Десять секунд

Фото: Семья. Я появлюсь только через три года
***
На каком горизонте шахты Северная произошёл этот случай – не помню, не знаю, не думал, что когда-нибудь эти байки могут мне пригодиться, да и формат мышления был иной. Со временем выходит несколько легче – ориентировочно на стыке 40-50-х годов, потому как голодные годы уже остались в прошлом.
Однажды Герасим, срубав полоску, рановато пришёл на ствол – никого нет: ни людей на выезд, ни стволового. В то время рукоятчиками на горизонтах работали только женщины. Не новость, что после войны катастрофически не хватало людей для работы в шахтах, хотя и в забое, и в проходке трудилось много женщин. Иногда у ствола работали шахтёры, которым полагался труд-бюллетень. Современным языком – это лёгкий труд, назначенный по рекомендации медицинской комиссии после тяжёлой болезни или травмы рабочего.

Как раз в эти дни случился пробел – стволовым некого поставить. Но при опуске-выезде смены на горизонт обязательно опускался рукоятчик. А от смены до смены на горизонте – никого. Виной тому – всё та же нехватка рабочих рук. Если же необходимо было в шахту опустить какой-нибудь срочный груз, то его всегда сопровождал специальный человек. Обычно так поступали в первые две трети смены. А потом к стволу подтягивался рабочий люд, выполнивший своё задание-норму. На-гора уже знали – есть ли кто-нибудь на низу, или нет. Потому как шахтёр, пришедший на ствол, и, убедившийся, что, кроме него никого нет, обязательно по связи поинтересуется:
- Девочки, ну, что там – клетушечка скоро будет?

Девочки, естественно, отвечали. И теперь, если груз шёл на горизонт, то сопровождающий не опускался вместе с ним, потому как существовало золотое правило: «Хочешь выехать – освобождай клеть». Клеть освобождалась, вагоны по уклону скатывались вниз, где их сцепляли коногоны, и развозили по участкам.
Если кто-то сомневается в существовании коногонов, то стоит напомнить, что последних лошадей на Донбассе вывели со знаменитой горловской шахты «Кочегарка» в 1966 году.
В тот день, запомнившийся Герасиму на всю жизнь, на стволе сложилась знакомая обстановка: ни одной души на стволе. Порожняя клеть стоит на горизонте. Складывается патовая ситуация: до окончания смены ещё 2,5-3 часа, а если ждать конца смены – задубеешь.
Нажал кнопку связи – на-гора прозвучал зуммер, затем донёсся спокойный голос:

- Девочки, клеть будет?
- Нет.
- А груз есть?
- Нет.
- А будет? - осторожно спросил, словно боясь спугнуть.
- Будет.
- Тогда поедем? А то окочурюсь на свежей струе.
- Садись. Правила знаешь? - поинтересовалась рукоятчица.
- Да, не впервой.
Из динамика раздался другой женский голос, видимо, подошла помощница, и начала спрашивать:
 - А ты спроси, кем он работает.
Не дожидаясь повторного вопроса, Герасим ответил тоном повыше:
- Забойщик.

Любопытная женщина уже ближе подошла к переговорному устройству:
- А норму выполнил?
Герасим понял, что на-гора девочка решила повеселиться, и в тон ей ответил:
- Всем хватит.
- Понятно. А лет тебе…
Послышался треск, и рукоятчица прервала болтовню напарницы:
- Прекращай издеваться, - затем обратилась к шахтёру. - Отключай связь. Давай сигнал – начну отсчёт.
- Понял. Спасибо!
Герасим не раз практиковал подобный выезд: и в одиночку, и группой. По связи, шутливо сказать, высокие стороны договаривались. Люди садились в клеть. Последний шахтёр давал сигнал «вира» (отправление вверх), и бегом мчался в клеть, закрывая за собой дверцу. Десять секунд было вполне достаточно, чтобы шахтёр сел в клеть. За всю историю подобного самоуправства ни разу не случилось, какой-либо оказии, или, чего хуже – травмы. Нужно заметить: именно эта технология была отработана до ювелирного мастерства. Комар носа не подточит. Да, конечно, безусловно, есть нюансы ТБ: то нельзя, это нельзя… Но дело-то после войны. Народ сплочён, как никогда. И, между прочим, строит новую счастливую жизнь и для себя, и для своих детей и будущих внуков. Плюс ещё нужно обязательно учитывать человеческий фактор.

Рукоятчица тоже считала до десяти, и давала свой сигнал. Два сигнала поступают к машинистке подъёма, и та начинает управлять подъёмной машиной: сначала очень медленно, а потом переходит на обычный режим. На копрах колёса крутятся – это работа машинистки подъёма (для непосвящённых). Её действия со слаженной работой стволового и рукоятчицы – одно целое, как нитка с иголкой.
Так произошло и в этот раз. Отпустив рукоятку сигнала, Герасим на половине счёта уже за собою закрыл дверцу в клети.
- …Шесть, семь, восемь, девять, десять, - он продолжал автоматически считать.
Клеть не шелохнулась.
- Одиннадцать, двенадцать, тринадцать, - сделав секундную паузу, он почти крикнул, словно издали подстёгивая рукоятчицу: - Пятнадцать!

Раздосадовано вздохнул, поняв, что наверху произошла нечаянная заминка. Наверно, кто-то подошёл, возможно, даже из начальства, и тогда придётся сидеть до конца смены. Да, мало ли может быть причин. Главное дело, что рукоятчица никогда не отправит клеть на одиннадцатой, или двенадцатой секунде – это неписанный закон, к которому если пренебрежительно отнестись, можно легко угробить человека, а самой попасть на… этап. Машинистка останется невиновной. Ей дали два сигнала, она и начала на кнопки давить…
Страха нет – клеть стоит. Герасим опять повторил цикл посадки: дал сигнал, начав отсчёт, буквально впрыгнул в клеть, закрыл дверь.
- Ву-х-х. Шесть, семь, восемь, девять, десять.
Клеть не шелохнулась.

- Позвонить, что ли? - пришла первая, и правильная мысль.
Но в таких случаях есть одно «но». Есть рукоятчицы с норовом, и если ей надоедать по связи с просьбой о выезде, она просто её отключит на время, чтобы ей не мешали, и тогда уже точно сидеть до конца смены. Сидя в ожидании клети, на стволе мужики не раз делились таким поворотом событий.
В третий раз отправил сам себя. На это раз он отсчитал до семнадцати.
В четвёртый – меньше, до пятнадцати.
Никогда ничего никто не рассказывал о подобных задержках.
По характеру Герасим был скромным, мечтательным, неконфликтным, спокойным. Столкнувшись с явным издевательством, он, не то, чтобы растерялся, просто не знал, что дальше делать: продолжать, как дрессированная собачка бегать взад-вперёд, или плюнуть на ранний выезд и ждать смены, уйдя со свежей струи.
И в пятый раз клеть даже не дрогнула.

В шестой – не стал закрывать дверцу. На счёте «одиннадцать» клеть медленно и осторожно тронулась с места, словно её начали поднимать вручную. Герасим уселся на рельсу, предварительно подложив топор – всё же не на железе сидеть. Клеть поднималась не в нормальном режиме, а очень медленно. Обычно на такой скорости выдавали сильно травмированных шахтёров (и такое бывало).
Путь оказался долог и неясен. Смутное предчувствие чего-то необъяснимого незаметно подкрадывалось, обволакивая душу, и пытаясь отогнать радостную мысль – ведь он скоро будет на-гора, и, быть может, сегодня, наконец-то, ветер разогнал надоевшие тучи и солнышко заявило свои права на грешную землю…
- Ох, и медленно тянет? - Герасим не переставал удивляться долгому выезду. Встал, подошёл к краю клети, подняв голову, посмотрел вверх – далеко показалось небольшое светлое пятно.
- С такой скоростью, ещё минуты 3-4 ехать, - недовольно пробурчал, и вновь уселся.

Послышались голоса со стороны кибитки рукоятчицы. Клеть выходила на ноль. Герасим подошёл к стороне входа в клеть, чтобы крикнуть: «Спасибо!», и бежать обратно, на выход – холодок-то наступает.
- Забойщик! Выходи на эту сторону, - раздался уже знакомый голос.
- На эту, так на эту, - рассудил Герасим, и, открыв дверцу, прищурившись, шагнул на ноль, залитый электрическим светом.
Забойщик оглядел пространство – начальства нет. Это успокаивало.
- Обожди минутку, - прозвучало суровое требование рукоятчицы, - и кто тут у нас? - Она начала всматриваться в чёрное лицо.
- Федоссеевич, ты, что ль? - удивлённо воскликнула рукоятчица, мгновенно сменив тон на радушный.

- А, Гриня, - разочарованно протянула подошедшая шутница (как понял Герасим). И не преминула поддёрнуть: - Троих настругал, а на ранний выезд бегает.

Виновник (непонятно чего?) лишь белозубо широко улыбнулся, посчитав шутку лёгкой похвалой.
- Улыбается, - резко сменив интонацию, начала возмущённо выговаривать рукоятчица. - Ты, что ж это, старый пень, делаешь?! Тебе же не двадцать лет! И молоко под носом давно высохло! Ты зачем шутишь так жестоко, или себя не жалко?!
- Ну, допустим, не старый, а только на пятый десяток перевалило, - огрызнулся Герасим. - И за что я впал в немилость – можешь объяснить?
- На пятый десяток, - перекривила шутница, - а мозгов не нажил!
- Ты, посмотри, - рукоятчица картинно всплеснула руками, - он не знает о чём речь идёт.

- Ага, паинька. Дома баба ждёт с малыми детьми, а он тут в кошки-мышки играет. А, может быть, Федоссеевич, ты решил позаигрывать с нами? Так она, Тамара, - шутница пальцем показала на рукоятчицу, - старая, а я ещё ничего…
- Сама ты – б… старая, - в ответ последовала мгновенная реакция.
Герасим молча стоял, непонимающе переводя взгляд с одной женщины на другую.
- Не доходит? - наступала Тамара, уперев руки в боки, и подойдя вплотную к забойщику.
- Ничуть, - Герасим покачал головой. Ситуация, в которой он оказался, начинала понемногу веселить. Налицо явная картина, что его с кем-то перепутали. А само наступление женщин, пытающихся выглядеть строгими, что у них получалось неловко, выглядело довольно забавно. Он-то за собой никакого греха не чувствовал.

- Счёт вёл?
- Ну, а как же без него? - удивился Герасим. - Мимо клети никто лететь не хочет, и я в том числе.
- Ты сколько раз клеть отправлял? - спросила рукоятчица, смотря ему прямо в глаза.
- Шесть, - пожал плечами шахтёр.
- Правильно, шесть. А сколько раз «Стоп» давал? - допытывалась, словно следователь на дознании.
- «Стоп»? - переспросил он, не догадываясь, к чему она клонит. - Ни разу. А зачем мне останавливать клеть, если я собрался на-гора.
- Ну, ты посмотри на него – святой! Мы здесь, как две дуры, хлопочем, чтоб его беднягу выдать…
- И ещё неизвестно: срубал ли полоску этот рубака? Может, он нас, беззащитных холостячек, ввёл в заблуждение? - напарница продолжала изгаляться, однажды оседлав известную тему, не думая переводить разговор в иную плоскость.
- Да, перестань ты со своим… - Тамара одёрнула её, и продолжила наседать на Герасима: - Ты зачем, после подачи каждого сигнала, сразу давал «Стоп»?
- Тамара, подобные шуточки неуместны.
- Хочешь сказать, что я вру?!

Рукоятчица подняла голову вверх, где под потолком, в воздушной комнате с огромными окнами, сидели две машинистки подъёма, и помахала кистью руки, давая понять, чтобы та, что поближе, приняла участие в разговоре. Машинистка согласно кивнула.
- Сколько раз этот рубака отправлял клеть?! - во всё горло крикнула Тамара. Обратившись к шахтёру, добавила: - Смотри на неё.
Машинистка на пальцах показала – шесть.
- Сколько раз он давал «Стоп»? - и опять к Герасиму: - Смотри.
К стеклу протянулась растопыренная правая ладонь и указательный палец левой руки.
- Да ладно, будет вам меня разыгрывать, - лицо Герасима расплылось в добродушной улыбке. - Сегодня не первое апреля. Он рассмеялся не в силах сдерживать поднявшееся настроение.

- Во дают, - хмыкнул, и поблагодарил рукоятчицу: - Спасибо, Тамара, за выезд, - произнёс и сделал шаг в сторону выхода.
- Как это: «Спасибо»? - не унималась Тамара. - Мы здесь переволновались, как на иголках сидели из-за твоих «Стопов»…
- Я не давал «Стоп»! - кончалось забойщицкое терпение.
- Тогда кто?
- Я там был один.
- Видел, что машинистка показала?
Герасим согласно кивнул головой.
- Хочешь сказать, что был Дух Святой?
С языка Герасима чуть не слетело: - Старый добрый Шубин.
Но он сдержался, потому как, что-то тут было неправильно. Да и Тамара не стала бы беспричинно наседать, тем более на него. Не такой она человек. И в её глазах не заметно даже искринки веселья.
Вздохнув, он устало спросил у рукоятчицы:
- Что ты хочешь от меня?
- Я хочу узнать: зачем ты давал «Стоп» сразу после «Виры»?

- И всё?
- И всё.
- Я, кроме сигнала на-гора, ничего не отправлял.
Обвёл их, непонятливых, взглядом и направился в людской ходок.
- На ранний выезд даже не подходи. Только в смену! Запомни – теперь тебя в одиночку ни одна смена не выдаст, - неслось ему вслед.
- А я, если встречу Марию, всё ей расскажу, - шутница опять села на своего конька. - Троих детей завёл, а по полсмены работает, чтоб с любовницей встречаться…
Выезд получился более чем странным. Пока не добрался до бани, из головы никак не выходили нападки женщин. Смывая с себя грязно-мыльную пену, Герасим облегчённо вздохнул – ещё одна упряжка позади. Сейчас домой – к жене, к детям…
Протирая руками тело, провёл ладонью по левому предплечью, и вдруг его словно молнией пронзило.

Он вспомнил то, на что вначале просто не обратил внимание. Возможно, это и есть разгадка необъяснимого казуса, сегодня случившегося с ним.
Да, впопыхах отправки самого себя на-гора, он почувствовал… Правда, сразу не заострил внимание на одно интересное обстоятельство. А потом женская сердечность отдалила от этого факта, точнее, наполнила голову своим пустословием. Да так заполнила, что он не смог вспомнить – всего лишь, один раз, но очень явственно ощутил, как к его тыльной стороне ладони прикоснулось нечто сильно лохматое. И родилось яркое ощущение, словно о его руку пожалелась крупная мохнатая собака. Но тут нужно спешить, нужно считать, иначе клеть уйдёт, а сам останешься в одиночку куковать на горизонте.
Никого он в эту историю не стал посвящать. С позиции современного человека, Герасим не мог объяснить: кто это был?

Шубин не мог быть покрытым шерстью. Очень редко, но подземный дух уже являлся перед шахтёрами. И если бы он выглядел не как человек, то об этом знал бы даже каждый малец на Донбассе.
Герой довольно странной истории, мой тятенька, был начитанным человеком. В личной библиотеке было немного книг, сотни три. Но там присутствовали: и Шиллер, и Гёте; дай Бог памяти, и Шекспир с героями древней Эллады сиживали долгими зимними вечерами…
Крещёный атеист (время было такое) не мог, не имел права, прямо заявить, что столкнулся с неведомой силой.
Нет, право, конечно, у него было. Вот только кто поверит шахтёру, пусть даже с положительной репутацией? Быть может, – это был чёрт, влезший в душу бывшего стахановца, и решившего пошутить над ним? Но чёрт не простой, а изгой, которому некуда податься, кроме подземных глубин Донбасса…

P. S. Да, кажется, прозвучала красивая сказка. Но если старший брат сумел навестить меня, спустя пять лет после своей гибели, в чём я готов поклясться любой клятвой, то отчего рядовой чёрт не мог пошутить с нашим отцом? Трудно предположить, но, кажется, всё-таки есть некие особые причины, неведомые нам, смертным шахтёрам из рода Герасима, из-за которых мы притягиваем, как принято говорить, нечистую силу?

23.03.2016