Надежда умирает последней

Вы думаете, любви нет? И я так уже стала думать. А как увидела Его... Волосы короткие, дыбом стоят, глаза от удивления круглые, штаны по щиколотку, руки в рисунках кораблей под парусами. Поняла: это Он.

 Его я всю жизнь ждала из кругосветного плавания. Синеокий мой! Он тоже понял, что приплыл.

 «Гавань, – говорит, – ты моя тихая. Я лодочка твоя быстрая. Так вот, – предлагает, – сядем в мою лодочку и пристанем к берегу в твоей тихой гавани и будем покачиваться на волнах семейной жизни всю оставшуюся жизнь».

 И пристали мы, и покачиваться начали.

Укачало меня уже через неделю, когда, прибежав пораньше с работы, увидела в квартире (кают-компании, как он ее называл) уйму народа.


– Кореши мои, вместе ходки делали, – познакомил нас «синеокий».

– Какие ходки? Куда? – спросила я с дрожью в голосе.

– Куда, куда! По морям, по океанам, куда же еще? – объяснил «капитан» и нервно подмигнул своим «матросам». Те, правда, много, видно, плавали и тонули часто, так как без конца по привычке размахивали руками и, будто цепляясь за берег, растопыривали пальцы.

 А чуть позже я застала дом открытым вовсе. Только бумажка валялась какая-то посередине комнаты. «Наверное, срочно в море ушел. Второпях квартиру забыл закрыть». И, напевая весело: «Ты морячка, я моряк», подняла записочку.

 В глазах потемнело. Это была справка об освобождении из колонии моего «капитана». «Якорь» я бросила тут же, только «весла» загремели – ни вещей, ни денег дома не было.

 Больше в мою гавань корабли не заходили. Разлюбила я море.

 Купила дачу. Полюбила землю...

 А как увидела там Его: шляпа, плащ, очки – такой интеллигентный... поняла – это Он. Мечта всей моей жизни.

...Жаль только, что Он – это пугало на соседнем огороде!