены навсегда, поскольку простить такое он будет уже не в состоянии.
Журналист почему-то точно знал, что, застав любовников в таком положении, дал девушке несколько недель обманного счастья. Сейчас, поняв в чем дело, Артур отвезет ее к себе, а уже завтра, чтобы не успела у него обжиться, снимет для нее квартиру, будет иногда заезжать. Но все продлится недолго…
Впрочем, Искорнева, в один момент ставшего безразличным к судьбе своей бывшей подруги, эта история не увлекала. Войдя в квартиру, почти ни о чем не думая, вылил в унитаз остатки борща, снял картину под названием «Мы», поставил ее красками к стене в прихожей, разделся, лег в постель и быстро заснул.
Утром, едва открыв глаза, стал размышлять над загадкой появления видений, в подлинности которых сомнений уже не возникало. Была уверенность и в том, что причиной их возникновения стала вакцинация. Что-то нарушено в мозгу в результате попадания в него препарата. Удивительными казались переходы в другие места и временные отрезки. Если в первый раз он видел прошлое, то вчера разглядывал то, что случилось чуть позже...
В ходе рассуждений, мысли сами собой сворачивали на тему случившейся измены, но Иван, боясь обострений, не собирался далеко двигаться в этом направлении. Да и не мог. Сработал очередной защитный механизм: рана была помещена в психологический саркофаг, не позволявший отравлять организм чрезмерно сильными эмоциями. Ситуацию не получалось анализировать, она воспринималась, как постоянно носимая внутри монолитная тяжесть, не делимая на части и куски. Искорнев надеялся, что в таком положении проблема пробудет до тех пор, пока не перестанет нести существенную угрозу. Теперь его жизненные интересы сжались до границ работы. В ближайшее время она должна будет поглотить время, мысли, чувства и силы, тратившиеся на Сашу.
Успев умыться и позавтракать, понял, что не хочет сидеть дома. Давят стены, еще хранящие ее энергетику и голос, не дают почувствовать себя свободным ее вещи, заполняющие большинство однокомнатного пространства. Вдруг уверенно предположил, что она заберет все завтра, пока он будет вести передачу. Отметил про себя, что раньше никогда так без сомнений не утверждал о будущем. Теперь же, второй раз со вчерашнего вечера, абсолютно убежден в реализуемости именно такого сценария. Правда, следом в камне категоричности прошла трещина допущения. Но факт скорой проверки предчувствия заставил откинуть бессмысленные препирания с самим собой.
Журналист сидел в прихожей, держа в руках готовую к применению обувную ложечку, когда мозг прошила догадка:
«А ведь я не только эмоционально переживал, но и думал про то, что потом появлялось в видениях. Что если подумать о чем-нибудь другом? О предстоящем эфире, например. Добровольский…».
Вспомнил его вид во время встречи на Болотной, сосредоточился. Перед глазами появился лидер оппозиции, ответивший на вызов мобильника. Судя по месту и времени, это было перед тем, как Иван заметил его и подошел за комментарием. Он отлично видел и слышал политика, не столько разговаривавшего, сколько принимавшего приказы. Журналист вообразить не мог, что всегда подчеркнуто независимый Михаил мог с кем-то так себя вести. В следующее мгновение видение представило человека в кабинете, по-русски, но с акцентом, властно объяснявшего по телефону, что нужно сделать. Стало понятно, что это и есть собеседник Добровольского. Возникло желание узнать, кто этот иностранный гражданин, и тут же через мозг прошла строка комментария: «Нил Снайс, сотрудник посольства США». Искорнев отметил, что звучавший голос похож на его собственный, после чего снова оказался в прихожей своей квартиры, мгновенно ощутив всю ее тесноту.
Обулся и быстро вышел на улицу, где морозный воздух наполнил легкие и охладил голову.
«Добровольский получает информацию и указания от чужого государства. Просто служит другой стране, отрабатывает какую-то зависимость. А нам, получается, нагло врет, рассказывая о необходимости глубоких демократических реформ, об эффективности построения общества по западному образцу. Врет, потому, что не верит, в то чему учит и к чему призывает. Получается, для него самого вообще нет никаких идеалов, кроме личного благополучия. Как и для всех нас. Во всяком случае, для меня. Если подумать, свобода и мной воспринимается исключительно как личное благополучие. По большому счету, все равно, что будет с другими, если я не буду ни в чем ограничен».
Двигаясь по тротуару, Иван невольно стал всматриваться в лица прохожих, массой своей составляющих то самое быдло, не понимающее в силу природной и приобретенной ограниченности необходимости перемен, к которым он с единомышленниками призывал все последние годы. Ему открылось, что все они индивидуальны и не имеют никаких общих черт, визуально относящих к неразвитым слоям общества. Вспомнилось, что к таким же простым людям, не желающим кардинальных перемен, относились и его родители. Теперь выходило, что было это не в силу отсутствия у них доступа к необходимой информации и не по причине подверженности пропагандистскому влиянию провластных медиа. Нет, это был их собственный выбор. Вполне осознанный и свободный, как, вероятно, у тех, кто сейчас проходит рядом, не обращая особого внимания на идущего мимо молодого мужчину.
«Став носителем западных ценностей, почувствовал принадлежность к просвещенному цивилизованному миру, ощутил собственную исключительность в этой стране, начал с пренебрежением относиться к основной массе ее рабски терпеливого народа, обладающего, как казалось, дремучим таежно-избяным менталитетом, заблудившегося в своих традиционных ценностях и не желающего признавать мое превосходство. Они не видят меня таким, каким я сам себя представляю. Это вызывает раздражение, заставляет считать их всех тупыми. Однако получается, что безнадежно глуп, на самом деле, я, бездоказательно верящий в то, что знаю больше и понимаю лучше. Они живут, растят детей, их устраивает президент, чувство стабильности и защищенности. Гордятся независимостью своего государства, ради которой готовы жертвовать частью независимости личной. Точно так же поступают и жители любой западной страны. Эти чем хуже? И кто я, чтобы их судить? Почему я решил, что думаю правильно, а они заблуждаются? Мое-то мнение, как теперь выяснилось, вообще формируется из-за рубежа. По крайней мере, на него оказывают влияние установки, передаваемые моему лидеру иностранными властями».
Спустился в метро, ходил по городу, сидел в кафе задумчивый, ошарашенный открытием. Почти не вспоминал про Сашу. Домой вернулся вечером. И только здесь осознал сложность и величину вставшего перед ним вызова: завтра брать интервью у человека, строящего политическую карьеру на лжи, стремящегося получить власть с помощью обмана.
«Если сказать об этом открыто, можно сразу забыть про работу. Кажется, все там догадываются, что все вокруг просто игра. Даже Савва и большинство других сотрудников, не говоря уже о Волокжанине. Все играют, потому что в ходе спектакля получают дополнительные опции личного благополучия. Каждый на своем уровне. Притвориться, что ничего не знаешь, поддержать представление, значит, намеренно стать лжецом и лицемером. Зато моральный дискомфорт компенсируется ростом материальных возможностей… А потеряешь работу и что? И все! Больше никуда не устроишься. Проправительственные СМИ вряд ли возьмут чужого, да и не готов я работать под диктовку власти. Разочарование в оппозиции не означает автоматического согласия с государственной точкой зрения. Вот когда хочется быть по-настоящему независимым. Но это невозможно в силу чисто финансовых причин - не выживешь… Останешься – превратишься в мерзость, прикрывающую нравственное уродство профессиональным цинизмом. Хотя, со временем, наверное, свыкнешься. В силу привычки прикидываться либеральным патриотом, снова начнешь верить в то, что говоришь. Придет уверенность в собственной правоте. Просто потому, что это мой выбор и он не может быть неправильным. А кто думает по-другому – тупое прокремлевское быдло. Так даже свободней будешь себя чувствовать: не надо самому в чем-то глубоко разбираться, гораздо меньше моральных ограничений».
Лег в постель, но заснуть не мог. Попытался отвлечься, думать о чем-то другом. Всплыла тема Саши. Стало тоскливо и обидно. Пролистнул и ее, переведя внимание на вакцинацию. По секундам восстановил в памяти процедуру введения препарата, ища какой-нибудь зацепки в ответе на вопрос: почему возник побочный эффект?
«Мозг необычно отреагировал на появление нового химического состава. Зачем вообще вводить лекарство именно через ухо?».
Почувствовал, как проваливается в пустоту. Узнал состояние. Прикрыл глаза. Возникло ощущение короткого, но стремительного перемещения. Оказался в большой комнате, перед массивным старинным письменным столом, на котором ничего не было. За спиной послышалась английская речь. Обернулся. Два человека сидели в креслах перед висящим на стене монитором, оформленным, как картина, золотой багетной рамой.
Будучи уверенным в том, что его не могут видеть, передвинулся, остановившись сбоку, где мог удерживать в поле зрения и экран, и людей. Оба были в похожих костюмах. Один был молод и деловит, другой стар и неспешен. Догадался, что родственники. На электронной панели разместилось спутниковое изображение города, по которому кое-где перемещались светящиеся точки.
- Сигналы от первой партии, поставленной в Россию, - объяснял молодой.
Говорил он по-английски, однако Искорнев отлично понимал каждое слово, не владея свободно этим языком даже на разговорном уровне.
– Русские начали вакцинацию в Москве, что, в принципе, нам на руку. Как сообщают наши люди, препарат первоочередным образом распределяется в органах власти, структурах безопасности и медицинских учреждениях.
- Отлично, - отозвался пожилой.
- Правда, делают это крайне медленно. Бюрократия намеренно неповоротлива, что дает ей возможность погреть руки на распределении. В результате, значительная часть лекарства достается влиятельным и состоятельным людям, получающим его через подкуп и знакомства.
- Это тоже очень хорошо. Сколько уже высветилось у тебя на экране?
- Из 50 тысяч закупленных доз, проявились пока только 92 вакцины.
- Напомни технологию: когда они станут управляемыми?
- В среднем, после введения препарата, требуется около 2 дней на его самоустановку в мозгу, после чего происходит включение и передача сигнала, потом требуются еще примерно 15-20 дней для начала работы функции приема информации. Точное время запуска индивидуально и зависит от особенностей функционирования отдельного мозга.
- Следовательно, примерно через месяц, допуская различные промедления при проведении вакцинации, в Москве появятся 50 тысяч человек, находящихся под нашим полным управлением?
Иван остолбенел, по спине прошел холодок.
- Да, папа.
- Надо дать им отгулять праздники и с началом работы устроить России цветную революцию. Белую. Хорошо бы суметь до нового года завезти туда несколько инфицированных или сам грипп как-нибудь передать. В это время он распространится особенно активно. Как себя чувствует посол США?
- Сейчас он находится на Родине. Там с заражением проблем не возникнет. Вирус с повышенными сроками инкубации разработан и готов к использованию. На будущей неделе Майкл вернется в Москву, устроит праздничный прием.
- Хорошо бы, чтоб получилось.
- Должно. Все-таки у него дипломатический иммунитет.
- У поляка тоже был иммунитет. Но вирус обнаружили и въезд закрыли.
- Там был короткий период инкубации, и он границу пересекал уже с повышенной температурой.
- Я помню… Как совет воспринял наш план о продвижении Добровольского?
- Не все ему симпатизируют. Но все осознают, что дело не в личности вакцинированного, а в том, кто составляет команды. Потому против не высказывались.
- Ты понимаешь, что как только будет закрыта проблема с русскими, встанет вопрос о том, кто управляет советом?
- У нас пока действует договоренность, что решения принимаются десятью из 13 голосов.
- Наши друзья вовсю разрабатывают ходы по нейтрализации совещания, чтобы возглавить мир единолично.
- Это я понимаю.
- Хозяином должен стать ты. Мы либо победим в этой игре, либо умрем. Другого нам коллеги не оставят. Как, впрочем, и мы им. Наши ученые смогут создать альтернативный доступ к системе электронного управления?
Искорнев почувствовал, как ужас проникает под кожу головы, закрыл глаза. В тот же миг что-то рвануло его с места, бросив на кровать, с которой он физически и не вставал.
«Что это?! Они говорят об управлении прошедшими через вакцинацию людьми. Так вот зачем нужно вводить препарат в ухо. Он, как было сказано, самоустанавливается в голове. После чего отдает и принимает сигналы. Проводя их прямо в мозг. Похоже на биокомпьютер. Люди становятся полностью управляемы, как биороботы. При этом они ни о чем даже не подозревают. Добровольский… На него ставят в России. Он уже управляется или только получил свой чип? Саша тоже попала… Не надо о ней сейчас вообще. Все значительно опасней. Выходит, вирус создан искусственно и смерть сотен тысяч только часть плана по превращению людей в лишенных собственной воли скотов. Даже хуже: вместо своей воли будет чужая… Со мной что-то пошло не так. Может, препарат неправильно расположился? Травма! Мама же рассказывала, что меня новорожденного уронили врачи. Да так неудачно, что я ударился головой. Потом буквально чудом выжил, долго лечился. Мозг мог остаться поврежденным. Что-то искажено и жидкость просочилась не по намеченному для нее маршруту. Поэтому такая реакция… Теперь надо что-то делать! Кто были эти люди? Кажется, когда-то я их уже видел. Где это было вообще?».
В голове снова прозвучал ровный голос:
- Ротенфельды. Лондон.
Иван вскочил с кровати, включил компьютер, запустил поисковик и быстро нашел фотографии.
«Ротенфельды! Джеймс и сын Дэвид. Точно… Откуда-то появился этот голос. Второй раз уже. Не обманул. Значит, и в первый не соврал… Одни из самых богатых людей на земле. Там совет из тринадцати. Этих двое. Или в совет входит один? Сейчас без разницы. Надо решить, что делать!.. А что я могу?».
В студии зажглась лампа, сигнализирующая о начале прямого эфира. Искорнев повернулся на огонек камеры, объявил о начале работы телевидения «НОС», представил гостя, посмотрел на ждущего начала беседы, подбадривающего его улыбкой Добровольского. На столе лежали листы с подготовленными и заранее согласованными вопросами. Надо было только начать их задавать. Иван опустил глаза в распечатки, помедлил, затем поднял голову и спросил:
- А вы знаете, что вакцинация – это способ превращения людей в биороботов?
- Что?! – в первую секунду политик даже растерялся от неожиданности.
- Вводимая в мозг через ухо вакцина на самом деле является биочипом, через 15 дней превращающим ничего не подозревающего человека в исполнителя чужой воли.
- Иван, это вы мне сейчас рассказываете новую теорию заговора? Или темы, обсуждаемые больными психбольницы? Или это шутка такая?
- Сейчас посол США находится у себя на Родине. Там он будет заражен модифицированным типом вируса, имеющим более длительный срок инкубации, чтобы грипп не был обнаружен при пересечении границы с нашей страной, когда он будет возвращаться назад.
- Что за бред?
- По возвращении у него произойдет ряд традиционных встреч со студентами и прессой, предновогодняя вечеринка в посольстве, где он распространит вирус. Люди начнут массово умирать и в нашей стране, чтобы вам потом было легче организовывать новые акции с требованием скорейшей и всеобщей вакцинации.
- Ваня! Шутка затянулась и давно не выглядит смешной, - начал останавливать журналиста Добровольский. - Давай переходить к интервью. Или я пойду, а тебе в качестве собеседника посоветую психиатра.
Искорнев увидел, как погас сигнал прямого эфира, в студию ввалился разгневанный гендиректор портала Борис Волокжанин, за ним стоял бледный и растерянный продюсер Марк Чистяк, из-за его спины заинтересованно-злорадно выглядывал начальник отдела политики Савва Федоров.
Готовый к такому повороту, Иван встал и молча двинулся к выходу, обходя вошедших. Взбешенный Волокжанин, сначала шипел, а когда Искорнев выходил из студии, кричал о том, что сотрет его в порошок, что он больше нигде не сможет устроиться даже дворником. Савва занял место ведущего.
Вызванный осознанием глобальной катастрофы человечества постоянный ужас ослабил свое давление после того, как журналист сделал все возможное, чтобы донести до людей полученную информацию. Стало легче дышать. Понял, что теперь вышел на совсем другую жизненную дорогу, но на этом пути не было видно перспективы даже на день вперед. К сердцу подступило уныние.
глава третья
Дурдом
Хотелось домой, но боялся встретить там собирающую вещи Сашу. Остановился, сделал небольшое усилие, чтобы представить, что может происходить сейчас в его квартире, и увидел у своего подъезда машину Мустафина. Отметив, что новые возможности становятся легко управляемыми, решил ехать: если джипа не будет – жилище свободно, если еще останется – надо подождать.
В этот момент что-то блеснуло сбоку, создав небольшое свечение у правого уха. Повернулся, но густое пятно переместилось вместе с ним, оставаясь заметным только боковым зрением. Посмотрел на себя в стеклянную витрину магазина. Никакого света в отражении не обнаружил. В ту же секунду у противоположного виска возникло сильное затемнение, увидеть которое также можно было только скосив глаза. Явление озадачило и вместе с тем незаметно отодвинуло на окраины мозга мысли о случившемся в эфире. Несколько раз пробовал крутнуть головой, но добился только того, что сгустки поменялись местами. Продолжил движение, безрезультатно стараясь не обращать внимания на свет и мрак у своей головы.
Войдя в квартал, отметил, что большого темно-вишневого внедорожника нет. Квартира выглядела так, будто ее обыскали вежливые грабители. Вещи, мешавшие доставать Санечкино добро, были вынуты из шкафа и комода, брошены на кровать и диван. Однако у Ивана это не вызвало даже возмущения. Слишком много случилось в последнее время более значимых событий, эмоции были растрачены. Он почувствовал удовольствие от того, что сможет, наконец, остаться один. Вещи с кровати переложил к тем, что были на диване, лег, не снимая верхней одежды.
Скосил сколько мог глаза в сторону светлого сгустка. Тот отодвинулся на пару метров и превратился в светящийся шарик, который теперь висел в воздухе прямо напротив глаз. Легкий шорох страха был смыт волной любопытства. Искорнев смотрел внутрь света, где происходило какое-то движение. Шар начал увеличиваться в размерах, одновременно теряя границы, и исчез. А то, что было внутри, превратилось в человека. На нем были потертые джинсы и настолько белая рубашка, что ткань светилась изнутри. Показалось странным, но испуг прошел совсем. На душе стало очень спокойно. И уже в следующую секунду Иван стал замечать в лице появившегося знакомые черты, присущие ему самому. Они были удивительно похожи, но пришедший из света выглядел безупречно красиво. К тому же его тело было крепче и явно мускулистей.
- Кто ты? – выдавил журналист.
- Твой Ангел, - незнакомец улыбнулся и ответил голосом, который Искорнев до этого слышал в своей голове.
- Может, я не заметил, как уснул…
- Я бы тоже хотел, чтобы все последние события тебе приснились, – с другой стороны кровати раздался такой же голос, но звучал он нарочито мягко.
Иван повернулся и увидел там другого себя, одетого в джинсы и рубашку такой концентрации черного, что она также казалось сделанной не из ткани, а из самой тьмы. Этот выглядел старше, имел истощенное тело, был значительно хуже лицом, которым, судя по мимическим морщинам, мог выражать множество разных эмоций.
- А это кто?
- Твой демон, - ответил светлый.
Искорнев встал с кровати и отошел к стене, чтобы видеть обоих. Тут он заметил, что оба были босиком.
- Белый и черный. В джинсах. Театральщина какая-то.
- Это твой мозг так оформляет явление. Для удобства восприятия. Недавно ты видел энергетические сгустки. Но беседа со светящимися шарами отдает болезнью. А диалог с тебе подобными фантомами не так травматичен для сознания, - пояснил потрепанный.
Повернулся к Ангелу.
- А на самом деле вы какие?
- Мы состоим из сути. Я не смогу объяснить вид и состав сущности доступными тебе образами земных измерений. Могу только подтвердить, что людской ум может помещать нас в различные формы. Суть от этого не меняется.
- Должен со всей прямотой заявить, что считаю свои черные одежды не справедливыми. Неверно навязанными штампами. Дешевой театральщиной, как ты правильно заметил. По-настоящему, я твой самый надежный друг. Это я поддерживал тебя все веселые вечеринки, подговаривал на приключения с девочками. Со мной ты получил все удовольствия в жизни, - темный располагающе улыбнулся.
- Да, это он постоянно подзуживал тебя насчет того, чтобы пропустить еще по рюмочке, это он внушал, что девочка, кажется, не против. Он подбил тебя в детстве украсть деньги у родителей.
- Зато он все эти годы мучил твою совесть, напоминая про нераскрытое заимствование, и отравляя жизнь, - отозвался демон и изобразил на лице сострадание к переживаниям Ивана.
- Это с его подачи ты, будучи подростком, решил попробовать онанировать, а потом не знал, как избавиться от этой привычки, - спокойно проговорил светлый.
- Видишь! Он ничего не понимает, - радостно воскликнул темный. – Тебе было хорошо, а ему от этого плохо.
- Словом, во всех случаях, когда ты врал, вредил себе и другим, возносился гордыней и шел на компромиссы с совестью ради достижения корыстных целей, он был твоим партнером и учителем.
- Если бы ты иногда меня не слушал – сидел бы сейчас вообще в полной заднице. Даже универ бы не закончил. Ведь это я придумал использовать шпаргалки на экзаменах. И прошло! А он нудил: нехорошо, не честно, не надо. Помнишь?
- Подождите! – Иван почувствовал, что может говорить с ними в повелительном тоне. Повернулся к Ангелу. – Я понял, что вы оба пытаетесь оказывать на меня влияние. Почему вы такие разные?
- Сильнее выглядит тот, на чью сторону больше склоняешься ты. Богом устроено так, что мы с ним не имеем возможности сталкиваться. Даже говорить друг с другом не можем. Только с тобой. Мы состоим из одинаковых электрических зарядов, как два минуса. А ты плюс. Мы можем притягиваться только к тебе. И только по одному. Тот, с кем ты согласился, получает от тебя дополнительную энергию. А тот, кого ты отверг, теряет ее, отдает через тебя противнику. У кого меньше энергии, тот хуже и выглядит.
- То есть, управлять мной вы не можете?
- Ты - сын Божий. Потому никто не может тебе ничего приказать. Мы лишь предлагаем различные направления жизненного движения, а ты выбираешь. Собственной волей. Чей вариант выбран, тот и притягивается.
- Я дважды слышал голос в голове. Это были твои подсказки?
- Да. Потому что в тот момент ты находился на моей стороне, и мы были соединены.
- Я – сын Божий? Что ты хочешь этим сказать?
- Только то, что давно известно: люди созданы Им по образу и подобию Его.
- Но ты-то все равно лучше других, - послышался мягкий и вкрадчивый голос демона. – Все это средняя серость. Ты же уникален, согласись. Все вон получили дозу вакцины и готовятся стать управляемой биомассой. А ты нет. На тебя вообще иначе подействовало. Ты явно особенный. Избранный.
- Я тоже думал, что это, возможно, открылось мне неспроста, - Иван повернулся и смотрел теперь на темного.
- Конечно! Это же миссия. Для нее выбирают только самых лучших.
- Может быть…
Искорнев почувствовал, как внутри разливается осознание собственной важности, поднимается гордость за себя, знающего больше, несущего людям что-то критически важное. В этот момент демон радостно улыбнулся и на его лбу разгладились несколько мелких морщин.
- Стой! Я понял! Ты меня заманил. На самом деле никакой я не особенный. Я так не думаю. Не хочу так думать. Молчи.
Темный погрустнел, снова став немного старше. Иван повернулся к ангелу.
- А для чего это все? Вся эта ваша борьба вокруг меня?
- Битва за душу. Кто окажется сильней после смерти тела, тот ее и уведет.
Человек помолчал, осмыслив глубину информации, и продолжил спрашивать, желая знать больше подробностей.
- Если ничья?
- Тогда на суд.
- Я крещенный, - вспомнил Искорнев и приложил руку к нательному кресту.
- Само по себе крещение, как и крестик вместо оберега, не помогает ничем. Но Христос может помочь. При определенных условиях.
- Ваш Иисус работает на Яхве! Это мы сделали его таким популярным, чтобы распространить Тору, – вклинился темный.
- Что он говорит? – обратился к светлому журналист.
- В сегодняшнем земном мире нет места, где свет существовал бы свободно от тьмы. Религиозные верования – не исключение. Нечисть сначала отправила посланника Божьего на смерть, а затем, увидев какую потенциальную силу имеет его наследие, создала из этого религию, включающую Евангелие, в котором слова Спасителя подверглись небольшой редакции, и Тору, названную Ветхим заветом, чтобы скрыть заказчика. На планете стали славить Христа, а заодно петь псалмы из пятикнижия, возносящие детей Яхве, утверждающие владычество его над всеми народами.
- Выходит и церковь обман?
- И дацан, и мечеть, и синагога, - засмеялся черносущий.
- Если был бы полный обман – души человеческие не стремились бы к этим местам. Там свет, закрытый тьмой. Потому надо учиться распознавать. Отделять зерна от плевел. Впрочем, тем же самым нужно заниматься и без участия в обрядах выбранного культа, - объяснил одетый в светящуюся рубаху.
Иван снова взял паузу, чтобы усвоить информацию и понять, о чем еще хочет знать.
- Ты всегда был здоровее его?
- Нет. До недавнего времени я уступал в развитии. Но накануне ты принял решение, а сегодня совершил поступок, давший мне значительное преимущество.
- Дурак принес в жертву свою жизнь, - с искренним сожалением произнес темный. – Сейчас будет маяться в нищете. Впрочем, может, и убьют, чтобы не болтал лишнего. Информация-то уже до кого надо дошла…
Тревога задышала холодом на душу человека. Раньше он не задумывался над тем, что его могут просто уничтожить. Теперь же понял, что для производителей и распространителей вакцины это может стать самым простым решением. Лицо демона опять немного разгладилось.
- Пока я сильней, можно не бояться насильственной смерти, - попытался успокоить светлый.
Ивана не очень ободрила эта информация. Он почувствовал сильную усталость, вспомнил, что почти не спал прошлой ночью, разделся, бросая вещи поверх уже наваленных на диване, лег в постель и провалился в сон.
Проснулся поздно, выспавшись до ощущения здорового тела и свежего разума. В этом состоянии все события последних дней показались чем-то историческим, давно прошедшим. В комнате был один, не было и никакого свечения у висков. Уж готов бы списать разговор с ними на причудливый поворот сюжета сновидения. Однако вспомнил, что энергетические шарики появились еще по дороге домой. С работы. Которой теперь нет. Интересовала реакция на вчерашний эфир. Но, не ожидая ничего хорошего, он побоялся открывать интернет, поняв, что необходим дополнительный настрой. Решил убраться в квартире, начав с возвращения в шкаф и комод сваленных на диване вещей.
«Сучка она все-таки, - подумал при взгляде на беспорядок. – Могла бы и не устраивать бардак. Назло, наверное. А за что? Я для нее все делал. Жила тут. Не в центре столицы, но и не в Подмосковье».
Уже увлекшись рассуждением, Иван, вдруг, узнал звучавший манеру рассуждений. Это был стиль темного. Понял, что все происшедшее остается с ним, представил, как демон слегка молодеет, когда он соглашается и сам начинает раскручивать маховик осуждения.
- Отстань от меня! – произнес вслух.
И подумал: «Может, она не очень-то и виновата. Просто полюбила другого, хочет легкой и богатой жизни. Зато, пока жила здесь, меня все устраивало. Особенно во времена, когда не отказывала в сексе. Выходит, ей можно быть даже благодарным за месяцы счастья, за возможность обладать привлекательной молодой женщиной».
И хотя формулировал мысль он сам, в ее развитии ясно чувствовалась поддержка Ангела. Осознавать не полную самостоятельность рассуждений было не приятно.
- Хватит. Не лезьте ко мне, - сказал Иван и внутренние монологи прекратились.
Переложив, а точнее, беспорядочно перевалив вещи с дивана в шкаф и комод, взял ноутбук, перешел на кухню, заварил чай, сделал бутерброд, набрал в поисковике «телевидение НОС, интервью с Добровольским в прямом эфире». На странице отобразились несколько ссылок на социальные сети, где размещались посты с куском его интервью под разными заголовками, содержащими одинаковый смысл: у журналиста поехала крыша. Посмотрел несколько комментариев. Во всех над ним издевались, высмеивая на разные лады его фантастические предположения, ставя диагнозы психических заболеваний. При этом не было сообщений об инциденте от серьезных информационных порталов или агентств.
«Они считают меня сумасшедшим». Подумал и мысль начала звучать в голове. «Ради чего тогда все? Эта жертва была пустой. Лучше бы не дергаться и жить спокойно, как все и как раньше. В одиночку мир все равно не изменишь». Сообразил, что снова слышит голос потрепанного. Вспомнил про страдающего от таких рассуждений Ангела, произнес: «Нет. Все правильно сделал. Мир изменить нельзя, а себя можно». Внутри снова все стихло.
Зато перед глазами возникла машина скорой помощи, едущая по городу без включенной сигнализации. Появилась догадка: «Это за мной». И тут же проступила подтверждающая ее мысль: «Конечно! Зачем меня убивать? Проще официально признать сумасшедшим и посадить в психушку. И объявить об этом. Тогда все, что я сказал, будет восприниматься однозначно: как бред больного человека. Надо уходить. Быстро».
Иван положил ноутбук в сумку-портфель, с которым ходил на работу, привычно повесил его на плечо, оделся, взял деньги и документы, огляделся в квартире: вода и свет везде выключены. Подгоняемое страхом сердце работало в ускоренном темпе. Закрыл дверь, стал спускаться по лестнице, временами останавливаясь, чтобы прислушаться: не идет ли кто-нибудь навстречу. Выйдя на улицу и повернув за угол дома, стал успокаиваться, начал соображать, куда идти.
Москва готовилась к встрече Нового года. Несмотря на угрозу прихода в страну эпидемии, вопреки нарастающим фобиям, люди хотели праздника. Украшенные разноцветными шарами искусственные елки стояли почти у каждого магазина, бумажные снежинки завесили окна кафе. И хотя до дня торжества оставалось еще больше недели, в общем движении чувствовался учащенный ритм, будто горожане не делали, а быстрее доделывали свои дела, чтобы избавиться от них и целиком отдаться русскому веселью, бессмысленному в своей безудержности.
Желательно было не появляться дома хотя бы несколько дней. Настоящих друзей не было. Искорнев перебирал в памяти знакомых и не находил таких, к которым можно было обратиться в эту минуту. Не понимая, в какую сторону направиться дальше, остановился в стороне от основного людского потока, в десятке метров от перекрестка, достал телефон и начал листать книгу контактов. На «Т» обнаружил «Табачникова Яна». Они встречались почти год и расстались незадолго до знакомства с Сашей. Мозг обволокло теплом воспоминаний и надеждой.
«Она меня любила. Сказала, что готова будет принять, если решу вернуться. С ней было прикольно и просто. Я не испытывал сильных чувств и со временем стал тяготиться отношениями. Но мы договорились остаться друзьями. А может…».
- Привет.
- Привет, - вопреки ожиданиям, ее голос звучал не радостно-приветливо, а настороженно-смешливо.
- Как живешь?
- Хорошо. Ты как?
- И я нормально. Перед Новым годом принято вспоминать старых друзей. Вот позвонил.
- А, Новый год! Прикольно. С наступающим тебя.
- И тебя. Я подумал, может, встретимся, кофе выпьем.
- Боюсь моему мужчине это не понравится.
- А-а-а…
- Да.
- Ну извини.
- Ничего.
- Пока.
- Будь здоров.
Создалось ощущение, что отказали ему во встрече не из-за другого мужчины, которого, может, и нет вовсе. «Она боялась. Видимо, знает про вчерашнее заявление, читала комментарии и тоже думает, что я не в себе. Надо искать таких знакомых, которые не сидят в интернете. Это еще сложнее. Проще поселиться в какой-нибудь гостинице на другом конце города. Оформление по паспорту… Могут вычислить. Вечером заселиться, а утром съехать. Информация не успеет разойтись».
Подошел к пешеходному переходу. Загорелся зеленый. Начал пересекать дорогу. Повернул голову в сторону остановившегося транспорта и оцепенел. Он смотрел прямо в лобовое стекло скорой помощи из недавнего видения. Сидевшая рядом с водителем худая до проступающих жил, некрасивая пожилая женщина узнала его и, показывая пальцем, что-то активно говорила. В разделяющем кабину и салон окошке появилась и тут же исчезла мужская голова. Иван понял, что это та самая машина, из-за которой он покинул дом, что необходимо бежать, но еще целую секунду стоял, соображая, что предпринять. Затем сделал шаг, чтобы уже на следующем ускорить движение, перейдя на бег, но был сбит с ног, повален в жижу грязи на асфальте, почувствовал боль от заломанных за спину рук. Хотел сопротивляться и не мог. Искорнев не был слабаком. Но навалившиеся два огромных мясистых тела не оставляли никаких шансов на освобождение.
- Помогите! – закричал схваченный.
Некоторые люди остановились, но держались на расстоянии, наблюдая со стороны, как два санитара в белях халатах схватили молодого человека.
- Наш подопечный, - объяснил, обращаясь к прохожим, один из верзил. - Сбежал из психушки.
Свидетели происшествия, как по команде, потупили взоры, снялись с мест и каждый продолжил свой путь ускоренным шагом.
- Неправда! – кричал Иван. – Они врут! Помо… – договорить не успел, получив удар в солнечное сплетение.
Через мгновение был уже на носилках в машине, руки и ноги привязывали к специальным креплениям. Рядом с лицом сидела женщина из кабины, в руках которой находился шприц. Как только процесс фиксации пациента был закончен, игла вошла в его руку, тело почувствовало нарастающую слабость, язык одеревенел.
- Вот. Теперь хорошо. Теперь всем спокойней, - ласково проговорила врач, положила шприц, ощупала карманы куртки, достала телефон, осмотрела его с двух сторон и начала разбирать, снимая крышку.
- Поехали, - сказала она, вынимая батарею.
Автомобиль тронулся. Иван начал терять связь с действительностью.
Нового пациента определили в отдельную палату реанимационного отделения. Главврач 13-й городской психбольницы Светлана Юрьевна Пономаренко, плотного телосложения красивая 41-летняя шатенка, лично проконтролировав размещение, отправила сообщение контакту «Владимир»: «Привезли». Послание предназначалось Владимиру Петровичу Бойцову, ее предшественнику на посту руководителя медицинского учреждения, ставшему теперь заместителем директора департамента здравоохранения Москвы. Светлана устроилась в клинику в 25 лет, будучи замужем, имея 4-летнюю дочь. И довольно скоро не устояла перед обаянием всегда элегантного, самоуверенного и самодостаточного Владимира Петровича, находившегося в 40 лет в самом расцвете мужских сил.
По его просьбе, Пономаренко и согласилась в первый раз выехать за пациентом, диагноз которого предстояло не подтвердить, а сформировать, проведя курс лечения, превращающий здорового человека в больного. Риск раскрытия правды был минимальным: заинтересованные люди подмешали жертве в питье дозу диэтиламид лизергиновой кислоты, чаще называемой просто ЛСД, после чего начались сильные галлюцинации, поведение стало неадекватным, опасным для самого псевдо-больного и окружающих, что являлось достаточным поводом для принудительной госпитализации. Потом такие выезды стали почти привычной практикой, хотя и крайне редкой.
Муж начал догадываться о сторонних отношениях. Она, устав от постоянного притворства, рассказала об изменах, и он ушел из семьи. Надеялась открыто зажить с любовником. Но Владимир сообщил, что не может оставить жену и прекратил интимные контакты с ней вообще. Зато сделал заведующей отделением. А 8 лет назад, после ухода Бойцова в департамент, по его же протекции, Светлану Юрьевну назначили главным врачом. Теперь он обеспечивал максимально возможное финансирование клиники, помогал организовывать работу с подрядчиками и поставщиками таким образом, чтобы безопасно получать от суммы контрактов значительные откаты, забирая себе половину полученных таким образом доходов. То, что оставалось, обеспечивало ей уровень жизни, значительно превосходящий официальные возможности, характеризуемый избыточным материальным достатком.
Иногда поступали и ставшие приказами просьбы организации принудительного лечения. Правда, по совету Владимира, главврач не стала сама ездить на специальные вызовы и осуществлять лечение. На удивление быстро она договорилась о выполнении этой работы с 52-летним доктором Стеллой Арнольдовной Риммер, у которой не было ни мужа, ни детей. Поставила ее на должность заведующей отделением реанимации. До случая с Искорневым, Стелла Арнольдовна дважды выполняла такие поручения, и главврач с тревогой отмечала, что делает она это с каким-то садистским удовольствием, больше радуясь заданию, чем оплате за его выполнение.
Квартира в центре столицы, дом в Подмосковье, наполненные цифрами банковские счета, не доставляли Светлане Пономаренко безоговорочного удовольствия. Во-первых, пользоваться ими в открытую было нельзя. А во-вторых, портила жизнь полная зависимость от куратора. Ее душа еще противилась беззаконию, хотя уже не представляла себя без достигнутого уровня потребления. Психиатр саркастически сравнивала свое положение с состоянием влипшей в мед мухи: бесконечно сладко, но смертельно бездвижно.
Однако в этот раз всем женским сердцем чувствовала, что вовлекается в большую игру. Получив по телефону задание от Бойцова, нашла в интернете и посмотрела короткое выступление журналиста в эфире. Поняла для себя: одно дело объявлять за хорошее вознаграждение больными и держать в клинике предпринимателей, чьих-то родственников или препятствующих развитию бизнеса общественных активистов; и совсем другое – довести до состояния овоща журналиста, объявившего о фантастически страшной угрозе. Главврач сомневалась именно потому, что высказывания Искорнева в самом деле походили на проявления шизофрении. Ведь если он болен по-настоящему, не было необходимости помещать его в клинику в обход закона. А если не болен... Она боялась обнаружить у него отсутствие психических расстройств. Впрочем, пока действовали введенные препараты, провести даже предварительное обследование было невозможно. Личного страха добавляла и вакцинация, которую смогла организовать для себя и дочки. Завтра должна была подойти очередь родителей и брата. Но от их прививок Светлана Юрьевна решила на время отказаться.
Иван видел белый потолок и белые стены на всем пространстве, куда мог передвинуть взгляд. Кроме глазных яблок, в его теле не шевелилось ничего. Да он и не чувствовал у себя никакого тела. Зато мысли возникали без усилий.
«Может, я и вправду болен. Может и нет никакого заговора против человечества? А все виденное просто галлюцинации? Мозг может. И Ангел с демоном в джинсах и рубашках. Для удобства восприятия».
- Конечно сумасшедший! Здоровый человек не уничтожит свою жизнь ради дурацкого общего блага. Да и вообще: что ты можешь знать о едином благе для всех? Нет такого, потому что все разные! И что страшного в том, что людей превратят в роботов? Они перестанут отвечать за свои поступки и не будут иметь греха. Это же получается, наоборот, спасение! А ты лезешь в высший замысел со средним умом.
С левой стороны от себя Иван увидел демона. Он был все в той же черной сорочке.
- Ну вот. Опять. Я же высказывал обоснованный протест против черного цвета. Что я сейчас не так сказал? Молчишь. Не знаешь. А той же краской мажешь. Зато этот опять весь чистенький!
Речь шла об Ангеле, стоявшем с другой стороны.
- Пойми: злые они все. А мы добрые, - продолжал с мягким напором и страданием в голосе демон. - Это же они наказывают за грехи. А мы никого не наказываем. Мы сами наказаны. Потому понимаем и вместе возмущены. Говорят, люди – дети Божии. А если дети, чего не простить шалости? Зачем насылать болезни и заставлять терпеть войны?
- Болезни, войны и другие бедствия возникают в результате действия самих людей, - начал спокойно объяснять Ивану Ангел. – Поскольку человеческие мысли и поступки имеют колоссальное влияние на все окружающее в силу именно Божественной сущности вашей, они формируют условия для личных и глобальных катастроф. Так действуют законы мироздания: греховные дела и помыслы неминуемо создают проблемы в природе и человеке. Правда, вы этого признавать не хотите, потому что не желаете принимать на себя ответственность за все происходящее, предпочитая созиданию разрушение. И давно бы добились развала всего. Но Создатель, из любви к чадам своим, переводит управление Вселенной в ручной режим и меняет действие установленных им законов, значительно смягчая наказание. Если бы не Его вмешательство, давно прекратилась бы жизнь рода человечества на Земле. Бог есть Любовь. Эта истина неизменна. Она основа всего. Но Он также Знание, Мудрость и Ответственность.
- Если беды возникают от грехов, то откуда муки святых?
Демон спрашивал об этом человека. Искорнев вспомнил, что разные сущности не могут напрямую говорить между собой и сообразил, что теперь они ведут диалог через его посредничество. Вопрос, заданный темным, показался ему почти своим. Во всяком случае, он бы тоже это спросил, если бы вовремя сопоставил хранящиеся в памяти разные виды знаний и обрывки прежних мыслей со словами светлого.
Ангел начал говорить после короткой паузы, во время которой как бы обдумывал ответ.
- Во-первых, далеко не все из тех, кого люди считают святыми, таковыми являются. Тьма и здесь свои кандидатуры продвигает. А страсти душ, приблизившихся с Свету, - проявление промысла Божия. Даже Христа Он сделал совершенным через страдания. Грамотный руководитель всегда растит квалификацию своего подчиненного, давая задания восходящей степени сложности, постепенно увеличивая объем его компетенции, заботясь о приобретении им нового опыта и навыков. Так вырастают наиболее подготовленные сотрудники, которым можно доверять руководство отдельными цехами и даже всем предприятием. Бог поступает по этой же логике, - светлый опять на несколько секунд замолчал, то ли обдумывая, то ли слушая что-то внутри себя. – И попадание в так называемый рай есть только начало настоящего развития человека. Оно означает сдача самого тяжелого экзамена первого курса обучения на понимание добра и зла, на способность видеть и творить добро даже в условиях окружающей и всепроникающей тьмы. Люди, достигшие вершины развития, ставшие детьми Бога по содержанию, а не по факту рождения, участвуют вместе с Отцом в создании новых Вселенных и строительстве новых миров. Они становятся творцами галактик доброй воли и светлого разума.
- Очень немногие хотят упираться и страдать сегодня ради какого-то будущего развития, - сделал скептическое замечание демон, пытаясь сбить настрой Ивана на восприятие ангельских мыслей.
- Кто не желает, может выбрать другое существование. Но надо помнить, что точки равновесия нет. Остановиться невозможно. Пока есть время, движение постоянно. А потому, отказываясь даже от малейшего развития, человек выбирает деградацию. Светлый мир, в результате всех испытаний, возникнет и на Земле. Когда набор на второй курс школы Богов будет закончен, планету зачистят от всякой грязи и отдадут тем, кто не прошел первого урока, однако не встал сознательно на сторону зла и не отрекся от Создателя. Их жизнь будет прекрасной. Но не Божественной.
- Зачистят. От нас, то есть. А без нас, между прочим, ни одного святого не было бы, - вошло в левое ухо Ивана. - День и ночь сосуществуют, как свет и тьма. Без ночи невозможна полноценная жизнь на земле. Электроэнергия вырабатывается взаимодействием двух разнозаряженных частиц. От одного плюса лампочка не загорится, нужен еще и минус. Тезис и антитезис являются основой диалектики и составляют базу любого развития. Добро и зло исходят от Бога, они дополняют друг друга, и находятся во взаимодействии, стремясь к равновесию.
- Это учение распространяется теми, кого устраивает нынешнее положение вещей, - донеслось с правой стороны. - А ты представь, что свет и тьма разделяются. И нет привычного плотного тела, и находящимся в свете не нужен уже никакой минус, чтобы обеспечить себя физической энергией. Им не нужно спать, потому что нет усталости. Им не нужно бороться с собой и обстоятельствами, потому что внутри и вокруг только любовь. Они живут и развиваются не вопреки, а благодаря. Благодаря Богу и благодаря Бога. Но чтобы оказаться в свете, нужно начинать жить в нем уже в этом воплощении. Ведь потом, когда свет и тьма разделятся, душа останется с тем, чего в ней больше. Бог попускает существованию зла на Земле только для того, чтобы человек научился его различать и сам выбрал, на какой стороне хочет остаться.
- Видишь, Земля обречена. Это садизм, целенаправленная и бесконечная мука для всех. Бог сам олицетворяет зло.
- Есть легенда о демоне, восставшем еще в первые времена. Вспомнив про свою изначальную Божественную принадлежность, он отказался творить дела зла. И был приговорен дьяволом к вечным мукам. Но Бог защитил даже этого раскаявшегося, приняв его на перевоспитание. Эта история произвела волнения в аду, где и некоторые другие демоны подумали о возможности возвращения к Создателю. Только они уже искали защиты не от раскаяния в своих делах, а от поиска лучшей доли. Не одолели гордыню и не могли выйти со смиренной мольбой, предлагая Создателю вместо нее торговлю: а что мне будет, если я попрошу Тебя о помощи? Таких обращений Бог даже не слышит. Это тоже закон. Сатана же, узнав обо всем, жестко подавил зарождавшуюся угрозу своей власти, наказав задумавшихся над взаимодействием со светом, заставив всех дать ему клятву верности.
- Глупости, - взвизгнул темный. - У нас либерализм. В отличие от их самодержавия. И вообще мы за мир. Это Иисус сказал: «Не мир, а меч принес я». Мы же всегда придерживаемся мира. Нам не нужны жертвы и разрушения. Мы за людей. Нам гораздо удобней вместе с ними строить бизнес, изобретать развлечения, копить богатства и жить в удовольствии.
«А фашизм, а нынешняя вакцинация?» – пронеслось в голове Ивана.
- Ну вцепился, - горячился демон. - Говорю же: все только для блага и спасения. Многие жертвы нацизма получили прощение грехов и отправились на Небеса. А желание установить на Земле единоначалие вообще настоящая забота о людях. Сразу перестанут существовать войны, кончатся межнациональные распри, мир будет как одна семья. Да, чтобы преодолеть отсталость мышления, добиться объединения всего населения в один народ, установить единый порядок, нужны силовые решения. Но по мере развития, организационная сила будет сокращаться, смягчая идеологические формулировки, уступая место абсолютной свободе. Так и придем к всеобщему процветанию и жизни в удовольствии. Нам же не дали до конца довести ни один из подобных проектов. Упираются, начинают воевать, стократно увеличивая страдания. Хотя могли бы вспомнить Христа и смириться, и переродившись через некоторые страдания, стать новым человечеством.
- Смириться в данном случае, значит, не поддержать, а предать Спасителя. Потому что любовь всегда противостоит ненависти, - жестко ответил ангел.
- Люди, исполняющие их устаревшие заповеди, ничего не добиваются в современном мире. Живут, как растения, во всем надеясь на милость Божию.
- Да, трудно представить человека, внешне активно ищущего смирения. Это грех всегда подвижен. Похоть толкает к действию. Гордыня стремится доказывать. Тщеславие ищет нового признания. При этом страсти устроены по принципу общества потребления – нельзя до конца удовлетворить своих желаний. Нечисть использует для вовлечения в грех все, что может быть эффективным с ее точки зрения. Интернет, например, делает путь от желания до греха максимально коротким, а сам грех широкого доступным. Хочешь разврата – пожалуйста. В обычной жизни найдет для него возможность 100 человек из миллиона, а в виртуальном пространстве в оргиях поучаствуют уже 100 тысяч человек. Ну и что, что они телесно будут не полностью вовлечены? Души-то гибнут. Воровать – пожалуйста, не сходя с дивана. Ругаться, оскорбляя других и доказывая с пеной у рта свою правоту, – обыденность. Тщеславие заставляет быть рабами лайков, забывать о реальном мире в ожидании виртуальных поощрений. Погружаясь в придуманный аватар, человек теряет связь с собой настоящим, исключая возможность развития офлайн. Люди перестают видеть людей… Бездушный интернет порождает массу самых негативных эмоций, засоряя ноосферу Земли. Втягивает в азарт, заставляет нервничать, обижаться, злиться, ругаться. Предоставляет почву для развития самых низменных желаний – извращенный секс, убийства. Он разлагает душу, минуя физический контакт. Люди начинают все свободное время играть и общаться в интернете и не понимают почему быстро теряют здоровье. А причина в грехе, в общем эмоциональном истощении, во вредных влияниях эмоций других людей, в злом умысле невидимых сил.
- Завелся. Негодует. Мне это нравится, - прошелестело в левом ухе Ивана.
- Но многое плохое совершается от запутанности, слабости и одиночества, - светлый опять стал говорить спокойно. - И Бог это видит. Потому мир и стоит до сих пор, несмотря на предсказания земных провидцев. Всем дается шанс осознать, хотя бы устремиться к исправлению, потому что Создатель готов прощать. И немало людей, хлебнув греха с помощью интернета, останавливались. Кроме того, в этой мировой паутине много хорошего. Здесь действует принцип: находишь, что ищешь. Можно как убить душу, так и возвысить ее, насытив полезными знаниями. Сказано же: «Светильник для тела есть око. Итак, если око твое будет чисто, то все тело будет светло. Если же око твое будет худо, то все тело твое будет темно».
- Допустим, что в общем картина выглядит логически обоснованной. Но пусть объяснит: ты-то за что теперь страдаешь? Ты же совершил настоящий подвиг. Подвиг, подвиг! Не стыдись. А тебя вместо поощрения в сумасшедший дом заперли. Вот она, милость Божия!
- Ничто не остается незамеченным. Радуйся, если за благие дела не получаешь вознаграждения на Земле. Это значит, что награда ждет тебя на Небесах. У Бога есть замысел в отношении каждого существа и предмета. И мне не всегда открывают его. Но сейчас я знаю, что благодаря твоим страданиям, здесь спасется еще одна душа.
- Хорошо бы узнать свое будущее, - темный просто прочитал прошедшую через мозг мысль.
- Бог тебя не оставит. И не надо искать этому подтверждений. Нужно учиться верить.
На минуту все замолчали, как будто устав от конфликта. «А это я не сам с собой сейчас рассуждал?», - подумал Искорнев.
- И да, и нет, - донеслось справа.
- Конечно! Ты же псих, - послышалось слева и демон захихикал.
Иван неожиданно всем туловищем дернулся, мгновенно ощутив его неимоверную тяжесть, крепления на запястьях, ремни на ногах. И открыл глаза… «Получается, что весь разговор проходил во сне. Или это все-таки галлюцинации?», - подумал он, оглядывая реальную палату, с теми же самыми белыми стенами и потолком. Обнаженное тело всей кожей почувствовало холод наброшенной сверху простыни.
Вечером Пономаренко вошла в интернет и удивилась, как быстро информационные ресурсы наполнились сообщениями о том, что оскандалившийся журналист оказался в самом деле придурком и сейчас лежит в психиатрической клинике с обострением. Правда, номер больницы нигде не сообщался. Зато встречались ссылки на заявления соседей, сообщавших о буйстве в его квартире. Присутствовала и стандартная в таких случаях информация о разрыве с девушкой, способном стать причиной обострения старого недуга. В одном из комментариев, которыми снабжали новость читатели, появились данные о лечении во Владивостоке. Все это интересовало и обнадеживало, поскольку оставляло надежду на то, что пациент на самом деле болен.
- Как у тебя дела, - обратилась она к дочке, которая, видимо, по случаю понедельника пришла домой до наступления ночи.
- Нормально, - Милена лежала на кровати в своей комнате, скрестив руки за головой.
- Хорошо себя чувствуешь? - Светлана развернула кресло, стоявшее у рабочего стола, и села в него, посмотрев в лицо дочери.
- Вполне. А что?
- Ничего. Все хорошо. Просто спросила. Вид у тебя уставший.
- Я не выспалась.
- Потому что в воскресенье не надо зависать в клубе до утра.
- Лучше в понедельник не ходить в универ.
- Мила!
- Не пугайся. Я шучу, - сказала девушка и повернулась набок, упершись взглядом в тумбочку, на которой лежал ее смартфон.
- Ты не слышала про скандал с журналистом НОСа?
- Нет. Но давай ты потом мне об этом расскажешь? Я спать хочу.
- Да я так спросила… Наткнулась тут в интернете.
Светлана Юрьевна встала и направилась к двери. В это время телефон Милены воспроизвел звук пришедшего сообщения. Девушка буквально схватила модный гаджет желая скорее прочесть полученную информацию. Мать поняла, что она ждала этого сигнала, еще раз утвердилась в своих догадках о появившемся у дочери молодом человеке и опять решила, что, вопреки своим переживаниям и опасениям, нельзя вмешиваться и лезть с расспросами, необходимо дождаться пока девочка сама захочет об этом поговорить. Кроме того, сейчас было не до разбора девичьей влюбленности.
Утром, пока проталкивалась через автомобильную пробку на Третьем транспортном кольце, позвонил Владимир Бойцов. Осведомился, будет ли она с утра у себя, сообщил, что приедет. Из динамиков в машине звучала трансляция радио «Россия 24». Шел поток информации о значимых и не очень событиях в государстве. Ничего, связанного с ее новым пациентом, не было. Серьезные СМИ не считали этот вопрос достойным внимания. И у Светланы постепенно начало накапливаться убеждение в пустоте своих предчувствий относительно необычности дела журналиста. Тревога уходила, главврач успокаивалась. Приезд Бойцова был кстати: она попросит его узнать, не лечился ли Искорнев в самом деле во Владивостоке. Ему это будет сделать проще. И если он, правда, ранее диагностировался дальневосточными коллегами, сомнений не останется никаких. Решила избавиться от информационного давления и уже протянула руку, чтобы выбрать музыкальную радиостанцию… Но в следующий миг одернула ее, чуть не спровоцировала аварию в тесном потоке медленно движущихся машин, рефлекторно, как в случае опасности, нажав педаль тормоза. Дело в том, что диктор, читавший новости короткой строкой, в этот раз выдал информацию о том, что США отзывают своего посла для консультаций в связи с растущим ущемлением прав человека в Российской Федерации, а поскольку дипломат как раз находится в Вашингтоне, он не вернется в Россию до особого распоряжения Госдепартамента. Громкий возмущенный гудок вовремя остановившегося сзади «Мерседеса» вывел ее из состояния короткого ступора. Вернув под контроль ситуацию на дороге, Пономаренко сосредоточенно вслушивалась в передаваемые сообщения, ожидая появления подробностей, но прозвучавшую информацию больше ни разу не повторили.
В больнице первым делом заглянула в палату к Искорневу. Он спал. Стеллы Арнольдовны еще не было. Предупредила медсестру, чтобы ему пока не давали лекарств, а поставили капельницу для вывода остатков примененного препарата и восстановления сил. Сказала секретарше, что ждет начальство из мэрии, приказала никого к ней не впускать. Раздевшись в кабинете, решила искать информацию об американском после. Включила компьютер. Пока он загружался, вошел Владимир.
- Настоящий руководитель приходит на работу раньше своих подчиненных. И это правильно.
Бойцов уже не выглядел щеголеватым покорителем женских сердец. Прежний внешний блеск и изящество выражений уступили место неприкрытой расчетливости и неприятной цепкости, превалировавшим в его поведении. Хотя тело его оставалось подтянутым, голова имела теперь значительную плешь, губы стали узкими. Глаза отсвечивали безразличием и даже презрением к собеседнику, если тот находился ниже его на ступенях социальной лестницы. При этом Пономаренко несколько раз видела на городских медицинских конференциях, как они загорались неподдельным интересом и преданностью, когда заместитель директора департамента здравоохранения говорил с вышестоящими чиновниками.
Владимир обогнул массивный стол главврача, наклонился над креслом и как-то неуклюже обняв, сухо поцеловал ее в щеку.
- Привет.
Слегка отстранясь, оглядел ее с головы до ног.
- Шикарно выглядишь.
Раньше он так никогда не поступал. Светлане стало неприятно. Она поняла, что куратору сегодня нужно больше, чем обычно.
- Ты тоже, - соврала она, встала и отошла, чтобы избавиться от человека в своем интимном пространстве. – Чай, кофе? Или ты ненадолго?
- Я поговорить. Но пить ничего не буду.
Бойцов снял пальто и повесил рядом с ее шубой в шкафу, вернулся к столу, сел на место посетителя.
– Ты поняла, конечно, что я насчет твоего нового пациента. Журналиста этого. Как его? – сделал вид, что вспоминает фамилию.
- Искорнев, - подсказала Светлана, понимая, что надо подыграть.
- Да, точно.
Владимир взял тактическую паузу, ища нужную интонацию для продолжения разговора, стратегию которого давно продумал. Затем впился жестким серым взглядом в ее карие глаза.
- Ты знаешь, что он на самом деле шизофреник?
- Нет, - главврачу стало неуютно, она, как в молодости, почувствовала себя насквозь просматриваемой рентгеном его зрачков, поэтому отошла к окну и встала так, чтобы пробивавшийся через него свет ослеплял собеседника, не позволяя видеть мимические оттенки ее эмоций.
- Оказывается, он лечился еще во Владивостоке, откуда приехал. Состоял там на учете.
- Это точная информация? – распознав ложь, проявившуюся в несколько завышенном тоне звука и искусственно дружелюбной интонации его голоса, она вновь становилась хозяином кабинета, овладевая и всем положением.
Владимир это почувствовал. Пришлось отказываться от плана разговора, искать новые пристройки.
- У нас каналы официальные. А у тебя есть повод в этом сомневаться? – перешел он в контратаку.
- Нет, - спокойно парировала Светлана и замолчала, не дав ему возможности снова овладеть инициативой.
Никогда раньше она не позволяла себе так разговаривать с Бойцовым. Все прежние диалоги проходили в режиме невозможности отказа с ее стороны. Но теперь внутри было твердо. Не возникало никакого желания прогибаться заранее.
- Ты какая-то напряженная. Устала что ли?
- Все в порядке, - снова отразила главврач, заводя собеседника в тупик, находясь в котором ему придется излагать свое предложение, не имея возможностей для манипуляций ее чувствами.
И он принял эту игру, отбросив в сторону фальшивые слащавости, став самим собой - сухим и надменно-прагматичным, считающим ниже собственного достоинства подстраиваться под того, кто «ниже ростом».
- Как дочь? Учится? – Бойцов нахально широко улыбнулся. – Машину ей к зиме поменяла? Или так и ездит на кабриолете?
Светлана все поняла. Ей стало противно от того, что он опустился до таких низостей. И одновременно больно от того, что Владимир бил в самое незащищенное место – привычку жить в материальном избытке, достигнутом с помощью им же организуемых преступлений.
- А родители не жалуются на слишком большой дом? – продолжал избиение чиновник. – За него же еще платить сколько надо! Одно содержание сколько стоит.
- Все. Хорошо. Спасибо, - проговорила она, и в интонации прозвучало: я сдалась, говори, что надо сделать.
- Вот и отлично. Сядь здесь.
Удовлетворенный победой, он показал на стул напротив, Пономаренко послушно заняла предложенное место.
- Обстоятельства изменились. Этого парня надо перевести в другое отделение, - Владимир снова взял в прицел своего взгляда ее глаза.
- Куда?
- В морг. Вы за него боролись, поместили в реанимацию, но были не в силах спасти.
Главврач испугалась. Никогда раньше подобное лечение не доходило до летального исхода.
- Обещаю, что это будет последнее подобное дело. Больше никого забирать не будешь.
- Хорошо, - выдохнула она, поборов внутреннее сопротивление.
Светлана поняла, что бесполезно даже пытаться что-либо обсуждать. У Бойцова был заказ, и он не собирался уклоняться от исполнения. Этот скорее избавится от нее, если почувствует, что она мешает выполнению поставленной задачи.
- Прекрасно, - Владимир Петрович встал и пошел к шкафу за своей одеждой. - Когда закончишь, скинь на телефон какое-нибудь нейтральное сообщение.
- Поняла.
- Не откладывай, - сказал он, и вышел из кабинета.
Оставшись одна, почувствовала, что замдиректора департамента, удивленный начальным сопротивлением, не до конца поверил в ее финальную лояльность. Мог ощутить, что смирение было декоративным. Ведь на самом деле Светлана Юрьевна Пономаренко в момент демонстрации покорности приняла совершенно противоположное решение.
Теперь надо было уточнить информацию, услышанную в машине. Она вернулась на свое место, вошла в интернет, открыла подборку новостей в «Яндексе». Ничего об отзыве посла Соединенных штатов Америки в ней не нашла. Только на сайте радио «Россия 24», в самом подвале страницы стояло то же самое сообщение, которое зачитал диктор во время ее движения по «трешке». Никаких подробностей не было и здесь. Но информация была. Эмоциональный настрой стал обретать формы практического плана.
Направившись в отделение реанимации, она еще не могла понять, стоит ли доверять Стелле, или лучше обойтись без ее участия. Дверь кабинета заведующей была приоткрыта. Замедлила движение и услышала слова подчиненной:
- Это напротив торгового центра?
Голос звучал показушно радостно и приниженно. Так бывает, когда сильно дорожат вниманием второго участника разговора, не стесняясь ставить его выше себя.
Почувствовав что-то важное, подошла поближе и остановилась, напрягая слух. Ответа слышно не было и это означало, что общение проходило с помощью телефона.
- Я смогу там быть через 15 минут. До свидания.
До Пономаренко вдруг дошло: Встречу Риммер назначал Бойцов. Напуганный сегодняшним сопротивлением Светланы, он решил напрямую обратиться к исполнительнице планируемого убийства. Главврач развернулась и быстро пошла к себе.
«Яндекс» выдал телефон дежурного ФСБ.
- Алло.
- Здравствуйте.
- Я главный врач 13-й московской психиатрической больницы Светлана Юрьевна Пономаренко.
- Что у вас случилось?
- У нас незаконно содержится журналист Иван Искорнев. И его хотят убить.
- Подождите, пожалуйста, одну минутку…
В эфире повисла недолгая тишина, после чего на связь вышел уже другой голос.
- Простите, вы уверены, что говорите об Иване Искорневе?
- Абсолютно.
- В каком отделении он сейчас находится?
- В реанимации.
- Пожалуйста, постарайтесь обеспечить его безопасность до приезда оперативной группы. И уберите в палаты больных. На время нашего присутствия в больнице.
- Хорошо.
Уже утром в понедельник, получив докладную об инциденте в эфире НОСа от специалистов по мониторингу СМИ, заместитель начальника специально созданного в Федеральной службе безопасности России временного управления по противодействию распространению эпидемии гриппа полковник Александр Егорович Снигирев, в отсутствии непосредственного руководителя, на месте в это время не оказавшегося, доложил о ситуации курировавшему это направление заместителю директора ФСБ, который дал поручение организовать детальную медицинскую проверку посла США на границе с использованием экспериментального аппарата вирусной диагностики, способного, по заявлениям разработчиков, обнаруживать распространяемый штамм даже в неактивной форме, на самых ранних стадиях заражения. Кроме того, необходимо было для прояснения подробностей и выяснения психического состояния доставить Ивана Искорнева на Лубянку. И здесь полковник получил взбучку, поскольку не принял решения самостоятельно, ожидая приказа.
После того, как начальник управления, генерал-майор Семен Константинович Титяев вышел на связь и появился в своем кабинете, а выехавшая опергруппа не нашла журналиста дома, на голову Снигирева вылилось ведро армейских ругательств с предупреждением о потере должности, если корреспондент в ближайшие часы не окажется живым в кабинете генерала, на которого сильно надавили сверху. Причиной начальственного возбуждения стала поступившая к обеду информация об отзыве посла Соединенными штатами.
Починенные Снигирева быстро выяснили: сигнал телефона был потерян недалеко от дома. Это означало, что аппарат не просто выключили, а разобрали, отсоединив батарею и вынув сим-карту. И с большой долей вероятности говорило о том, что журналист не сам покинул место проживания. В этом районе почти не было зарегистрированных камер видеонаблюдения. Однако к 11 часам следующего дня Александру Егоровичу доложили подробности помещения разыскиваемого в машину скорой помощи. Оставалось выяснить точный номер автомобиля. В это время на него перевели звонок, поступивший дежурному.
Полковник прибыл в больницу с группой захвата. Главврач проводила в палату, где ждал Искорнев, которого уже покормили и одели. Снигирев оставил журналиста под охраной, решив для начала опросить Пономаренко. Времени на подробный разговор не было. В ее кабинете он задал только несколько важнейших со своей точки зрения вопросов.
Возраст под 50, рост выше среднего, квадратное лицо, короткая стрижка с заметной проседью на висках, широкие плечи, мощный торс со слегка выпирающим упругим животом. Здоровенные ладони и выглядывающие из рукавов толстые запястья подчеркивали природное происхождение физической мощи, производившей энергетически подавляющее воздействие на собеседника. Спокойный, дружелюбный взгляд серо-голубых глаз и мягкий баритон голоса лишали всяческого желания проявлять агрессию в его присутствии.
- Кто попросил поместить журналиста на принудительное лечение?
- Бойцов. Владимир Петрович Бойцов. Заместитель руководителя городского департамента здравоохранения.
- Когда вы познакомились?
- Он был главным врачом этой больницы, я работала под его началом.
- У вас были отношения?
- Да.
- А сейчас?
- Нет.
- Это не первый случай незаконного помещения людей на принудительное лечение?
- Нет.
- Раньше смерти были?
- Нет. Никогда.
- Когда была поставлена задача убить этого?
- Сегодня. Утром.
- Значит план был изменен?
- Да, он сказал: обстоятельства поменялись.
- Иван Искорнев психически здоров?
- Я не знаю. Не уверена. Мне пока не удалось с ним даже поговорить.
- Кто вам помогает в больнице в таких делах?
- Стелла Арнольдовна Риммер, заведующая отделением реанимации.
- Одна?
- Да, - Светлана больше не могла сдержать напряжение и взорвалась рыданиями.
Полковник встал со стула, вышел из кабинета, приказал дежурившему в приемной сотруднику проводить доктора в машину, отметив по ошеломленно-испуганному лицу секретарши, что эта, скорей всего не в курсе темных дел своей начальницы. Двинулся к палате Ивана, по дороге дал задание командиру группы силового сопровождения задержать заведующую реанимацией.
Искорнев, все органы которого ощущали сильнейшую слабость, посмотрел на вошедшего в палату человека равнодушно, с полным безразличием к происходящему сейчас и к тому, что может случиться в будущем. Он был готов признать себя дебилом, идиотом или шизофреником, лишь бы найти хоть какую-то неизменность в создавшейся жизненной ситуации. Даже представление мужчины, назвавшего свою фамилию и звание, не тронуло внутри ни единой струнки, отозвавшись лишь эхом простой констатации факта. На вопросы Иван отвечал, не вникая в их суть и даже не пытаясь анализировать причину их появления и взаимосвязь. Его мозг и эмоции покоились внутри, как пассажиры океанского лайнера в тихом дыхании штиля.
Так продолжалось до тех пор, пока человек напротив не спросил, знает ли он, что после его выступления в прямом эфире НОСа посла США не вернули в Россию? Полученная информация образовала такую волну, что обеспечивавший защиту корабль показался маленькой шлюпкой. Чувства и мысли, разошедшиеся по каютам в момент умиротворения, рванули на палубу и стали в панике искать средства спасения. Журналист понял, что не может рассчитывать на простое психическое расстройство, с новой остротой осознал правдивость и неотложность своих прежних видений. Даже явная слабость ушла из его тела в этот момент. Начал переспрашивать, пытаясь уточнить детали.
Снигирев быстрым проникающим взглядом просканировал глаза собеседника и произнес только:
- Все узнаете.
Этот ответ должен был успокоить опрашиваемого. Но случилось ровно противоположное. Искорнев потерял нездоровое спокойствие и стал быстро перемещаться к болезненному возбуждению, легко миновав точку экватора. Он чувствовал нетерпение, неприятную нервозность во всем теле. Старался избавиться от нее, но только раздражался неудачей, теряя контроль за своим состоянием.
Осознав возможные последствия, полковник вышел из палаты, дав команду охранявшим ее спецназовцам присмотреть за пациентом и, если понадобится, скрутить его, чтобы не навредил сам себе. По оперативной связи узнал, что главврач уже спокойна, попросил привести ее в реанимацию. Осведомился о результатах поисков Стеллы Риммер, получил информацию о ее выходе за пределы больницы накануне приезда группы.
- Вы не знаете, куда ушла заведующая отделением? – спросил Александр Егорович смиренно подходящую в сопровождении сотрудника ФСБ Светлану Пономаренко.
- Я слышала, как она договаривалась о встрече с Бойцовым. Во всяком случае, мне показалось, что с Бойцовым.
- Где?
- Вроде бы где-то недалеко. Напротив какого-то торгового центра. Примерно в 15 минутах ходьбы.
- Кому она здесь доверяет больше других?
- Наверное, Олегу – старшему санитару реанимации.
- Там что-то с журналистом. Он сильно занервничал. Это болезнь?
- Надо посмотреть. Но перепады состояния от апатии до психоза могут быть вызваны введением вчера повышенной дозы сильнодействующего препарата.
- Он так отходит от лекарств?
- Может так отходить.
- Посмотрите. И сделайте что-нибудь, чтобы вернуть его в более-менее нормальное самочувствие. Только быстро.
Светлана Юрьевна вошла в палату. Полковник дал команду найти и опросить старшего санитара. В этот момент позвонил шеф, требовавший отчета о ходе операции.
Жидкость из шприца прошла по органам теплой волной, сняла мышечное напряжение, успокоила психику. Искорнев ощутил, наконец, что снова владеет своими эмоциями и мыслями, контролирует тело. Проводившая осмотр и сделавшая укол приятная властная женщина еще раз взглянула на Ивана и повернулась к стоявшему у входа мужчине в экипировке спецназа:
- Все.
глава 4
Полковничья хватка
Никаких подробностей о случае с иностранным послом Искорнев так и не узнал. Его привезли в управление и передали другим людям. Новый разговор проходил в большом кабинете, который журналист определил для себя «генеральским», вел его человек в дорогом штатском костюме, присутствовал офицер в мундире полковника, постоянно писавший что-то в ноутбуке и одергивавший отвечавшего, если он сам начинал задавать вопросы. Спрашивали подробно про вакцину и место ее принятия, про все последствия и видения. Интересовались, считает ли он себя сумасшедшим. Опрашиваемый честно отвечал, что допускает вероятность сбоев в работе своего мозга. После почти двухчасовой беседы, полковник провел окончательно истратившего силы журналиста к себе в кабинет, где дал подписать протокол опроса, уместившийся всего на полутора страницах, попросил никуда не выезжать из города и по возможности находиться дома в первые два дня, выписал пропуск на выход из охраняемого здания.
Снигирев ожидал, что дело передадут Петру Хитруку, - еще одному заместителю начальника, любимчику генерала, плохо скрывавшему свою карьерную заинтересованность, готового на многое ради угождения начальству. Но никак не думал, что Ивана отправят домой. Соображения безопасности диктовали иные подходы к работе с носителем ценной информации. Если хоть часть рассказанного Искорневым правда, он становится попавшим в руки спецслужб секретным вражеским оружием, изучение которого может открыть способы противодействия разрастающейся угрозе. Такие объекты противник всегда стремится уничтожить. И журналиста уже пытались ликвидировать. Усиливала опасения смерть Владимира Бойцова, скончавшегося в своей машине почти сразу после встречи с заведующей реанимационным отделением психбольницы. По предварительным данным, важнейший фигурант расследования умер от обширного инсульта. Но сделал он это подозрительно вовремя, отрезав оперативникам прямые пути к заказчикам преступлений. Причем, перед смертью заместитель руководителя департамента здравоохранения Москвы скорее всего понимал, что его разыскивают. Как установили оперативники, санитар Олег позвонил Стелле Риммер и сообщил о приезде опергруппы.
- Разрешите, Семен Константинович? – Александр Егорович приоткрыл дверь кабинета генерала.
- Снигирев? – Титяев был слегка раздражен появлением заместителя, - Чего хотел?
- Спросить насчет Искорнева, товарищ генерал, - проговорил полковник, войдя в кабинет.
- Тебе же сказали: занимайся психиатрией.
- Я по этому делу и пришел.
- А… Ну говори.
- Мне от журналиста надо бы получить заявление о его незаконном помещении в больницу. Иначе врачам и предъявить толком нечего. Никаких других заявлений от пострадавших нет. И не будет. Они не догадываются, что их болезнь была искусственно спровоцирована. Признаний самой Пономаренко будет недостаточно. Риммер идет в отказ, Бойцова нет, связи с заказчиками нет. И даже если выйти на них самим, никаких доказательств не соберем. Остается только эпизод с этим парнем.
- Слушай, это дело для нас непрофильное. Передай его в следственное управление - пусть улучшают свою статистику.
- Но оно напрямую касается вопроса распространения вируса.
- Ты же опытный опер, Снигирев. Ты что, поверил в бредни этого корреспондента? Он по-настоящему болен. И, кстати, сам это признает.
- Главврач после беседы с ним заключила, что некоторые отклонения в его поведении могут быть вызваны уровнем стресса, порожденного воздействием на психику чрезмерного количества неординарных событий, случившихся в короткий промежуток времени.
- Сам-то понял, что сказал?
- Так точно, – полковник продолжал стоять у двери, подпираемый неприветливым взглядом сидевшего опершись на стол локтями генерала.
- Ладно. Без обид, Александр Егорович. Но врачиха твоя сделала вывод без серьезных профессиональных исследований. Видения Искорнева явный бред, включая беседы с потусторонними силами. Он тебе говорил, что общается с Ангелами и демонами?
- Нет.
- А про младенческую травму головы, из-за которой, как он сам предполагает, и могли возникнуть видения?
- Нет.
- Еще девушка ушла, с работы выгнали… У него настоящая шизофрения. Выспится как следует, и мозг вернется к нормальному режиму. А может уже и не вернется никогда. В любом случае, это не наша проблема, – Семен Константинович встал и подошел к заместителю, продолжая смотреть снизу.
- Но ситуация с послом…
- Совпадение. Все, полковник, надоело мне перед тобой объясняться. Давай, иди уже тоже домой, отдохни, - генерал протянул руку, повернув ее ладонью к полу.
- А как с заявлением? – Снигирев придержал расслабленную кисть командира. – Без него следователям и передавать-то нечего, кроме пустой информации. Не серьезно.
- Если надо тебе – вызови его завтра. А сегодня я и сам вымотался из-за пустой суеты. Так что, извини, но давай, пока, - Титяев открыл дверь, предлагая выйти.
«Как это у тебя подозрительно вовремя получилось, - Снигирев разглядывал в своем кабинете фото с места смерти Бойцова. – Не верю я в такие совпадения. Как и с послом… Там вирус. Чтобы потом добиться массовой вакцинации… Подожди-ка. Что говорил журналист про вакцину? Начинает действовать на выдачу сигнала дня через два и через 15 дней или чуть позже начинает принимать команды… А ведь может поступить сигнал и на уничтожение. Да, если высказанная теория о принципах воздействия препарата верна, приказы могут быть любыми… Но тогда замели бы следы самоубийством, заставив направить машину в столб, например. Тут ничего подобного нет. Хотя… Если это биочип… можно, наверное, и спалить его прямо в мозгу, резко увеличив подачу питания. Или как-то еще. Кроме устранения самого предмета, такая перегрузка порвет сосуды, вызвав обильное кровоизлияние… Которое диагностируется, как инсульт… Правда, сроки не вяжутся. Заместитель директора департамента здравоохранения, конечно, мог пройти вакцинацию в числе первых. Только с момента ввоза партии еще не прошло и десяти дней. Решение в субботу, закупка в понедельник, поставка в среду. Сегодня вторник. Чип не мог работать на прием… Устал в самом деле. Надо домой ехать. Жена опять будет ворчать, что торчу на работе. Дочки, наверное, уже вернулись. Хорошие получились девчонки. И невозможно же себе представить, что они могут умереть от вируса или превратиться в зомби от лекарства, если версия Искорнева верна. Пока она и в самом деле никак не подтверждается. Кроме случая с послом… Кстати, не мог кто-нибудь из дипломатов провести пару доз раньше? Теоретически, да. Но вряд ли для чиновника московского правительства. Стоп! Была же еще самая первая поставка препарата. Для исследований. Больше месяца назад. Да, 15 капсул передали медикам, выдавшим потом окончательное заключение об эффективности применения… Маловероятно, что они разошлись не по назначению. Дело было под нашим контролем. Хитрук лично контролировал эту операцию. И все же полностью закрыть данный вопрос можно только еще раз проверив».
- Андрей, ты где? – Снигирев звонил подполковнику Зубареву, которому доверял больше других своих подчиненных.
- Еду, Александр Егорович.
- Возвращайся назад. Срочное дело.
- Я и говорю: уже еду.
- А… Молодец. Жду. Хотя нет. Давай поговорим где-нибудь на дороге. Так лучше будет.
Разговаривали в машине. Объяснив товарищу необходимость аккуратно и незаметно для конторы проверить использование вакцины, ввезенной для медицинских испытаний, полковник вспомнил про подарки к празднику и решил зайти в находившийся рядом, работавший в это время торговый центр.
Иван добрался домой пустым и ослабленным, как спущенный футбольный мяч. Он был голоден и сильно замерз, пока шел от метро. Сознание не вмещало произошедшего за последние дни и требовало сна, не взирая на то, что тело трясло от холода. В таком состоянии можно было думать только о первоочередных задачах, необходимых для сиюминутного выживания организма. Съел, что нашел, рухнул в постель.
Видения были тяжелыми и обрывочными, с незапоминающимися бессвязными сюжетами. В первое время, пока мозг еще открыто воспринимал сигналы тела, думал, что блуждающие страхи и повышенное сердцебиение вызваны съеденным бутербродом, стоявшим теперь комом в животе. Потом все успокоилось, пришло желанное расслабление. Сон стал ясным и подозрительно правдивым. В этой фазе увидел лестничную клетку возле собственной квартиры, немного освещаемое луной окно подъезда, у батареи которого обосновался на ночлежку бездомный. Удивился. Раньше здесь такого никогда не было. Услышал, как подъезжает и раскрывает створки лифт. Затем наблюдал худого человека с длинным костлявым носом, осторожно ковырявшегося чем-то в замке его двери. Не успел испугаться, как в район затылка злоумышленника пришелся удар рукояткой пистолета. Бомж прижал упавшего к полу, застегнул наручники за его спиной и проговорил в наручные часы: «Упаковал. Забирайте».
Проснулся. Рассвет уже хозяйничал в его комнате, представляя вещи в их привычном виде. Осторожно прошел в прихожую, взглянул в глазок: на площадке никого не было, окно подъезда в обзор не попадало. Различил звуки шлепающей о бетонный пол тряпки, набрался смелости, открыл дверь. Обнаружил одетого в фирменную спецовку сотрудника управляющей компании, занимавшегося уборкой и в сторону Ивана даже не посмотревшего. Больше никого не было.
Полковника разбудили первые звуки мелодии входящего вызова, воспроизведенной его телефоном. Он знал, что звонить в 4 утра могут только по неотложному делу. Понимала это и его жена, давно приученная к особенностям жизни с офицером госбезопасности. Хотя она, чтобы заявить и семейные интересы, периодически высказывала свое недовольство службой в 24 часа. Но делала это мягко, не вступая в конфликт с делами супруга.
Александр Егорович отказался завтракать, Марина Владимировна положила перед ним заготовленную со вчера свежую одежду.
- На Новый год-то хоть будешь дома в этот раз? – начала она уже в коридоре.
- Постараюсь.
- А то девчонки разъедутся по своим компаниям. Я опять останусь одна.
- Марина, ты знаешь, что от моего желания ничего не зависит. Пока, - проговорил Снигирев, чмокнул жену в щечку и вышел за дверь.
- Зависит. Только от твоего и зависит, - тихо произнесла женщина, проворачивая сердцевину замка.
Снигирев послал своих спецов присмотреть за Искорневым сразу после того, как узнал, что его отпустили домой. Сделал это под предлогом сохранения потерпевшего в рамках порученного ему расследования фактов заказной принудительной психиатрии, на свой риск, не ставя в известность начальство. Он предположил: если журналиста решат убрать, то постараются сделать это под видом сведения счетом с жизнью. И не ошибся. Задержанный при попытке проникновения в квартиру Ивана дважды судимый за квартирные кражи Тимофей Ширяев, по кличке Шприц, рассказал, что его послал вор в законе Игорь Пахнов, именуемый в преступной среде Пахой. Выдав электрошокер, криминальный авторитет приказал сначала обездвижить жертву, а затем выбросить с балкона, имитировав самоубийство.
Чтобы Шприц сдал заказчика, оперативники сначала представились членами действующей в районе преступной группировки, предъявив ему претензии в наезде на их человека. В надежде на урегулирование вопроса по воровским понятиям, он и разъяснил: под кем ходит, зачем пришел. Оправляя Ширяева, Пахнов сообщил ему, что хозяин квартиры шантажирует их банду информацией о причастности к ряду преступлений. На дело послали одного, чтобы не привлекать лишнего внимания. Впрочем, как только Шприц узнал, что на самом деле арестован ФСБ, отказался от всех своих слов, заявил, что в подъезд попал случайно, надеясь переночевать, ни к какой двери не подходил, электрошокер подкинули.
Полковнику было ясно: никаких дел с уголовниками журналист не имел. Эта версия даже не требовала проверки. Озадачил факт участия Пахнова. Снигирев слышал, что Паха находится под колпаком госбезопасности. И, если принять этот слух за правду, выходило, что в устранении Искорнева был заинтересован кто-то из его же конторы. В таком случае, дело становилось деликатным и очень сложным в расследовании.
Александр Егорович приказал вывезти Ивана на конспиративную квартиру, куда и отправился сам.
- Вас хотели убить этой ночью, - полковник положил перед журналистом планшетный компьютер с фотографией Шприца, лежащего в наручниках на лестничной площадке.
Мурашки пробежали у Искорнева по голове: это был именно тот человек, который пытался открыть его квартиру во сне.
- А обезвредил его ночевавший у окна бомж? – спросил он, пытаясь понять процент совпадений.
- Откуда вы знаете? – по интонации и мимике Снигирева нельзя было даже предположить, что он изумлен.
- Мне это приснилось.
- Как все выглядело в вашем сне?
- Бездомный лежал у окна в подъезде, пришел этот человек, начал открывать мою дверь, бомж подошел сзади, ударил его, надел наручники на лежачего и позвал кого-то, сообщив, что «упаковал».
- На самом деле так и происходило. Даже в деталях.
- Я не удивлен.
- Вам надо написать заявление. Здесь бумага и ручка.
- На него? – Иван показал глазами в сторону планшетника.
- К сожалению, нам нечего предъявить этому уголовнику. Его взяли до проникновения, чтобы ничего не успел сделать. В этом случае охраняемый остается гарантированно целым, но не возникает необходимых доказательств злого умысла. Заявление надо писать на врачей психиатрической больницы, насильно поместивших вас на лечение.
Искорнев задумался, чувствуя сильное внутреннее сопротивление прозвучавшему предложению.
- А можно вас спросить? - произнес он через паузу, которую не прервал и полковник. – Как вы узнали, что я в больнице?
Прозвучавший вопрос оказался неожиданным и для самого журналиста.
- Эта информация не подлежит… Хотя, скажу. Об этом нам сообщила главный врач Светлана Пономаренко. Вы должны ее помнить, она осматривала вас перед выездом из клиники.
Иван восстановил в памяти внешность приятной женщины.
- То есть, меня привязали к кровати без ее ведома?
- Нет, по ее указанию.
- Тогда зачем она сдала сама себя?
- Светлана Юрьевна поверила в ваши видения. И оказалась не готова убивать: ее хотели заставить залечить вас до смерти.
- Спасибо, что рассказали.
- Но писать заявление придется. Иначе вы не будете потерпевшим, и мы не сможем предоставить охрану, без которой ваша жизнь может быть очень недолгой.
- Но вы же знаете, что меня хотели убить. И сейчас, и в больнице, как вы говорите.
- Для проведения мероприятий физической защиты необходимо чтобы охраняемый являлся фигурантом уголовного дела. Для начала официального расследования нужно ваше заявление.
- Я могу подумать?
- Можете. Только, играя в благородство, имейте в виду: на весах выбора против чужой свободы стоит ваша жизнь.
Полковник встал с кресла у журнального столика и вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь.
«Чужая свобода против вашей жизни», - проговорил про себя Иван, продолжая сидеть на диване.
- И свобода-то незаслуженная, - прокурорским тоном констатировал демон, появившийся за левым плечом.
- Ты? – Иван обернулся и почувствовал, как проваливается в какое-то параллельное пространство, где сверхестественное кажется обыденным. - Опять!?
- Я пришел, чтобы помочь тебе сделать правильный выбор. Ты сейчас находишься в эмоционально подавленном состоянии и можешь неадекватно оценить ситуацию.
- Сам разберусь.
- В таком случае можешь упустить важные детали. А надо принимать во внимание все аргументы.
Клон Ивана, одетого все в ту же черную рубашку и джинсы, обошел диван, не касаясь пола босыми ногами, и сел в кресло напротив, где еще не так давно находился Снигирев. Демон выглядел бледным и болезненным, но его глаза отливали железной решимостью убежденного в своей правоте фанатика.
- Пойми, речь сейчас идет не только о тебе. Вопрос стоит о торжестве или попрании справедливости. Зло должно быть наказано. Или как тут у вас говорят: преступник должен сидеть в тюрьме. Это аксиома. Ты согласен?
- Да. С чем тут спорить?
- Прекрасно. Тогда пиши заявление и пусть свершится справедливый суд.
- Что-то мешает.
- Может, забывчивость относительно того, что тебе пришлось недавно пережить? Или отсутствие информации о том, что до тебя подобной процедуре подверглись еще несколько ни в чем неповинных граждан?
- Правда?
- Достоверно точно.
- А где ангел? – Иван завертел головой, нашел его, тихо стоящим сзади у стенки. – Ты почему молчишь?
- Я не могу давать советы. Могу только предоставлять информацию. Ты же сам должен решать, что зло, что добро, выбирать варианты действий.
- Ну… давай информацию. Можешь сказать: что мне мешает написать это заявление?
- Она раскаялась. В этом дело. И позвонила, обрекая себя на тюрьму, чтобы спасти твою жизнь…
- А ты теперь должен умереть, чтобы сохранить для нее свободу! - Митинговал вскочивший с кресла темный. - Забыл, какой выбор тебе обозначил полковник ФСБ? Это неравноценный обмен. К тому же, ей будет полезно пострадать, чтобы очистить свою душу. Тебе вон и этот то же самое всегда говорит.
- Ее очищение – ее личная проблема. Я думаю о себе. Я не хочу отправлять ее в тюрьму. Я. Сам для себя.
Ивану показалось, что ангел в этот момент улыбнулся. Повернулся: ничего. Только ровное, спокойное выражение добродушного лица. Снова обратился к черному.
- А если умру, может, так для меня будет и лучше. Пока ты снова силу не набрал.
Демон затрясся в бессильной злобе, зрачки его сверкали страшной ненавистью, однако ноги в ту же секунду ослабли и подогнулись, он осторожно сел в кресло, став старее и болезненнее прямо на глазах. Затем его фигура начала становиться прозрачной, быстро растворившись в пространстве.
Снигирев не стал дожидаться ответа журналиста: вызывал генерал Титяев. Но по дороге пришло сообщение от Зубарева, просившего о немедленной встрече. Полковник, понимая, что подчиненный уже что-то нашел по делу об использовании исследовательской партии вакцины, счел необходимым сначала поговорить с Андреем, заодно перекусив в кафе.
Впрочем, с появлением Зубарева, голод Снигирева, успевшего к этому времени сделать заказ на двоих, исчез совершенно. Подполковник пообщался с курировавшим изучение препарата заместителем министра здравоохранения страны Анатолием Скориковым и, ощутив скрытый страх доктора медицинских наук, вынудил его говорить правду. Собственно, на уникальное чутье своего подчиненного, на его способность использовать любую психологическую неуверенность опрашиваемого для выяснения скрываемой информации полковник и надеялся, прося неофициально проверить возникшую догадку. И теперь он, отставив тарелку в сторону, слушал и удивлялся еще тому, как может Андрей, рассказывая о столь важных вещах, поглощать еду с аппетитом и удовольствием. Это был характер. Уникальный специалист, никогда неунывающий весельчак, разряжающий обстановку шутками перед началом боевых спецопераций, которых они вместе провели около десятка. Александр Егорович, один из немногих, знал цену непотопляемого оптимизма и профессиональной самоотдачи Зубарева. В свои 43 он был одинок. Как говорил сам: «Женат на работе». Случайных связей не признавал, убедившись в дешевизне такого удовольствия, а встретить женщину, как говорил «на всю жизнь», не мог. Ни одна из приглянувшихся не хотела довольствоваться второстепенной, по их мнению, ролью, уступая первенство его службе.
Услышанное заставило Снигирева отказаться от продолжения обеда, выключить телефон, сесть в машину и ехать по Москве бесцельно, обдумывая образовавшуюся ситуацию.
«Итак. Распределявший вакцину заместитель министра в самом деле отдал дозу препарата заместителю директора департамента. Они учились в одном институте и даже дружили в студенчестве. Более того, Бойцов, еще во времена работы главврачом, сильно помог Скорикову, тогда не занимавшему важных постов, устроив его сына на работу в Роснано. Сделал он это, скорее всего, через кого-то из своих друзей. В досье Бойцова были записи о контактах с политиком Михаилом Добровольским, хорошо знакомым с директором госкорпорации… Здесь лучше направо. Не надо пока ехать в сторону центра… И Добровольский после скандального эфира в студии НОСа звонил как раз Бойцову. Вечером. А утром чиновник городского департамента уже выдал задание главврачу больницы на госпитализацию журналиста. Надо попробовать получить запись разговора. Не имея официального отношения ни к расследованию смерти психиатра, ни к изучению достоверности совпадений некоторых фактов с бредовыми заявлениями Искорнева, сделать это будет крайне сложно. Собственно, никаких дел по обоим вопросам нет вообще… Ну что ж ты так сигналишь. Прямо в ухо. Так и напугать можно… Причиной такой беспечности могут быть еще две вакцины, изъятые у Скорикова коллегой Хитруком. Вроде бы как для специальных испытаний. Предупредил о секретности, даже взял расписку о неразглашении. Могли же быть конторой проведены закрытые проработки, с привлечением своих ученых? Да. Все могли сделать настолько секретно, что и я ничего об этом не знаю? С определенной степенью вероятности можно предположить и такое. Но Искорнева пришел убивать Шприц из банды Пахнова, контролируемого кем-то из наших… Парковочный карман. Надо остановиться. Движение стало отвлекать. Так лучше… Что дальше? Командовать Пахой Хитрук не мог. Не его компетенция. Это допуск генеральского уровня… Неужели Титяев? Выходит, вакцина могла попасть в Титяева и Хитрука. Тогда они уже находятся под полным управлением. Если версия журналиста является близкой к реальности. Она не подтверждается учеными, исследовавшими оставшиеся 13 капель препарата. Но кому давали? Медикам. Они что смотрели? Возможный вред организму, воздействие на вирус гриппа… Впрочем, наши могли не сами принимать препарат. Как и Бойцов. Хотя, медицинский чиновник очень любил себя, тщательно заботился о здоровье, боялся болезней. Такой вряд ли отдаст кому-то возможность спастись. А Хитрук с Титяевым? Если отодвинуть всю мою личную неприязнь… На прошлой неделе управлению выделили 12 доз для вакцинации. Генерал и его любимый зам отказались, благородно предоставив возможность избежать заражения другим. На самом деле, получается, им просто не надо. Это объясняет странное поведение с Искорневым и появление Шприца у его квартиры. Теперь журналиста, наверное, потеряли. Потому Титяев вызывает меня… Управляются. Лучше сейчас принять это за данность. Ошибусь – хорошо. Но если так и есть – потом ничего не исправить. Нынешняя партия разошлась квотами по всем, кому необходима первоочередная защита, включая сотрудников администрации президента, членов правительства и руководство спецслужб. Как только эти люди начнут исполнять чужие команды, стране придет конец. Собственно, тогда и мир кончится. В привычном понимании. Будет десяток человек и несколько миллиардов подчиненных им биороботов. Что-то понимающих, наподобие журналиста или меня теперь, уничтожат. Мне-то не страшно. Умру, как в юности мечтал, в бою, а не в дряхлости. А девочки мои?.. Мысли поплыли. Надо сосредоточиться. Те, кто принял препарат, через два-три дня становятся передатчиками информации. Из моих парней только Рома Летуевский согласился на вакцинацию. Хорошо, что я его не задействовал в операции с Искорневым. Заявление. Надо прояснить».
Включенный телефон отозвался четырьмя пропущенными вызовами из приемной Титяева и сообщением о звонке от Гаврилова, оставшегося с напарником охранять журналиста.
- Дима, ну как там? Написал?
- Нет, Александр Егорович. Отказывается.
- Чем мотивирует?
- Ничем. Говорит: не хочу. Добавляет, что может и правда болен. С этим, кстати, не трудно согласиться. Когда вы уехали, он сам с собой активно обсуждал: писать или не писать заявление.
- Здоровые тоже иногда рассуждают вслух.
- Да. Но тут… Он громко, на три разных голоса говорил.
- Это ничего не меняет. Иногда безумцы видят больше нормальных людей. Держите его там. Если, вдруг, будет бросаться… Постарайтесь сильно не увечить.
- Хорошо.
Полковник секунду помедлил, принял решение, позвонил Зубареву, попросил приехать в СИЗО для встречи с главврачом Пономаренко. Сам отправился туда же, отклонив очередной вызов от Титяева и снова выключив телефон. Поставленная перед ним непосредственным руководством задача была отвлекающей и не соответствовала уровню вопросов государственной безопасности, на решение которых Александр Егорович был нацелен с молодости. Теперь же он видел угрозу самому существованию государства, а потому не собирался сковывать себя исполнением инструкций.
В кабинет для допросов, где ее ждали Снигирев и Зубарев, главврач вошла с лицом человека, раскаяние которого считает заслуженными любые меры наступающего возмездия. Ночью она много думала и страдала, готовясь принять неизбежное. Потому сообщение об освобождении приняла не сразу. Это единственное, что не рассматривалось ей в качестве вариантов продолжения личной истории. Поняв, наконец, суть объяснений об отсутствии заявлений от пострадавших, она все равно не верила в такой исход.
- А как же этот парень, Иван?
- Он отказался, - мягко произнес полковник.
- Почему?
- Вы не стали его убивать, предпочтя для себя тюрьму. А он не хочет лишать вас свободы. Это его выбор.
Помещение на несколько секунд повисло в тишине. Александр Егорович дал возможность Светлане Юрьевне усвоить информацию, затем продолжил.
- При этом жизнь Ивана продолжает оставаться под угрозой.
Полковник снова сделал паузу, дождался, пока смысл сказанного проник в мозг женщины, засветив в ее глазах искру неподдельной тревоги, разжигающую желание помочь другому человеку.
- Поэтому мы вынуждены просить вас о помощи.
- Меня? Я готова! – Пономаренко полностью вернулась в реальность, - Что нужно?
- Поселить на время в своем загородном доме журналиста и двух наших сотрудников, во главе с подполковником Андреем Александровичем Зубаревым.
Снигирев показал на сидевшего в стороне подчиненного, с большим интересом наблюдавшего за выстраивавшимся диалогом.
- Я согласна. Конечно.
- Есть еще одно условие: пока не надо сообщать родственникам о своем освобождении. Из соображений общей безопасности.
- Хорошо, - проговорила Светлана, после секундной внутренней борьбы: оказывается, еще не осознавалось, но уже очень хотелось обрадовать близких.
Не дождавшись объяснений от Снигирева, генерал Титяев в любой момент мог дать команду на ликвидацию журналиста. И тогда приедет уже с десяток вооруженных громил, руководимых напутствием «мочить всех». Задействованную конспиративную квартиру, стоящую в списках управления, вычислить было несложно. Потому полковник и решил использовать имущество главного врача. На ее дом тоже выйдут довольно быстро, но Александру Егоровичу нужен был всего один день. А там… как говорится в русской поговорке: «Грудь в крестах или голова в кустах». Отправив Зубарева и Пономаренко перевозить Искорнева, он вышел на улицу, достал еще ни разу не использованную сим-карту, вставил в телефон и набрал номер, который помнил наизусть.
С советником директора ФСБ Валерием Лукьяновым судьба свела его более трех лет назад, когда Снигирев возглавил группу по отработке информации о подготовке британской разведкой покушения на Валерия Федоровича. Как выяснилось, иностранцы хотели остановить активную деятельность по поддержке инновационных исследований российских ученых, которую курировал и направлял советник директора, выступая инициатором реализации перспективных проектов, менявших расклад сил на возможном театре военных действий. При этом предложение поручить дело Снигиреву исходило от самого Лукьянова, хотя до этого времени они по службе не пересекались. Тогда полковник успешно провел операцию по обнаружению и обезвреживанию всей российской сети, задействованной в планировании убийства. После ее завершения, благодаривший спасенный и сообщил номер телефона, который не нужно нигде записывать и которым можно воспользоваться один раз, в случае крайней необходимости. Этот козырь достал теперь Александр Егорович.
Выслушав рассказ Снигирева, Лукьянов подошел к окну и более минуты смотрел на движение в центре Москвы, засунув по привычке руки в карманы брюк. Затем сел за компьютер, открыл файл, начал печатать, спросил:
- Какое отчество у Ивана Искорнева?
- Николаевич.
Валерий Федорович убрал руки с клавиатуры, выдвинул большой ящик стола, отпер находившийся внутри сейф, вынул из него две бумажные карточки, похожие на билеты в метро, положил перед полковником.
- Возьмете Ивана Николаевича и поедете в дачный поселок Староозерский, на 63 километре Новорижского шоссе. Провожать вас можно до поворота с трассы. Дальше пропуск действует только на двоих. Это, - советник показал на карточки, – каждому нужно держать при себе. Когда прибудете, поступите в распоряжение Алексея Ивановича Симакова. Он еще раз все проверит.
- Понял.
Снигирев взял карты, встал, готовясь уходить. Лукьянов подошел к нему, посмотрел сначала в пуговицу на рубашке, соответствующую его невысокому росту, затем поднял голову, задрав подбородок.
- Все остальные вопросы решу с руководителем.
- Спасибо.
- Тебе спасибо, Александр Егорович.
Иван сидел на кухне и ел вместе с Димой - крепким человеком среднего телосложения, макароны по-флотски. В конспиративной квартире, как в избушке охотника, всегда находились запасенные продукты, дающие возможность не покидать убежище в течение нескольких дней. Еще двое охранявших его парней находились во второй комнате «сталинки». Искорнев отметил, что с ним стали обращаться, как с больным или ребенком, стараясь не спровоцировать ухудшение или детскую капризную истерику. Работавший в беззвучном режиме телефон Дмитрия завибрировал в кармане, оповещая о полученном сообщении. Он положил вилку, вынул аппарат и вышел из кухни. Затем послышалось движение в коридоре, открылась входная дверь, донеслись звуки короткого разговора. Оперативник вернулся и сообщил, что надо ехать.
Двигались на двух автомобилях. Впереди шла «Тойота» Зубарева, на заднем сиденье которой находились Искорнев и Пономаренко. Стемнело, хотя не было и 17 часов. С утра висевшая над Москвой хмарь к этому времени разнылась, посыпая улицы обильным сырым снегом. Повсеместные пробки мешали движению, но «Камри» и сопровождавший ее микроавтобус «Некст» удивительно просто преодолевали дорожные затруднения.
- Интересная штука относительность, - Андрей успевал развлекать своих пассажиров разговорами, поглядывая на них в зеркало заднего вида. – Сейчас зима. И мы говорим пятый час вечера. А летом в это же время будет середина дня.
- Время-то постоянно. А ощущения разные, - поддержал разговор Иван.
- Порой сильно сомневаешься в неизменности времени. Как там по Эйнштейну? Если провести час с красивой девушкой, он покажется минутой, а если сидеть час на раскаленной сковороде, он будет казаться вечностью. Светлана, а вы что думаете по этому злободневному вопросу?
Подполковник пытался втянуть в разговор доктора, чтобы отвлечь ее от драматических переживаний. Психиатр это поняла и улыбнулась.
- Мне приятней просто слушать мужские философские разговоры, чем участвовать в дискуссии.
- Но вы же сталкиваетесь с подобными вещами на работе?
- Там я чаще всего имею дело с болезнью, а не со здоровой игрой ума.
Журналист заметил обоюдную симпатию между Зубаревым и Пономаренко. При этом отметил: сами они пока не понимают, что испытывают интерес друг к другу как мужчина и женщина.
Загородным домом главврача было большое трехэтажное строение на участке в 36 соток, находящемся в поселке «Летний отдых». Обслуживался дом специализированной жилищно-клининговой компанией, поэтому на дорожках лежал только свежий снег, внутри было тепло и чисто, мебель не имела чехлов.
Эфэсбэшники занялись изучением помещений и пространства, определяя участки, за которые каждый несет ответственность. Хозяйка пошла на кухню, намереваясь приготовить еду. Искорнева отправили в большую комнату на втором этаже, меблированную двумя диванами и четырьмя креслами, книжным шкафом и журнальным столиком, на подставке стоял телевизор с диагональю около 200 см. Человеку, привыкшему ощущать домашний комфорт в однокомнатной квартире, было неуютно в этом зале, больше похожем на фойе дорогой гостиницы. Он достал из портфеля ноутбук (все, что удалось взять из собственного дома), обнаружил открытую систему беспроводного доступа к глобальной сети, подключился и вошел на свою страницу во «ВКонтакте». На панели висели значки уведомлений о 5184 просмотрах и 175 полученных сообщениях. Понимая причину интереса, Иван почти не удивился такой активности. Хотел открыть письма, но в комнате оказался Зубарев, одним движением отобравший компьютер и выключивший его.
- Не предупредил, - произнес он с досадой на самого себя и продолжил, обращаясь к журналисту: – Не включай ничего из своих электронных систем. Тем более, не выходи в интернет.
Ошарашенный скоростью действий оперативника, Иван смог только сказать:
- Хорошо.
Андрей подошел к окну, осмотрел двор и часть дороги за забором, сел в ближайшее кресло.
- Может, хочешь поспать?
- Нет, спасибо, - ответил журналист. – Я не хочу.
- Зато тебе можно. Вот я бы с удовольствием. А нельзя, - на этих словах он смачно потянулся.
Ели по очереди. В доме нашлось сыровяленое мясо, картошка и кабачки. Светлана ухаживала охотно, с нескрываемым удовольствием наблюдая как мужчины с аппетитом поглощают ее стряпню. Ивану досаждало только то, что хозяйка с редкой, но неотступной периодичностью поглядывала на него изучающе. Она старалась подсматривать незаметно, но он видел эти взгляды и во время поездки, и сейчас, за столом.
Вернувшись в комнату, Искорнев стал рассматривать корешки книг. Подборка бессистемная, полки заполнены наполовину. Здесь иногда читали. Сартр, Достоевский, Толстой, Борхес, Прилепин, медицинский справочник, Маринина, Кафка… Ничего в данный момент не рождало желания протянуть руку… Вдруг Библия. Вообще-то Иван хотел когда-нибудь прочитать хотя бы Новый завет, но что-то всегда мешало это сделать безотлагательно. Не решился и в этот раз. Сел, хотел включить телевизор, однако набитое едой тело расслабило мышцы до нерабочего состояния, сознание обволокло туманом. Лег, устроив голову на маленькую подушечку и стал проваливаться в мягкий наполнитель диванной обивки. Это ощущение переросло в видение спуска на эскалаторе метро. Много народу. Час пик. Он достигает низа, идет вместе со всеми по подземной галерее, втягиваемый в общее движение мощью единой инерции. Мозг начинает работать. Выдает информацию о том, что сюжет в голове хозяина - сон. Однако вслед за этим ставит вопрос: куда все идут? Не находит ответа и обостряет: а я куда, зачем я здесь? Иван остановился. И стал помехой для потока. Его толкают, ругают. Какие-то злобные лица появляются прямо перед глазами и выражают недовольство, не стесняясь в выражениях. Соображает, что в такой обстановке не сможет сосредоточиться на решении важной для себя задачи, ищет способ избавиться от давления, оглядывается по сторонам – везде тесно, поднимает голову вверх и видит свободное пространство под сводами. Просто пожелав, медленно поднимается, ощущает сладчайшую свободу. Вспоминает вопрос, оглядывает толпящихся внизу людей, удивляется тому, что на этой станции нет платформ для посадки в вагоны, что автоматическая лестница, по которой он сюда попал, работает только в одном направлении - сверху вниз, замечает, что все направляются к находящемуся в противоположном конце зала эскалатору, тянущему вверх. Подлетает к стоящим на ступеньках. Лица некоторых серьезны и погружены в заботы, другие улыбаются или не проявляют вообще никаких эмоций. Все в наушниках, что-то слушают. У Ивана возникает предположение, что звучит у всех песня с одинаковыми словами, но разной мелодией. Подъем заканчивается небольшой площадкой и… ух… полетом в черную бездну. Тьма как бы всасывает, поглощает людей, часть из которых успевает сообразить, что происходит и кричит, усиливая ужас, другие же исчезают, не реагируя на падение, как будто к этому и стремились. Страх сковал спящего. Его тянет вниз, вместе со всеми. Попытки сопротивления наталкиваются на мышечную слабость. Спасение приходит в последний момент - удается дернуть рукой, пытаясь зацепиться за висящую под потолком неработающую люстру. Видение исчезло.
Вместо него перед глазами появилась посыпаемая снегом широкая дорога. В общем потоке внимание привлекли три больших черных джипа, следующие один за другим. В следующее мгновение оказался внутри первого. Поразился напряженным лицам пяти мужчин. Они были разного возраста, примерно от 25 до 45 лет, имели телосложение от стройного до немного тучного, но обладали одинаковым сосредоточенно агрессивным видом, потому казались частью единого существа. «Это за мой», - подумал Иван. Тут же увидел в багажнике за спинкой задних сидений несколько автоматов и тубус гранатомета. Проснулся. Уже наяву испугавшись нависших над ним людских фигур.
Впрочем, в следующее мгновение распознал лица подошедших к дивану Снигирева и Зубарева.
- Поспал? Молодец. Я же говорю, это надо делать, когда есть возможность. Но. Спать, сколько хочется – привилегия штатских, - улыбался Андрей. - А ты временно зачислен в бойцы нашей группы. Поэтому теперь подъем. И времени на сборы нет.
- Мне приснилось… - Иван посмотрел на Александра Егоровича, понимая, что он главный.
- Что? – высказал готовность выслушать полковник.
- Бандиты едут на трех черных машинах. Сюда.
- Марки машин?
- Похожи на Лэнд Круизеры.
- Сколько человек?
- В первой было пятеро. В остальных не знаю.
- Почему вы решили, что за вами?
- Так подумалось.
- Где они ехали?
- Не знаю, кажется, где-то в городе.
- Откуда уверенность в том, что они бандиты?
- У них внешний вид такой.
- Что-то еще?
- В багажнике были автоматы и гранатомет.
Снигирев перевел взгляд на Зубарева.
- Гранатомет – это серьезно, - подтвердил тот. – Особенно во сне.
- В данной ситуации не стоит пренебрегать и такими источниками информации. Тем более, что квартиру на Ленинском посетили почти сразу после вашего отъезда… Выходит, их не больше 15 человек. Но вряд ли меньше 13-ти. Численностью и огневой мощью нас превосходят в разы. На помощь рассчитывать не приходится. Выезжаем. Задача – доставить парня живым.
- Понял, - благодушие подполковника исчезло, он был собран и сосредоточен, развернулся и вышел из комнаты.
Следом послышался его командирский голос:
- Гаврилов!
- Вот это держите при себе, - широкая ладонь полковника раскрылась, показав подобие карточки метро.
- Хорошо, - Иван взял предмет.
- Ничего не бояться, лишнего не спрашивать, говорить мало, мои команды выполнять не задумываясь.
- Понял, - журналист невольно выпрямил позвоночник.
Снег прекратился, покрыв мокрым пухом дорожки и клумбы. Было морозно и свежо. В освещенном уличными фонарями дворе машины развернули к воротам, готовя на выезд. В «Тойоте» Зубарева сидела Пономаренко, работающий на прогрев двигателя УАЗ «Патриот» Снигирева ждал посередине, «Нэкст» замыкал небольшую колонну. Трое оперативников стояли у микроавтобуса, один следил за дорогой. Полковник открыл журналисту заднюю дверь джипа, чтобы он устроился на сиденье за водителем.
- Командир, - подошедший Андрей немного смущался. – Тут такое дело… Товарищу привиделись гранатометы… Если это правда, будет сложно противодействовать с пистолетами.
- Говори уже. Какие предложения?
- У меня здесь кое-что есть.
Подполковник сделал два шага, поднял крышку багажника своей машины и расстегнул находившуюся там хозяйственную сумку. Снигирев, подойдя, увидел снайперскую винтовку ВСК-94 с глушителем, двумя обоймами, дневным и ночным прицелами.
- Откуда?
- Бандиты в Дагестане потеряли, а я подобрал. Потом, грешен, забыл сдать.
- Андрей! Выговор тебе.
- Есть выговор.
- У нас Дима мух на лету бьет.
- Понял.
Зубарев схватил сумку и понес к Гаврилову. В этот момент заработал наушник связи. Наблюдавший за дорогой Муса сообщил о появлении трех джипов. Все черные, все марки «Тойота», модели «Лэнд Круизер». В течение следующих коротких минут оперативники действовали почти не задумываясь. Каждый знал, что надо бы делать на этой местности, если придет реальная опасность. Прозвучавшие команды запустили планы в действие. Журналиста и главврача отправили в подвал, полностью выключив свет в доме и на улице. Снайпер отправился на третий этаж. Автомобили выстроили в ряд напротив ворот и внешней стены, включили фары, рассредоточившись вокруг. Полковник позвонил на 112, представился и запросил поддержки полиции.
Взрыв потряс находящееся под потолком маленькое окошко шестнадцатиметровой прачечной, высветив искаженное ужасом лицо Светланы. Звук слегка встряхнул и органы сидевшего рядом с ней на небольшой скамейке Ивана, не вызвав при этом в нем почти никакой эмоциональной реакции, кроме желания как-то успокоить представлявшуюся сильной, но оказавшуюся весьма ранимой женщину. Хотел сказать что-нибудь ободряющее, но его опередил объемистый стук автоматной очереди, подхваченный еще одним «Калашниковым», затем еще, еще, появились одиночные выхлопы пистолетов, разрыв боеприпаса, выпущенного из подствольника… Неподготовленному человеку уже было не разобрать, сколько и какого оружия задействовано в бою. Главврач закрыла уши руками… Вскоре гул в голове журналиста стал уменьшаться. Выделились отрывочные очереди, все на секунду стихло. Последовали выражающие неприятное удивление и острое опасение громкие матерные ругательства, после них прозвучало сообщение о том, что в доме работает снайпер. Причем, последнее слово прозвучало не до конца: кричавший успел только выговорить «сна…». Не закрытый согласным, звук «а-а-а» растянулся, поднялся и растворился в воздухе. Тут же возникли еще несколько голосов, призывавших покинуть место неудачи почти исключительно нецензурным текстом. Слабым фоном для них стало приближавшееся завывание нескольких сирен. Крик: «Мусора!», - уже никого не оповещал, а служил сигналом к началу бегства.
Минут через десять в прачечной загорелся свет. Глаза Пономаренко отражали застывший в сердце шок. Увидев ее, Иван отметил про себя, что во время боя был необычно спокоен. Уверенный в благополучном исходе, он просто ждал, не думая попусту над возможными сценариями будущего. Хотя тут же осознал, что давно сидит, излишне крепко прижав к телу портфель с ноутбуком. Женщина ожила, увидев входящего Зубарева. Кажется, до нее только теперь дошла мысль о благополучной развязке. Андрей попросил ее пока остаться в доме, предложив Искорневу идти за ним на улицу.
Двор освещался единственным уцелевшим в дальнем углу фонарем. На месте ворот зияла дыра. Металлические створки выворотило вместе с каркасом и частью каменной ограды, раскидав крупные куски по парковочной площадке. Тут же в неестественных для живых людей позах лежали четверо бандитов, снег покрылся пятнами вытекшей крови. Журналист проходил рядом и узнал одного нападавшего: его он видел во сне накануне. Чуть в стороне, Гаврилов и совсем еще молодой оперативник, имени которого Искорнев так и не узнал, оказывали помощь лежащему на земле, обложенному с двух сторон аптечками Мусе. Машины, на которых сюда добирались с офицерами, были разбиты. Больше всего досталось легковому автомобилю подполковника, принявшему на себя взрыв гранаты, но и другие, изрешеченные дырками от пуль, вряд ли могли передвигаться. На дороге, невидимая от входной двери дома, стояла с выключенными фарами «Лада» полиции, возле нее ждал Снигирев, двое полицейских топтались у заднего бампера, явно не зная, что делать дальше. Здесь освещения уже не было. Иван заметил в канаве еще одного убитого, и силуэт бездвижного темного джипа на обочине.
Ехали вдвоем. Полковник вел легковушку на высокой скорости, иногда включая сирену, чтобы проскочить на красный перекресток в населенном пункте. Молчали. Пассажир чувствовал, что задавать вопросы сейчас неуместно. Да и сам не очень хотел говорить.
Съезд с трассы около 63 километра Новорижского шоссе был малозаметным. Проехав в лесу по неширокой, но хорошо асфальтированной и уже очищенной от снега дороге еще около полукилометра, автомобиль высветил табличку с надписью: «Староозерский. Дачный поселок. Частная территория. Охраняется ЧОП «Столица», - и уперся фарами в полоски преграждавшего путь шлагбаума.
В одежде подошедших с двух сторон охранников Александр Егорович узнал экипировку спецназа ФСБ. Просмотрев документы, здоровенный парень обратился к Снигиреву:
- Машина-то не ваша. Даже другой службы.
- Моя сломалась. Пришлось одолжить.
- Оружие надо сдать.
Полковник молча выполнил требование.
- Карточки с собой?
- Да.
- Вот навигатор. По нему приедете к месту назначения. На выезде сдадите.
Снигирев взял небольшой планшетник. На мониторе было обозначено их местоположение и точка, к которой необходимо двигаться.
- Хорошо.
- Счастливого пути.
Шлагбаум поднялся, полицейская «Лада» тронулась, проехала под ним и вдруг будто уперлась в мягкую резиновую стену: гудела, но не двигалась, уткнувшись в препятствие. Поскольку ничего, кроме черной дороги и темной стены деревьев, впереди не было, Александр Егорович придавил педаль газа, только усилив беспомощный рык мотора.
В окнах автомобиля показались оружейные стволы. Водителя и пассажира заставили выйти и уже на улице провели вдоль их тел предметом, похожим на мобильный металлоискатель. Тот же молодой человек строго, но вежливо спросил Искорнева:
- Где чип?
- Какой чип? – Иван слегка растерялся, предполагая, что вопрос касается предмета в его голове.
- Карточку вам давали? – уточнил охранник.
- Какую? – не мог включиться в ситуацию журналист.
Спецназовец вопросительно недобро посмотрел на полковника. Тот сделал успокаивающий жест рукой, показав правую ладонь. Затем медленно расстегнул пальто, достал из внутреннего кармана похожую на билет в общественный транспорт картонку, показал ее Ивану:
- Эту.
- А! Да! Конечно. Я ее в портфель положил.
Общее напряжение покинуло пик, но оставалось висеть на приличной высоте.
- Достаньте, - в голосе парня было еще много недоверия.
Искорнев вытащил карту и продемонстрировал ее окружающим.
- Вот.
Теперь, кажется, выдохнул и охранник:
- Этот предмет во время движения должен находиться у тела. Ни в сумке, ни в машине, а в кармане. Понятно?
Машина спокойно двинулась с места, не встречая больше никаких препятствий. Впереди засветились редкие огоньки. Автомобиль приблизился к выезду из леса и уже различима была идущая чуть вниз дорога, появились контуры слабоосвещенных, огороженных заборами домов, уткнувшихся треугольными крышами в ночную густоту зимнего неба. Но как только «Лада» проехала мимо последнего дерева и покатилась к границе поселка, находящиеся в ней люди были повергнуты в шок. Они внезапно оказались в другой реальности: вместо едва различимой деревушки перед ними предстал хорошо освещенный городок, застроенный разноцветными домами куполообразного типа, вовсе не имевшими ограждений. От неожиданности, полковник притормозил, и в выданном ему планшетнике раздался ровный голос: «Не останавливайтесь, следуйте по назначенному маршруту».
Дорога взяла вверх. Навигатор вел к четырехэтажному строению, состоящему из комплекса зданий, соединенных освещенными прозрачными переходами. На площадке у входа ждал среднего роста человек в теплом пиджаке из мягкой шерсти. Его лицо было покрыто аккуратными усами и бородой, соединявшимися с недавно стриженными волосами на голове. Темно-русая растительность разбавлялась видневшимися нитками седин. Взгляд синих глаз был похож на прожигающий лазер, хотя нес в себе только доброжелательный интерес.
- Александр Егорович? – ожидавший сделал шаг навстречу и протянул руку.
- Так точно, – Снигирев пожал протянутую ладонь. – Алексей Иванович?
Стало заметно, что они примерно одного возраста.
- Да, - ответил Симаков и повернулся к Искорневу. - А вы - Иван Николаевич?
Журналист не нашелся, что сказать и кивнул.
- Понимаю, что вы устали, но сегодня придется еще поработать. По всей видимости, ситуация складывается так, что отдых для нас на время станет роскошью. Но есть выбор: чаю выпить можно перед делом или после него.
- Я бы сейчас просто воды выпил, - жажда одолевала Ивана с самого начала пути.
- А вы, полковник, пить хотите?
- Я поеду. У меня там ребята… Да и машину надо вернуть.
Снигирев посмотрел на журналиста так, словно пытался еще что-то понять, затем дотронулся до его плеча:
- Увидимся, - развернулся и пошел к автомобилю.
Глава 5
Под голограммой
Миновав слабоосвещенный холл, вошли в лифт, понесший пассажиров вниз. Искорневу показалось, что ехали несколько этажей. Затем миновали довольно длинный коридор, одна из дверей которого была открыта в ожидании. У Ивана накопилось много вопросов, но, не чувствуя внутреннего контакта, не понимая отношения к себе и границ дозволенного, он не решался начать разговор. Перешагнув порог, оказался в довольно большой комнате, заставленной оборудованием. Впрочем, разглядывать обстановку возможности не было - его встречали.
- Знакомьтесь, это Софья, - произнес Алексей Иванович, показывая рукой на стройную высокую девушку. - Она воплощает собой красоту науки, совмещая эту миссию с полезной деятельностью лаборанта.
- А это Георгий, кандидат физико-математических наук, начальник и управитель здешней техники.
Пока журналист жал руку стоящему рядом с Софьей, лысеющему молодому человеку, представили и его.
- Иван Николаевич Искорнев. Наш коллега на все ближайшие дни. Соня, дайте ему воды, покажите, где раздеться и давайте уже приступать. Время ценно.
В смежной комнате, служившей раздевалкой и столовой, стоял накрытый стол с печеньем, яблоками, шоколадом, бутербродами с сыром и колбасой, пятью чашками. Здесь были готовы угощать его и Снигирева, если бы полковник принял приглашение. Иван оставил в шкафу куртку и портфель. Воду девушка набирала из небольшого крана, какой ставят обычно на выходе из очистителя. Со спины успел оценить ее фигуру, идеальные пропорции которой не мог скрыть надетый поверх зауженных серых брюк и плотной хлопчатобумажной голубой блузки, не застегнутый белый халат.
Искорнева поставили внутрь прозрачной капсулы и попросили не двигаться. Ученые разместились у пульта управления, наблюдая за выводимыми на монитор данными. Сначала рядом с Иваном появился еле различимый гул, затем перед глазами возникло золотистое свечение, через секунду начавшее менять цвета, перебирая различные варианты оттенков и сочетаний. Через несколько минут все кончилось.
За столом журналист, почувствовав расположение окружающих, решил начать спрашивать. Опыт подсказывал: для установления тематического контакта, первым необходимо задать простой вопрос, не затрудняющий собеседников с ответом или с выбором допустимого уровня открытости разглашаемых данных. Стал собираться с духом и формулировать фразу. В этот момент к нему обратился Симаков.
- Можете спокойно спрашивать, все, что вас интересует.
Искорневу показалось, что проникающий сквозь материю взгляд ученого напрямую разглядывал мысли в его мозгу. Ненадолго смутившись этим обстоятельством, ощутил облегчение от приглашения к открытому разговору.
- Спасибо.
София и Георгий приветливо улыбались, довольные очередным проявлением незаурядности своего руководителя, готовые слушать и отвечать.
- Аппарат, в котором я только что побывал, действует как магнитно-резонансный томограф?
- Георгий знает эту машину досконально, - переадресовал вопрос Алексей Иванович.
- МРТ похож на нашу установку, как лошадиная телега на современный автомобиль, - молодой человек положил в тарелку надкусанный бутерброд. - Функции одинаковые – сканирование. Однако принцип действия разный. Там, чтобы получить картинку, проводится обработка тела определенными импульсами. Здесь снятие информации происходит в естественном режиме, без дополнительного воздействия. Наши сенсоры позволяют получать данные о всех видах исходящих от человека излучений, в том числе психических. Делается это на разных уровнях, включая квантовый. Мы можем рассмотреть процессы, происходящие даже в отдельной клетке. Никакое другое известное мне диагностическое оборудование, таких возможностей не предоставляет.
- Получается, у него отличные перспективы применения в массовой медицине? – поддержал тему журналист.
- Никаких! – отрезал кандидат наук, - У системы здравоохранения нет потребности в таких исследованиях. Поставьте врачам эту технику, и они будут пользоваться в основном визуальными эффектами, как будто имеют дело с улучшенным рентгеном. Чтобы осознать потребность во всеобъемлющих данных, надо учиться работать с организмом, как с целостной структурой, в которой нет разделения на болезни уха и почек, например, где вполне допускается появление геморроя в результате незаметного нарушения деятельности печени, возникшего от сбоев напряжения психических импульсов, появившихся в результате неправильного отношения к окружающим людям или явлениям. То есть, медики должны признать, что причины многих недугов находятся за пределами их нынешнего понимания, что большинство болезней есть защитная реакция тела на неправильные нравственные движения. При этом они должны не просто заявить «все болезни от нервов», а сформировать соответствующие этому утверждению методики диагностики и лечения, введя духовное развитие в качестве основной меры профилактики заболеваний и предотвращения рецидивов.
Георгий откусил отложенный ранее бутерброд, взял в руку кружку с кофе, как бы давая понять, что высказался полностью. Симаков погрузил взгляд в свою чашку, но было видно, что он доволен компетентностью подчиненного. Иван не ожидал такого ответа на простой, как казалось вначале, вопрос, он замер, пытаясь осмыслить полученную информацию. Софья с интересом наблюдала за реакцией гостя. Повисшая пауза тронула вошедшие в привычку профессиональные установки, требующие не допускать провалов в интервью. Журналист продолжил разговор, оставив попытки сразу разобраться в услышанном, снова обращаясь к первому лицу.
- Наша машина у шлагбаума не могла проехать, пока моя карточка лежала в сумке, а не в кармане…
- Интеллектуальное силовое поле, - Алексей Иванович освободил руки, положив их ладонями на колени и смотрел на собеседника. – Оно пропускает только внесенные в программу излучения. Если импульсы ему незнакомы, остается невидимой непроходимой стеной. Когда чип лежал отдельно от тела, поле воспринимало вас как предмет, данных которого нет в разрешительной базе.
- То есть, я без карточки не войти в поселок, не выйти из него не смогу?
- Теперь карточка уже не нужна. Сканированные аппаратом параметры ваших индивидуальных физических излучений будут временно добавлены в опознаваемый список сотрудников. Правда, с некоторыми ограничениями доступа внутри городка: не везде вам можно бывать.
- Когда мы подъезжали, видели деревушку с несколькими огнями, а потом картинка резко поменялась. Что это?
- Голограмма. Фотонные технологии. Не посвященные видят на этом месте ту же деревушку, которая была до начала серьезного строительства. Даже из космоса можно наблюдать, как в ней течет нормальная повседневная жизнь, созданная в компьютерах наших программистов, - Симаков посмотрел на часы. - Сегодня пора заканчивать, уже почти два часа ночи. София проводит вас в гостевой дом, а нам с Георгием надо еще немного поработать, - Повернулся к лаборантке, вынул из кармана и протянул ей электронный ключ. - Настя определила его в седьмую комнату.
Свежий снег скрипел под ногами. Искорневу казалось, что на улице тепло, он чувствовал себя на удивление бодро, хотя нынешний день был очень длинным и напряженным. Держать осанку заставляла идущая рядом прекрасная девушка. Она двигалась довольно скоро, но плавно, не делая вообще никаких резких движений. Речь ее была такой же: ровной и уверенной, но живой. Наблюдая за спутницей, Иван внутренне притих, отбросив мысли, стараясь не спугнуть наслаждение нахождением с ней наедине.
Соня была в пальто и без головного убора, из чего журналист сделал вывод о близости дома для гостей. Тем не менее, за время пути он узнал, что все здания городка построены по ноосферной технологии, что интернет и мобильная связь здесь существуют, однако жестко контролируются, что Софья не замужем, попала сюда после окончания МГУ, благодаря протекции своего отца – профессора того же вуза.
Дошли быстрее, чем мужчине хотелось бы. Двери оранжевого дома были не заперты, освещение загоралось автоматически, благодаря работе датчиков движения. Пройдя сквозь широкий коридор, оказались в центре круглого холла. Над ним нависали еще три этажа и стеклянный купол, в который заглядывала, пробиваясь через расходившиеся тучи, луна.
- Здесь столовая, - Софья показала на дверь, отмеченную небольшим значком с изображением вилки и ножа. – Здесь прачечная, там гладильная, склад постельного белья и банных принадлежностей, тут – офис администрации. Это не гостиница, у нас нет штатных горничных, гости обслуживают себя самостоятельно. Если понадобятся свежая постель или халат – возьмете на складе. В столовой кормят бесплатно. С утра будет Настя, она поможет в любых житейских вопросах. Ваша комната находится на третьем этаже, лестница там, - девушка показала на второй коридор, протянула карточку ключа и улыбнулась, глядя на Искорнева, как на давно знакомого приятного человека. – Спокойной ночи.
- До свидания, - журналист проводил ее взглядом до самого выхода.
На третьем этаже были номера 5, 6 и 7. Над ними, на всей площадке четвертого этажа, под большим прозрачным куполом, располагался зимний сад с изящными деревянными скамейками. Иван слышал про технологию строительства таких зданий, разработанную русским архитектором Виталием Гребневым, даже видел выставочные образцы, но внутри подобного сооружения находился впервые. Комната, являясь частью поделенного натрое пространства большого круга, резко увеличивалась в размерах от входа к большому окну. Справа у двери прихожей стояла круглая вешалка для верхней одежды, холодильник и этажерка, на которой ждали использования четыре стакана. Слева размещалась дверь, ведущая в душ и туалет. Внутри основного помещения хватило места для двуспальной кровати и платяного шкафа; диванчика с креслом и журнальным столиком, стоявшими напротив телевизора; письменного стола со стулом.
Четыре дозы вакцины и образец штамма распространяемого вируса Симакову доставили за пару часов до того, как Снигирев привез Искорнева. Материал был подвергнут всесторонним испытаниям, данные которых поместили на обработку в компьютерную программу. Результата проведенного ей анализа Алексей Иванович увидеть не успел, занявшись корреспондентом. Когда за Софьей и Иваном закрылась дверь, Георгий, прежде чем загрузить в систему данные человека, сохранил в отдельную папку итог ее работы по предыдущему заданию и активировал систему распаковки. Руководитель секретного института, ради обеспечения деятельности которого на месте дачного поселка был создан целый городок, ждал демонстрации спокойно, однако на стул не садился, оставаясь за спиной своего сотрудника.
На мониторе появилась графическая модель вируса, начались деления ее на составляющие химические элементы и энергетические потоки, стала появляться аналитика порядка их связей и взаимодействия. Электронный мозг еще не окончил отчет, когда доктор наук, академик РАН начал ходить по несколько шагов вправо и влево со сложенными на груди руками, вслух комментируя увиденное.
- Машина представила штамм гриппа типа «А», к которому относятся и знаменитая «испанка», свирепствовавшая в Европе в начале XX века, и напугавший землян в 2009 году «свиной» грипп. Ключевое отличие состоит в том, что данный вирус был искусственно доработан в части торсионных излучений и превращен тем самым в новый вид биологического оружия. Теперь особенно интересными становятся результаты исследования вакцины.
Через секунду искусственный разум вывел свое заключение, полностью подтвердив выводы человека. Пораженный Георгий посмотрел на директора, тот, сдерживая разгоравшийся азарт, присел рядом и сказал:
- Давай по препарату.
Экран передал увеличенное изображение капли. Симаков сидел неподвижно, по мере появления информации, его лицо потеряло почти все цвета, кроме белого, только глаза засветились сильнее, их синева стала насыщенней и ярче. Вакцина оказалась действующим на квантовых процессах биокомпьютером. Он выделяет энергопоток, снижающий вред от искусственной надстройки вируса, и активизирует иммунитет для подавления обычного гриппа. Попадая в мозг, растекаясь в заданной конфигурации, подключается к питанию от человеческих электроимпульсов и выдает на головную станцию предупреждение о начале работы. Затем берет под контроль сигналы управления, сканируя их и отсылая на дешифровку. На следующем этапе самоустановки обретает способность не только считывать сигналы мозга, но блокировать и искажать их, проводя полученные команды, полностью подчиняя ничего не подозревающего человека воле тех, кто находится у глобального пульта управления.
Машина закончила свои выкладки. Люди молчали, продолжая смотреть в ничего не демонстрирующий монитор.
- Искорнев еще обрабатывается? – сбросил оцепенение академик.
- Еще тридцать две минуты, - уточнил отогнавший шок кандидат.
Руководитель вышел в коридор, дошел до лифта, доставившего его прямо в собственный кабинет.
Гудок вызова в трубке телефона прозвучал только один раз, после чего произошло соединение. Ученый не сомневался в том, что советник директора ФСБ ждет его звонка. Потому не стал тратить время на установление контакта с помощью малозначащих слов.
- Вирус настоящий, но доработан в части высокочастотных торсионных завихрений. Потому обычными средствами не лечится. Его главная задача – заставить принять вакцину. Химически она выглядит как обычное лекарство с особой формулой. На самом деле, это биокомпьютер. Все подробно отражу в письменном отчете. Сейчас коротко. Попадая в мозг, компьютер проводит начальную установку, выдавая сигнал о начале проникновения в процессы. Так можно отслеживать нахождение и количество людей, принявших препарат. Потом он запускает сканирование и вклинивается в систему нейронных потоков мозга, передавая их на головной суперкомпьютер, где происходит распознавание и превращение сигналов в воспроизводимый поток человеческих мыслей. На заключительном этапе под контроль берутся квантовые излучения, при воздействии на которые можно вводить ложную память, формировать мышление привитого объекта, превращая его в того самого биоробота.
Валерий Федорович ответил не сразу.
- Выходит, видения журналиста не больная фантазия. Почему у него не сработало?
- Данные еще обрабатываются. Кстати, мне нужно знать максимум об Иване Николаевиче Искорневе.
- Через час тебе пришлют все, что знает о нем госбезопасность. Как остановить работу вакцины? Сигнал связи можно блокировать?
- К утру будем точно знать квантовую частоту, на которой идет передача данных. Потребуется время, чтобы создать генератор помех с мощностью, способной прикрыть хотя бы Москву. Проблема еще в том, что лишенный связи с управлением компьютер, может начать действовать по вложенной программе, формируя поведение вакцинированного без внешнего воздействия. Или просто убивая его. Необходимо понять, есть ли такие вложения и что они несут.
- Не буду говорить, что нужно скорее. Сам понимаешь. Отложи все другое.
- Кстати, нашу страну от эпидемии спасают не только меры правительства. Снабженный отрицательным торсионным вращением вирус плохо себя чувствует в базовых энергиях России, где, как нигде в мире, сильно естественное присутствие положительных торсионных полей… Помнишь, мы в прошлом году составили карту мира на основе фоновых и человеческих излучений?
- Да.
- А поскольку механизмы взаимодействия торсионных излучений работают по принципу отторжения разнозаряженных потоков и притяжения однополярных импульсов, сама природа препятствует распространению заразы. Более того, в спектре излучений, выдаваемых энергетической генерацией людей, наибольшее количество положительных торсионных лучей наблюдается у народа, имеющего русскую хромосому. Конечно, воздействие отрицательного заряда вируса значительно сильнее даже суммируемых естественных препятствий, но распространяться у нас ему заметно тяжелее. Особенно сложно этот процесс может проходить в западной Сибири, где находится самое сильное на Земле естественное положительное торсионное излучение.
- Получается, вакцина несет в себе положительный заряд, вытесняющий отрицательные вращения?
- Нет. Она берет их под контроль, снижая вредное воздействие до малозаметного уровня.
- Мы можем попробовать искусственно поменять вращение, изменить заряд торсионного поля людей, усилив его положительную энергию?
- Таких технологий нет. Это сложная энергия. Создателям вируса и вакцины удалось воспроизвести высокочастотные отрицательные излучения. До них такое никому не удавалось. Видимо, нам придется в срочном порядке создавать генератор высокочастотных положительных полей.
- Эту жидкость в мозгу можно уничтожить?
- Только вместе с носителем. В этом смысле очень жду результатов исследования корреспондента. Поняв, что произошло в его голове, увидим способы противодействия вакцине и вирусу.
- Ясно. Пойду докладывать шефу.
Алексей Иванович стоял в тишине, в кабинете, где так и не включил освещение, глядя на расстелившуюся за окном снежную белизну. Он давно хотел приступить к поиску путей производства торсионных полей положительной полярности. Имея в виду, что эта информационная энергия связана в своих высокочастотных проявлениях с нравственностью человеческих помыслов и поступков, Симаков предполагал, что, научившись генерировать плюс, сможет силовым путем ликвидировать в людях зло. Погрузиться в вопрос раньше не позволяли постоянно возникавшие срочные проекты. Теперь тема стала важнейшей, а времени на фундаментальную разработку не было. Ощущая себя в очередной раз зажатым в тиски обстоятельств, ученый чувствовал, как внутри поднимается захватывающее дух чувство предвкушения открытий.
Иван спал крепко, проснулся с ощущением силы в отдохнувших мышцах и воспоминанием о вчерашнем, как о случившемся не меньше месяца назад. Даже после мысленного восстановления событий, произошедшее воспринималось не остро, будто информацию заархивировали и убрали из оперативной памяти.
Умывшись и побрившись, порадовался тому, что ночью, перед тем как лечь спать, заставил себя постирать носки и трусы, высохшие теперь на трубе горячего водоснабжения. Подумал, что надо постараться раздобыть запасную пару, если придется здесь задержаться. В связи с этим вспомнил про администратора Настю, о которой говорила Софья. Образ молодой ученой предстал в воображении и занял позицию чувственного горизонта, вызывающего желание достичь его и останавливающего начало движения сознанием невозможности воплощения мечты. На этом фоне почти окончательно утратила силу боль от разрыва с Сашей.
Дверь в кабинет была распахнута. Настя оказалась молодой женщиной примерно одного с журналистом возраста, среднего роста и телосложения, с темными глазами и волосами. Буквально обрадовавшись появлению Искорнева, администратор объяснила, где в городке магазин, уточнила, что расплатиться там можно только картой, проводила в столовую, сама положила ему в тарелку манную кашу, намазала маслом булочку и налила какао. Администратор говорила, как радиоведущий: грамотно, легко и быстро. За несколько минут жилец узнал обо всем, что могло бы его интересовать в бытовом плане. Не успел замешкаться перед началом поглощения завтрака под взглядом незнакомого человека, как она замолчала, пожелала приятного аппетита, открыто улыбнулась и вышла, оставив звеневшую в атмосфере, проникшую в грудь Ивана жизненную радость.
Столовая была светлым помещением с шестью круглыми столами, возле каждого стояли по два стула. Сбоку находилась оборудованная подогревом зона раздачи, шкаф с тарелками и кружками, за ними размещалась посудомоечная. Еду привозили из общей домовой кухни городка, кормившей всех жителей, не желавших готовить самостоятельно. Как рассказала Настя, обедали от общего котла почти все, завтраки пользовались спросом в основном у несемейных, ужинать было принято в местном кафе, где проводили время в разговорах, за игрой в бильярд и шахматы.
Журналист сидел у большого окна, наблюдая как дворник, ловко управляясь со снегоуборочным агрегатом, заканчивает чистить ведущую к дому дорожку. Он еще не допил пахучий напиток, когда вернулась администратор и сообщила, что в научном центре его ждет Алексей Иванович. По интонации, с которой произносились имя и отчество, Искорнев понял: Симакова в этом поселении обожают, его авторитет доходит до уровня добровольного поклонения.
Морозец был колючий, но не злой. Научный центр, тот самый комплекс зданий, где проходили ночные исследования, находился на пике возвышенности, с которой открывался вид на весь Староозерский, насчитывавший 142 красочных куполообразных строения, расположенных с внутренней стороны имевшего вид дуги озера. Противоположный берег, как и вся территория вокруг поселения, были закрыты стеной леса, отходившего от домов на равное ширине озера расстояние, примерно в 200 метров, занятое со стороны суши чистым полем, образовывавшим вместе с водой неровную окружность.
Самым высоким строением был четырехэтажный центр. У всех домов имелись той же формы различные пристройки. Например, вокруг выкрашенного в белый цвет центра стояли три серых двухэтажных купола, соединявшиеся с основным помещением прозрачными переходами. К стене одноэтажного терракотового дома, мимо которого Иван проходил в данный момент, были приделаны четыре дополнительных помещения. Одно из них, похоже, служило прихожей, поскольку вход был через него. Ясным днем поселение казалось сказочным. Благодаря форме и разным цветам, дома напоминали набор пасхальных яиц, расставленных в искрящемся на солнце снегу. При этом людей на улице не было. Даже дворник, закончив работу, куда-то исчез. Тишину нарушал только слабый рык мини-трактора, чистившего оборудованный на озере каток.
Входя в здание, Искорнев надеялся встретить Софью. Но к нему вышел одетый в строгий черный костюм и белую сорочку коренастый мужчина лет сорока пяти, представился помощником директора, провел к общему лифту, доставившему на третий этаж, отворил массивную деревянную дверь, приглашая войти и прикрыл ее после того, как сопровождаемый переступил порог. Сам при этом остался в коридоре.
Иван оказался перед длинным пустым столом, в большом кабинете, имевшем округлую внешнюю стену с тремя широкими окнами. Пространство между ними было занято комнатными растениями. Оглядываясь, заметил напротив еще одну дверь. Она в этот же момент открылась, в проеме показался Симаков, двинувшийся навстречу гостю.
- Здравствуйте.
- Здравствуйте.
Мужчины пожали руки. Ученый предложил пройти в комнату, из которой появился. Она тоже была просторной. Здесь находилось рабочее место с монитором компьютера, был диван, кресла, журнальный стол, книжный шкаф, небольшой буфет с посудой, кофемашиной и электрочайником. В стене справа обращала на себя внимание открытая кабина лифта.
- Чай, кофе? – поинтересовался хозяин.
- Если можно, кофе.
- Располагайтесь.
Алексей Иванович показал на диван, достал кружки, включил кофеварку, поставил на столик у дивана вазочки с сахаром и шоколадными конфетами, дождался приготовления напитка, принес чашки гостю и себе, сел в кресло. Кроме жены, мало кто мог бы догадаться, что он только на час уснул ранним утром, интенсивно работая каждую другую минуту.
- Иван, нам вместе предстоит в сжатые сроки решить сложнейшую задачу. Думаю, вы не хуже меня понимаете ее важность. Для установления всех исходных, мне нужно как можно больше узнать о вас и том, что с вами происходило после принятия вакцины. Потому заранее извиняюсь, если вдруг задам некорректный или слишком личный вопрос. Это не низкого интереса ради. Однако прошу откровенно отвечать на все. Договорились?
- Я готов. Только хочу уточнить: мои видения оказались правдивыми?
- Вирус искусственный. Вакцина - биокомпьютер. Всесторонняя проверка это полностью подтвердила.
- Понял. Давайте вопросы.
Ученый стал спрашивать, начав с выяснения подробностей получения младенческой травмы головы, выяснял детали всех событий, последовавших за принятием вакцины. Журналист говорил грамотно, академик редко уточнял сказанное и через час получил всю запрошенную информацию.
- А можно и мне спросить? – произнес Искорнев.
- Обязательно, - ответил Симаков и просканировал собеседника пристальным взглядом. – Еще раз повторю: мы в этом вопросе коллеги. Вы не только объект, но и субъект исследований.
- Тот удар головой повредил мой мозг?
- В понимании обычной медицины нет. Но кровоизлияние нарушило движение входящего через темечко энергетического потока, временно лишив подпитки энергией одну долю мозга и увеличив облучение другой. На дальнейшем развитии это не сказалось. Проявилось только после попадания в эти части известной вакцины. Пока до конца не понятно как, но, думаю, это явилось одним из обстоятельств, переформатировавших работу компьютера. Другой выявленный фактор – небольшой брак самого устройства. Сумма этих причин, скорей всего, и привела к полученному результату.
- Как это выглядит технологически?
- Попробую объяснить доступным языком… Одна из частей мозга, получив в младенчестве двойную дозу входящего излучения, сформировала как бы запас, небольшой аккумулятор положительной энергии, включая торсионный заряд. Этот резерв никак не проявлял себя в течение следующей жизни, пока не был потревожен и активирован отрицательным торсионным потоком, идущим от вакцины. Если бы содержащийся в ней биокомпьютер не имел изъяна, сила его отрицательного поля могла бы вытеснить обнаружившийся положительный сгусток. Однако он как раз в мощности передачи отрицательной энергии и оказался недоделанным.
- Я слышал про торсионные поля, но сейчас ничего не понимаю.
Алексей Иванович кивнул, встал и повернулся к стене напротив дивана, на которой висела электронная доска, имевшая не меньше 2 метров в длину и около 1,5 метров в высоту. До момента прикосновения, она казалась листом толстого стекла. Но после касания засветилась, проявив свое предназначение.
- Торсионные поля являются вращательными излучениями, делятся на несколько типов и частот, имеют положительный и отрицательный заряд. Их вихри появляются вокруг каждого энергетического импульса. В отличие от тех же электромагнитных волн, торсионные полюса не притягиваются, а отталкиваются. Здесь все наоборот: плюс тяготеет к плюсу, минус к минусу.
Ученый взят стилус и начал рисовать на доске, дублируя графикой свои слова.
- При этом минус притягивается к излучающему отрицательный заряд ядру нашей планеты, а плюс устремляется в космос. Низкочастотная торсионная энергия возникает в результате вращения предметов, ее конфигурация зависит от формы и скорости движения физического тела. Надо помнить, что Земля тоже вращается, делая движимыми все фигуры на своей поверхности. Торсионная энергия высокочастотных диапазонов рождается движением частиц в клетке организма человека, формирующей наш энергопоток. Отрицательные излучения высоких уровней искусственно внесены в нынешний вирус гриппа, свойством их воспроизводства и контроля оснащен биокомпьютер вакцины… Что принципиально важно. Имея спиралеобразную структуру, торсионное излучение оплетает и захватывает пучки других энергий. Затем объединяет их в два потока, в соответствии с полярностью, и распределяет набор энергий по вертикали. Существует и начальное горизонтальное вращение, но оно, собрав сгусток излучений, также становится вертикальным под воздействием уже описанных сил.
Начертив стрелки, академик остановился, задумавшись, затем повернулся к слушателю.
- Должен предупредить, что многие заключения, из тех, что я сейчас привожу и буду излагать, являются моими собственными наработками и предположениями. Потому не во всем совпадают с принятой официальной наукой точкой зрения… Это понятно? – Симаков показал на доску.
- Да.
- Хорошо. Продолжим. Высокочастотные торсионные поля занимаются упаковкой человеческой энергетики и раздачей ее по вертикальному каналу. Точнее, они представляют собой направленные вверх и вниз, вращающиеся спиралевидные конусы. Можно их назвать и энергетическими воронками. Поскольку торсионный вихрь рождается в одной точке, а затем, продолжая раскручиваться, увеличивает диаметр своих лучей, теряя тем самым концентрацию и силу. Так наша энергетика распределяется в окружающем пространстве. Однако это не все. Природа, как известно, не терпит пустоты. Потому, через торсионную энергосистему мы не только отдаем, но и получаем потоки, замещающие изъятые излучения. Представьте, что сверху и снизу на нас воздействуют такие же торсионные воронки, вращающиеся в другом направлении и тянущие свою энергию к нам из космоса или от района земного ядра.
- Но тогда потоки могут сталкиваться.
- Только если будут иметь одинаковую частоту. В данном случае энергия приходит в диапазонах, вырабатывать импульсы в которых человеческий организм не в состоянии. Итак, что имеем: торсионные спирали обменивают энергетику человека на энергию космоса или земли, наполняя его соответствующими вибрациями. Теперь берем во внимание, что на сверхвысоких частотах нами вырабатывается психическая энергия, в основе которой импульсы воли, мыслей и чувств, также имеющие отрицательный и положительный заряд, формирующие вокруг себя соответствующие торсионные поля. И видим, что, отдавая ее, получаем взамен пси-энергию немыслимо высоких частот. Учитываем факт выработки психической энергии только живыми существами. Что получаем на выходе?
Искорнев молчал. В голове был ответ, но он не решался его произнести.
- Энергию Бога и антибога, - не стал дожидаться Симаков. – Производя положительную энергопульсацию, мы обмениваем ее у Бога на дары силы, которой сами не обладаем. Питая грязной генерацией антибога, обрекаем себя на прием сверхмощного отрицательного потока, стремящегося полностью подчинить нас себе. Состояние тела человека зависит от того, что он ест. Также и состояние индивидуальной энергетики сильно зависит от тех нематериальных продуктов, которые он потребляет через книги, фильмы, спектакли, шоу, информационные передачи, другие продукты интеллектуально-духовной деятельности. Задача приходящего к вам демона: подсадить на питание, стимулирующее развитие пороков, которые и рождают отрицательные психоэнергетические поля.
- Удивительно, что вы верите в Бога. Мне казалось, ученые по большей части скептически настроены в вопросах признания его существования.
Алексей Иванович посмотрел внимательно на Ивана, сел в кресло.
- Раньше я тоже думал, что Бога нет, есть только не открытые наукой законы природы. Пока не убедился в том, что в основе мироздания находится психическая энергия. Кроме того, имея привычку искать взаимосвязи, стал легко находить доступные моему пониманию следы Божественного Промысла. То есть признаки управления человеческой жизнью со стороны непостижимого, высочайшего разума. Взять хотя бы ваш случай. Бракованный биокомпьютер, скорей всего один из десятка миллионов, попал точно к человеку, получившему в младенчестве удар по голове, сделавшей ее способной нейтрализовать через 35 лет вторжение в мозг инородных энергий. Совпадение? Допустим. Идем дальше. Все это произошло с журналистом, не связанным с властью, идейно отстаивающим другое государственное устройство, но воспитанным родителями, принимавшими Россию, как мать, в любом виде и состоянии. Работая на митинге, корреспондент случайно пропустил время, когда можно было взять комментарии выступающих. Случайно из всех задержался только один. Считай, самый главный. Случайно ровно в этот момент он получил задание и искал выход для скорейшего распространения информации. По счастливому совпадению они встретились. Журналист разместил сенсацию и получил повышение, его перевели для работы на телевидение, где прямой эфир и нет выпускающего редактора между словом и слушателем. Далее. Девушка подталкивает его к тому, чтобы просить господина Добровольского о помощи в вакцинации без очереди. Журналист идет на этот шаг и получает каплю в числе первых, по совпадению, точно в том месте и порядке, в котором к нему попадает бракованный аппарат. Будь нарушенной хоть одна из исходных позиций, недоделанный биокомпьютер и подготовленный с младенчества для его нейтрализации мозг разойдутся и жизнь на земле изменится бесповоротно. Но все происходит как произошло. Далее. Действие вакцины не просто блокируется, результатом ее попадания в этого человека становится возмущение энергетического поля, приведшее к обретению им экстрасенсорных способностей, открывающих большую правду. Внутри сознания начинается серьезная борьба, идет крушение шаблонов и идеалов. Она могла бы и не привести к решению пожертвовать всем ради одного только провозглашения истины. Тем более, что нет уверенности в появившихся видениях. Но. Случайно оказывается, что его любимая ему изменяет и подтверждается это с помощью новых возможностей. Кроме уверенности в реальности приходящих картинок, журналист обретает эмоциональное состояние человека, которому уже нечего терять. И открывает правду во время первого же своего публичного выступления. При этом начинающее работу телевидение не имеет широкой аудитории. Потому посланный информационный сигнал не приводит к панике среди населения, по-прежнему не ведающего о происходящем, но доходит до занимающихся вопросом государственных структур. После этого журналиста хотят убить. Но, в силу нескольких счастливых совпадений, попытка ликвидации заканчивается приездом в то единственное место, где могут выработать антивакцину. Вся эта история, конечно, может рассматриваться, как набор бесконечных случайностей. Но, по-моему, она больше похожа на действие предопределенности. Кто-то хотел обмануть Бога. Однако Он знал об этом задолго до возникновения лукавого плана.
- Выходит, от меня ничего не зависит. Все было предопределено.
- Напротив. Все решения принимаете только вы, собственной волей и разумом.
- А если бы я не сказал тогда в эфире? План противодействия был бы сорван. Тогда другая история развития человечества?
- Думаю, в этом случае сработал бы один из страховочных вариантов.
- Разве не мог Бог остановить распространение вакцины в самом начале?
- Наверное мог. Но в этом случае вы не получили бы предоставленную сейчас возможность преображения. Как не имели бы шанса исправить свою жизнь связанные с этой ситуацией другие люди.
- Вы говорите почти словами Ангела из моих видений… Откуда вы узнали столько подробностей? Я и половины не рассказал.
- Это не важно. Не будьте слепым, не смотрите только под ноги, когда получили возможность заглянуть за горизонт, - Симаков улыбнулся. – У меня к вам просьба, коллега. Постарайтесь сформировать для своего подсознания вопрос о том, как нейтрализовать вакцину, попавшую в других людей. Задавайте его себе постоянно, желая вызвать видение с ответом. Если это произойдет ночью – запишите информацию, если днем – звоните сразу.
Алексей Иванович встал, подошел к рабочему столу, взял визитку и протянул журналисту.
- Здесь номер моего мобильного.
На улице Иван решил посмотреть, какую должность занимает Симаков. Но на карточке были написаны лишь фамилия, имя, отчество и номер телефона. К выполнению задания приступил безотлагательно, безостановочно повторяя важнейший вопрос на выходе из научного центра. Затем вспомнил, что хотел купить носки, огляделся. Магазин, по словам Насти, должен быть недалеко от въезда в Староозерский. К нему вела та самая дорога, по которой они приехали со Снигиревым. Тут же почувствовал возмущение голода, требовавшего наполнения живота. Решил сначала поесть. Двинулся в гостевой дом. Дорогой пытался вернуться к поставленной Симаковым задаче. Однако мысли постоянно соскакивали на другие темы. Отложил это дело до вечера, чтобы ночью попытаться получить ответ.
В холле его встретил робот-пылесос, проводивший уборку помещения. Администратора не было. Во всяком случае, дверь в ее кабинет была закрыта. Поднялся в номер, разделся, умылся. В столовой встретил еще одного жильца. Поздоровался. Небольшой упитанный мужчина лет 55-ти с огромным лбом, задумчиво посмотрел сквозь толстые стекла очков, сказал: «Здравствуйте», - опустил голову и продолжил обед. На подогреваемой поверхности панели раздачи стояли два металлических контейнера, на крышке каждого из которых было написано: «Иван». Искорнев улыбнулся тому, что придется съесть себя, разделенного на суп и второе.
Послеобеденная борьба между необходимостью похода в магазин и желанием немного поспать закончилась победой сна. Открыл глаза уже в темноте, хотя еще не было и шести часов вечера. Как-то расхотелось заниматься покупками. Сегодня можно было повторить стирку в раковине. В номере зазвонил телефон, идя к нему, вспомнил, что не включал свой мобильный с момента нахождения в загородном доме главврача, подумал, что никому в большом мире он уже не нужен.
Звонила Настя. Спрашивала, будет он ужинать здесь или пойдет в кафе, где вечерами собирается большинство местных жителей. Напомнила, что там, по собственному желанию, выступают перед публикой местные таланты, играют в бильярд и шахматы. Еще предложила подумать о походе на каток, где можно взять прокатные коньки. Снова предупредила, что в Староозерском нигде не берут плату за еду и развлечения. Алексей Иванович добился, чтобы затраты по содержанию городка и обеспечению жизнедеятельности его населения покрывались государством. Кроме того, часть средств, направляемых на организацию питания и досуга, собирается самими жителями в виде добровольно-обязательных отчислений от заработной платы.
Полностью зеркальное здание кафе стояло на берегу озера, являясь частью архитектурного ансамбля небольшой набережной. Искорнев прекрасно видел окруженный пристройками широкий купол днем, когда поднимался к научному центру и недолго наблюдал, как мини-трактор чистит расположенный рядом каток. Теперь его стены светились, делая дом похожим на причудливой формы фонарь. Холодный белый свет равномерно заполнял прилегающее пространство, нисколько не ослеплял, позволяя смотреть на строение даже вблизи. Освобожденный лед начинался сразу у лестницы, ведущей от парапета к воде. Его уже рассекали десятка два мужчин и женщин. Все встречавшиеся Ивану люди здоровались с ним, как со старым знакомым, никто не позволял себе откровенно любопытствующих взглядов. Следуя Настиным инструкциям, без труда вышел к пристройке, где в ячейках пластиковых стеллажей стояли мужские и женские коньки. Здесь же находился станок для их заточки. Найдя табличку со своим размером, взял пару, потрогал лезвие, убедился, что оно не требует правки, переобулся, поставив ботинки на место коньков, вышел на улицу. Снег у порога и на ступенях специально не убирали. Он был утрамбован и позволял спокойно доходить до льда, не вредя остроте полозьев.
Первый круг закачал легкие свежим воздухом, голова освободилась от мыслей. Стало хорошо. Наполненные здоровьем тела, раскрасневшиеся веселые лица сновали вокруг с разной скоростью и сноровкой, стараясь избегать столкновений. Сердце билось, разгоняя по телу удовольствие от движения. Сделал резкий разворот, проехал вперед спиной, остановился успокоить дыхание.
- Как у вас хорошо получается.
Голос Софьи за левым плечом заставил выпрямиться от радости и удержать себя от слишком быстрого поворота. Она была одета в теплый темно-розовый спортивный костюм, мягко подчеркивавший контуры фигуры, тугая коса густых светлых волос выходила из-под шапочки с бубоном, щеки пылали румянцем, голубые глаза искрились веселостью.
- Здравствуйте, - излишне громко проговорил Иван.
- Здравствуйте, - осталась в прежней силе голоса девушка, - Решили протестировать наши развлечения?
- Здесь хорошо, - опять перебрал с уровнем звука журналист.
В этот момент возле них затормозил подъехавший молодой мужчина. Он был примерно одного возраста с Искорневым, слегка уступал ростом Софье. Темные глаза, густые черные брови, увеличенных размеров нос выдавали носителя крови одного из кавказских народов.
- Добрый вечер, - прозвучало на чистом русском языке.
- Добрый, - Иван пожал протянутую руку.
- Знакомьтесь, Артур Манукян – самый молодой в Староозерском доктор наук. Иван Искорнев – журналист, - проговорила девушка.
- Слышал о вас, - произнес ученый.
Артуру не понравилось, как Соня произнесла имя и фамилию нового знакомого. Она сделала это несколько распевно, с нотками веселой нежности. Иван также отметил интонацию девушки, не осталась незамеченной для него и реакция ее спутника.
- Долго у нас пробудете? – уже в этой фразе Манукяна почувствовалось соперническое отношение к собеседнику.
- Не знаю, - Иван, вспомнивший, что его Санечку соблазнил человек по весьма редкому для России имени Артур, принял чувственный вызов с готовностью, – Как решит Алексей Иванович.
- Понятно. Соня, ты не устала? Может, пойдем в кафе?
- Нет, я еще немного покатаюсь.
- Иван, а вы хорошо стоите на коньках? - Артур чуть отъехал и крутанулся вокруг собственной оси. - Сможете не отстать от меня вон до того борта?
Журналист предощутил легкую победу: судя по плохо отточенным движениям соперника, он катался не так уверенно, как сам себе представлял. Искорнев хотел предложить увеличить длину соревновательного забега, чтобы довести итог соревнования до явного преимущества, но его рукава коснулась рукавичка девушки, прошептавшей:
- Пожалуйста, не делайте этого. Я знаю, что вы лучше катаетесь.
- Так едем? – провоцировал Манукян.
- Нет, спасибо, я вряд ли смогу составить вам конкуренцию, - сказал Иван, а сам подумал: «Уступать, будучи заведомо сильнее приятно, а щадить соперника по просьбе дамы вообще удовольствие».
- Я замерзла, - громко проговорила Софья, глядя на Артура, а потом обратилась к Ивану. – Когда накатаетесь, приходите к нам за столик. Придете?
- Обязательно.
Девушка оттолкнулась ото льда зазубренными носками коньковых лезвий и покатилась к выходу с катка.
- Тогда не прощаюсь, - молодой доктор наук поднял правую руку, показав открытую ладонь и тоже отправился в сторону кафе.
- Хорошо, - проговорил ему вслед журналист.
Ему безусловно нравилась Софья. Он побаивался ее строгого спокойствия, пока не ощутил мягкой интонации, не услышал имя Артур и не взыграла в нем жажда мести, не поднялось желание, уступив там, взять реванш здесь. Теперь катался без прежнего удовольствия, ожидая времени, когда будет прилично пойти вcлед за новыми знакомыми. Выждав 20 минут, поехал снимать коньки.
Входили в кафе через пристройку, служившую раздевалкой. Светясь снаружи, здание было прозрачно изнутри. Круглый зал вмещал около сотни овальных деревянных столов, отстоящих друг от друга так далеко, что между ними могли спокойно прогуливаться парочки. Большинство мест были заняты. На свободной площадке в центре стояла украшенная елка, размером в человеческий рост. У стены напротив входа находилась небольшая сцена. В данный момент пустая. Иван оглядывался, пока не увидел поднявшегося справа и делавшего ему знаки доктора наук.
Кроме Артура и Софьи, за столом находился еще один молодой человек. Он сам представился Тимофеем, встав, когда Искорнев подошел. Тимофей был невысокого роста толстячком с украшавшими лицо веселыми глазами. Девушка вызвалась помочь освоиться и повела журналиста в пристроенное помещение, где в режиме «шведского стола» каждый мог положить себе любое из представленных блюд. Следуя за ней, Искорнев заметил отблеск ревности во взгляде Манукяна и остался доволен этим обстоятельством, полагая, что соперник тем самым подтверждает реальность Сониного расположения к нему.
Официантов не было. Приносили еду и уносили посуду сами. Когда журналист приступил к поглощению основного блюда, ученые уже пили чай с пирожными. Поскольку никто не знал, удобно ли втягивать в разговор нового человека, над столом повисла пауза, которая набирала вес с каждой новой секундой своего господства. Чтобы прогнать ее, Иван поинтересовался, почему все здания в поселке куполообразные. Артур, используя учительские интонации объяснил ему преимущества технологии, позволяющей строить быстро, не вкапываясь в грунт с фундаментом, получать устойчивые к внешним воздействиям, обладающие прекрасным теплосохранением дома. Тимофей добавил, что купола также немного усиливают положительное торсионное вращение. Манукян предположил, что Искорнев об этих излучениях ничего не знает, потому такая информация для него бесполезна. Корреспондент парировал, сообщив, что про эту энергию ему сегодня много рассказывал Алексей Иванович. Эти имя и отчество в очередной раз произвели эффект, вызвав уважение к Ивану уже потому, что он общался с Симаковым.
Покончив с едой, собрал свои тарелки, чтобы отнести их в посудомоечную. Артур попросил захватить и его пустую кружку.
- В шахматы? – с азартом и вызовом спросил доктор наук вернувшегося к столу журналиста.
- Я не умею, - улыбнулся Искорнев.
- Зря. Мужчина должен уметь играть в шахматы, - рубанул Манукян.
- Не думал, что они являются мужским половым признаком, - перевел в шутку Иван.
Засмеялись все, кроме Артура, продолжавшего настаивать:
- Мужской признак – это ум.
- А женщинам в нем совсем отказываешь? – засмеялся Тимофей.
- Не поняла, - весело включилась Софья, - это сейчас меня так дурой обозвали?
- Осторожно, Соня, - поддержал Тимофей. - Выражение «не поняла» в данном контексте может выглядеть как доказательство.
Теперь смеялись все, хоть и с разной степенью вовлеченности.
- У женщин особое, нелинейное мышление, - смягчил Артур. - Но мужчина обязан владеть логикой.
Над головами пронеслись первые звуки электронного рояля, все повернулись к сцене, где пожилая женщина начала играть.
- Зинаида Петровна Волкова, - пояснил для Ивана сидевший рядом с ним Тимофей. – заведующая лабораторией биологического анализа.
«Лунная соната» захватила, вывела на прогулку к чарующим звездам, унесла в космос и вернула слушателей на свои места, сделав их немого другими.
- Как тело человека состоит из того, что он ест, так и состояние его индивидуальной энергетики зависит от потребляемых нематериальных продуктов, - задумчиво произнес Тимофей, уже слышанное Искорневым от Симакова.
– Конечно, - подхватила Софья. - Музыка, книги, фильмы формируют чувства, эмоции и мысли, генерирующие соответствующие полярности и диапазоны излучений.
- А задача вражеских сил - подсадить на питание, стимулирующее пороки, чтобы люди вырабатывали больше минуса, производя и получая темную энергию, - кстати вспомнил Иван еще одно выражение академика.
- При этом пороки воспринимаются и распространяются легче и быстрее, - продолжил Тимофей. - Это как кушать мед в семье. Если один был неаккуратен с использованием банки, через время станут липкими все, кто ее касался.
- Ложка дегтя портит бочку меда. А ложка меда никак не меняет качество дегтя даже в банке, - продолжил ряд образных сравнений Артур.
Со сцены, внося гармонию в пространство, уже лилась мелодия Листа «Грезы любви». Замолчали. За столом стало комфортно. Полностью ушла агрессия ревности Манукяна. Искорнев чувствовал себя расслабленно хорошо и сам забыл на время о желании покорить Софию.
Девушка засобиралась домой. Начала прощаться и отказалась от предложения Артура ее проводить. При этом обладатель армянской фамилии почти смутился. Иван понял, что у его потенциального соперника нет никакого преимущества, ему иногда позволяют ухаживать, но держат на дружеском расстоянии.
По дороге в гостевой дом перебирал в памяти ее взгляды, интонации, находил, что Софья проявила к нему женский интерес, боялся мечтать о развитии, поскольку еще утром представлял такое невозможным. История с Сашей теперь казалась болезненным, но оздоровительным избавлением, позволяющим начать новые отношения.
Вспомнил поставленную Симаковым задачу, с десяток раз повторил вопрос о способе противодействия вирусу и вакцине. Ничего не произошло, крепко уснул, спокойно наблюдал незапоминающиеся разрозненные сюжеты. Проснувшись утром, помнил только последний сон, в котором Дэвид Ротенфельд бегал по магазину электроники, сбрасывал с полок выставленные смартфоны и компьютеры, пинал их в разные стороны и кричал: «Вирус! В ирус!».
Искорнев не мог решить: стоит ли беспокоить Симакова из-за такого сновидения? Вроде бы в нем нет ничего, отвечающего на поставленный вопрос. Зато важным кажется появление Ротенфельда, которого не наблюдал с момента откровений в собственной квартире. С ним явно что-то происходит. Иван набрал номер мобильного Алексея Ивановича. Поздоровался, представился, извинился, что беспокоит, сказал, что пытался выполнить задание, но ответа не получил, кроме непонятного сна с участием представителя известного семейства. Академик попросил описать увиденное по телефону, выслушав, на секунду замолчал, затем переспросил:
- Выходит, он боялся компьютерного вируса?
- Похоже, что так, - журналист понял, что рассказ заинтересовал ученого.
- Это же отлично! Вирус. Точно!.. Спасибо.
Симаков отключился. Искорнев, недоумевая, - что могло вызвать столь открытые эмоции? - вернул трубку на базу телефонного аппарата.
Весь этот день был ожиданием встречи с Соней. Позавтракал, сходил в магазин, сидел в зимнем саду с компьютером, просматривая интернет. Удивился, не найдя ни одного упоминания о своем приключении в телевизионной студии НОСа. Кто-то почистил все ссылки. Пообедал, поспал. Наконец, вечер. На катке было совсем мало людей и не было Софьи. Не пришла она и в кафе где также в этот раз были заполнены лишь около трети столов. Примерно в таком же режиме, с тем же результатом прошли и два следующих дня.
Все, к кому он с чем-нибудь обращался в Староозерском, отвечали ему с радостной готовностью. Люди выглядели здесь свободными. Пропали видения. Мысли стали глубже, процесс мышления протекал проще. Начал думать об отвлеченных вещах.
«В городе многие актерствуют. Представляются сами себе или мачо, или богатыми и влиятельными гражданами, или еще кем-то. Причем, в богатых любят поиграть бедные, когда у них хоть что-то появляется. В итоге, все быстро и без пользы тратят. Роль мачо порой так и играют до смерти, в старости становясь посмешищем. Хотя спутницы таких актеров не редко бывают некрасивы, они уверяют себя, что просто так захотели, что облагодетельствовали их. Женщины играют в собственную неотразимость, со всеми вытекающими последствиями. Представители обоих полов представляются себе умными, непризнанными гениями или, как минимум, нераскрытыми талантами, заслуживающими богатства и признания. В итоге, все обижены на жизнь, считая, что она им недодает. В маленьких поселениях это, конечно, тоже есть, но здесь, будучи постоянно на виду, сложнее притворяться.
В деревне личное пространство тянется до горизонта – насколько хватит взгляда. Каждый вошедший в зону видимости становится гостем, постоянно приходящие соседи постепенно, по мере объединения жизней, превращаются в названных родственников. Мегаполис, собирая вместе большое количество людей, разъединяет их. В нем сильно ограничено индивидуальное владение, даже самые богатые имеют только небольшой клочок территории. Здесь все зажаты, забаррикадированы в собственных «Я», ведущих друг с другом постоянную конкурентную борьбу. Духовно, у слепленных вместе, лишенных горизонтального развития жителей, остается только одна возможность для роста – вверх, к вершинам, где все объединятся вокруг Истины, станут родственными душами, формируя общее бесконфликтное пространство с едиными ценностями. Возможно, для этого и создаются города. Может быть, по такому же признаку собираются народы и страны. К общим духовным нормам подталкивает и постоянный рост населения планеты. Только с их помощью можно преодолеть вечный конфликт интересов.
Выходит, духовное объединение – конечная точка пути, ведущего к созданию на Земле Царства Небесного. И пусть цель кажется недостижимой, индивидуальная задача рожденного – как можно ближе продвинуться к познанию Истины, заключенной в самом Боге. А любое человеческое притворство уводит в игру, закрывающую знание о настоящем предназначении. Кто не идет к Богу - лишает себя возможности роста и встает на траекторию деградации. В этом и разные направления торсионных излучений, о которых говорит Симаков, и слова Ангела о том, что ноль не существует».
Конечно, много думал про Софью. Ему представлялось, что она несет себя по жизни, как величавая река. Которая, разогнавшись в детстве, теперь никуда не спешит, не тратит понапрасну накопленную силу. Кажется, ей нет дела до того, что твориться на ее берегах. Она способна увлечь своим течением и подчинить своей воле почти любого. Потому слабые становятся с ней еще более слабыми. Те, кто противится ей, бывают снесены. И только сильные становятся сильнее, получая в поддержку природную красоту и мощь. На ее фоне Саша выглядела ручейком. Говорливым и шустрым. Слабым, но изворотливым.
Утром 31 декабря, наконец, пригасили к Симакову. В кабинете находился еще один человек, которого Алексей Иванович представил Валерием Федоровичем Лукьяновым, советником директора ФСБ.
- Иван, для начала я хочу рассказать вам об итогах интенсивных научных поисков, проведенных в последние дни, - академик стоял посередине комнаты, журналист сидел в том же месте дивана, где был в прошлый раз, чекист располагался в кресле напротив. – Благодаря вашей помощи, нам удалось полностью распознать технологию составления вируса и вакцины, выработать меры противодействия. Теперь работа идет по трем направлениям. Во-первых, мы готовимся перекрыть каналы связи внесенных препаратом мозговых компьютеров с центром их управления. Наши противники вероятно не думали, что мы сумеем это сделать, а потому не стали перегружать процессор и закладывать в него программу ликвидации на случай потери соединения. Мы знаем, что делать, но требуется время, чтобы закончить расчеты и превратить их в действующую установку. Во-вторых, мы готовы приступить к созданию прибора, снабженного высокочастотным генератором положительных торсионных излучений, который уничтожит вирус и нейтрализует вакцину без вреда для здоровья их носителей. Но и здесь нам потребуются, как минимум, несколько недель для выпуска первой продукции. В-третьих, мы разрабатываем компьютерный вирус, способный превращать электронику в аппараты по производству положительных торсионных завихрений. С его помощью можно будет ликвидировать установленные вакциной биокомпьютеры по всему миру. Однако и в этом случае быстрого результата ожидать не приходится. А люди, вакцинированные в Москве, будут находиться под полным управлением извне уже менее чем через десять дней.
- Причем, среди привитых оказались некоторые члены правительства страны, часть руководящего состава вооруженных сил, правоохранительных и силовых структур, губернаторы, крупнейшие бизнесмены, - включился советник. – Можете себе представить, что произойдет с государством, когда они начнут исполнять чужие команды?
- Если вы так говорите, значит, есть все-таки какой-то выход? - Искорнев поочередно посмотрел на Симакова и Лукьянова.
Алексей Иванович присел рядом с ним на диване. Валерий Федорович ответил на вопрос:
- Есть. И он связан с вашим решением. Достичь быстрого, почти сиюминутного результата в ликвидации биокомпьютерного монстра, можно только с вашей помощью. От вас сейчас зависит судьба страны и человечества. И это не высокопарная ложь, а жестокая реальность.
- Я? Но как?
- Мы можем усилить идущее от вас энергоизлучение настолько, что оно будет уничтожать вакцину у находящихся рядом, - проговорил ученый, глядя в стол.
- Вы станете известным блогером, будете брать интервью у министров и генералов, бизнесменов и губернаторов, бывать на всех встречах, проводимых на уровне правительства и президента, - неестественно бодро, словно стараясь перебить академика, подхватил советник.
- Резкое искусственное усиление энергоотдачи приведет к полному выгоранию организма в течение месяца.
Симаков повысил голос, отделил каждое слово, чтобы смысл сказанного вошел в сознание без повторений. Лукьянов посмотрел на него с укоризной, он, похоже, не хотел обнародования этой информации. Алексей Иванович ответил на взгляд:
- Мы должны были это сделать.
Иван все услышал. И все понял. Стало страшно. Увидел, как рядом образовались два знакомых световых сгустка. Еще секунда и они превратятся в Ангела и демона.
- Уйдите! – махнул рукой журналист. – Я сам.
Видение пропало. Сидевшие рядом переглянулись и промолчали, как будто знали, что происходит.
- Вы говорили, что, если я приму неправильное решение, у Бога будет заготовлен другой план спасения, - Искорнев обратился к Симакову, напомнив ему недавний разговор, глаза заблестели от выдавленной жалостью к себе слезной жидкости. – Думаете и сейчас остается вариант, которого мы не знаем?
- Может, и остается. А, может быть, спасение человечества пойдет по гораздо более жесткому сценарию.
- Значит, все-таки от меня зависит.
- Напрямую.
- Я согласен, - решительно проговорил Иван и в это же мгновение улетучился казавшийся непреодолимым страх, высохли так и не ставшие каплями слезы.
- Я почти не сомневался, - улыбнулся Алексей Иванович.
Лукьянов по-прежнему сидел без движения.
Симаков встал, налил воды, достал из кармана небольшой полиэтиленовый пакетик, внутри которого была обычная таблетка с блестящим покрытием. Поставил стакан и положил пакет перед журналистом.
- Это надо выпить.
- И все? – удивился Искорнев.
- Все. Действовать начнет с завтрашнего дня.
Руки слегка дрожали, Иван смог усилием воли побороть эти последствия взрывного выброса адреналина в организме, спокойно и в полной тишине достал таблетку, положил в рот, запил водой.
Лукьянов объяснил, что утром приедет полковник Снигирев и вывезет в город, где Искорнева ждет череда специально организуемых встреч. В целях экономии времени и сил, записи интервью будут расшифровываться другими людьми и присылаться ему на почту. После вольной редактуры полученных текстов, Иван разместит их на своей страничке сети, став популярным блогером.
Симаков молчал, глядя на журналиста с нескрываемым уважением.
- Для меня честь держать руку воина, спасающего мир, - сказал он перед расставанием, и в этих словах не было фальшивого пафоса, поскольку не было притворства в самом ученом.
В новогоднюю ночь кафе светилось переливающимися разноцветными огнями. Почти все столики были заняты. Женщины надели вечерние платья, многие мужчины облачились в смокинги. При этом были те, кто пришел в джинсах и свитере. И они чувствовали себя весьма гармонично среди торжественно одетых коллег. Иван не успел оглядеться, как рядом возник Тимофей, пригласил его в компанию, где была Софья, молодые супруги Виктор и Юля, и не было Артура. Тимофей, не ожидая вопроса, объяснил, что Манукян отмечает праздник в Москве, в кругу своей семьи, имеющей ряд незыблемых традиций, к числу которых относится встреча нового года в родительском доме.
Соня была в красном платье длиной чуть выше колен, с декольте, подчеркивавшим правильную форму небольшой груди, украшенной золотым колье с топазами. Красная помада акцентировала внимание на чувственности губ. От распущенных густых волос веяло здоровьем.
Искорнев, которого посалили рядом, кожей чувствовал притягательность девушки. Но слишком большой уровень животного в его собственной реакции нервировал, создавал дискомфорт, заставлял притворяться, чтобы скрыть возникавшее желание обладать. Не нравилась эта игра еще и потому, что предполагала вовлечение в жизнь, которой у журналиста не осталось. Вспоминая слова Симакова о воине, он уже представлял себя памятником герою, не имеющим права на человеческие слабости.
Софья, увлекавшая своей сексуальностью всех, ощутила, что не покорила Ивана. Это задело и раззадорило. Она осторожно подшутила над его угрюмым видом, несколько раз случайно дотронулась до него рукой, слегка коснулась грудью его плеча, когда разворачивалась, чтобы осмотреть зал. Поняла наконец: он впечатлен настолько, что вынужден прятать чувства. Успокоилась. Однако его скрытность была воспринята как вызов, как барьер, который захотелось разрушить. Не сейчас, так со временем.
Журналист вообще не видел алкоголя. Не было даже шампанского. Пили минералку, сок, морс. При этом под куполом кафе бурлило настроение бурного веселья. Вокруг много шутили и радовались. В этой атмосфере он сам себе казался лишним.
Внезапно, наполнившая душу печаль превратилась в мелодичные грустные звуки и начала парить над залом. Это на сцене заиграл саксофон. Седовласого исполнителя встретили аплодисментами и стали танцевать парочками: кто в центре, у елки, кто рядом со столами.
Сразу двое мужчин пригласили Соню. Она неожиданно сказала, что уже обещала этот танец Ивану. На каблуках девушка вообще не уступала Искорневу в росте. Держа ее за руку и за талию, немного смущенный молодой человек чувствовал тепло и гибкость тела, магнетизм упругой, гладкой кожи. Они плыли почти без ритма, стараясь соответствовать неспешным волнам старинного джаза.
- Вы какой-то сильно грустный сегодня.
- Я утром уезжаю.
- Ах, вот что! Жаль. Но не переживайте так, словно жизнь кончается.
- Она и кончается.
- У вас что-то случилось?
- Нет. Все нормально.
- Я после праздников буду в Москве. Если оставите номер телефона, смогу позвонить.
- Да? – Иван обрадовался и огорчился одномоментно: девушка готова к продолжению знакомства, которое бесперспективно в нынешних обстоятельствах. Однако отказывать ей сейчас глупо. - Конечно.
- Говорите, я запомню.
После танца журналист против воли повеселел. Больше вкуса появилось в пище, приятней стали новые знакомые, интересней разговоры ни о чем. Когда прослушали поздравления президента страны и стояли, встречая наступивший новый год под трансляцию боя кремлевских курантов, он вместе со всеми уже кричал «Ура». Когда со сцены донеслись первые слова исполнявшейся под гитару песни «Я спросил у ясеня…», Искорнев сам пригласил Софию.
Не успели разместиться на своих местах, как соседи стали оборачиваться к выходу: в кафе вошли Симаков, его жена и сын лет десяти, похожий на отца, как клон. Кто-то захлопал в ладоши и через секунду все приветственно аплодировали академику, жестом благодарности прикладывавшему ладонь к сердцу и следом двумя руками просившему прекратить овации. Они прошли за столик, но зал не умолк. Алексей Иванович поднялся на сцену и взял микрофон. Все затихли. Поздравление было коротким и душевным. После нового «Ура», люди вернулись к прерванным разговорам и занятиям.
Расходились в половине второго. Иван вызвался проводить Софью, но получил вежливый отказ, обозначивший наличие дистанции и нерешенности девушкой вопроса выбора. Добравшись до комнаты, почти позабыл про то, что случилось утром, как будто это произошло не с ним, словно он видел это в кино.
Снигирев разбудил ровно в семь. Он привез с собой новый смартфон, ноутбук, планшетник и диктофон, предложив оставить телефон и компьютер журналиста в Староозерском, где их потом утилизируют. Объяснил, что вне установленной в поселке системы фильтрации сигналов, любая стандартная электроника может отслеживаться, особенно если имеет выход в интернет. Привезенная же техника переработана специалистами госбезопаности, ее невозможно засечь или контролировать даже при работе во всемирной сети. При этом все контакты старой телефонной книги и даже закладки браузера были внесены в новые устройства. Не пришлось переносить и тексты с фотографиями: основной архив Искорнев хранил в «облаке» Яндекса.
У дома ждал черный внедорожный мерседес G-класса, называемый «Гелендвагеном».
- Я на таком никогда раньше не ездил, - признался Иван, стараясь вывести общение на уровень непринужденности.
- Эта машина бронирована по максимальной степени защиты, - только и проговорил полковник, открывая перед журналистом заднюю дверь.
Стекла, имевшие сильное затемнение снаружи, изнутри оказались полностью прозрачны. После того, как автомобиль въехал в лес, Иван обернулся и увидел сзади обычное подмосковное дачное товарищество, с высокими заборами, каменными и деревянными прямоугольными домами, дымком из некоторых труб.
глава 6
Очищение
«Гелендваген» выехал на основную трассу, но жесткая подвеска продолжала держать кузов в полной готовности к встрече с бездорожьем, лишая водителя и пассажира премиального комфорта. Ждавший на обочине микроавтобус быстро набрал скорость, догнал джип, начал движение с ним в одном темпе. Полковник отреагировал на маневр, как на что-то ожидаемое, из чего следовал вывод: сзади свои.
В этот момент Искорнев ощутил нарастающий прилив физических сил. Казалось, он с каждой секундой становился мощнее, хотя внешне никаких изменений не было. Захотелось проверить: это реальность или психологический обман? Огляделся. Ничего подходящего на глаза не попалось. В сумке были ключи от дома, но не хотелось их повредить.
- У вас есть что-нибудь ненужное металлическое? – обратился к Александру Егоровичу.
- Зачем?
- Хочу попробовать согнуть.
Снигирев был готов ко всему и в этом случае даже бровей не поднял. Достал из кармана мелочь, протянул пятирублевую монету.
- Спасибо.
Иван взял пятак за край, приставил к ладони и с силой надавил. Металл запротивился, больно вдавился в кожу и, наконец, согнулся. Наблюдавший в зеркало полковник был впечатлен, однако внешне удивления опять не выказал, приняв информацию к сведению.
Новое состояние не только увеличило возможности тела, но и выгнало из души хранившийся в глубине осадок уныния. Стало хорошо. Не хотелось думать ни о прошлом, ни о будущем. Положил испорченную монету в карман куртки, откинулся на спинку, повернулся, чтобы смотреть на дорогу. За дверью увидел Ангела. Он, сложенный как статуи древнегреческих героев, летел рядом, наслаждаясь потоком встречного воздуха, трепавшего рубаху на могучей груди. Оглянулся в другую сторону: рядом с ним, закинув ногу на ногу сидел демон. Этот выглядел как дед. Исхудавшее лицо покрылось глубокими морщинами на лбу и складкой в месте свисания старческих щек. Высохшая кожа покрывала тонкие кости рук. Однако подбородок был задран, а глаза блестели от обиды и гордости, выдавая сущность, с поражением не смирившуюся.
- Уходи! – приказал журналист.
Демон и не думал подчиняться, продолжая сидеть в прежней позе.
- Сгинь! – скомандовал, глядя прямо в противный профиль.
- Не старайся, - со злорадством в голосе произнес темный. - Теперь ты наши появления контролировать не в состоянии.
Иван посмотрел на Ангела. Тот улыбнулся и развел руками, мол да, правду говорит нечистый, ничем не могу помочь. Человек понял, что не только физическая сила станет его постоянным спутником в ближайшие дни.
Искорнев осознал, что говорил вслух, представил, как выглядел в этот момент со стороны, решил стараться не замечать сопровождающих, прикрыл глаза, делая вид, что заснул. Снигирев спокойно воспринял очередные странности подопечного, и они не стали шоком для него.
- Иван, вы в порядке?
- Да, вполне, - журналист посмотрел на полковника, отметив боковым зрением, что демон никуда не делся.
- Готовы к первой встрече? Или нужно еще время?
- Думаю, готов. Куда едем?
- К нам, на Лубянку, в главное управление. Надо поработать с генерал-майором Семеном Константиновичем Титяевым и полковником Петром Петровичем Хитруком. Вы с ними уже общались. Сразу после больницы.
- Хорошо. Но лучше, наверное, по отдельности. Я пока не знаю технологии нейтрализации. Алексей Иванович сказал, на месте соображу.
- Конечно. Конечно по отдельности. С каждым индивидуально.
В большом кабинете первого заместителя директора ФСБ генерала армии Владимира Григорьевича Симонова, кроме хозяина, находился советник директора Валерий Федорович Лукьянов. Неспешные движения и ровная речь пожилого Симонова будто гипнотизировали гостей, заставляя подчиняться задаваемому ритму. Впрочем, на Искорнева это не подействовало. Он больше думал, как не сломать протянутую ладонь, поскольку еще не контролировал новую силу, и как не замечать сопровождающие его сущности.
Владимир Григорьевич спросил, как доехали, поинтересовался настроением, оглядел Ивана, предложил ему сесть, сказал:
- Приступим, - вернулся на свое место, нажал кнопку связи. – Пригласите Титяева.
- Товарищ генерал армии! Генерал-майор Семен Титяев по вашему приказанию прибыл.
- Проходи, Семен Константинович, садись.
Одетый в серый гражданский костюм Титяев быстро оглядел всех присутствующих, опустился на указанный напротив Искорнева стул, нервно придвинув его к себе.
Иван видел его и одновременно наблюдал наложенный на реальность полупрозрачный сюжет с участием генерал-майора и человека в форме полковника, с которым Титяев его опрашивал. Это было похоже на эффект в кино с наложением картинки поверх основного изображения. Двое в верхней одежде шли по двору, вдоль ряда припаркованных машин. Стал слышать звук их разговора, перестав воспринимать слова из настоящего.
- Надо закрыть тему с журналистом, - говорил Семен Константинович своему подчиненному. – Но аккуратно. Чтобы наши уши не маячили даже за горизонтом. Снигирев подозрительно активен. Используем Паху. Пусть пошлет кого-нибудь, кого не жалко потом зачистить. Я дам команду, ты проконтролируешь.
Видеоэффект исчез. Искорнев вернулся в действительность. Титяев что-то объяснял первому заместителю директора ФСБ. Иван не слышал его речи, наблюдая только движение губ и скрываемое мимикой внутреннее беспокойство. В это же время на лбу генерал-майора проявилось черное светящее пятно. Оно было диаметром до двух сантиметров и не имело четких линий окружности. Свечение слегка пульсировало, усиливаясь и уменьшаясь. Иван догадался, что это и есть визуальное проявление работы помещенного в мозг биокомпьютера. Понял также, что его задача – энергетически ликвидировать пятно. Но как? Повернулся в сторону своего Ангела.
- Мне нужно твое разрешение на использование силы, - проговорил светлый.
- Используй, - сказал журналист, догадываясь, о чем идет речь.
Ангел Ивана повернулся, чтобы двигаться к объекту воздействия. Искорнев увидел Ангела Титяева, к которому он направлялся. Это был одетый в заношенный белый костюм, очень пожилой, высохший и слабый Семен Валерьевич, на его черепе сияла проплешина значительно больших размеров, чем у самого генерала. Показался и Титяевский демон. Его черный пиджак выглядел новым, широкие плечи, могучая шея, заросшая волосами голова и гладкое, гладкое молодое лицо говорили об отличном здоровье и доминирующем положении.
- Так не справедливо! – возопил темный Титяев, вскочив и закрыв собой Титяева человека. – Нельзя вмешиваться в наши внутренние процессы со стороны. Это против закона!
- Ты получил поддержку против правил. Я ликвидирую лишь внешнее воздействие, - проговорил светлый Искорнев, продолжая надвигаться.
- Только часть, - пытался возражать генеральский демон.
- Ее и забираю.
Черный Семен Константинович не смог противостоять энергетическому давлению, был оттеснен к правому плечу, дав возможность слева появиться белой генеральской сути. Небольшой солнечный сгусток образовался в повернутой кверху ладони Ангела Ивана, он передал его в протянутую руку своего слабого коллеги. Светящийся шар тут же проявился в теле Титяева и начал движение. Прошел через плечо, миновал шею, вошел в голову. Сквозь пятно во лбу пробился маленький лучик, к нему присоединился еще один, еще. Через мгновение тьма была выжжена светом, вспыхнувшим внутри. Пятна не стало, исчезли и чужие сущности.
Иван почувствовал, как вышла часть силы. Это была очень незначительная доля, не менявшая пока ощущения физической мощи. Но стало ясно, за счет чего будут вычищаться чужие черные пятна.
- Прелестно! – воскликнул демон и зрачки его глаз засветились радостью. – Теперь в нем меньше возможностей. Продолжай раздавать! Так я скоро снова стану сильнее. А дело ведь к концу. Не забыл, Ванюша?
Сознание вернулось в действительность. Сидевший напротив генерал-майор был бледен до неестественности. После реплики журналиста: «Используй». Титяев спросил: «Что?», - посмотрел на Ивана и замер. Его глаза раскрылись так, будто наблюдали сцену ужаса. После краска начала отходить от лица. Симонов не требовал от подчиненного продолжения объяснений, внимательно наблюдая за происходящим вместе с Лукьяновым и Снигиревым, стараясь не пропустить ни одного изменения.
- Вы приказали убить меня, используя какого-то Паху. Зачем?
После слов Искорнева, начал приходить в себя и Титяев. Он снова повернул голову к начальнику.
- Он… бредит, - речь была еще нетвердой, как походка у пьяницы. – Я же говорил.
- Как к тебе попала вакцина из исследовательской партии? – спросил Владимир Григорьевич.
- Мне? - Семен Валерьевич хотел что-то придумать для оправдания, но не мог уже лгать без запинки. – Не знаю.
Титяев понял, что признался, его лицо сморщилось от досады. Симонов нажал кнопку на своем столе, в стене бесшумно открылась незаметная дверь, из нее вышли два человека в черных гражданских костюмах, с не выражающими эмоций лицами.
- Далеко не убирайте. Еще поговорим, - сказал им хозяин кабинета и трясущегося от бессилия и страха генерал-майора вывели, словно растворившись с ним в деревянной панели.
- Я понял, что все получилось – обратился Симонов к Искорневу. - Как вы себя чувствуете?
- Кажется, в порядке. Вы извините, если я себя как-то неадекватно веду. Похоже, к этим состояниям надо привыкнуть, чтобы контролировать ситуацию.
- Здесь об этом не беспокойтесь. Нас напугать трудно, - генерал армии ободряюще улыбнулся. – Может, чаю?
- Давайте лучше продолжим, - Ивану хотелось скорее повторить прием уничтожения вакцины, превратить его в технологию, пока не притупились впечатления от первого опыта.
С Хитруком получилось быстрее. Журналист увидел его сопровождение сразу после того, как Петр Петрович переступил порог кабинета. Раскормленный демон нервничал, выдавая нехорошие предчувствия. Может быть от этого кружок на лбу полковника пульсировал чаще. Светлый Искорнева посмотрел вопросительно, Иван кивнул в знак согласия. Очень скоро светящийся сгусток, войдя через скрюченного от слабости Ангела, осветил изнутри голову Хитрука и выжег черное пятно. Вышла еще часть силы.
Добравшийся до стула бледный полковник почти рухнул на сиденье, поскольку ноги стали ватными. Поняв, что компьютер в голове подчиненного уничтожен, Симонов сразу спросил его о вакцине. Петр Петрович не стал ничего отрицать, ссылаясь на то, что выполнял приказы Титяева. Снова отворилась боковая дверь, те же двое вывели в нее Хитрука, который и на ходу пытался объясниться с первым заместителем директора, продолжая перекладывать вину на непосредственное руководство. Однако, остановленный болевым приемом, издал резкий короткий стон и замолчал еще до того, как стена восстановила свое прежнее состояние.
Москва была пустой и немного растрепанной после бурной праздничной ночи. Она, сонно зевая, открывала двери круглосуточных кафе, лениво принимая немногочисленных желающих позавтракать. Постепенно просыпаясь, протирала морозом окна домов, заставляя их радоваться солнцу ярче обычного. Умывала холодом редких прохожих, подкрашивая розовым их щеки и носы. Ожидая начала движения, всматривалась зелеными фонарями светофоров в полотна пустых дорог. Завидев автомобиль, удивленно моргала желтым светом и останавливала нетерпеливые машины под красным сигналом, запрещая им нарушать неспешный режим похмельного отдыха.
Иван всего этого не видел. Перед его глазами стояли темные пятна во лбах Титяева и Хитрука. Воображение рисовало такое же у Саши, создавая ощущение вины за скорое превращение ее в управляемое существо. В сердце росла жалость. Демон напоминал о боли, которую девушка принесла изменой и обманом, настаивал на мести. Ангел молчал. Он-то и наблюдал необычное состояние города, пытаясь донести красоту до закрытого проблемами сознания.
Искорнева предупредили, что придется временно поселиться в охраняемом конспиративном жилье, из которого не надо долго добираться на планируемые встречи. Приехали к дому в Глубоком переулке, стоявшему рядом со зданием Дома правительства РФ. Поднялись на четвертый этаж. Вошли в двухкомнатную квартиру. Толстые стены, высокие потолки, окна кухни и спальни выходят во двор, из зала вид на фасад государственного строения, участок Краснопресненской набережной. Богатая, по оценкам неизбалованного бытом журналиста, обстановка, включающая в себя современную мебель в комнатах, стилизованное под белый «Прованс» пространство кухни.
Снигирев открыл шкаф в спальной, где висели три новых костюма серого, синего и черного цветов, десять белых и голубых рубашек. На полках лежали джинсы, пара свитеров, несколько футболок и нижнее белье. В прихожей ожидало пальто, стояли кроссовки, черные туфли и ботинки. Вся одежда была высочайшего качества и полностью соответствовала размерам Ивана.
Показал содержимое холодильника, в котором остывали два вида колбасы, сосиски, твердый сыр, яйца, молоко, сметана, сливочное масло, пельмени, вареники с творогом, хлеб. Взял с кухонного стола меню расположенного на первом этаже дома кафе «317», предложил выбрать обед, предупредив: платить не надо, заказывать еду на дом можно только здесь.
Объяснил, что в соседней квартире будут постоянно находиться сотрудники ФСБ. Для связи с ними достаточно поднять трубку домофона. Поинтересовался, как Искорнев себя чувствует, может ли провести еще одну встречу сегодня? Получив положительный ответ, сообщил, что в 17 часов его ждет на интервью министр финансов Российской Федерации Сергей Анатольевич Ковалев. Предложил до этого времени поесть и отдохнуть.
- Александр Егорович, - остановил его у порога, решившийся на разговор Иван. – У меня есть одна личная просьба.
- Слушаю.
- Я бы хотел почистить девушку. Она, понимаете, по моей вине…
- Сашу?
- Да.
Полковник на секунду задумался.
- Можно организовать встречу сегодня вечером в «317».
- Это было бы здорово.
- Хорошо. Сделаем. Отдыхайте.
Иван постеснялся заказывать еду, нашел в шкафу чайные пакетики, поставил кипятиться воду, нарезал колбасы, достал масло и хлеб. Сущности находились рядом. Молчали. Только темный иногда вздыхал и покряхтывал, желая вызвать жалость. Вспомнил, как Ангел, ранее утверждавший, что им нельзя вступать в контакт с антагонистами, говорил с демоном Титяева. Хотел спросить, но светлый знал мысли, а потому ответил, не дожидаясь озвучки вопроса:
- Он прикрывался законом. Я должен был объявить, что не нарушаю, а исполняю положенное.
Продолжать диалог человек не стал. Не хотелось, чтобы подключался темный. Вообще-то, присутствие обоих было тяжестью для психики. Хотя в последние минуты стал меньше обращать внимание на спутников, постепенно привыкая к их присутствию рядом с собой.
На Ильинку, «Гелендваген» вел Андрей Зубарев, Снигирев сидел на переднем пассажирском сиденье. Он же помог пройти коридорами минфина и остался ждать в приемной. Охрану журналиста нельзя было передоверить никому из соображений секретности.
Одетый в синий костюм и голубую рубашку Искорнев располагался в кабинете министра финансов и думал, что еще месяц назад выход на такой уровень показался бы ему немыслимым, а теперь он не испытывает никакого трепета перед статусом и влиятельностью высокопоставленной персоны. В конце концов, Ковалев человек. И перед лицом смерти, дышавшей теперь в спину Ивана, не имеет никаких преимуществ перед любым другим человеком. Единственное, что обеспечивает земное богатство и положение - дорогие похороны с почестями. Но умершему важнее иметь крепкого Ангела.
Сергей Анатольевич вошел через дверь в углу комнаты, он был без пиджака и галстука, выглядел по бытовому озабоченным и уставшим, никак не производя впечатления властителя денег, которое создается при просмотре его редких телевизионных интервью. Вопреки ожиданиям, его демон не был намного здоровее Ангела. Темное пятно во лбу не пульсировало. По всей видимости, это означало прохождение начальной стадии установки биокомпьютера, не дающей возможностей управления вакцинированным. Ангел Ивана передал сгусток света как раз в момент, когда журналист и министр пожимали руки. Ковалев почти не изменился в лице, почувствовав лишь небольшую волну легкой слабости. Журналист догадался: неподконтрольный мозг легче избавляется от инородного вещества.
Министр говорил прямо и емко, относился к собеседнику подчеркнуто доброжелательно, но по истечении отведенных на встречу 40 минут стал извиняться. Впрочем, Иван успел спросить обо всех основных прогнозах финансово-экономического развития. Полученная информация была весьма ценным общественным ресурсом.
В машине Снигирев попросил диктофон, перенес данные на небольшой планшетник, отправил их по электронной почте и вернул звукозаписывающее устройство.
- К ночи сделают расшифровку.
- Где разместить информацию? У меня и блога-то нет.
- К утру должен быть готов ваш сайт. Коды управления пришлют на почту.
По дороге в минфин и обратно сосредоточенный Зубарев только поздоровался и попрощался, не сказав ни одного другого слова. Вернувшись в квартиру в Глубоком переулке, Иван подумал, что могло бы стать с государством, если бы министр финансов начал подчиняться приказам извне. Теперь он понял собственную ценность, в полной мере осознал для чего живет, вернее, зачем умирает. Впрочем, смерть он только ожидал, постоянно думая о ней, но пока не ощущал ее близкого присутствия. Еще полное избыточных сил тело слабо воспринимало теоретические сигналы об определенности сроков своего существования, не давая грусти шансов завладеть мышцами.
Демон периодически произносил фразы о бессмысленности жертвы ради всех, о том, что человек рождается и умирает один, что в одиночестве будет отвечать перед Высшим законом, что теперь, спасая всех, Иван губит себя, поскольку Ангел его слабеет. Искорнев слышал его, но учился не обращать внимания, думая так защититься от лишнего воздействия. Правда, при словах о трате силы, отметил один факт: светлый свою мощь теряет, а темный не приобретает, как было раньше.
Однако в данный момент журналист больше думал о предстоящей встрече с Сашей. Он представлял, как она выглядит, как будет реагировать на него, планировал собственное поведение, перебирая варианты от оскорбленного высокомерия до всепрощающей нежности. Пытался отвлечься. Включил телевизор, но заполнившие каналы веселые популярные песенки и шутки различных авторов и исполнителей показались пустыми и пошлыми. Как будто глупые люди пели и шутили для еще более глупых людей. Интернет не стал даже открывать. Ходил по комнатам, то ненадолго присаживаясь, то замирая перед окном, за которым уже гудела проснувшаяся Москва, то вглядываясь в белую пустоту тихого двора.
Позвонил Снигирев, сказал, что девушка приедет через 30 минут, что в кафе проводит Зубарев. Иван стал думать, что надеть. Под советы демона облачиться в новенький костюм, чтобы поразить «эту сучку», заставить ее жалеть о предательстве, выбрал лежавшие в шкафу джинсы и свитер. Их качество и новизна также создавали образ состоятельного человека, однако такой вид не воспринимался как открытый вызов. Примерил было старые вещи, но нашел, что теперь чувствует себя в них жалким.
- Готов? – подполковник был по-прежнему серьезен и сосредоточен.
- Да.
- Идти рядом со мной. Не поворачиваться и не останавливаться, если я не скажу.
- Понял, - Искорнев волновался.
Вышли из подъезда. Кто-то, пойдя сзади, заскрипел снегом. Журналист почувствовал, как сопровождающий его оперативник сконцентрировался, словно хищник, услышавший в лесу звук и пока не определивший: это движение добычи или приближение опасности.
- Темно, как в июне, - проговорил идущий сзади.
Зубарев моментально успокоился. Голос показался Ивану знакомым.
Вошли в кафе, повернули направо и двинулись через пустой зал к лестнице на второй этаж. Там, за столиком в углу, сидела напуганная Саша, напротив нее находился молодой человек, который, увидев журналиста, взял лежавшую рядом куртку, встал и отошел к другом столу вместе с Андреем.
Искорнев снял пальто, повесил рядом с ее пуховиком на стоявшей тут же вешалке, сел на место, где до этого располагался эфэсбэшник. Увидел демона и Ангела девушки. Слева, одетая в обтягивающую черную кофту с большим декольте, сидела возбуждающая желание, вульгарная красотка, губы которой были яркими и припухшими, кожа гладкой и свежей, грудь на два размера больше, чем у реальной Санечки. Справа находилось болезненно худое существо, в закрывавшем горло мешковатом белом свитере, обладавшее притягательно мудрым взглядом прекрасных больших глаз. Журналист почувствовал сексуальное влечение и увидел, как его потрепанный демон стоит рядом с темной сущностью женщины, нагло и плотоядно оглядывая ее с головы до ног. Демоническая Саша хихикала, явно довольная произведенным эффектом.
Реальная девушка была изумлена.
- Ты?!
- Привет. Извини, что тебя привезли. Надо поговорить.
- Эти люди работают на тебя?!
- Нет. Они из госбезопасности.
- Да? То есть, госбезопасность работает на тебя?
Демон Искорнева наклонился, что-то зашептал своей темной коллеге на ухо, она захохотала, его рука скользнула ей под блузку. Иван вдруг по-настоящему почувствовал ладонью мягкую нежность полной молодой груди. Он закрыл глаза, мысленно призвал Ангела вмешаться, но услышал, что в силе сделать это только Бог, надо попросить. Собрался и, всей душой захотев прекратить мерзости нечисти, сказал:
- Господи, помоги! - произнеся это негромко, но вслух.
- Тебе нехорошо?
- Все в порядке, - открыл глаза, увидел, что демон находится рядом, понял, что наваждение ушло. – Что ты говорила?
- Одежда у тебя классная. Я знаю эту марку. Она дорогая, - Саша приходила в себя.
- Это… - пожал плечами. – Выдали. На новой работе, - посмотрел прямо в темную точку на ее лбу.
- Ух ты! Неплохая, судя по всему, у тебя теперь работа. Чем занимаешься, если не секрет?
- Мир спасаю.
Девушка негромко засмеялась.
- Смешно.
Подошла официантка, положила на стол меню и закутанные в тряпичные салфетки приборы.
- Можно и чего-нибудь заказать? – в голосе Санечки звучали вызов и провокация.
- Да, конечно, заказывай.
- Тогда мне принесите бокал красного вина и жареное мясо.
- Вино какой марки предпочитаете?
- А это пусть вот молодой человек скажет, какое вино мне принести. Он же будет платить, - опять рассмеялась.
- Принесите хорошее, - парировал Иван.
- Итальянское «Сассикайя Болгери» 2007 года вас устроит?
- Наверное. Я не разбираюсь.
На секунду он впал в замешательство, не понимая, сколько будет стоить такое вино и хватит ли у него денег, чтобы потом рассчитаться. Повернулся, посмотрел на Зубарева. Тот что-то непринужденно рассказывал улыбавшемуся во весь рот молодому оперативнику. Понял, что и в этой части ситуация должна быть под контролем, успокоился. Сомнения не ускользнули от веселого Сашиного взгляда, она хотела сделать по этому поводу язвительное замечание, но ее опередила официантка.
- Стейк из мраморной говядины в качестве жареного мяса подойдет?
- Стейк? Конечно! И пусть он будет слабой прожарки.
- А вы что будете кушать?
- Мне можно то же самое. Только пусть прожарят до среднего уровня. И овощи, если можно, нарежьте.
- У нас нет такого блюда… Но сделаем. Приятного вечера.
Александра наклонилась над листком, что-то выискивая в меню. Иван повернулся к своему Ангелу и кивнул: давай! Светлая сущность девушки приняла сгусток, в ее глазах блеснула благодарность, затем шар, по обычной траектории, перешел в голову Саши и, усилив свечение, выжег черное пятно. Искорнев перестал видеть ее сущностей.
- А ты знаешь, что это вино здесь стоит почти 50 тысяч рублей? – нашла искомое.
- Нет, - ответил тоном, подчеркивающим безразличие к теме.
- Ну, рассказывай. Зачем меня сюда привезли? Соскучился что ли?
Подошел бармен, принес вино и два фужера. Откупорил бутылку, налил девушке. Иван прикрыл ладонью свой бокал, показав, что ему не нужно. Сотрудник кафе пожелал приятного вечера и удалился.
- Ты видела мой эфир с Добровольским?
- Ха-ха-ха, - просмеялась она. - Весь интернет ржал над тобой.
- На самом деле, я не сказал тогда ничего смешного. Все мои слова были правдой. Именно поэтому меня сейчас охраняет ФСБ.
- Что?! – ей самой не пришло в голову связать обстоятельства.
- Люди, принявшие вакцину, на самом деле влили в себя биокомпьютер, с помощью которого ими будут управлять.
Иван замолчал, чтобы дать смыслу дойти до сознания девушки. Короткий анализ привел Сашу к сильно напугавшему ее выводу.
- То есть, в моей голове сейчас какой-то компьютер?
- Да. Но он уже не действует.
- Как это не действует? Откуда ты знаешь?
- Я его только что уничтожил.
- Чем? – ее лицо озарила догадка. - Ты врешь опять? Шутишь?
- Нет. Во мне чип, усиливающий энергию, уничтожающую вакцину.
- Ты дурак. Как я могу тебе верить?
Вместо ответа он достал из свертка с приборами столовый нож, показал девушке его толстую стальную рукоятку, обхватил пальцами с двух сторон, напрягся… и согнул. Санечка была впечатлена. Приняв объяснение, хлебнула вина. Замолчала, посмотрела на Ивана удивленно: она узнала что-то неожиданно новое о давно знакомом человек.
Официантка принесла мясо, хлеб и нарезку овощей. Пока расставляла, они молчали. Увидела нож с согнутой ручкой, забрала его, извинилась, что сразу не заметила, ушла за новым.
- То есть, меня привезли, чтобы ты вычистил из моего мозга эту дрянь?
- Получается, что так. К тому же, тебе скучно сидеть все праздники у родителей.
Искорневу никто не говорил, что Сашу привезли из Реутова, он просто знал это, как знал и то, что Мустафин улетел встречать новый год в Сочи, ей было грустно одной в съемной однушке на метро «Речной вокзал», потому уехала к родственникам. Служебная любовная интрижка рассыпалась даже быстрее, чем он предвидел раньше.
Официантка положила рядом с ним новый нож, еще раз извинилась и удалилась.
- Это не твое дело. У Артура переговоры. Большой бизнес требует больших личных жертв.
Авторство последней фразы явно принадлежало Мустафину, еще утруждавшему себя поиском объяснений. Ивану стало неловко за вторжение в ее интимное пространство, но он не стал извиняться, переключив собственное внимание на аппетитный стейк. Теперь в полной мере ощутил, что проголодался, взял приборы и начал отрезать кусок.
Поняв, что собеседник выключился из разговора, будучи задетой, что он так легко смог ее игнорировать, Саша отхлебнула вина и тоже принялась за мясо. Ждала пока он снова заговорит первым, но мужчина молча ел, без намеков на желание продолжать общение.
- А вот нож ты согнул из-за чипа в голове? – не выдержала она.
- А? Да. Похоже, это побочное действие усиления энергетики.
- Как классно! И я бы так хотела.
- Другим побочным действием является полное истощение организма и смерть.
За это фразой внутри неожиданно образовался приступ острой жалости к самому себе. Иван сглотнул появившуюся в кадыке боль, силой воли отогнал готовые выступить слезы, но влага все же слегка просочилась, увлажнив глаза.
- Как? – вздох сочувствия прозвучал в этом слове. – Ты умрешь?
- Мы все умрем, - он уже взял эмоции под контроль. – Просто кто-то раньше.
- Насколько раньше? – ее интонации стали трагическими.
- Не заморачивайся. Все нормально.
Саша заплакала, став в этот момент совсем беззащитной и маленькой, как та девчонка, которую Иван прятал в объятиях в первые месяцы знакомства. Он попытался успокоить, говорил, что еще не скоро, еще поживет, не надо расстраиваться, но она просто молча всхлипывала и вытирала салфеткой намокшие щеки. Потом остановилась, убрала остатки слез, встала.
- Я уже могу идти?
- Наверное, - он не понимал логики ее поведения и был растерян.
- Пока.
Санечка начала выходить из-за стола. Искорнев вскочил, снял ее пуховик помог одеться. Находясь сзади, очень хотелось обхватить ее, сильно прижать к себе и держать, не отпуская… Сдержался.
Подошел успевший надеть куртку молодой эфэсбэшник, спросил у Искорнева: «Все?», - получил утвердительный ответ, сообщил, что отвезет девушку, повел ее по лестнице на первый этаж. Саша на Ивана даже не посмотрела.
Вернулся за стол. Не мог понять: «Что это было? Почему она заплакала? Неужели еще испытывает ко мне какие-то чувства?». Попадая в такт его переживаний, слева вздохнул демон:
- Дурак ты, Ванька. Она же захотела тебя, как раньше. Я видел. Ты изменился, ей стало интересно. Зачем надо было останавливать? – темный начал говорить с дружеским возмущением. - Сам же захотел, я начал подкатывать. А он испугался, как девственница: помогите, помогите! Мужик же: хочешь – бери! Тем более, что дать почти готовы. И зачем говорить о серьезном с той, кого хочешь трахнуть? Наврали бы чего интересного, отвели в квартирку, получили сразу несколько удовольствий. Во-первых, секс. Во-вторых, месть: она бы снова к тебе, а ты такой встаешь в позу: гуляй, девочка, я со шлюхами не общаюсь.
Искорнев сообразил: эта грязная речь стала отражением части его внутренних стремлений. Стало противно. Повернулся к Ангелу.
- Ты сам все знаешь, - проговорил светлый. – Она человек хороший, потому и переживает. Ты для нее не чужой. Это тоже понятно. Да, в какой-то момент демон увлек ее желанием получить все и сразу, одним движением дотянуться до материального избытка и общественного уважения, попробовать новые ощущения с другим партнером в сексе. Она же не понимала, что все это благополучие на горизонте - мираж, вовлекающий в яму тех, кто хочет его достичь. Чувствовала, что он ее не любит, но уверяла себя в обратном, потому что очень хотела стать принцессой в одночасье, как в детских сказках. Теперь начинает осознавать ошибку. И плакала она сейчас не только по тебе, умирающему, но и по своей жизни, соблазном разрушенной.
Стало грустно до безразличия.
После возвращение в квартиру, позвонил Снигирев, сообщил, что на завтра запланировано внеочередное заседание президиума Госсовета, попросил быть готовым к половине первого.
Спал плохо. Встал рано. Не было еще и шести. Демон тоже выглядел невыспавшимся, недовольно кряхтел, предлагая бросить все и уйти, чтобы не напрягаться в последние дни жизни. Ангел был бодр и готов действовать, выглядел хорошо, но чуть хуже, чем вчерашним утром. Иван помылся, позавтракал, включил компьютер, вошел в интернет. В ящике электронной почты лежала расшифровка интервью с министром, его фотография, и ссылка для перехода на сайт, оказавшийся вполне современно оформленным информационным ресурсом под названием «Искорнев». В колонке сбоку уже висели выдержки из новостей, собранных «Медиасетью», в правом углу главной страницы был его собственный фотопортрет, заимствованный из фоток, размещенных во «ВКонтакте». Сначала смутился, затем подумал, что теперь все равно, установил пароль для входа в качестве администратора, вернулся в почту, достал текст беседы с Ковалевым, оказавшийся довольно сырым, начал готовить к публикации. Работа увлекла. Закончив с интервью, разместил его на сайте под рубрикой «Эксклюзив», приписал внизу с пометкой «Отсебятина» комментарий о том, что, впервые встретившись с Сергеем Анатольевичем, оценил его человеческую простоту и прямоту.
Уже не стесняясь, позвонил в кафе и заказал обед. Когда открывал дверь официантке, поздоровался со стоявшим за ее спиной Димой Гавриловым. Понял, что его голос, жаловавшийся на темноту, он слышал вчера вечером, идя с Зубаревым на встречу с Сашей.
Президиум Госсовета был назначен на 14 часов в научно-исследовательском институте вирусологии им. Д.И. Ивановского Российской академии медицинских наук. Темой стало развитие медицины с акцентом на возможности противодействия распространению опасных вирусов. По дороге в Щукино Александр Егорович рассказал, что необходимо поработать с министром здравоохранения РФ и тремя губернаторами, защитившимися вакциной от наступающей инфекции. Приехали в 13-20. В большое фойе, где уже ходили в ожидании начала журналисты и некоторые участники заседания, вошли втроем, со Снигиревым и Зубаревым. Полковник, поговорив с кем-то из Федеральной службы охраны, исчез в ближайшем коридоре, закрытом для прохода прессы.
Искорнев узнавал лица коллег. С некоторыми он неоднократно встречался на других мероприятиях и даже здоровался. Здесь же был весь президентский журналистский пул, организовывавший репортажи о мероприятиях с участием главы государства в ведущих СМИ. Среди его участников Иван разглядел несколько человек с темными отметинами во лбах, сопровождаемых мерзкими демонами и усталыми Ангелами.
- Ваня?! – послышалось сзади удивленно-обрадованное.
Повернулся. Андрей тоже развернулся и чуть выступил вперед. Это была Наталья Белецкая, работавшая с Иваном на портале НОС.
- Привет! – слегка слащаво продолжила крашеная блондинка в возрасте, оглядывая Искорнева и Зубарева. – Хорошо выглядишь. Нашел новую работу?
- Ну… в общем, да.
Не знал, как реагировать. Вроде бы и ничего плохого с этой женщиной не связано, но сейчас ее интерес, интонационный намек на то, что она помнит о произошедшем, были как-то не ко времени, создавали внутреннее неудобство. «Старая лживая дура. И одевается по-дурацки», – проговорил в голове демон. «Она единственная, кто к тебе хорошо относился в отделе. Пусть и не всегда искренне», - напомнил Ангел.
- Судя по всему, неплохо устроился.
Наталья протянула руку, чтобы погладить лацкан его пиджака. Подполковник на мгновение напрягся, но угрозы не почувствовал и останавливать не стал. Прервал общение вернувшийся Снигирев.
- Извините, нам нужно идти.
Сотрудница НОСа не поняла, как оказалась отодвинутой в сторону, увидев в следующий момент только спину Ивана, уходящего с двумя крепкими мужчинами в охраняемый ФСО коридор, из которого в фойе выходили участники заседания. Это заинтриговало ее еще больше.
- Вань, ну ты не забывай обо мне, если что, - проговорила, повысив голос и начала оглядываться, ища других знакомых.
Александр Егорович открыл дверь кабинета с номером 21, табличкой «Администрация» и снова ушел. Здесь были два стола, только на одном из которых стоял монитор компьютера, четыре стула и полки, где стояли старые бумажные папки с надписями на корешках: «Инвентаризация», «Инструмент», «Графики уборки». В окно второго этажа просматривался внутренний двор НИИ.
Едва успел оглядеться и достать из кармана диктофон, как в комнате, направляемая полковником, появилась министр здравоохранения Елена Юрьевна Каминская.
- Вот тот самый Иван Искорнев, - проговорил Снигирев.
- У меня не больше пяти минут, - строго предупредила министр, смотря в глаза интервьюеру.
- Хорошо.
Иван видел перед собой одетую в деловой костюм среднего роста 52-летнюю брюнетку с карими глазами и стриженными под каре волосами. Посередине ее лба светилось темное пятно, рядом стояли две карикатуры. Одна, в черном, была неопрятна и похожа на располневшую базарную торгашку, жевала жвачку, высокомерно оглядывая людей в кабинете. Другая, в белом, была выше ростом, ее взгляд выдавал скромность и воспитанность, но лицо и тело были чрезмерно худыми, даже тощими.
- Присаживайтесь.
Искорнев показал на место у пустого стола, сам сел напротив, взглянул на своего Ангела, прикрыл глаза, давая ему сигнал к действию. Взял в руку диктофон, склонился, чтобы включить его, дождался, пока погаснет озарившая не секунду пространство вспышка в голове Елены Юрьевны, положил аппаратуру ближе к министру, наблюдая перед собой теперь только ее.
Спросил, насколько развита в стране научная база производства противовирусных препаратов? Получил ответ, из которого следовало, что у нас много интересных, перспективных разработок, созданных, в том числе, в данном институте. Поинтересовался, можно ли рассчитывать на создание отечественной вакцины против нынешнего штамма гриппа? Каминская объяснила, что такие работы ведутся, перед нашими учеными давно стоит задача создать универсальный препарат, защищающий от всех видов гриппа и уже есть обнадеживающие результаты исследований. Напомнила, что в данном вопросе немаловажными являются применяемые правительством профилактические меры, позволяющие остановить мировую пандемию на границах России. Журналист вспомнил слова Георгия из лаборатории в Староозерском, говорившего о ненужности для медицины их сверхсовременного оборудования по причине неспособности врачей рассматривать функционирование организма во взаимосвязи всех протекающих в нем процессов, а не выделять для лечения один орган. Сформулировал вопрос.
- Мы думаем над такой постановкой вопроса. Это не просто. Медицина веками развивалась, имея в основе принципы специализации, и достигла на этом пути выдающихся результатов. Возможно, пришло время по-новому взглянуть на концепцию развития. Но все это требует больших финансовых и временных затрат, так как связано с наработкой новых методик, конструированием и выпуском новой техники, обучением и переобучением персонала. А теперь извините, молодой человек, - Елена Юрьевна встала. - Но я уже потратила на общение с вами больше времени, чем могу себе позволить.
- Спасибо.
- Будьте здоровы, - Каминская улыбнулась и вышла из кабинета.
«Напыщенная деловая дура», - проскрипел в мозгу ехидный голос демона, стоявшего слева, засунув руки в карманы растянутых на коленях штанов. «Не обращай внимания. Он видит только своих и в отношении темных его характеристики довольно точны. Но мы-то можем наблюдать и другую сторону человеческой натуры», - успокоил появившийся у левого плеча Ангел.
Снигирев поочередно приводил губернаторов Новосибирской и Калининградской областей, Краснодарского и Хабаровского краев. Проводя очистку уже при пожатии рук, Искорнев задавал им одинаковый вопрос о том, что нужно региону для усиления медицинской защиты населения, получая почти одинаковые рассказы о том, что и так все под контролем, а для улучшения улучшений требуется дополнительное финансирование.
Интервью закончились в 14-35. Госсовет начался в 14-45, когда «Гелендваген» с Иваном отъезжал от НИИ. Отправив записи на расшифровку, полковник поинтересовался состоянием Ивана, который ответил, что сегодня вполне мог бы провести еще одну встречу. Условились вечером брать интервью у главы госкорпорации «Ростех».
Вернувшись в квартиру в Глубоком переулке, обратился к Ангелу с мучавшим вопросом.
- Ты сказал, что демон видит только демонов. Почему так?
За короткое время Искорнев привык к нахождению рядом потусторонних сущностей и начал воспринимать их как невидимую другим часть реальности, с которой даже интересно поддерживать скрытые контакты, получая дополнительную информацию.
- Потому, что Создатель несправедлив, - проворчал темный, но человек не собирался обращать внимания на его реплики.
- Они видят только нечисть и одного Ангела – своего противника. Еще они наблюдают меня в момент передачи энергии, и некоторых Ангелов, свет которых дьявол закрыть не может даже в глазах своего черного стада, - неспешно заговорил светлый. - А вообще, в их мире всегда тьма. Если бы демонам стали видны все Ангелы, их тьма могла бы превратиться в сумерки, в которых уже можно разглядеть контуры Истины. Сатана воспринимает такую возможность как идеологическую угроза. Наблюдая Истину, его служки могут осознать ее силу, понять Правду и, в конце концов, усомниться в могуществе своего хозяина. Поэтому устроено так, что они наблюдают только тьму и непосредственного соперника. Так было не всегда. Вначале они тоже могли созерцать мир без изъятий. Но очень давно, после случая с прозревшим и раскаявшимся демоном, о котором я тебе уже говорил, управляющий темным царством уменьшил возможности своих подчиненных, лишив их права видеть свет, закрыв тем самым доступ к свободомыслию. Они и людей убеждают, что вокруг только тьма, лишая соблазнившихся объективности восприятия. Однако даже рядом с человеком, забывшим о добре, остается маленький Ангел, как пробивающийся сквозь завесу лжи неуничтожаемый лучик Истины. Это его надежда на прозрение и спасение хотя бы в будущих веках.
- Все демоны, которых я вижу, сильнее Ангелов. Неужели мы настолько слабы перед ними?
- Это наша сила! Никто не может нам противостоять! – напористо зашептал в левое ухо темный. – Можно только подчиниться и получить фантастические привилегии. Сами не знаете, от чего отказываетесь! Не надо сопротивляться и все будет лучше, чем хорошо.
- Я не к тебе обращаюсь, - не выдержал возникшей нервозности Иван.
- И зря. Чтобы знать правду, надо выслушать все стороны. Ты же журналист, тебя этому учили. Объективность, опять же. Стерильный только что сказал.
Демон огрызнулся и замолчал. Дождавшись тишины, снова заговорил Ангел.
- Во-первых, ты наблюдаешь лишь некоторых. Если хочешь прозрений, проси Бога, чтобы тебе открыли глаза на тех, чей свет нельзя спрятать. А во-вторых, как говорил один монах, которому дано было видеть свет и тьму на Земле, милость Божья впереди человека идет… Для Создателя нет ничего невозможного.
- Заметь, он заставляет тебя просто верить в свои слова. Верить каким-то сказкам без явных доказательств и фактов. Разве это путь здравомыслящего образованного человека? Подумай: а если нет милости Божьей? Или если она тебя не коснется, - что тогда?
Потрепанный говорил с выраженным, деланным участием, с напускной душевной болью. Иван выслушал его и посмотрел в другую сторону, ожидая ответа от Ангела.
- Это и есть вопрос Веры. Во что веришь, то и получаешь, - подвел итог светлый.
Чтобы прекратить общение с сущностями, Искорнев включил телевизор. На канале «Россия 24» шла передача об экономике. Два эксперта обсуждали в студии прогнозы развития. На экране появилась фотография министра финансов и отрывок из его речи, повествующий о расчете макроэкономической стабильности и перспективах роста промышленности в условиях вызванного мировой пандемией существующего ограничения межгосударственного общения людей, ведущего к снижению международного делового влияния россиян, потере части зарубежных рынков, разрыву ряда импортных контрактов. Ивану текст показался знакомым. Однако он понял, что цитата взята с его сайта только когда прочитал подпись: «Интервью министра финансов РФ Сергея Ковалева порталу «Искорнев».
Вошел в интернет. Счетчик ежедневных посещений сайта показывал цифру 5 тысяч 843. Почти 2 тысячи зарегистрировались и оформили подписку на обновления. Под материалом оставлено больше 20 комментариев, часть из которых касались журналиста лично. Бывшие соратники по оппозиции в оскорбительных выражениях обвиняли его в измене идеалам свободы и уличали в продажности. Стилистика их высказываний напомнила манеру изъяснений, присущую демону. Стало противно. Никому не ответив, вышел на страницу поисковика, где в подборке основных новостей, под заголовком «Минфин прогнозирует спад экономики из-за пандемии» стояло то самое высказывание Ковалева, имеющие ссылку на источник – портал «Искорнев».
В электронном почтовом ящике висело письмо с расшифровкой сегодняшних бесед и архивированной программой превращения устной речи в текст. Специалисты сообщали, что высылают ее на случай, если понадобится быстро перевести разговор в печатный формат. Распаковав, запустил установку. Занялся обработкой присланных файлов и поиском иллюстраций. Закончил, выставил на портале.
Позвонил Снигирев. Пора ехать на очередную встречу. Руководитель «Ростеха» Платон Щеголев ждал в офисе на Усачева. По дороге, Искорнев рассказал полковнику об отклике на интервью с министром финансов, о комментариях на сайте и высказал удивление тем, что ему никто из старых знакомых не звонит, чтобы выразить свое отношение лично. Александр Егорович разъяснил: звонки на телефон блокируются в целях безопасности и сохранения спокойствия. При этом можно не беспокоиться: все важные вызовы обязательно дойдут. Просто таких пока не было. Также предупредил, что конторские айтишники будут просеивать комментарии на сайте, чтобы удалить неадекватные и противозаконные высказывания.
Звуковую запись разговора со Щеголевым легко и быстро превратил в текст с помощью новой программы. Обработал материал, решил разместить на сайте, не дожидаясь утра. Нашел 12 тысяч 84 посетителя за день, 5 тысяч 122 подписчика, более 30 комментариев, среди которых уже не было ничего откровенно оскорбительного, глупого и неприличного. Интернет наполнился ссылками на высказывания министра здравоохранения, цитировали в основном слова о разработке отечественной вакцины от гриппа.
На следующий день были в министерстве внутренних дел. Встречался с главой ведомства, тремя его заместителями, начальником московской полиции. Ссылки на сайт, который теперь называли информационным агентством «Искорнев», распространялись в виртуальном пространстве с высочайшей скоростью. Вероятно, интерес СМИ и блогеров подогревался традиционным отсутствием публичных событий в праздничные дни. Показания счетчиков посещений портала и учета подписчиков менялись, как данные приборов учета воды при открученном кране.
Снигирев привез заявку на регистрацию в качестве СМИ, обязательную для популярных интернет-страниц. Иван подписал. Получил сразу несколько писем с предложениями размещения рекламы. Сначала хотел отказаться от заработка, но потом решил, что деньги могут понадобиться на похороны, назначил цену, подписал договоры, разместил баннеры «Ростеха» и «Внешэкономбанка», отказав торговой сети и транснациональному производителю лекарственных препаратов.
Встречи шли бесконечно. По пять-шесть в день. Высокопоставленные военные, прокуроры, полицейские, судьи, руководители крупнейших компаний, влиятельные чиновники. Ангел обрел размеры Ивана и уже не выглядел атлетом, становясь понемногу щуплым. Искорнев начал уставать, к вечеру его физические силы приходили в упадок, мысли о близкой кончине вводили в депрессивное состояние. Оставаясь один, всячески старался не думать о смерти, но об этом постоянно нудил демон.
В Сочельник организовали встречу с популярным в Москве священником, иереем храма преподобного Сергия Радонежского в Крапивниках Тихоном Лаврентьевым. Вакцину батюшке принесла заботливая прихожанка, главврач районной поликлиники, отдавшая собственную капсулу. Поскольку знала, что не примет, выдала ее за капли для застуженного уха священнослужителя, который до сих пор и не подозревал о наличии противовирусного препарата внутри себя. Руководство ФСБ опасалось, что управляемый Тихон будет использован в качестве духовного лидера готовящихся волнений.
Возле церкви находились люди. Человек пятнадцать. В основном это были пожилые и молодые женщины. Часть из них общались между собой, другие просто ждали. Все надеялись на встречу с отцом Тихоном. Журналиста подвезли к подъезду стоящего рядом дома, проводили в квартиру на первом этаже, оборудованную под офис для церковнослужителей, оставили в трапезной - довольно большой комнате, где три стола были выстроены буквой «П»; угол занимала полка с образами и горящей лампадкой; у свободной стены располагалась небольшая, со вкусом украшенная елочка; возле входа стояла вешалка, с готовностью принявшая Иваново пальто.
Тихон перекрестился на иконы и повернулся к ждущему. Но Искорнев на него не смотрел. Он не мог оторвать глаз от сияющего Ангела батюшки, завороженно наблюдая блистательно красивого, приветливо улыбающегося юношу с сияющими радостью светло-голубыми глазами, русыми волосами, небольшой аккуратной густой бородкой и такими же усами. Белые одежды священника, в которые был облачен Ангел, будто подсвечивались изнутри. Не останавливаясь на иерее, перевел взгляд на его демона. Им оказался лысоватый престарелый небольшой мужичок с выпирающим из неупитанного тела животом. Его рыжая борода была тощей и слипшейся, карие глаза передавали состояние забитости и угнетенности. На лукавом, как на пугале, висел великоватый по размеру, заношенный до жирного блеска черный деловой костюм.
Отец Тихон с интересом наблюдал за перемещением взгляда Ивана, не прерывая журналиста.
Искорнев посмотрел на священника. Перед ним стоял среднего роста пожилой мужчина в рясе, с глазами и улыбкой Ангела, пузом демона, длинной и не очень густой, изрядно переплетенной серебряными нитками седин бородой, с убывающей растительностью на голове. Темное пятно посередине лба напомнило журналисту о цели общения.
- Увидел что-то необычное, Иоанн? – прервал молчание клирик.
- Прекрасного Ангела, - не стал ничего выдумывать Искорнев.
- Ангела? Это хорошо.
- Я вижу также малоприятного демона. Но у вас он, похоже, не опасен.
- О! Этого бывает очень сложно сдерживать. Он очень изворотлив в разжигании страстей. И беснуется от удовольствия, если мерзость удается. Но молитва и пост уничтожают любое коварство.
Журналист не ожидал. Ему показалось, будто батюшка видит то же, что и он, и говорит не только обобщениями.
Посмотрел на своего Ангела, лицо которого даже засветилось от радостной встречи с Ангелом Тихона. Мысленно произнес: «Давай!», - светлый протянул руку к сияющей сущности батюшки, их ладони соприкоснулись, небольшой сгусток света вошел в Ангела священнослужителя и в следующее мгновение вспыхнула точка на лбу иерея.
Тихон опять молчал, словно зная, что происходит. Когда сгорело темное пятно, а Иван перестал видеть его сущностей, клирик спросил:
- О чем хотел беседовать?
Журналист достал диктофон и включил режим записи.
- Что значит Рождество для современного человека в символическом плане?
Выдал заранее заготовленный вопрос и почувствовал, как что-то неприятно заныло под ложечкой, как будто воздух тихонько выходил из легких прямо через солнечное сплетение. Колени резко ослабли, ноги подкосились. Батюшка подхватил, помог сесть на стул, стало легче.
- Надо чаю. Подожди чуть-чуть.
Тихон исчез в проеме дверей, но быстро вернулся с двумя кружками и вазой с медом, за ним вошла женщина, несшая термос, сушки и ложечки. Запах крепкого черного чая с ароматом чабреца наполнил пространство. Женщина пододвинула к Ивану кружку и мед.
- Пейте, пожалуйста, - смиренно улыбнулась и вышла.
- Елена делает вкусный чай, - рекомендовал присевший рядом священник.
Глоток горячей жидкости укрепил организм.
– Рождество для нас, как и для всех предыдущих поколений христиан, - начало пути к спасению, первый шаг к Воскресению, - продолжил прерванное интервью иерей. - Оно является подтверждением близости Бога и человека, напоминанием о Божественной сути наших душ, началом земного обожествления. Существует такое понятие, как рождение во Христе. Принимая крещение, живя по Его слову, мы и обожествляемся, объединяя свой дух и волю с Создателем. Рождество Иисуса – сигнал всем, что можно и нужно быть другими. Бог принял человеческую плоть, чтобы люди приняли Его Дух. Заметьте, не воспользовались сошествием силы, чтобы избавиться от соделанных грехами болезней и погонять обнаглевших бесов, а приняли Дух. К сожалению, со времен Рождества мало что поменялось. Мы упорно ждем от Бога различных благ и чудес, пытаясь обменять веру на земное благополучие. Человек обращается к Богу не только в словах, но и в своих мыслях, чувствах, поступках. Каждый из этих импульсов-запросов прекрасно виден Творцу. И из чего состоит их подавляющее большинство? Хочу денег, хочу женщину или мужчину, хочу машину, хочу дом, хочу еще денег, хочу новую женщину, другого мужчину, новый дом, еще денег, хочу, хочу, хочу... Мы всегда сыты, но всегда хотим чего-то еще, чего-нибудь повкуснее, разнообразнее, едим даже просто от скуки, от нечего делать, чтобы занять вечерами время праздности, проводимое у компьютера и телевизора. Мы всегда одеты, но постоянно хотим чего-то новенького, более модного и удобного. Нам есть где жить, но мы хотим лучшую квартиру, дом, к ним еще дачи, гаражи, автомобили. Есть работа и зарплаты хватает, чтобы прожить без излишеств, но нам тесно в этих рамках, мы жаждем больших доходов и высоких должностей, на время удовлетворяющих нашу алчность и тщеславие, открывающих дорогу к разврату, называемому нами свободой. Мы ни в чем не нуждаемся, но мечтами о большем материальном изобилии портим свою жизнь, поклоняясь тельцу, сквозь лоб которого проросли рога дьявола.
- Что же получается: напрасны усилия Божии? И люди все равно не спасутся через Христа?
- Какой ты категоричный, Иоанн, - священник отпил из кружки и посмотрел на собеседника с прозорливой веселинкой в глазах, исчезнувшей в продолжении речи с первыми новыми словами. - Или все белое, или все черное. Сказано ведь: Царство Небесное силой берется. Кто понял, тот трудится. Кроме сего, как раз Рождение Господа – акт величайшего милосердия, подтверждение всеобъемлющей милости, знак того, что ни для кого из людей путь к Небесному Дому не закрыт ни в какое время существования. Вопрос только в проявлении свободной воли, в выборе человеческом. Вспомни притчу о блудном сыне, который умер в грехах, но воскрес в покаянии. Вспомни, как принял его обратно отец властительный. И действуй. Глаза закрыты, не видишь грехов, научившись с помощью демонов оправдывать дела свои, уверовал, что нет на тебе зла? Иди в церковь, встань перед иконами и проси, чтобы Всемогущий открыл тебе зрение по Милости Его. Лечение болезни начинается с установки диагноза, принятие же человеком Духа Христова начинается с осознания злодеяний своих. А потом бей молитвой в Царские Врата, проси прощения, моли хоть не сыном, но рабом пустить в Царствие Его, бывшее и твоим Отчим Домом. На мой взгляд, вся служба в храме, это общий стук в Небеса: «Господи, помилуй! Господи, помилуй!! Го-о-осподи, поми-и-илуй!!!», - батюшка пропел и помолчал. - А алтарь для чего, знаешь? На него кладут раскаяние. Жертва Богу - дух сокрушен… Потом вроде бы ничего не случается. Человек выходит в тот же мир суеты и соблазнов. Но в глубине его сознания начинает стучать, повторяя ритм сердцебиения: «Господи, помилуй! Господи, помилуй! Господи, помилуй!». Это пробивается пульс возрождаемой в нем Вечной жизни. Жизни во Христе… Такие вот символы несет в себе Рождество. И хватит говорить. Где много слов, там больше фальши.
Тихон встал. Поднялся и Иван, заодно пытаясь выключить диктофон.
- Подожди еще минутку, - сказал священник, вышел в дверь и тут же вернулся, неся в руках Новый Завет. - Вот тебе подарок к празднику. Лекарство от всех недугов.
Журналист поблагодарил, попросил немного попозировать, сделал два фотопортрета камерой телефона.
Попав под обаяние Тихона, находясь под впечатление от услышанного, Иван не заметил исчезновение сущностей. Только в машине, решив посмотреть, как выглядит Ангел после общения, обнаружил, что нет ни его, ни демона. Тут же проявилась вялость мышц, почувствовалась ноющая леность духа.
- Все, Александр Егорович, похоже, я выдохся, - сообщил сидевшему на переднем пассажирском месте полковнику. – С батюшкой получилось. Но больше ничего не смогу.
- Понял.
Этим коротким словом Снигирев как бы подвел итог. Он наблюдал состояние журналиста с 1 января и видел, как тот сгорает от встречи к встрече. За неделю Искорнев превратился из силача, способного согнуть пятирублевую монету, в усталого доходягу. В последние два дня он начал худеть, осунулся в лице и было понятно, что силы его на исходе.
- Мне, наверное, лучше теперь домой ехать, - проговорил Иван.
- Такой команды не было. Будем бороться здесь.
Полковник поднялся с журналистом на лестничную площадку и у дверей квартиры, пожимая на прощанье руку, сказал:
- Вань, ты столько сделал, что я не знаю награды, достойной твоего поступка. Спасибо за службу, брат, - крепко обнял, развернулся и ушел.
Порыв был неожиданным. Наблюдая за всегда хладнокровными, выверенными действиями Снигирева, Искорнев не предполагал в нем столько участия. Здесь же переход на «ты», «брат» и объятие были единым проявлением вышедшего наружу искреннего переживания. Человеческое тепло обогрело душу, на время отогнав подбиравшуюся к горлу тоску.
Открыл подаренный Тихоном Новый Завет. Евангелие от Матфея. Вспомнил слова Ангела, говорившего о вмешательстве темных в редактуру. Подумал, как отделить правду от лжи. В голове всплыло: на истину душа сама откликнется.
Пропустил малопонятное перечисление родословия Иисуса Христа. Дальше читал быстро, как предание, примерное содержание которого уже слышал в различных пересказах. И не было ничего необычного в изложении, но смутное предчувствие какого-то важного понимания пошевелилось внутри. Дошел до 5-й главы. Заповеди Блаженства ослепили надежной. Захотелось быть вместе с теми, кто «помилованы будут», хотя еще без понимания за что. Подумалось, что и к нему могут относиться слова: «Вы – свет мира». Перевернул страницу. Знакомое «не убивай». Его не касается. И вдруг рядом: «всякий, гневающийся на брата своего напрасно». Иглой откровения в сердце. Восстали в памяти случаи собственной немотивированной агрессии. Да и та, что ранее казалась обоснованной, теперь в большинстве своем выглядела неоправданной. Что-то помнил, а что-то только ощущал в воспоминаниях, но комочек быстро превратился в глыбу, отгородив от тех, про которых говорилось «Вы – свет мира». Теперь причислить себя к ним он точно не мог.
Глаза кольнула фраза: «не прелюбодействуй». И этот запрет нарушал, чего от себя таить. Однако вроде бы не так уж сильно. Но слова: «всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем», - нарастили случаи злодеяний до невозможности счета. Почувствовал себя грязным изнутри и снаружи.
Тяжесть усилилась после прочтения «Ибо если вы будете прощать людям согрешения их, то простит и вам Отец ваш Небесный». Не всегда даже стремился искренне прощать, годами копил обиды, тяжким грузом придавившие теперь душу.
«Не собирайте себе сокровищ на земле… где сокровище ваше, там будет и сердце ваше». В этот момент внезапно ясно стало, о чем говорил Тихон. Ведь ни о чем больше в жизни по-настоящему не беспокоился, кроме как о материальном благополучии, обманывал себя, веря, что там, за пределами определенного уровня обеспеченности, начинается свобода. Сейчас увидел, что искал там, где ее нет. Да поздно. Ничего не исправить.
Уже мало что понимал, читал, не вникая. Но начало 7-й главы ударом смысла отрезвило мозг и раскрыло глаза. «Не судите, да не судимы будете. Ибо каким судом судите, таким будете судимы». Сколько он, журналист, выносил негативных суждений о разных людях! Чтобы добиться большего эффекта в публикациях, прямо или косвенно обвинял в нечестности, безнравственности, глупости и недалекости, высмеивал людей лишь за то, что они воспринимают мир по-другому: любят Родину со всеми ее недостатками, верят властям, привержены обычным человеческим ценностям и не хотят мириться с чужими извращениями. Сколько раз, желая идти в русле редакционной политики, выдавал правду за ложь, а откровенное вранье за истину! И соринки в глазах оппонентов превращал в публикациях в горы сучьев, не замечая завалов из бревен в глазах собственных. А скольких осуждал вне профессиональной гадливости…
Принял невозможность быть и с теми, кто «помилованы будут». Нахлынуло. Зарыдал. В неизвестно откуда взявшемся потоке слез было все: невозможность спасения, жалость к себе, прозрение, раскаяние, робкая мольба о прощении.
Плакал и не видел, как рядом сиял и ликовал Ангел, усыхал от злости и бессилия демон. На московском небе проступили рождественские звезды.
глава 7
Мост
Утром разместил на сайте интервью с Тихоном. Отметил, что без сущностей стало одиноко. За прошедшие дни привык к лукавству темного, научившись без особого труда различать коварство его предложений и не принимать всерьез комментарии; к поддержке светлого, ощущавшейся даже во время его молчания. Впрочем, наблюдать за ослаблением Ангела было тяжело. Подумал, что не видеть этого, наверное, лучше. Тем более теперь, когда больше нечего делать. Только ждать конца.
На телефон пришла эсэмэска. Саша поздравила с Рождеством. Это были найденные в интернете четверостишия, содержащие, кроме прочего, пожелания «Позабыть обиды, грусть, ту, что сердце так точила». Догадался, что данный вариант был выбран намеренно, ради этих слов, несущих скрытые извинения за нанесенные душевные травмы и намек на возврат к общению. Ответил коротко: «Поздравляю! Будь счастлива». Дал понять, что зла не держит, но предательство помнит.
Зазвонил домофон. Связь через него была только с соседней квартирой. Туда же переводились вызовы от дверей подъезда. Зубарев попросил открыть.
- Вот те, здрасте, новый год! – Андрей с порога заявил свое намерение разрушить Иванову вялость. – Христос уже родился, а ты толком не проснулся даже. Ходишь, как сонный. Или хотел тихо закиснуть в одного? И меня обречь на уныние в казенном жилье? Нет, брат, так не по-товарищески. Давай ставь чай, я кулич принес! Ребята прямо из монастыря доставили. Праздновать будем.
Подполковник как будто толкал каждым словом в плечо или спину, растрясая внутренний застой, заставляя забывать о тяжелом положении. Иван почувствовал эмоциональный подъем и благодарность за понимание со стороны оперативника: оставаться одному было очень трудно. Простые задачи по поиску кружек и завариванию чая отвлекли от заполнявших голову неразрешимых проблем.
- Хорошее получилось интервью со священником, - Зубарев продолжил говорить, когда Искорнев наполнил кружки и сел за накрытый стол. – Все в тему. С интересом прочитал, и даже на себя взглянул чуть-чуть по-другому.
- Спасибо.
- В самом деле. Все же есть. Чего еще надо? А постоянно чего-то хочется. Как будто черти за душу тянут… Говорят, что он прозорливец, этот Тихон. Будущее там видит, промысел Божий насчет человека. Ничего такого не заметил?
- Он необычный. И, похоже, что, в самом деле, видит больше других людей. Наверное, поэтому к нему толпы и тянутся на беседу, как к старцу какому-нибудь. Хотя, знаете, при мне он никаких чудес не творил. Чай в вино не обращал.
Искорнев улыбнулся, Зубарев засмеялся, но продолжил серьезным тоном.
- Мы уже даже в перестрелке вместе побывали, а ты ко мне на «вы» обращаешься. Не доверяешь что ли до сих пор?
- Нет, как не доверяю? – Иван даже испугался такого предположения. – Доверяю, конечно! Просто не знал, как будет правильней.
- А представь, что я твой друг. Так и обращайся, если не против меня другом назвать.
- Друг? – журналист растерялся, он не мог понять, шутит собеседник или говорит серьезно, но из сердца рвалась откровенность. – Я о таком друге даже мечтать не мог. Если конечно, это по-настоящему.
- Значит, друзья? – Андрей протянул свою ладонь.
- Друзья! – Иван пожал протянутую руку. – Как в детство вернулся.
- Настоящие друзья чаще всего в детстве и заводятся. Пока врать не сильно умеем. И еще на войне. Где сразу видно, кто чего стоит. Я ведь дружбу кому попало не предлагаю.
- Спасибо тебе, Андрей!
- Вот! Другой разговор. Слушай, а как ты думаешь, может, мне сходить к этому Тихону?
- Зачем?
- Ну про страну спросить. Личное что-нибудь…
- Не знаю, может, и сходить. А надо ли что-то знать раньше времени?
- Это и останавливает… Нет. Не пойду. Как говорится, делай, что должно и будь, что будет.
- Мудро.
- Давай кекс есть. А то разговорами живот не набьешь.
У оперативника зазвонил телефон, он посмотрел на номер, сказал: «Извини», - и вышел из кухни.
Журналист разрезал кулич, положил по кусочку на тарелки. Смартфон, находившийся в кармане после переписки с Сашей, проиграл сигнал о приходе нового сообщения. Это оказалось поздравление от Софии. Его текст был небольшим, но придуманным самостоятельно, с пожеланием дотянуться до мечты. Стало приятно, что девушка помнит. В ответном поздравлении пожелал ей светлой жизни, научных достижений и личного счастья. Тут же пришло письмо с благодарностью и извещением о том, что 11 января будет в Москве, готова пообщаться, если у него найдется на это время. Иван испугался. Он, конечно, хотел видеть Софью. Но не в состоянии нарастающей слабости. В то же время отказом можно было ее обидеть, чего также не хотелось. После короткой внутренней борьбы, спросил: будет ли ей удобно встретиться вечером в кафе «317» у Дома правительства? Если нет - пусть назначит место сама. Соня написала, что сможет быть в этом кафе примерно в 19-30. «И я смогу быть там в это время», - набрал Искорнев, поставив смайлик в конце предложения.
Вернулся Андрей. После проведенного с кем-то разговора, на его лице застыла едва заметная улыбка умиления. Он сел, пребывая в легкой задумчивости, откусил кекс, отпил уже остывший чай.
- Знаешь, когда я в молодости искал девушку для жизни, то в душе хотел, чтобы она была непорочной. Девственницей, понимаешь?
Иван кивнул, подполковник продолжил, стараясь подбирать слова, чтобы выразить мучившую его мысль.
- Все остальное казалось уже пользованным, принадлежащим не тебе одному. И где-то в подсознании возникал протест при мысли, что такую женщину ты назовешь своей. Какая она твоя, после того, как уже у нескольких побывала? Она, выходит, ничья. Общая. На время принадлежащая тебе. Как чемпионский пояс в боксе: его отвоевывают в бою и держат у себя, пока не проиграют претенденту очередной поединок. Так, вроде бы, и эти девчонки. Они все пробовали, знают во всем толк. Пока ты в их глазах победитель, они рядом. А появится тот, кто симпатичнее там, богаче, сексуальней, позовет, она может и к нему перейти. Нет, конечно, умом понимаешь, что и с нетронутой до тебя это может произойти. Но кажется, что там меньше вероятности. Мутно объясняюсь, да?
- Нет. Все очень понятно. Я теперь вспоминаю, что чувствовал примерно то же самое.
- Правда?
- Да. Еще некоторые апологеты традиционных ценностей утверждают, что первый мужчина как бы генетически кодирует женщину и все ее последующее потомство, даже от других рожденное, будет частично похоже на него. Эта версия объясняет неосознанное стремление быть первым у матери своих детей. Но, насколько я понимаю, она научно никак не подтверждена.
- Ну да. Может быть, и так. Почему нет? Но я не про это. Вот в молодости ищешь непорочности. А потом? Сейчас вот, в моем возрасте? Какой должна быть женщина, чтобы с ней хотелось остаться навсегда?
- Наверное, любимой, - улыбнулся Иван.
- Это и да, и нет. Я ж уже не мальчик. Мужчина в моем возрасте не захватчик, не воин, не чемпион. Он, знаешь, наверное, архитектор и строитель. Поэтому скорей полюбит ту, с которой будет сходиться во взглядах на проектирование будущего здания. Если мы оба будем считать, что для семьи достаточно, допустим, небольшого дома со всеми удобствами, мы его и будем поднимать по кирпичику. И такое дело без обоюдной любви, скорей всего, не обойдется. Если же я хочу деревянную избу, а она каменный замок – ничего не получится. Вот! И еще она должна быть из подходящего тебе по прочности материала. Пережить и передумать примерно то же, что и ты. Не обязательно события одни и те же. Чтобы в результате всех испытаний стать такой же в смысле взглядов на жизнь, на человека, на Бога, в готовности проходить испытания. Если этого нет, и один за время жизни превратился в камень, а другой в тряпку, то не построить вам из этих материалов общую крепость. То есть, мы уже ищем не праведниц, а раскаявшихся грешниц, хорошо знающих, что делать плохо - это плохо и никак иначе. Не тех, кто для виду, поверхностно, признает свои ошибки, а тех, кто по-настоящему переоценил свои поступки, кто уже хочет не только мужика в доме, но и Бога в душе. Другой уровень ответственности.
- Получается, все равно ищешь чистую.
- Почему?
- В церкви к Причастию допускаются только прошедшие через исповедь, раскаявшиеся в грехах. Считается, что они очистились.
- А ведь точно! Чистая...
- Ты что, нашел такую женщину?
- А? Нет. – В следующее мгновение Зубарев смутился и поправился. - Не знаю. Я так. Рассуждаю просто… И Тихон, кстати, о раскаянии говорил.
На его телефон пришло сообщение. Прочитал, сделался собранным, поднялся.
- Надо ехать. Служба. Не кисни тут, ладно? Если что, позови Диму Гаврилова. Он здесь, в соседней.
Иван тоже встал, друзья обнялись.
- Пока.
- Пока.
Смартфон проиграл мелодию входящего вызова. Искорнев удивился: звонила Саша. Спросила, как он, чем занимается? Объявила, что тоже сидит одна, предложила встретиться в качестве старых знакомых, которые могут еще сделаться друзьями. В ее голосе не было коварства, Иван различил в интонациях лишь скрытую жалость, грусть и что-то еще, походившее на женскую тягу к нему. Вспомнил слова Зубарева про раскаявшихся грешниц и решил посмотреть, похожа ли на них его бывшая. Тем более, что открытая рана обиды почти заросла человеческим прощением. Мужское сознание по-прежнему воспринимало измену болезненно. Но это теперь не должно было мешать дружескому общению. Для организации которого необходимо уточнить степень своей свободы.
Связался со Снигиревым, сообщил, что хотел бы сегодня выйти в город. Александр Егорович желание одобрил, сказал, что даст необходимые поручения Гаврилову, с которым надо будет связаться за час до выхода. Журналист попросил снять охрану, поскольку теперь не представляет из себя никакой ценности. Полковник ответил, что враги этого не знают и отказался дальше обсуждать вопрос. Тогда Искорнев предупредил и о назначенной на 11-е число встрече в «317».
Гуляли в парке у прудов Новодевичьего монастыря. Метрах в двадцати – двадцати пяти впереди прохаживался Дима, иногда останавливавший различными вопросами шедших навстречу прохожих, приближавшийся к журналисту и девушке, в случае, если в сторону охраняемого шла группа людей. На чуть большем расстоянии сзади также вели себя, прикрывая тылы, еще двое сотрудников ФСБ.
Она говорила о погоде, красоте Москвы, желании снова писать картины, идее сделать его портрет. Болтала, как с подружкой, периодически бросая заинтересованные женские взгляды. Заметила ухудшение его физического состояния с 1 января, но ни словом об этом не обмолвилась. Иван шел пешком с удовольствием. Сил вполне хватало на неспешную прогулку, и он наслаждался простыми движениями, поддерживая предложенные темы, замечая время от времени знакомые искорки сексуального интереса в ее глазах.
Сашу стало жалко. Она цеплялась за жизнь, стараясь устроиться в ней как можно удобней всеми доступными способами, отчего делалась мелкой и пока не могла осознать ошибочности курса. Однако в голове прошла «бегущая строка»: «А, может, женщина и должна думать о быте, о комфорте для себя и семьи? Ей же детей рожать и растить. Она инстинктивно готовит условия для потомства. Мужчина тоже ведь вряд ли захочет, чтобы его дети росли в нужде и бедности. Выходит, девичья увлеченность материальным вполне объяснима». Вспомнил слова Ангела о том, что она осознает ошибку, мысленно воспроизвел суть высказываний Андрея про поиск спутницы, познавшей горечь ошибки, и получившей таким образом прививку от новых падений, про раскаяние, несущее очищение. Подумал, что, если бы оставался жить, может быть, мог бы и простить измену. Даже несмотря на то, что ждавшее в молодости девичьей непорочности подсознание, теперь было поругано и оскорблено вдвойне, поскольку переход его девушки в чужое пользование состоялся буквально на глазах.
Вернувшись в квартиру, решил в ближайшие дни оформить на нее завещание. Может быть, небольшая квартира в Москве сделает Александру внутренне спокойней, позволит не думать постоянно о выживании, начать обращаться к смыслам происходящего. При этом, глубокого внутри, впивались в душу шипы оскорбленного мужского самолюбия, протестуя против такой благотворительности: «Уж лучше никому. Лучше церкви передать, чем порок поддерживать. Так хоть будет надежда на смягчение приговора суда». Иван распознал хитрости демона, даже представил, как он мог бы это говорить, будучи видимым. Улыбнулся и скомандовал: «Брысь, нечистый!».
Взял Евангелие. Нашел страницу, на которой остановился. Опять «Не судите…» сдавило грудь, заставив вспомнить вчерашние слезы. Но теперь пришло понимание их сути: это был прорыв раскаяния, очищающие душу потоки признаний своей вины. На сердце стало легче. «Просите и дано будет вам…», - раскрыло знамя надежды над почти поверженными полками благих предчувствий. А следом простой механизм сохранения себя в жизненной мути и бытовой суете: «как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними». Подумал: «А ведь на самом деле нет ничего проще: хочешь, чтоб тебя прощали – прощай. Хочешь, чтобы уважали – уважай. Хочешь любви – люби». Порадовался. Однако в следующий момент внутри возникло противоречие, перед которым задрожали стены только что построенного воздушного замка: «Не работает в жизни! Я отдаю больше, а получаю меньше. Отношусь к другим лучше, чем они ко мне. Уважал начальство, а оно меня нет. Любил Сашу. Она чем ответила? И вообще, обычно не прощал обиды только потому, что видел: не оценят, примут за слабость, не простят ничего в ответ». Слегка запаниковал, но уловил интонации темного, успокоился и спросил: «Ангел, ты, что скажешь?». Возникшая в голове новая мысль все расставила по местам: «Уважать, прощать, любить, дарить, отдавать, помогать надо от чистого сердца, без ожидания вознаграждения. Все остальное – торговля. Ты мне – я тебе. Творящий добро искренне, забывает сделанное. И ответную помощь, приходящую часто с совсем другой стороны, воспринимает не как должное, а как чудо, как Божью благодать, увеличивая тем самым запасы своих сокровищ на Небесах». Еще пролетело в мозгу ответное: «Ага. Все отдай и ничего не жди. Отдай сейчас, а получишь непонятно когда и неясно где. При этом еще неизвестно: получишь ли?». Но Иван этого всерьез уже не воспринял. Он удивительным образом почувствовал благодарность к демону за его активное оппонирование, позволившее распознать суть прочитанного.
Дальше погружаться в Евангелие не мог. Решил спать. Однако сон, несмотря на усталость и общую слабость, не шел. Не было и глубоких размышлений. В мозгу кочевали больше десятка отрывочных суждений и воспоминаний, касавшиеся детства, Саши, людей из НОСа, Снигирева, Зубарева, Симакова, первой работы во Владивостоке, Ангела и демона, Тихона. Каждое из них то приходило в движение, не обрастая при этом серьезной критикой и выводами, то на время затихало, уступая авансцену другим, чтобы снова вернуться через какое-то время.
Провалился в подсознательное, когда в окно уже заглянули первые лучи пасмурного зимнего дня. И очутился на Большом Москворецком мосту. Очень много народу. Вся проезжая часть занята возбужденными людьми. Митинг. Лица без масок. На сцене, сооруженной из кузова грузовика, выступал Добровольский. Искорнев не слышал ни его голоса, ни других звуков. Вместо этого он почему-то выделил в толпе проталкивающегося к подмосткам Степана Черепанова – политика, даже более популярного у рядовых членов оппозиции, чем Михаил Добровольский. Внезапно, крепкий человек в военной куртке-парке без погон, мимо которого он уже прошел, размахнулся и со всей силы ударил Черепанова в спину ножом. Лезвие вошло в тело почти полностью. Лидер упал лицом на асфальт. Черная рукоятка была хорошо видна на фоне светло-серого пальто, вокруг нее начало разрастаться пятно крови. Слух Ивана разрезал истошный вопль стоявшей рядом женщины: «Уби-и-ли!!!». Некоторые из людей, находившихся возле места происшествия, бросились на преступника и быстро скрутили нападавшего, который особенно не сопротивлялся и, казалось, сам до конца не понимает, что происходит. Другие склонились над Степаном. Вскоре его тело подняли и понесли к сцене, не вынимая ножа. Все в шоке расступались. Черепанова положили у ног Добровольского. В кузов затащили и убийцу, рядом с которым встали двое рослых митингующих. Михаил сделал жест рукой, требуя других успокоиться, дождался тишины, подошел к озиравшемуся по сторонам мужчине, спросил: «Зачем ты это сделал?», - и подставил микрофон для ответа. Затрясшийся от страха крепыш произнес: «Мне приказали». По митингующим пронесся вздох возмущения. Добровольский опять настоял на тишине и задал новый вопрос: «Кто?». Ответ был коротким: «Президент». Шокированный народ еще молчал. Михаил повернулся в сторону Кремля, указал на него рукой и закричал: «Убийца!!!». Собравшиеся подхватили его, начали агрессивно скандировать: «У-бий-ца! У-бий-ца! У-бий-ца!», - грозя старинной крепости сжатыми кулаками. Когда стихийный порыв чуть стих, Михаил разгневанно прокричал в микрофон: «Убийцу к ответу!!!». Масса зашевелилась и, издавая злостные вопли с оскорблениями, пришла в движение, направившись в сторону Спасской башни. На ее пути возник немногочисленный полицейский заслон, явно недостаточный, чтобы сдержать натиск нескольких тысяч человек. В ту же секунду со стороны протестующих раздались сразу несколько пистолетных выстрелов, ряды правоохранителей поредели. Снова череда выстрелов и большая часть линии оцепления осталась лежать на земле, другие рассеялись. Нахлынувшие люди взяли оружие убитых правоохранителей и открыли дополнительный огонь по отступавшим.
Иван проснулся. Ужас выстудил мозг. Не смог сразу понять, где находится. Огляделся. Память вернулась. Теперь надо было решить, что делать. С одной стороны, это просто сон. А с другой, его видения несколько раз за последнее время оказывались отражением реальных событий. Решил звонить Снигиреву. Потянулся к телефону. Находящийся в ждущем режиме гаджет активировался от входящего вызова прямо перед прикосновением. Полковник сам звонил журналисту. Попросил его быть готовым к выезду через час. Искорнев сообщил, что хотел бы рассказать о странном сновидении. Александр Егорович предложил подождать до встречи, поскольку заедет за ним в оговоренное время.
Прибыв через 40 минут, Снигирев внимательно выслушал детальный пересказ ночного кошмара. Переспросил: уверен ли Иван, что действие происходит именно на Москворецком мосту? Искорнев подтвердил.
- Эта информация может быть очень важной, - высказал свою оценку полковник. – Тебя записали на обследование в Центральную клиническую больницу. Сам хотел проводить. Но теперь меня заменит Андрей. Одевайся пока, он сейчас зайдет.
Снигирев обращался к Искорневу на «ты» и это радовало Ивана, поскольку звучало по-товарищески, являлось проявлением симпатии и доверия.
- Да мне бессмысленно к врачам ехать, Александр Егорович…
- Я все знаю. Ехать надо. Давай, - полковник пожал руку и вышел из квартиры.
Пока Иван ходил вместе с Зубаревым по кабинетам ЦКБ, сдавая различные анализы, проходя сканирование на аппарате, похожем на магнитно-резонансный томограф, в кабинете первого заместителя директора ФСБ генерала армии Владимира Григорьевича Симонова, обсуждали данные, полученные из анализа его сна и думали, что делать, если видение окажется явью.
В ФСБ знали о готовящемся 10 января массовом протесте. Однако данные перехвата сообщений и разговоров говорили о совершенно другом месте сбора – на площади Победы. Оппозиционеры договаривались прийти именно туда. С привязкой к этой местности разрабатывался сценарий сдерживания, туда планировалось направить основные силы полиции и спецслужб. Но что, если площадь Победы – отвлекающий маневр? К моменту остановки вакцинации, через процедуру прошли 17864 российских гражданина. Около 30 человек, имеющих отношение к высшему уровню управления, удалось почистить с помощью Искорнева. Компьютеры в головах остальных примерно в эти дни начинают работать в проектном режиме, полностью подчиняя людей чужой воле. И если предположить, что на площадь Победы отправится только часть протестующих, а остальные в последние минуты получат новую задачу и одномоментно начнут собираться на Большом Москворецком, ситуация может стать неуправляемой. Перекрытие движения по мосту приведет к немедленному возникновению транспортного затора в центре Москвы. Через него будет крайне сложно пробиться подкреплению. А собравшимся много времени не надо. Там все готовы, приказы разосланы прямо в мозги. И у них не будет никаких моральных ограничений, давя на которые можно рассеивать уличные протесты. Около 17 тысяч провокаторов в одном месте – это ядерная бомба уличного бунта. Они сразу пойдут на жертвы, начнут вести себя безумно и безудержно. Остановить таких сможет только пуля. При этом даже расстрел «мирной» демонстрации, если рассматривать его как допустимую крайнюю меру, вполне устроит тех, кто стоит за распространением гриппа. Не подходил и вариант препятствования сборищу путем закрытия моста на ремонт. Тогда бойня может возникнуть на подступах или переместится в место, которое трудно предугадать.
Об ожидающихся беспорядках рассказали Алексею Ивановичу Симакову. Но в Староозерском обещали произвести первые аппараты излучателей не раньше, чем к 12 января. Сотрудники профильных лабораторий работали с предельным напряжением. Академик систематизировал свои наработки и понял, в каком направлении необходимо вести научные поиски. Распределил задания между подчиненными, проходя вместе с ними все стадии научных процессов. В это время его прозвали фантомом. Никто не знал: спал ли он вообще, отдыхал ли? Алексей Иванович появлялся то в одном месте, то в другом, без объяснений вникая в суть возникающих сложностей актуального этапа разработки, давая одну подсказку или молча уходя из помещения. Он похудел, но был как всегда опрятен, борода и усы находились в идеальном порядке. Совсем невероятными стали его глаза. Обычно и без того удивительно синие, теперь они, казалось, подсвечивались изнутри.
Уже к 4 января удалось воспроизвести первые волны положительно заряженных торсионных полей. Однако радость была преждевременной. Оказалось, что они не действуют на биокомпьютер. Симаков попросил создать имитацию психических излучений Ивана и объединить этот поток с торсионным. Не сработало.
К вечеру 6 января позвонил советник директора ФСБ Валерий Федорович Лукьянов, сообщил о выработке ресурса журналистом, поделился удивительной информацией. Оказывается, люди, которых очистил Искорнев, начинали вести себя иначе. Министры и чиновники отказывались от схем поддержки выбранных предприятий, в прибыли которых имели скрытую долю. Бизнесмены закрывали свои счета на офшорах и переводили деньги в Россию. Все стали удалять из управления бестолковых родственников. А губернатор Новосибирской области пришел в прокуратуру с признанием в получении взяток. На вопрос: что стало причиной раскаяния? - ответил, что не хочет радовать черта. Ничего больше на эту тему не говорит, видимо, боясь, что сочтут сумасшедшим. Лукьянов высказал предположение, что они, как и Иван, начинают видеть Ангела и демона.
Симаков в этом не сомневался. Он знал и почему такое происходит. Журналист не экономил, выделял на каждого человека всю энергию, что мог отдать. Поэтому так быстро кончилась избыточная сила. Поэтому, кроме избавления от вакцины, у других на время возникали и аналогичные Ивановым видения. Но из полученной информации академик почерпнул больше. Он сделал вывод, что люди становятся честными. А отвечающие за честность клетки мозга находятся как раз в месте, где у Искорнева была младенческая травма, где находилось скопление положительных торсионных полей. Вот какая энергия нужна для эффективной работы новых излучателей! Не вся энергетика психических движений, а только индивидуальные диапазоны волн честности! Подсказка сработала: 8 января было получено излучение, уничтожившее биокомпьютер. Теперь оставалось довести технологию до возможности тиражирования и «собрать железо», создав образцы аппаратуры. Этот же успех открывал дорогу для создания компьютерного вируса, заставляющего электронику генерировать положительный торсионный заряд и Иванову честность.
Не просто давались и работы по доведению до производства передатчика помех, блокирующего квантовые сигналы между вакцинированными и теми, кто управляет их мозгом. В ходе исследований подтвердилось, что встроенная в операционную базу биокомпьютеров программа сложнее автоматического механизма самоликвидации, которого опасались вначале. Полностью проникнув в мозг, она распаковывает и устанавливает вложенный файл, форматирующий систему ценностей человека, превращая его в ярого противника государственности, идейного сторонника наднационального развития и создания единого механизма политического управления миром на базе экономики крупнейших транснациональных корпораций. Для него становится чуждым и даже враждебным все национальное, он агрессивно отрицательно воспринимает любые личные ограничения, не важно, касаются они сексуальной ориентации, обязательств в рамках семьи или необходимости платить налоги и проходить контроль на границах. Лишив такого человека связи с командным пунктом, ничего не исправишь. Он будет действовать в заданной логике и «по убеждениям» устраивать антигосударственные протесты.
Пройдя всестороннее обследование, Искорнев и Зубарев вошли в кабинет заместителя главного врача ЦКБ. Илона Яновна - пожилая женщина с подтянутым хирургами лицом и выкрашенными в сдержанно-рыжий цвет волосами, вежливо объяснила, что у Ивана не обнаружено никаких явных патологий. При этом психика истощена и имеет признаки эмоционального выгорания, провоцирующего развитие депрессии и резкое ослабление всей защитной системы организма. Посоветовала отдохнуть и выписала по специальному рецепту курс внутримышечных инъекций, поддерживающих физический и психический тонус. Объяснила, что препарат не имеет массового распространения, его неофициально называют «Президентским» и вводят высшим должностным лицам государства во время длительных поездок по стране или за рубежом. Благодаря такой стимуляции, они чувствуют себя в тонусе, несмотря на плотный график работы и перелетов, постоянную смену часовых поясов. Но больше пяти доз в месяц принимать нельзя – можно повредить почки.
Первый укол сделали в процедурном кабинете больницы. Журналист почувствовал сначала боль в ягодице, а затем легкость в душе и прилив сил в теле. Порадовался облегчению. Однако тут же подумал, что для него это означает только промежуточную победу над слабостью, но никак не откладывает финал. Так же опий снимает боль у страдающих от рака, не препятствуя развитию опухоли и не замедляя развития болезни.
Во время обратной дороги, Андрей спросил Ивана про Владивосток. Тот начал рассказывать о городе, о впечатлениях от входящих в самый центр больших пассажирских лайнеров, вспомнил об отце, служившем первым помощником капитана на БМРТ (большом морозильном рыболовном траулере) и трагически погибшем во время очередной путины в Охотском море, о детстве. Оказалось, что в школьные годы они с Андреем играли в одинаковые игры, похоже воспринимали действительность. На сердце стало светло и безоблачно.
Утром 9 января пришел Гаврилов, сделал укол. Пили чай. Иван поинтересовался, готовится ли в Москве массовый протест, Дима ответил, что, по его данным, митинговать будут завтра, с 12 часов. Оставшись один, хотел читать Евангелие и не смог: глаза видели буквы, но мозг не разумел сути. Мысли постоянно соединяли завтрашнюю акцию с бунтом, виденным во сне, рождая переживания, мешающие сосредоточиться на чем-нибудь еще. Наконец, вспомнил, что хотел оставить квартиру Саше, связался с Димой, они, в сопровождении еще одного оперативника, сходили в расположенную в соседнем доме нотариальную контору, где Искорнев составил завещание. На обратном пути купили свежего хлеба в продовольственном магазине.
10 января, сумев самостоятельно ввести препарат себе в ногу, ожидал, что обслуживающие оппозицию информационные ресурсы будут вести в интернете онлайн передачи с места проведения митинга, и не ошибся: портал «Независимого обзора событий» организовал прямую телевизионную трансляцию с площади Победы, где ближе к 12 часам начали собираться протестующие. Однако это было не то место, которое Иван наблюдал в сновидении.
Прибывавшие к Большому Москворецкому мосту, приходили в замешательство, завидев перед собой рамки металлоискателей. Стоявшие рядом полицейские объясняли, что митинг согласован с властями Москвы, является вполне легальным мероприятием, пройти на него могут все желающие, но после обычного в таких случаях осмотра. Похоже, это стало неожиданностью не только для участников, но и для настоящих организаторов акции. Во всяком случае, никаких других команд протестующим не поступило.
Людей, начинавших вести себя нервно на подходе к рамкам, вежливо и быстро брали под руки и уводили в сторону сотрудники в штатском. Таким образом, к половине первого были задержаны 19 человек, принесшие с собой пистолеты с боевыми патронами, 5 оппозиционеров с охотничьими карабинами и ружьями, 24 человека, имевшие при себе холодное оружие. В их числе находился и человек в армейской куртке без погон, оказавшийся недавно уволенным со службы военным. Были отобраны 3 ломика, 2 канистры с бензином, 67 стеклянных бутылок, 56 металлических прутьев, 173 деревянные дубинки. На время митинга изъяты 52 разрешенных к ношению травматических пистолета. Сквозь сканеры прошли 16344 человека.
На проезжей части заранее поставили грузовик, кузов которого оборудовали под сцену, оснащенную звукоусиливающей аппаратурой. На этом основании, запретили пронос собственных микрофонов и усилителей. Но не препятствовали проходу телевизионных съемочных групп. Протестующие были тепло одеты. Готовились противостоять не только правоохранителям, но и погоде, встречавшей их шестнадцатиградусным морозом. На лицах не было медицинских масок. Митинг начался не вовремя, поскольку стоявшие возле машины Добровольский и Черепанов, не могли понять: кто подготовил площадку и стоит ли начинать задуманное? Потом решились, поднялись на подмостки, и Степан, сняв шапку-ушанку, обратился к единомышленникам, начав с театрального: «Маски сорваны!».
«НОС» сменил картинку, выдав изображение студии, где ведущий Савва Федоров сообщил новую информацию: часть протестующих перекрыла Большой Москворецкий мост и проводит там второй митинг, гораздо более масштабный, чем на парке Победы. Рассказал, что камера портала уже находится на пути к месту события и скоро заработает, позволяя пользователем интернета видеть происходящее в режиме реального времени. Пока же предложил поговорить о причинах массового недовольства населения с руководителем центра социальных исследований «Свобода выбора» Олегом Роженко. Трансляция происходящего на площади сохранилась в правом нижнем углу экрана. Иван не слушал содержание беседы. Он ждал репортажа. Уже через 5 минут Савва оповестил о технической готовности НОСа к показу происходящего у Кремля, предупредив, что после прямого включения обсудит увиденное с приглашенными экспертами.
Перекрытая дорога, грузовик с откинутыми бортами… Искорнев заволновался. Все походило на сон. Немного успокоился, когда оператор взял крупным планом сцену, где стояли Добровольский и живой Черепанов, обращавшийся к единомышленникам. Степан кричал про необходимость требовать ухода президента, узурпировавшего власть в стране. Объектив телекамеры начал снимать протестующих. В толпе виднелись написанные красными маркерами на виниловых листах плакаты: «Россия, ты свободна!», «Родина-мать, вставай, хватит спать!», «Выйдем к белому свету из тьмы тоталитаризма!», «Узурпаторов власти к ответу!», женщина держала в руках призыв: «Президент, уходи, будь мужчиной!». Иван заметил, что лица недовольных были «сытыми», а одежда отражала наличие материального достатка. То есть, эти люди, неплохо устроившиеся в системе, теперь настаивали на сломе всех ее основ. Хотели обезглавить государство, чтобы поставить во главе лидера, больше отвечающего их меркантильным интересам. При этом убежденность в правильности собственных действий выглядела нерушимой. Искорневу вспомнилась история свержения царя Николая второго в 1917 году. Тогда желавшие его ухода представители крупного капитала, знати и дворянства, устроили так называемую февральскую революцию, надеясь получить богатства России в собственное распоряжение. Но, добившись отмены единовластия, не смогли удержать управления и были сметены направленной уже против них новой волной протеста, организованной коммунистами. В результате представители элиты, немало потрудившиеся для отставки государя, потеряли свое имущество и положение. Более того, не все из них успели бежать из страны, не всем удалось спастись от террора победителей. Стоявшим теперь на мосту такие аналогии на ум не приходили. Они вообще не выглядели разумными. У Ивана защемило сердце от возникшей жалости к этим людям, упорно требовавшим сейчас разрушения собственной жизни и не имевшим возможности понять, что отстаивают чужие, навязанные им лозунги.
На экране снова появилась студия. Трансляции с двух точек протеста продолжались в небольших окнах внизу монитора. На площади Победы дело шло вяло. Около двухсот собравшихся толпились у памятника героям первой мировой войны, в микрофон переносного звукоусилителя вещали малоизвестные активисты… Рядом с Саввой Федоровым теперь были два собеседника: к Олегу Роженко присоединился директор института глобальной экономики Владимир Эльканович. Искорнев знал обоих. Слушать их измышления не было смысла. Потому отозвался на требования стучавшегося в желудок голода, взял ноутбук и переместился на кухню. Поставил на плиту сковородку, капнул в нее масла, разбил два яйца, достал из холодильника колбасу и хлеб. Разговор в помещении НОСа опять прервали. На этот раз, чтобы прослушать выступление Добровольского. Искорнев повернулся к монитору. Михаил развернул белый флаг и объявил: «Цвет этого флага – символ нашей свободы и чистоты намерений, знак начала истории России с новой страницы, не запятнанной кровью невинных жертв режима!». «Ура!», - закричал кто-то звонким голосом. «Ура-а-а!», - подхватила толпа. «Под этим знаменем соберутся все, кто сохранил личное достоинство и готов сделать его достоянием Родины!», - продолжил Добровольский. «Ура-а-а!», - подхватила толпа. «Это стяг новой революции, дающей нашей стране шанс на развитие вместе с цивилизованными народами!», - выкрикнул очередной лозунг лидер и масса снова встретила его одобрительным раскатом русского «Ура». Оратор заговорил о необходимости присоединения России к выбору развитых держав, отказывающихся от диктатуры государственности, ставящих в основу своей деятельности принципы защиты личных свобод граждан. Затем объявил человека высшей ценностью мироздания, а удовлетворение его жизненных потребностей на соответствующем уровне - первоочередной задачей властей всех уровней. Перешел к экономике, сравнивая, сколько властный российский аппарат тратит на себя, армию и полицию, с тем, сколько мог бы получить каждый житель, если все это поделить между людьми. Рядом с плакатами, над головами оппозиционеров начали появляться прикрепленные к раздвижным пластиковым удилищам белые флаги.
Иван зажег газ, поставив ручку регулировки на средний огонь, чтобы лучше прожарились желтки. Вновь повернулся к компьютеру. Внимание привлекли действия решившего сойти со сцены Черепанова. Режиссеры трансляции, сделав общий обзор, как раз остановили изображение на среднем плане, включающем грузовик и стоящих рядом с ним протестующих. Степан спустился по приставленной к кузову лестнице, хотел двинуться в сторону края моста. Дорогу ему преградил крупный мужчина в синей куртке. Неожиданно, безо всяких разговоров, он схватил лидера за горло и начал душить, медленно заваливая на землю. Черепанов пытался разжать чужие пальцы, но не мог эффективно сопротивляться. Другие расступились, похоже, не зная, как поступить. Только оказавшаяся рядом женщина пронзительно завопила: «Убива-а-ют!». Этот крик было хорошо слышно на фоне тишины, вызванной остановкой речи Михаила, наблюдавшего за происходящим сверху. Искорнев похолодел. Сюжет сна повторялся. Хотя и в ином сценарии. Из-за толпы не было видно душителя и жертву, повалившихся на асфальт. Похоже, что-то загорелось, так как Иван почувствовал нарастающий запах гари. В следующую секунду два человека пробились сквозь толпу и кинулись к месту преступления. Тетка замолчала. Искорнев сообразил, что горит яичница на сковороде. Повернулся, сдвинул ее с конфорки. Снова взглянул на экран. Бросившиеся на спасение оппозиционного вождя, поднялись вместе с напавшим на него крупным человеком, руки которого были завернуты на спину. В одном из обезвредивших агрессора узнал оперативника, сопровождавшего его на прогулке с Сашей у Новодевичьего монастыря. Через мгновение они оказались окружены еще четырьмя сотрудниками госбезопасности. Во всяком случае, у журналиста сомнений в этом теперь не было. Подняли перепуганного, пытавшегося восстановить дыхание Черепанова, и все вместе двинулись к выходу. При этом первый освобождал дорогу, двое вели нападавшего, двое сопровождали идущего следом Степана, еще один замыкал фигуру, прикрывая тылы. Иван понял, что его сон был воспринят Снигиревым и коллегами со всей серьезностью и сейчас на мосту идет игра с кукловодами протеста.
Александр Егорович Снигирев наблюдал за происходящим в окно штабного автобуса, стоявшего на Васильевском спуске, за линией полицейского спецназа. Начальником оперативного штаба был назначен заместитель директора ФСБ Олег Андреевич Полежаев, под его началом состояли находившиеся тут же заместитель министра внутренних дел Макар Петрович Заворотний, заместитель командующего национальной гвардией Виктор Алексеевич Калюжный и все, приданные им подразделения. Передняя часть салона была заполнена аппаратурой, выводившей на три экрана изображение с установленных на мосту 10-ти камер скрытого наблюдения. Отсюда же операторами обеспечивалась связь с подразделениями гвардии и полиции, с находившимися в толпе сотрудниками госбезопасности. За столом, закрепленном на задней площадке, находились члены временной структуры управления. После того, как работавшие в толпе оперативники вывели Черепанова и нападавшего на него человека, Полежаев обратился к коллегам.
- Ну что, как думаете, теперь рванут или мы сбили их с толку?
- Мне кажется, сценарий заряжен и будет реализовываться даже с отклонениями, - проговорил Заворотний.
- Похоже на то, - согласился Калюжный.
- Сколько наших там осталось? – замдиректора посмотрел на Снигирева.
- Семьдесят человек.
Транслирующая в автобус звуки происходящего на мосту аппаратура даже напряглась от неожиданного крика Михаила Добровольского:
«Они жаждут крови! Хотят запятнать наше знамя мерзостью своих преступлений! Нашего товарища только что хотели убить за выбор свободы! За слово правды! Это доказывает только то, что они нас боятся! Нас боятся в Кремле! Как сказал, стоя здесь, мой друг Степан Черепанов: «Маски сорваны!». Президент показал свое настоящее лицо. Оно оказалось мордой убийцы и маньяка!».
Члены штаба всматривались в мониторы.
«Убийца!», – закричал пронзительный женский голос. «Убийца!», - подхватил объемный мужской. «У-бий-ца!», – стал скандировать Добровольский и поднял кулак, пригрозив Кремлю. «У-бий-ца! У-бий-ца!», – масса повторила и звук, и жест.
- Секундная готовность, - произнес, не отрывая взгляда от экрана начальник штаба.
- Секундная готовность, - повторил в собственную рацию замминистра МВД.
- Секундная готовность, - передал команду заместитель командующего нацгвардией.
«Убийцу к ответу!», - заорал Добровольский. – «Мы идем в Кремль!». Гул одобрения пронесся по протестующим.
- Занять позицию, - скомандовал Полежаев.
- Занять позицию, - одновременно проговорили Калюжный и Заворотний.
Михаил снова скандировал: «У-бий-ца!». Масса подхватила и продолжала ритмично повторять, не переставая. Лидер стал спускаться с кузова грузовика, продолжая держать в руках микрофон.
- Отключай, - негромко сказал одному из операторов Олег Андреевич.
Добровольский что-то произнес в микрофон, но его никто не услышал: звукоусилитель перестал работать. Попробовал еще раз - результат оказался тем же. Тогда он просто поднял вверх руку с микрофоном и двинулся к Васильевскому спуску. Толпа разворачивалась и шла за ним, превращая протест в восстание.
Дислоцированные за стенами храма Василия Блаженного, силовые подразделения вышли на оборонительные рубежи, утроив силы полицейского оцепления на этом направлении. Намеревавшиеся идти впереди митингующие увидели изменение обстановки и приостановились. Но сзади на них надавила мощь массы, и все двинулись на щиты, пытаясь продавливать проходы плечами. Однако правоохранительная стена даже не прогнулась. Более того, в определенных местах защитники на короткое время раздвигались, впускали два-три человека из самых агрессивных и снова смыкали строй. Проглатываемые таким образом протестующие передавались по цепочке, отправляясь в подготовленные автозаки.
Тщетные попытки прорвать оцепление продолжались более 20 минут. Затем толпа перестала напирать. Добровольский вернулся на автомобильную трибуну и поднял руку, прося тишины. По собравшимся пронеслась просьба не шуметь. Все затихли. Михаил, срывая горло, начал говорить о том, что надо остаться здесь, на мосту, что завтра рядом встанут миллионы сограждан, готовых скинуть со своего горла костлявые пальцы президентской диктатуры. «Не уйдем с моста, пока не будет объявлено об отставке президента! Пусть знают: мы готовы умереть от холода в центре страны! И наша смерть будет на совести тирана!».
Призыв лидера довольно скоро мог привести к потерям среди бунтующих. Те из них, кто был одет полегче, к этому времени сильно замерзли на продуваемом со всех сторон переходе через реку под названием Москва.
И такой поворот событий не стал неожиданным для членов оперативного штаба. Команды МЧС начали готовить пункты обогрева сразу за линией оцепления, с двух сторон моста. После того, как палатки с тепловыми пушками были установлены, правоохранители отступили за край строений, оставив объекты для пользования митингующим. Поняв, что это такое, уже изрядно продрогшие оппозиционеры стали, отталкивая друг друга, пробиваться к теплу. Оставшиеся для помощи спасатели и врачи, сумели установить порядок нахождения в платках по 15 минут, в течение которых вошедшие успевали обогреться. Но через 27 минут люди оставили очередь, вышли из палаток и сдвинулись ближе к центру моста. Добровольский объявил, что их не купить, что протестующие не должны принимать никаких подачек от ненавистной власти. Или отставка президента – или на его совести будут жизни тысяч мучеников.
Разъяренные бунтовщики хотели разрушить места обогрева. Спецподразделениям пришлось применить дубинки, чтобы отбить атаку, продвинуться на ранее занимаемые позиции и сохранить за спиной имущество МЧС, которое решено было использовать для поддержки самих силовиков.
В штабном автобусе заработал телефон спецканала связи. Олегу Андреевичу Полежаеву сообщили, что вертолет с Алексеем Ивановичем Симаковым вылетает из Староозерского, академик везет опытный образец нейтрализующего вакцину излучателя, надо встретить и оказать максимальное содействие. При этом самого ученого не должны видеть даже представители руководства МВД и национальной гвардии. На обеспечение его безопасности и работы предложили направить Снигирева, с которым ученый знаком.
Сообщение про готовящееся восстание все-таки подействовало на главу секретного городка. Кроме значительной опасности для государства, он увидел в этом возможность одним воздействием нейтрализовать большинство введенных москвичам биокомпьютеров. Сегодняшним утром был собран экспериментальный вариант оборудования.
Александр Егорович стоял на Красной площади, ожидая приземления спецрейса. Вертолет зашел со стороны ГУМа и опустился на подготовленной площадке возле Исторического музея. Снигирев подбежал к кабине, показал рукой, чтобы никто не выходил. Вплотную к дверям подогнали полицейский бронеавтомобиль, куда перебрался Симаков и перенесли две больших тяжелых сумки. В отсеке для спецназа остались только академик и полковник.
- Надо подъехать максимально близко. Оборудование ни разу не проверялось. Только расчеты. Они не всегда подтверждаются опытом, - Алексей Иванович волновался.
- Сделаем.
Александр Егорович дал водителю команду ехать в первый ряд оцепления, связался со штабом, попросил обеспечить коридор. Автомобиль двинулся, ученый достал из сумки и распаковал 4 замотанных в поролон одинаковых по виду прибора в черных металлических корпусах, составил их друг на друге, соединил между собой проводами. Во второй сумке оказались специальные аккумуляторы. Собрав конструкцию, Алексей Иванович выдохнул и сказал:
- Я готов.
- Мы почти подъехали.
Пропускаемый спецназовцами броневик тихонько въехал на край моста, развернулся бортом к митингующим и остановился, став частью живой заградительной стены.
- Вам лучше выйти, - обратился академик к эфэсбэшнику. Набор используемых частот безвреден. Но что-нибудь может пойти не так.
- Не могу, - улыбнулся полковник.
- Понял. Тогда включаю.
Щелкнула кнопка на верхнем корпусе, загорелась небольшая красная точка, подтверждающая наличие энергоснабжения.
- Все. Теперь ждем. Может понадобиться до 30 минут.
Снигирев заметил, как сильно измотан руководитель Староозерского. До этого момента ученый держался на ответственности, но теперь, когда сделал, что мог, усталость начала захватывать организм. Алексей Иванович слегка откинул голову на спинку сиденья, чтобы на секунду расслабиться, и тут же заснул.
Полковник не стал его тревожить, сосредоточившись на наблюдении за протестующими. Время тянулось очень медленно. Казалось, уже что-то должно происходить… но прошло только три минуты… четыре с половиной… Решил не смотреть на часы. Митингующие не кричали. Они замерзли. Прыгали, перетаптывались с ноги на ногу, обнимались, чтобы согреться. Александр Егорович знал, что действующие там под видом оппозиционеров сотрудники госбезопасности одеты в специальное нательное белье арктического спецназа, позволяющее долгое время находиться на гораздо более жестоких морозах. Однако за ребят все равно было неспокойно.
Вдруг раздались крики: «Куда?!». «Предатели!!!». Снигирев увидел, как несколько человек подошли к оцеплению и попросили выпустить их с моста. Крик стих. За ними потянулись другие.
- Что? – неожиданно очнулся академик. – Работает?
Полковник показал в закрытую стеклом бойницу.
- Кажется, да.
Люди начали расходиться. Многие недоуменно оглядывались, хмурились, не понимая: зачем они принимали участие в этом мероприятии? Знамена и плакаты оставляли, бросая ближе к перилам моста.
- А сколько прошло? Я даже время не засек.
Снигирев посмотрел на часы, посчитал.
- Не больше 25 минут.
- Хорошо. Нужно будет обследовать несколько человек, - проговорил Симаков и удобней устроился в солдатском кресле, не в силах сопротивляться вновь навалившемуся сну.
Александр Егорович смотрел на него с благодарностью и восхищением. Он был сейчас обнял и помял как следует в объятиях этого гениального героического трудягу. Но не мог мешать его отдыху.
глава 8
Архитекторы мира
София вошла в кафе, огляделась, увидела вставшего со стула в конце зала Ивана, широко улыбнулась, обнажив красивые ровные зубы, и двинулась навстречу. Ее врожденная аристократичность была особенно заметна сейчас, среди обычных людей. Она восхищала женщин и завораживала мужчин, проходя мимо них как что-то чистое, желанное и недостижимое. Глядя на нее, застыл в изумлении и Гаврилов. Ивану было приятно осознавать, что эта девушка пришла к нему, что на его месте хотели бы оказаться многие.
Поднялись на второй этаж, разместились за тем же столом, где сидели с Сашей. Софья поздравила Искорнева с новым интернет-проектом, отметила качество его работы. Иван смутился. Было неловко еще и потому, что он два дня даже не открывал сайт с собственным именем. Стал спрашивать о ее делах. Оказалось, лаборантка из Староозерского приехала в Москву сдавать материалы для последующей защиты кандидатской. Отец настаивает, чтобы после получения ученой степени, вернулась жить в столицу. Она же пока не решила, как поступит, предпочитая сосредоточиться на выполнении текущей задачи.
Девушка произносила слова легко и правильно, без заминки выбирая нужные из обширного запаса, предложения строила грамотно и даже изящно, лучезарно улыбалась, поднимая взгляд на собеседника. Казалось, он бы слушал ее бесконечно. Однако Соня постоянно втягивала в диалог, ловко провоцируя на выражение мнения по вопросам предпочтений в искусстве, архитектуре, погоде и в чем-то еще. Приятное общение быстро достигло стадии непринужденности, он начал шутить, она искренне, но негромко смеялась, дополнительно поднимая его настроение и самооценку.
Слова Софии о том, что ей пора идти, застали врасплох. Только теперь он сообразил, что они сидят довольно долго, съели ужин и выпили чай. Детское огорчение отобразилось на мужском лице, женщина, увидев реакцию, мило и снисходительно улыбнулась, сообщив, что завтра возвращается в Староозерский, но в следующем месяце снова приедет в Москву. Предложила звонить ей, если захочется пообщаться.
Такси вызвало досаду своей расторопностью, появившись у кафе через 3 минуты после вызова.
- Идем, - Гаврилов понимающе коснулся спины, продолжавшего смотреть в сторону уехавшей машины журналиста.
- А? – Искорнев очнулся. - Да, пойдем. Сказка кончилась.
В этот миг Иван вернулся в реальность, вспомнил про собственный близкий конец, понял, какая пропасть отделяет его от нее. Капли жалости выкатились на ресницы, мужчина смахнул их, сделав вид, что глаза слезятся от мороза.
Ночью мысли снова не давали не спать. На сей раз они касались знакомых женщин и фантазий на тему возможных отношений с ними.
Любовь к Софье представлялась, как покорение Эвереста: долго, тяжело и трудно. Но, достигнув пика, окажешься на вершине мира, где только ты, она и живущий чуть выше Бог. Все остальное сделается мелким и незначительным. А полюбить Сашу – как взбежать на пригорок: легко, приятно, можно устроить пикник, погреться на солнышке, спастись от наводнения небольшой реки. Но дух не захватывает и от потопа не убережет.
Многие мужчины заглядываются на заоблачную высоту, однако достичь пика могут единицы, из которых только некоторые отваживаются на рискованное путешествие. Не дождавшись своего покорителя, такие девушки как София могут впадать в отчаяние, проклинать свою недосягаемость и вызывать тем самым разрушающее гору землетрясение. Но обломки скал не становятся удобной возвышенностью и, как правило, не приносят счастья ни себе, ни тому, кто решит на них поселиться. Там опьяненные доступностью невоспитанные туристы оставляют надписи: «Здесь был Вася». Как и на пригорках, в таких местах образуются кучи мусора после нечистоплотных отдыхающих.
Потому, удел избранных – ждать, оставаясь нерушимой, чтобы положить всю Землю к ногам вошедшего на пик своего человека. И еще важно: Соня может полюбить только того, кто поднялся. А для тех, кто внизу, навсегда останется белым льдом у облаков.
Иван вспомнил прежнее сравнение с большой рекой. Нашел их схожими, отметив, большую точность сегодняшних ассоциаций. Впрочем, в обоих главными условиями для надежды на ответные чувства девушки были жизненная сила и собственная духовная величина. Он подумал, что, даже если бы не близкая смерть, не имел бы серьезных шансов на ее любовь, поскольку не обладает в достаточной степени ни тем, ни другим. Возможно, она могла бы его пожалеть, снизойти до него. Но таких взаимоотношений Искорнев не принимал.
На следующий день сделал себе последнюю инъекцию из курса «президентских» уколов. Впервые со времени митинга 10 января открыл ноутбук и вышел в интернет. Тут же наткнулся на тиражируемые сообщения иностранных СМИ о жестоком подавлении протеста в России. В качестве иллюстраций использовались кадры оттеснения погромщиков от пунктов обогрева. Несколько подписчиков на его сайте просили прокомментировать прошедшую акцию. Журналист не захотел. Для него все было ясно. Другими же правда может восприниматься как фантастика, став предметом насмешек, девальвирующих ее значение, сводящих проблему к обсуждению вопроса: чем болен автор? Зато в электронном почтовом ящике обнаружил два предложения от пресс-секретарей крупных компаний об организации интервью со своими начальниками, и одно приглашение… на завтрашний прием главы государства, посвященный Дню российской печати. Сердце забилось, отражая появившееся волнение. Отписался о готовности прибыть в Кремль к 12 часам. Получил инструкции о том, куда точно подходить, описание порядка проведения мероприятия, в котором значились всего два пункта: награждение и праздничный обед. Однако через минуту ситуация изменилась. Позвонил помощник президента. Он назвался, но Иван не запомнил ни имени, ни фамилии, поскольку мозг был поражен принятой информацией. Искорнева попросили прибыть на 30 минут раньше остальных представителей прессы в виду того, что гарант конституции и верховный главнокомандующий хотел бы провести с ним индивидуальную встречу. Только немного отойдя от шока, Иван сумел сообразить: надо предупредить о завтрашнем выезде. Зубарев обрадовался, пообещав домчать к воротам крепости точно в указанное время. При этом у журналиста возникло подозрение, что сенсационная информация для оперативника новостью не стала.
Искорнев шагнул в открытую перед ним дверь, как впервые входят в прорубь, - с ожиданием не испытанных ранее ощущений. После величия пройденных залов и коридоров, рабочий кабинет президента показался небольшим. Это было то самое помещение, которое он много раз видел в телетрансляциях со встреч главы государства с губернаторами, премьер-министром и отдельными членами правительства. Обитые панелями из мореного дуба стены сдавили, как темная вода. На их фоне светлый сводчатый потолок показался каким-то надматериальным пространством, уводящим за пределы реальности. Ощущения и оценки пролетели в одно мгновение. В следующую секунду он уже видел двинувшегося навстречу, улыбающегося, знакомого по фотографиям и неизвестного в личном общении человека. Искорнев сделал еще шаг вперед и почувствовал, как стали мягкими, начали подкашиваться ноги. Сильно перепугался. Но выручил мозг, подсказавший: ты ступил на ковер.
- Здравствуй, Иван.
В обращении на «ты» сквозила отеческая нежность.
- Здравствуйте, - Искорнев жал протянутую руку и лихорадочно пытался вспомнить начисто забытые в этот момент имя и отчество.
- Начнем с торжественной части.
Президент отошел в сторону, и журналист увидел сотрудника его аппарата, вытянувшегося слева, у маленького круглого столика.
- Указом президента Российской Федерации…
Чиновник привычно чеканил торжественные слова. Их звон вывел из строя оперативное мышление, на короткое время потерявшееся в догадках о сути происходящего. Между тем, чтение небольшого текста документа подошло к концу.
- … присвоить Искорневу Ивану Николаевичу звание Героя Российской Федерации, с вручением грамоты и медали «Золотая звезда».
Иван был ошарашен. Он понял, что происходит, однако не осознал еще, что это происходит с ним. Глава страны вложил в его руки рамку с грамотой, пристроив сверху открытую коробку, вмещавшую награду и красную корочку удостоверения, на которой золотилась надпись: «Герой Российской Федерации».
- Поздравляю!
- Мне?
- В таких случаях принято говорить: «Служу России!», - улыбался президент.
- Служу России, - произнеся эту фразу, поверил в действительность. - Спасибо!
- Садись, Иван Николаевич.
Хозяин кабинета показал на то самое место, где перед ним отчитываются под телекамерами высокопоставленные подчиненные. Иван положил перед собой все, что держал в руках, посмотрел туда, где стоял чиновник, но его в кабинете уже не было.
- Хочу доложить о проделанной работе. Академик Симаков смог подготовить прототип нейтрализующего вакцину излучателя. Его опытный образец был успешно испытан недавно на Москворецком мосту.
Президент сделал паузу, и журналист счел ее за приглашение к диалогу.
- Я догадался, когда смотрел трансляцию.
- Да. Сейчас идет разработка специальных облучающих рамок, проходя через которые человек сможет избавиться и от болезни, и от вакцины. В первую очередь закроем ими границы. Через несколько дней начнем установку. В линейке продукции ожидается появление и переносных устройств. Перспективным выглядит применение уничтожающего вредоносные излучения компьютерного вируса, над которым заканчивают работу в Староозерском. Им мы сможем помочь не только своим людям, но и тем, кто оказался обманут за рубежом.
- Надеюсь, владельцам вакцины не удастся быстро обнаружить его распространение.
Искорнев совсем успокоился. Президент тоже показался почти обычным человеком. Он был наделен большой ответственностью и невероятными возможностями, личная харизма подчеркивала его внутреннюю силу и особую энергетику. Но вел себя очень просто, намного проще, чем министры, с которыми встречался журналист.
- Не удастся. Об этом можно не беспокоиться. Даже если и обнаружат, противопоставить ничего не смогут. Кстати, сегодня в куполе радиоэлектронной защиты Москвы появилась дополнительная квантовая частота, блокирующая сигналы прямого управления вакцинированными. И за все это огромное спасибо тебе. Прости, Вань, что признание звучит не в такой торжественной и публичной обстановке, как надо бы. Сейчас скрытно. Как разведчикам и контрразведчикам. Но, поверь, настанет время, и мы сможем свободно объявить о том, в какой опасности находился мир, и рассказать о тех, кто его от этой пропасти отодвинул.
Искорнев вспомнил о том, что у него-то возможности ждать почти нет. И в данной ситуации почти не расстроился, полностью признав оправданность собственной жертвы.
- Догадываюсь, о чем ты подумал, - неожиданно ответил мыслям глава государства. - Но иногда Бог поставит точку в чьей-то истории, а потом подумает, подумает… и добавит еще две. Тогда у человека жизнь продолжается долго, как многоточие… Пора идти приветствовать твоих коллег, - президент встал, предлагая прощаться.
Выйдя в приемную, попал в объятия оказавшегося там Снигирева. Поздравив, полковник сообщил, что пришел принять на хранение награду, пока ее обладатель будет участвовать в церемонии награждения и праздничном обеде. Раскрыл принесенный портфель, куда положили рамку и коробку. Иван ощутил легкую слабость и тягостное нежелание участвовать сейчас в официальном мероприятии.
- Александр Егорович, как вы думаете, будет удобно не пойти? Я себя не очень хорошо чувствую. Да и не хочу.
- Главная встреча состоялась. Остальное формальность. Можно и пропустить.
Разразившись тирадой поздравлений, Зубарев сиял от радости, ведя «Гелендваген» по дорогам столицы. И полушутливым тоном высказал вполне настойчивое предложение каким-нибудь образом отметить событие. Искорнев сообразил, что, в самом деле, нужно соблюсти традицию, да и оставаться теперь одному совсем не хорошо.
- Точно! Давайте устроим праздничный обед! Только ресторанной казенщины не хочется… Что если на кухне посидеть?
- Ну вот, другое дело совсем, - рассмеялся Андрей. – А то зажал награду.
- Можно позвонить в кафе, пока подъедем, они уже принесут. Я заплачу, у меня есть деньги.
- Платить не надо, - успокоил Снигирев. – Спецсчет еще далек от лимита.
- Нужно, наверное, даже выпить по чуть-чуть, - развивал идею Иван.
- Вот с этим проблема. Тебе-то, конечно, можно. А нас, - Зубарев покосился на сидевшего рядом Снигирева. – Начальство держит на исключительно сухом пайке во время операций.
- Сегодня по сто грамм можно, - улыбнулся полковник.
- О! Размякло черствое сердце командира. Тогда заказывай водку. Никто не против этого благородного напитка?
За уставленным свежей едой столом разместились вчетвером, включая Гаврилова. Зубарев закрепил медаль на пиджаке Ивана, продолжая стоять налил водку.
- Товарищ полковник, разрешите сказать тост?
- Приказываю!
Все встали и подняли стопки.
- Ветер укрепляет деревья. Раскачивая стволы, он делает их сильнее, заставляет крепче цепляться за землю, чтобы не падали. Россия – бессмертный дуб. Чем больше на него нападают враги, тем более могучим он становится. Одни люди - его лепестки, на свежем воздухе перерабатывающие энергию солнца. Другие - корневая система, которая уходит в землю и держит весь ствол, делая дуб нерушимым. Сегодня мы увидели, как корень дотянулся до звезды. За тебя, Ваня!
- Спасибо.
Чокнулись. Жидкость прожгла горло и разошлась теплом по груди. Сели. Маринованный грибочек заживил травмированные крепостью напитка внутренности. Больше никто не выпил ни грамма, даже не вспомнили про бутылку, будто ее и не было вовсе. Зато с аппетитом ели и душевно общались, поддерживая создаваемую Андреем атмосферу легкости и приятной шутливости, в которую бывал обернут философский подтекст.
- Вот вы думали, что такое комфорт, удобство? – спросил Зубарев. – Дима, как ты себе это представляешь?
- Ну, комфортно, когда не висят на тебе никакие обязательства. Когда свободен, не ограничен ничем, ничего не мешает жить, - ответил Гаврилов.
- А разве отсутствие обязательств создает комфорт? Вот меня в детстве мама заставляла убираться в комнате. Как и многих, наверное. Это казалось крайне неудобным. Хотелось зайти, быстрее бросить вещи и заниматься чем-нибудь приятным для себя. А она настаивала: одежду в шкаф, учебники на полку, ботинки сушить. Когда начал жить самостоятельно, решил не заставлять себя делать дома то, что не хочу. И что? Через две недели оброс беспорядком, в котором стало противно находиться, трудно отделять чистое от грязного, находить нужные вещи. Тогда дошло: когда ты выстраиваешь жизнь так, чтобы насладиться отдыхом сейчас, – это бардак. Когда же заставляешь себя действовать сегодня, чтобы хорошо было завтра, – это порядок. Выходит, с обязательствами жить не только чище, но и комфортней, в конечном счете.
- Как говорит один знакомый адмирал, у человека только два пути: умеренный аскетизм или намеренный оскотизм, - проговорил Снигирев и все рассмеялись.
- При этом заметьте, - подхватил Андрей. – Как легко и свободно можно превращаться в скотину - достаточно просто отказаться от неудобных обязательств.
- Я согласен, хоть и не совсем это имел в виду, - уточнил свою позицию Дмитрий.
- Понятно, - успокоил Зубарев. - Все знают, что более обязательного человека, чем капитан Гаврилов, в управлении нужно долго искать с фонарями при солнечном свете. Мне кажется, ты просто об отпуске думал.
- Скоро получит, - сказал полковник.
- Правда? – обрадовался Дима.
- Да.
- Я же говорил! - воскликнул Андрей, показывая на расплывшееся в улыбке лицо Гаврилова.
Все рассмеялись.
- Куда поедешь? – поинтересовался Искорнев.
- В Крым. У меня там душа отдыхает.
- Я тоже море люблю. Оно хорошо лечит от суеты, - согласился Иван.
Заговорили о воде и природе, о надоедающей толкотне больших городов. Заиграл телефон. Журналист увидел номер Саши. Извинился, вышел в комнату.
- Ванечка, поздравляю тебя с праздником! Пусть у тебя все сложится хорошо, - голос девушки был бодрым, а интонации имели два оттенка: показную поверхностную веселость и плохо скрытую глубинную печаль.
- Спасибо. У тебя что-то случилось?
- Да так. Тебе не интересно, наверное.
- Говори.
- Давай встретимся. Я подъеду куда скажешь, - бравада совсем исчезла, оставив звукам только грустные краски.
Сердце мужчины заныло от жалости.
- Хорошо. Позже можно будет, наверное. В кафе, где мы в первый раз встречались. Помнишь?
- Я уже здесь, - пропела как ноты похоронного марша, готовая расплакаться Санечка.
- Как?
- Мне очень надо тебя увидеть.
- Но я сейчас не могу.
- Ты не один? Извини. Я не хотела мешать.
- Да не в том смысле. Мы с мужиками отмечаем.
- А… Ну я тогда побуду здесь, пройдусь по набережной…
- Подожди, а откуда ты знаешь, что я тут живу?
- Ты же рассказал, когда у Новодевичьего гуляли.
- Да. Вспомнил.
Представил, как она ждет, мучается в одиночестве, натягивая на себя все новые виды тоски.
- Хорошо. Заходи в квартиру. От кафе повернешь налево…
Объяснил, как пройти, вернулся на кухню. Там уже не было никакой словесной и питательной активности.
- Я извиняюсь. Тут девушка напросилась в гости. Никто не против, если она с нами посидит?
- Отлично! – обрадовался полковник и встал со своего места. – Есть кому тебя передать. А то нам-то пора уходить: служба.
На ноги поднялись остальные. Начали снова поздравлять. Дима вышел предупредить о приходе Саши дежурившего в соседней квартире оперативника, следом за ним жилище Ивана оставили Снигирев и Зубарев. Оставшись один, Искорнев кинулся к шкафу в спальне и спрятал за его створками пиджак со звездой. Он не хотел хвастаться и едва успел это сделать.
- Классно здесь, - девушка оглядывала помещение прихожей, восхищаясь сквозь оставшуюся грусть. – А можно я посмотрю?
- Смотри. Но это же служебная квартира.
Иван обратил внимание, что сегодня она надела подаренное им кольцо.
- Это спальня?
- Да.
- Прикольно…
- Здесь зал.
- Угу. Ой, отсюда прямо Дом правительства видно! А кухня там?
- Да.
- Я вам помешала? – Саша показала на накрытый стол с отпитой бутылкой в середине.
- Нет. Им как раз надо было расходиться по делам.
- А это что? Тебе дали к празднику?
Она увидела поставленную на подоконник рамку с грамотой и устремилась, чтобы прочитать содержимое. Журналист понял, что уже ничего не утаишь, тем более, что на столе оставалась еще раскрытая коробка с удостоверением и местом для медали.
- Что?! Героя?! Ваня?! – она обернулась, глаза сверкали восторгом, еще сохранявшим пятна недоверия.
- Ну да, - смутился он. – Сегодня президент вручил.
Искорнев взял со стола и протянул коробочку.
- Президент?! Сам? – аккуратно достала и раскрыла, как величайшую драгоценность удостоверение.
- На аудиенции в рабочем кабинете.
Ивану начинало нравиться, что девушка смотрит на него, как на небожителя. В этом была и сладкая месть, показывающая кого она променяла на заурядного богатея, и осознание собственной значимости, которого до этого момента в полной мере не существовало.
- А где? – нежно вернув красную корочку, показала на пустующее место для звезды.
- В шкафу. Мужики заставили надеть.
- Так вот вы что на самом деле праздновали?
- Да.
- Можно посмотреть?
Журналист не успел ответить. Она буквально выпорхнула из кухни и в одно мгновение оказалась у раскрытой дверцы, держа в левой руке плечики с пиджаком, а правой поглаживая золото звезды.
- Надень.
- Да зачем?
- Ну, пожалуйста! Я хочу посмотреть.
- Хорошо… Так видно?
- Ва-аня! Ванечка! Прости меня, пожалуйста! – Саша встала на колени, обняла руками его ноги и заревела. – Я такая дура. Сволочь я. Никогда же не думала… Ты же и меня спас. И награда эта… Почти посмертная... Ай! Ваня-а-а!!!
- Не надо Саша, встань.
Попытался поднять девушку, но та только сильнее вцепилась в его ноги и громче зарыдала.
- Не-е-т! Не отпущу!.. Я теперь тоже жить не хочу… Умру у твоих ног!.. Никто меня не оторвет. Как мне жить теперь, Ваня?.. А-а-а!..
Чтобы сломать монументальную трагичность сложившейся из их тел скульптуры, мужчина опустился на пол, придерживаясь за спинку стоящей рядом кровати, погладил уткнувшуюся в его ступни голову.
- Не надо. Все нормально.
Внезапно, она подняла на него заплаканные глаза, сильным порывистым движением схватила руками за лицо и начала целовать. В губы, в глаза, в щеки, в лоб, в шею, снова в губы, оставляя на местах прикосновения мокрые следы соленых слез. Иван растерялся. Попытался отстранить ее. Но уже скоро родной запах, знакомая, но забытая чувственность, радость и сексуальное возбуждение от ее прикосновений, начали просить мозг не сопротивляться.
- Ваня! Ванечка! – горячо шептала Саша, продолжая покрывать его страстными поцелуями. – Сделай мне ребеночка… Простить меня не сможешь… Но ребеночка можно ведь… Я его воспитаю, чтобы был, как ты… Я теперь знаю, какой ты на самом деле, Ваня… Раньше не видела… Глупая была. Ванечка!..
Начала расстегивать рубашку и целовать его грудь. Искорнев больше не мог сдерживать собственное влечение…
Проснулся от сухости в горле. Лежал на правом боку, Саша прижималась к спине, обхватив его рукой в районе живота. Начал освобождаться от объятий и тихонько отодвигаться, чтобы сойти с постели.
- Ты куда? – нарушил тишину сонный шепот.
- Пить, - ответ был столь же негромким.
- Лежи. Я принесу, - девушка поцеловала в шею и выскользнула из-под одеяла.
С кухни донеслись звуки поиска посуды и набора воды. Решил сесть, чтобы удобней было влить в себя жидкость. И сделал это с трудом. По организму разлилась болезненная слабость, лишь немного отступившая после опустошения принесенного Санечкой стакана.
- Как ты себя чувствуешь?
- Не очень. Но, думаю, так и должно происходить.
- Что сделать?
- Ничего. Просто полежи со мной.
- Давай, - она взяла у него из рук и поставила на тумбочку пустой стакан, начала укладывать, как ребенка, поправляя подушку. – Ложись вот сюда. Вот так. Хорошо. Укройся получше. А я рядышком, - легко пробралась к его плечу и положила голову на грудь.
- Все. Так хорошо, - Иван обнял девушку за талию, и слега притянул к себе.
Сон не шел. Помолчали.
- На работу не опоздаешь? – поинтересовался Искорнев.
- Я уволилась, - девушка замерла в ожидании реакции или дальнейшего продолжения темы.
- Ясно.
- Это и был повод для моей вчерашней навязчивости.
- Не понял?
- Я очень хотела тебя видеть. И придумала попросить помочь с работой.
- Не успела, - улыбнулся он.
- Да, - она засмеялась, потом задумалась, набрала воздух, чтобы говорить о серьезном и для нее неприятном. – Вань…
- Не надо, Саша. Я все понял. Забудем.
- Ванечка! – девушка поцеловала в щечку. – Любимый! – и крепко прижалась, обхватив его тело обеими руками.
С утра позвонил Зубареву, спросил, может ли Саша жить с ним в квартире, получил положительный ответ. Она отправилась за вещами к родителям. Несколько часов одиночества растянулись в относительности времени на целые сутки. В течение дня чувствовал недомогание во всех мышцах. Возникла неприятная потливость. Думал, как странно, что еще позавчера спокойно находился в одиночестве, а уже сегодня ничем не может отвлечь себя от ожидания. Она вернулась, когда недолгое январское солнце начало уходить за крыши московских домов. Хотела еще сходить в магазин, чтобы купить продуктов для приготовления чего-нибудь особенно вкусного, но Иван настоял на варке пельменей из холодильника, лишь бы не разлучаться. Заказывать еду в кафе в этот раз постеснялись.
Санечка попросила показать ей сайт «Искорнев». Отметила удачные места и недостатки в дизайне, высказала сожаление, что он больше не может вести свою страницу. Ивану пришла в голову мысль продолжить работу над проектом в форме заочных интервью. Девушка с радостью подключилась, взяв на себя роль наборщицы текстов. Он диктовал содержание письма пресс-секретарям, приславшим предложение о встрече с руководителями своих компаний, формулировал вопросы, она записывала и отправляла.
Стали просматривать новости. Заговорили о политике. Оказалось довольно легко объяснить себе и Саше, в чем они вдвоем заблуждались, принимая прежнюю, сверхкритичную в отношении родной страны и государства, точку зрения. Тем более, что ее отец всегда считал оппозиционеров людьми несерьезными, ничего не создающими, способными только болтать. Оба удивились, найдя сходства своих теперешних взглядов с убеждениями родителей.
Ночью он рассказал о виденных ранее Ангелах и демонах, борющихся за каждого человека. Обрисовал образ ее вульгарного отражения в темном, представший в кафе 1 января, вспомнил прекрасные глаза исхудавшего проявления в светлом. Санечка замолчала, взяв время чтобы осмыслить услышанное, затем произнесла: «Я больше такой не буду», - прижалась к нему и почти сразу уснула.
Пробудился поздно. Слабость овладевала телом все уверенней, не оставляя шансов на восстановление. Поднялся с кровати, опершись на тумбочку. Подумал, что зря втянул Сашу в историю своей стремительной кончины, сообщил об этом ей. Девушка возмутилась, заявила, что сама хотела быть с ним и будет рядом в любом его состоянии, и он уже не сможет избавиться от нее даже если очень захочет. Попросила больше не говорить такого. Иван показал завещание, передал ей свою банковскую карточку с пин-кодом и потребовал не возражать.
Звонил Снигирев. Спрашивал о здоровье. Искорнев признался, что сдает, попросил, если возможно, еще курс «президентских» инъекций. Полковник сказал, что это невозможно, поскольку приведет не к восстановлению, а к усилению негативных эффектов. Обещал вечером направить к нему Андрея с главврачом психбольницы Пономаренко, которая тоже знает средства медикаментозного подъема жизненных сил.
Пришли интервью от двух корпораций. Третья компания, выражая понимание его занятостью, сохраняла надежду на личную встречу в будущем. Иван отредактировал, Саша разместила на сайте.
Светлана Пономаренко объявила, что ее ввели в курс всех происходящих с Искорневым событий, потому нет смысла быть психологически закрытым. Почти 20 минут осматривала его в зале. Задавала вопросы о самочувствии, просила поднять руку, согнуть ногу, повернуть голову. Наконец, сообщила, что согласна с коллегами из ЦКБ: симптомы его болезни похожи на признаки нарастающего эмоционального выгорания. Достала из дамской сумочки шприц, набрала в него жидкость из двух пузырьков, вколола в ягодицу. Журналист почувствовал незначительный прилив сил и заметное улучшение настроения. Главврач сказала, что завтра сделает препарат для инъекций и передаст через Андрея, чтобы колоть один раз в день в течение недели. Иван отметил: она произнесла «через Андрея», не вспомнив его отчества или звания.
Зубарев с Сашей накрыли стол. Здесь был принесенный подполковником торт и заказанная в «317» форель с овощами и свежим хлебом. Когда сели ужинать, Андрей, в качестве анекдота, рассказал историю о губернаторе Новосибирской области, признавшемся после встречи с Иваном в получении взяток и упоминавшем черта в качестве аргумента к раскаянию.
- Я тоже видела, - спокойно и серьезно отреагировала на это Саша.
- Как? – Искорнев даже дернулся от неожиданности.
- Ночью. После нашей встречи 1 января. Ровно таких, как ты и говорил. Я сначала испугалась, потом подумала, что сошла с ума, набралась смелости спросила: кто они и что рядом со мной делают?
- И что? – включился в сюжет Андрей.
- Ничего. Которая демон мерзко смеялась, а которая Ангел смотрела с такой жалостью, что не знаю, от чего мне было хуже. Потом я резко уснула, как будто провалилась куда-то. Утром никого не было, и я подумала, что все было сном.
- Почему мне ничего не сказала? – пришел в недоумение Искорнев.
- Я вчера в шоке была от того, что ты их так точно описал. Опять расстроилась и уснула.
- А история с губернатором - единичный случай изменений в поведении после воздействия Ивана? – спросила Светлана.
- Больше чертей никто не поминал. Но аналитики у всех отметили пробуждение совести.
- Как это? – удивился журналист.
- В подробностях говорить не могу. В общем ситуация выглядит примерно следующим образом: после встречи они закрывают подставные фирмы, возвращают деньги из офшоров, отказываются от получения откатов. И ведут себя, в основном, как честные люди.
- Вот. Я в себе тоже заметила подъем уровня честности после моста. И дочка, похоже, также стала честнее. Но я думала, это связано со стрессом.
- Светлана побывала под воздействием по полной программе, - пояснил Зубарев.
- Правда? Расскажите, пожалуйста, свои ощущения, - Иван так хотел узнать, что почти умолял, боясь отказа.
- Мы с Миленой вакцинировались в числе первых. После того, как все открылось, я, естественно, начала следить за изменениями в собственном мышлении и менталитете дочери. Сначала ничего особенного не происходило. Но утром 7 числа меня стало злить все вокруг. Дочка не слушается, плохие дороги, пробки, тупые подчиненные, надоевшие идиоты больные, государство, в котором ничего никогда нормально не бывает. Неприятие доходило даже до легкого психоза. Причем, если сначала я видела изменения, отдавала себе отчет в их причинах, то уже после обеда напрочь забыла даже про сам факт вакцинации. На следующий день зарегистрировалась на сайте «Объединенных либералов» и стала их ярой сторонницей. Потом сама решила ехать на Большой Москворецкий. Точно такое решение приняла и дочка. Мы там во всем участвовали. Было полное ощущение свободы собственного выбора, убежденности в правильности слов и поступков. И вдруг, я как будто просыпаюсь, избавляюсь от действия галлюциногенов. Вижу себя стоящей на мосту, среди толпы людей. Холодно. Рядом сильно замерзшая Милена. Понимаю, что мы сюда пришли революцию устраивать. А у меня уже никаких протестов внутри нет. Только стыд за содеянное. Восстанавливаю в памяти цепочку событий и ужасаюсь. Тут Андрей подошел, говорит: сработал уничтоживший вакцину излучатель. Отвез нас домой. Мне до сих пор страшно от воспоминаний о собственной беспомощности в эти три дня. Зато стала лучше понимать своих пациентов. И наблюдаю теперь внутреннее сопротивление каждый раз, когда хочу приврать.
- Интересный эффект? – обратился к журналисту подполковник. – Получается, изменились не только те, кого ты лично почистил.
- Выходит, все становятся честными? – обрадовалась догадке Саша.
- Во всяком случае, можно это предположить, - подтвердила Пономаренко. – Но нужны масштабные исследования.
- Я думаю, что тот, кто изобрел излучатель, и так знает: есть ли точно эффект пробуждения совести и чем он вызван, - ограничил чужие фантазии Искорнев.
Андрей и Светлана уехали поздно.
«Эффектом честности» обладал и разработанный в Староозерском системный вирус, превращающий смартфоны и компьютеры в уничтожающий вакцину излучатель. Причем совесть активизировалась у всех пользователей техники, вне зависимости от того, был в их головах биочип или нет. 18 января президент отдал приказ «хакерским» подразделениям министерства обороны начать его массовое распространение внутри страны и за рубежом. В этот же день к рамкам металлоискателей в аэропортах стали добавлять пластину, равную по величине их вертикальной стойке. Так удалось упростить и удешевить технологию производства стационарных облучателей, оснастить которыми теперь планировали не только аэропорты и вокзалы, но и входы в метро. Частота положительных торсионных вращений мозга Ивана и амплитуда колебаний его психических импульсов, формирующих генерацию честности в клетках мозга, стали распространяться повсеместно.
В Кремле знали: для контролировавшего болезнь и вакцину пока еще тайного мирового правительства, не имевшего к этому времени власти только над Россией, нарастающая потеря управления массами стала неожиданностью. Потребовалось время, чтобы понять: Москва создала противоядие и начала контрнаступление. Мировые СМИ провозгласили, что источник распространения неизлечимого гриппа находится в Российской Федерации, стране объявили карантин, с ней закрыли границы, прекратили взаимообмен людьми и товарами, прервали интернет-сообщение. Вскоре обнаружили и основное оружие русских – компьютерный вирус. Но противопоставить ему было нечего. Даже попытки изучения заканчивались заражением исследовательских компьютеров и очищением исследователей. Полностью отключили интернет. Распространение замедлилось, но не прекратилось. Программа переходила от одного телефона к другому при сближении на расстояние до 1 метра. Таким же образом она цеплялась за любые предметы, работающие с применением компьютерных технологий. Поиск решений обретал истерические черты. Встал вопрос о тотальном отказе от электроники. Но в этом случае необходимо было остановить в одночасье всю привычную жизнедеятельность. Набирала вес и другая идея: мгновенного уничтожающего удара по северному колоссу. К его нанесению страны объединенного Запада были готовы давно. Теперь оставалось только заново просчитать риски, понять, какую часть атакующего арсенала могут составить ядерные ракеты, и отдать команду. Наконец, консенсус стал формироваться вокруг плана одновременного уничтожения России и выключения всех компьютерных систем.
Уколы Пономаренко перестали давать эффект уже к вечеру следующего дня. С этих пор силы выходили из Искорнева, как вода из пробитой у дна кастрюли: постоянно и неотвратимо. Стало ухудшаться зрение. Сначала расслоилось изображение предметов, находящихся рядом, затем все начало двоиться и расплываться, вне зависимости от расстояния. Мир вокруг превратился в картины импрессионистов и постепенно продолжал исчезать, теряя контуры. Движение давалось труднее с каждым днем. Начал вставать с кровати при помощи Саши. Затем привезли инвалидную коляску, в которую он вскоре не мог забираться без посторонней помощи. Приходилось напрягать все силы, чтобы ходить самостоятельно на унитаз. Он предпочел бы быстрее умереть, чем согласиться с тем, что Санечка будет подкладывать под него уже приготовленное медицинское судно, а потом и менять подгузники. Но время это приближалось. Иван стал капризным и нервным. Ругался на нее, пытаясь выгнать из квартиры. Все реже разговаривал с ней спокойно, ограничиваясь отрывочными репликами или игнорирующим молчанием. Он теперь хотел остаться один, чтобы она не наблюдала в подробностях его разрушение. Но девушка на выпады не реагировала.
С потерей жизненной энергии становилось комфортней находиться в обществе постоянно заходивших Зубарева, Гаврилова и Снигирева. Они относились к нему, как к тяжело раненому боевому товарищу и это поддерживало дух. Он ценил шутливый тон Андрея, спокойную надежность Димы и отеческую заботу Александра Егоровича. Никто из них не проявлял жалости, все были настроены оптимистично, Иван встречал их с радостью и благодарностью даже в самом плохом самочувствии.
Ухаживая за умирающим, Саша похудела. На побледневшем лице выделялись только нос и глаза, наполненные терпением и состраданием. Она стала походить на своего Ангела, виденного Искорневым в кафе. На следующий день после ужина с Андреем и Светланой Иван попросил почитать Евангелие. Закладка лежала у начала 8-й главы. Описание исцеления прокаженного, а затем и слуги, избавившегося от страданий по вере просившего за него сотника, заставили подумать, что всемогущий Бог мог бы исцелить сейчас и ее мужчину. Искорнев захотел вспомнить, о чем написано в 5-й главе. На заповедях Блаженства слеза накатилась на ее глаза, но она продолжала читать, хотя чувствовала, как холод начал покрывать мурашками затылок. Прорвало на словах о прелюбодеянии. Разревелась так сильно, что не могла остановиться, даже убежав в другую комнату. Успокоившись, предложила продолжить чтение, но он отказался и больше слушать не стал. Зато она сама теперь не только читала по несколько страниц каждую ночь, пытаясь постичь непонятное и плача от раскаяния, если открывались ее собственные грехи, но и молилась, прося Христа спасти от смерти Ваню, как просили за своих близких люди, встречавшиеся в описании Господних деяний.
Краски, потерянные Искорневым в реальности, переместились в сны. Все видения стали яркими и реалистичными. Большинство из них было наполнено светом и теплом. Ивану стало нравится спать. Хотя после пробуждения он не помнил почти ничего, кроме ощущений. Только один сюжет впечатался в память, заставляя возвращаться к его содержанию в постоянно удлинявшиеся периоды мыслительного бездействия.
Он стоял у окна квартиры в Марьино и наблюдал за накрывшей город метелью. Ему надо было куда-то идти и не хотелось сталкиваться со стихией. В голове всплыла известная фраза: «В такую погоду хороший хозяин собаку из дому не выгонит».
И вдруг за спиной прозвучало:
- Ты же не собака. И хозяина у тебя нет.
Повернулся, увидел Ангела. Улыбавшегося так мягко, что захотелось его обнять. Огляделся. Демона не было.
- Враг всегда рядом. Если его нет возле тебя – значит, он внутри, - прокомментировал светлый, не прекращая обволакивать улыбкой.
- Во мне? – испугался Иван.
- Сейчас нет. Теперь ты спишь и просто не хочешь его видеть.
- Я могу видеть во сне все, что захочу?
- В рамках открытого для тебя.
- Покажи мне человека, поборовшего зло.
- Это можно. Но придется отказаться от домашнего уюта.
Искорнев снова посмотрел за окно, набрался решимости, открыл балконную дверь, сделал шаг навстречу ветру и снегу. И в то же мгновение оказался на полянке в летнем лесу. Вокруг было тепло, зелено и солнечно. Справа стояла небольшая деревянная избушка. Было пусто и тихо до звона в ушах. Внезапно яркий свет стал выбиваться из дверей дома. Его становилось все больше, он заполнил поляну, устремился вверх и остановился в движении, приняв форму громадного светящегося человека, чья голова находилась над кронами деревьев. Искорнев опустил глаза и увидел старика, над которым стоял исполин. Догадался, что ослепляющий светом гигант – Ангел этого человека. Пораженный Иван застыл, встретившись взглядом с небесной синевой в глазах мужчины. Из них лилась Любовь. Он почувствовал ее всеми клетками своего тела. Сознание, что тебя любят не за что-то, безо всяких оглядок на твое множественное несовершенство, которое рядом с почти абсолютной чистотой ощущалось явственно, принесло спокойствие и подняло достоинство души. Переполнившее сердце счастье готово было выплеснуться слезами радости.
Однако безмятежное наслаждение отогнал противно-резкий лай вынырнувшей из-под ног старика маленькой черной собачонки, переполненной страхом и бессильной злостью. Ее хозяин засмеялся. Искорнев понял: это демон святого, ослабленный настолько, что не может принять человеческого облика.
- А могу я видеть Бога? – спросил Искорнев.
- Нет. На Земле он открывается очень немногим… Кроме того, я же здесь.
- Ты ведь не Бог.
- Но я могу существовать только как Его проекция. Люди тоже. Правда, вы знать об этом пока не хотите.
На этих словах журналист проснулся, сохраняя чувство пережитого счастья.
Утром 25-го впервые не смог встать с кровати. Саша принесла еду, и он был вынужден смириться, принять ее помощь. Захотел в туалет и терпел до слез. Она догадалась, сняла с него трусы, подложила судно. Пережив казавшийся раньше невозможным позор беспомощности, преодолел период нарочитой грубости, ощутил прилив нежности к девушке и стал говорить с ней исключительно ласково. Прятавшаяся за горделивым сопротивлением благодарность теперь вырвалась наружу и стала доминирующей в направляемых на Санечку эмоциях. После обеда Гаврилов посадил в инвалидное кресло и катал по двору, что доставило неожиданно много положительных впечатлений. Иван даже пробовал шутить.
Через два дня тело стало болеть. Так, будто кто-то выкручивал все суставы одновременно. Любое движение отдавалось болью в голове. Саша позвонила Андрею и попросила как-нибудь помочь. Зубарев приехал вместе с Пономаренко, она сделала укол. Стало легче. Но не надолго. Еще одна инъекция позволила заснуть. Однако среди ночи Саше пришлось снова вколоть ему оставленный препарат. Утром не мог шевелиться вообще. Не хватало сил даже произнести короткое слово. Получалось мычание. Хотя теперь боли не было и мозг работал ясно. Решил, что сегодняшний день - последний. Санечка плакала не переставая, и уже не прячась.
Пришел Дима. Андрей привез священника, начавшего каждение и чтение молитв у постели.
Искорнев хотел сказать, что обряды не ведут к свету и церковнослужителя лучше убрать, чтобы не мешал мельтешением и нудным нытьём. Однако в этот раз не смог издать никакого звука.
На пороге появился непривычно энергичный Снигирев. Отодвинув вышедшего навстречу Зубарева, остановил иерея.
- Подождите пока отпевать.
- Отпевание нужно усопшим, а чин елеосвящения полезен для больных. Верите, что поправится?
- Сейчас узнаем.
В квартиру, сопровождаемый двумя оперативниками, вошел Алексей Иванович Симаков. Увидев Ивана еще живым, он облегченно выдохнул:
- Успели, - и попросил воды.
Саша, интуитивно поняв, что происходит, отреагировала очень быстро.
- Помогите поднять, - попросил академик, показывая на умирающего, вынул из кармана небольшую пластиковую коробочку, достал из нее белую капсулу.
- Глотай. Глотай, – приговаривал Симаков, вложив капсулу в рот, залив туда воды и прикрыв своей рукой челюсть. - Пусть проглотит. Надо чтобы проглотил. Давай, Ваня. Просто глотни. Ну!
Искорнев закрыл глаза и сглотнул.
- Вот! Вот. Теперь поднимешься. Должен подняться. Обязан.
Оживляющий бриз надежды разгладил лица собравшихся в спальной.
Наряду со всеми работами, осуществляемыми в этот период в интересах государства, академик Симаков вел дополнительные исследования, целью которых было воспроизведение индивидуальной энергогенерации Ивана. Он знал, что причиной его угасания будет краткосрочная выработка запредельно больших объемов психической энергии, которые не смогут быть возмещены обычными методами. Недостаток пси-энергии ведет к сбоям в физических и биохимических процессах. А снижение ее производства ниже критических отметок полностью разрушает систему нервно-химических реакций, что оканчивается всегда трагически. Алексей Иванович хотел добиться временного увеличения параметров генерации, полагая, что так сможет восстановить здоровое функционирование всего организма. В медицинской практике, неожиданное выздоровление людей вопреки клиническим показаниям связывается с необычной тягой пациента к жизни. Свои разработки на эту тему руководитель Староозерского так и назвал: «Искусственная воля», - поскольку был уверен, что именно воля является эмоционально-умственным проявлением начала выработки психических сигналов. Сегодня ночью сотрудникам лаборатории био-энерго-технологий удалось смонтировать чип, имитирующий импульсы воли Ивана Искорнева. Симаков был уверен в успехе эксперимента, осознавал, что открывает значительные возможности для лечения и продления сроков активной жизни многих других людей. Важно было успеть к умирающему.
Уже к вечеру Иван стал понемногу разговаривать и снова почувствовал боль. На следующий день самостоятельно сел в коляску, снова начал отчетливо видеть предметы. Новым утром побрился, удалив с лица покрывшие его заросли. По заданию академика, Саша записывала все изменения, каждый вечер отправляя подробный письменный отчет ему на почту. Однако через три дня журналист сам написал о своем состоянии, сопроводив письмо словами благодарности. Он, кстати, упомянул, что после приема капсулы очень захотел жить. К 7-му февраля Искорнев уже не наблюдал никаких отклонений в своем организме, находя, что теперь здоров, как никогда ранее.
Софья прислала смс, в котором сообщала, что через три дня будет в Москве. Иван не ответил, понимая, что это конец общения, и, на всякий случай, чтобы не спровоцировать Санечкину ревность, удалил Сонины сообщения и контакты из памяти телефона.
Искорнева исключили из списка особо охраняемых лиц. Снигирев сообщил, что надо перебираться в Марьино, спросил, чем он теперь думает заняться. Журналист не знал. Александр Егорович, получивший к этому времени звание генерал-майора, предложил вернуться к раскрутке собственного портала. Поскольку теперь международный интернет не работал, а Россия сохранила свою часть сети и готовилась выйти с покрытием на другие регионы планеты, необходимо было предложить продукты, наполняющие информацией воссоздаваемое виртуальное пространство. ФСБ выразило готовность помочь всем, включая подбор инвестора, способного профинансировать создание на базе сайта «Искорнев» крупного частного информагентства, имеющего корреспондентскую сеть во всех ключевых странах мира. Тут же решили, что шеф-дизайнером проекта станет Саша.
Если драка неизбежна – бить нужно первым. Эту формулу в Кремле усвоили хорошо. Когда разведка доложила достоверные данные о планах противника нанести массированный удар по стране 23 февраля, президент принял решение произвести упреждающую атаку.
Обновление орбитальной группировки международной системы глобального позиционирования ГЛОНАСС закончилось месяц назад. Новые спутники отличались не только феноменальной точностью определения местонахождения объекта и улучшенным видением, проникавшим в землю на тысячу метров. На них стояли разработанные в Староозерском генераторы, способные посылать на землю мощнейшее излучение, меняющее физико-химические свойства любых взрывчатых веществ и предметов, с ними соприкасающихся. Сигнал проходил сквозь бункеры и шахты, превращая ядерные и неядерные заряды, корпуса бомб и ракет, снаряды, гранаты и патроны в подобие древесной трухи. Из строя выходили пусковые установки и военная техника, металл которой становился похож по характеристикам на высохшую землю и рассыпался от удара кулаком. При этом не было никакого вреда людям и ничего не нарушало привычной жизни мирных граждан других стран.
В штабе министерства обороны операцию назвали «Прощай, оружие!». Она прошла 22 февраля, начавшись в 3 часа по московскому времени. В течение 45 минут был уничтожен военный арсенал всего остального мира. В штабах и правительствах других государств воцарилась паника. Чтобы понять, что произошло и выявить масштабы поражения, потребовалось несколько дней.
На утро 23 февраля группировка российских спутников связи начала раздачу для всей планеты нового интернета, автоматически подключавшего к сети смартфоны и компьютеры пользователей, устанавливая в них программу нейтрализации вакцины и вируса искусственного гриппа.
В следующие месяцы проявилось повсеместное стремление государств к восстановлению реального суверенитета. Граждане не хотели больше жить в навязанных ранее догмах разрушительной, все принимающей толерантности, не могли свободно лгать и ощутили, что такое совесть. Через полгода Совет безопасности ООН принял решение об организации международного трибунала для расследования массового заражения человечества и наказания преступников. Там же Россия объявила о планах постепенного отказа от собственных вооружений. Позже генеральная ассамблея организации единогласно поддержала идею создания общих для всей Земли гражданских и уголовных законов, приняла декларацию «О равенстве народов», предполагающую помощь населению экономически и социально неразвитых стран. На планете начиналась эпоха «Русского мира».
Конец
Последняя капля, или Новый антивирус
© Copyright: Александр Зубов, 2017
Свидетельство о публикации №217082401277
Свидетельство о публикации №217082401277
Рецензии