Набор Здравствуй, старость! или бабушкины рецепты

Сдаётся мне, эта болезнь у нас родом из Питера, где жила бабушка Клава (мамина мама) со своей семьёй до раскулачивания. Там держали они свою лавку на Васильевском острове и считались довольно зажиточными людьми. Возможно, даже евреями. Из того, что известно мне: они бежали из Питера в тихую, затерянную в лесах деревеньку Середея Сухиничского района, но и это не спасло бабушкиных родителей. Их нашли и расстреляли по приказу советской власти.

Мои детские воспоминания – избирательны и так коротки. К сожалению. На сегодняшний день остались лишь самые яркие моменты. Один из которых – периодически перевязанная голова бабули. Зато сейчас я в полной мере ощутила, насколько мудра и прозорлива она была.

Я помню её головные боли. Когда она, бедненькая, места себе не находила. А в деревне, ведь, жизнь не стоит. Нужно ухаживать за скотиной. 2 коровы, телята, штук 10 поросят, куры, огороды, внуки… Мы тогда жили в одном доме на станции Думиничи. И помогали, как могли. Но скорее всё-таки мешали. Своими визгами, драками, громкими детскими играми. Бабушка терпела всё.

По себе знаю, в минуты приступа закрыться бы ото всех и вся. Задвинуть наглухо шторы и чтоб ни свет, ни звук не проникал. Бывает, даже тихое жужжание системника отдаётся болезненным тиканьем в половине головы. А тут дети! Да ещё и активные погодки, которые постоянно дерутся и делят всё на свете: от игрушек до бабушкиной любви. И бьются не как девочки, а до первой крови.

О том, что у бабушки приступ мигрени свидетельствовали 2 вещи: «неправильная голова» и нестерпимый запах полыни. Первым мы называли компресс из картофеля. Баба (и дЕда – так мы их называли) брала белую косынку, аккуратно складывала повязкой, нарезала колечками среднюю картофелину, раскладывала рядком, и повязывала всё это дело ко лбу. Уж не знаю, помогало ли, но к моменту высыхания картошка становилась чёрная и мерзкая на ощупь. Бабушка говорила, что это происходит потому, что овощ забирает на себя всю хворь.

Запах полыни. За ней мы ходили на Вёртинку – «речку-Вонючку» по нашему местному. Это река такая, которую уже давно загубили местные предприятия. Помню, в детстве её воды меняли цвет в зависимости от того, кто выбрасывал «гадости» – мясокомбинат или молзавод. То оранжевая вода, то белая. И в любом случае вонючая. А когда-то, в лучшие свои годы, река была широкая и большая, с тремя пляжами: мужским, женским и детским, где торговали мороженым и газировкой. На заливных лугах Вёртинки водились всякие полезные травы. Мы собирали там щавель, крапиву для поросят и для крапивного супа, землянику и полынь.

От последней руки были чёрные и невыносимо горькие. Вот, вроде, и помоешь в роднике. А забудешься, скушаешь земляничку или смородинку и ощутишь полынь во всей красе. Хоть язык высовывай! И как такое можно пить?!

Оказывается, можно. Свежую полынь, как будто бы это был чай, заливала она кипятком прямо в кружку. Ждала час. Процеживала через кипенно-белую марличку. И пила малюсенькими глоточками. Не сразу. А растягивая это нелёгкое «кушанье» на час, а то и дольше.

Я прекрасно помню эту марличку. Тысячу раз стиранную и перестиранную, но всегда строго белую. Помню и то, с каким мужеством она пила этот горчайший отвар. А мы с сестрой восхищались, но не решались попробовать.

И вот момент настал! И я уже сама сижу в компрессе из картошки и пробую чай из полыни. Только не той, что с Вёртинки и заботливо собрана руками бабушки. А самой обыкновенной – из аптеки. Только пробовать её в чистом виде рука не поднимается. Всё-таки лучше закусить вареньем.
Ну, чтобы не болело!..