Поцелуй Хромого

               

Все ждали начала жеребьёвки. Анна пришла одной из первых специально, чтобы занять своё любимое место – самое крайнее у прохода посередине зала и чуть подальше от середины, она всегда покупала билеты на концерты именно на эти места. Правда, и жеребьёвка, и сам конкурс должны были пройти в действующей церкви, и это обстоятельство придавало что-то особенное  предконкурсному настроению. На преобразованной из алтаря сцене уже стоял большой рекламный щит генерального спонсора конкурса, – компании, выпускающей музыкальные инструменты. 
   Главный организатор, координатор и член жюри Вилё мелькала около сцены, то уходя с неё в глубь импровизированных кулис, то вновь появляясь на ней, с сотовым телефоном возле уха. Один раз она прошла мимо Анны и приветливо улыбнувшись, подмигнула ей, покачав ладонью, на безымянном пальце которого красовалось кольцо. Этот незаметный жест, на который никто из присутствующих не обратил внимания, для Анны был своего рода сигналом, потому что кольцо Вилё подарила она. 
   Вдруг разом пронеслось под сводами между колонн оживление, головы сидящих на скамейках конкурсантов и просто присутствующих повернулись ко главному входу. Анна тоже обернулась и увидела входящих пять остальных членов жюри, в середине процессии шёл Клаудио. Анна сообразила, что они пройдут прямо мимо неё и отошла на несколько сидений вглубь ряда, чтобы избежать неловкой ситуации. По предложению конкурса она неделей раньше участвовала в платном мастер-классе, проводимом Клаудио и не хотела ни поздороваться с ним, ни не поздороваться. Зачем всем остальным дать понять, что она вообще знакома не просто с членом жюри, а своего рода «серым кардиналом», учредителем главного приза – записи диска на принадлежавшей ему студии.   Она опустила голову, делая вид, что смотрит в телефон. Кстати, а почему бы и впрямь не заглянуть в него на пару секунд.
– А, моя самая талантливая ученица!  –  раздалось у неё над головой и отдалось эхом под сводами.
Анна вздрогнула, встала с места и смущённо улыбнулась. Клаудио стоял около её ряда, рядом с ним остановились остальные члены жюри. Анна в полной растерянности произнесла:
– Здравствуйте.
 Клаудио не только не отошёл, но и сделал ей знак приблизиться. Анна подумала, что, наверное, он хочет ей вернуть ноты,вернее, листок, на котором она записала по его просьбе свою импровизацию на мастер-классе. Но её ожидал ошеломляющий сюрприз.  Когда она подошла, Клаудио широко распростёр руки, и, обняв её, поцеловал, сначала в одну щеку, потом в другую. Четверо его коллег стояли рядом и молча созерцали эту сцену вместе со всеми остальными. После в оглушительной тишине  Клаудио прошествовал к сцене, где на подготовленных для жюри местах их поджидала Вилё.
        Началась процедура жеребьёвки, а Анна, заметив, что внимание с неё переключилось, постаралась тихо пробраться в конец ряда, потом также тихо в самый последний ряд, чтобы первой  незаметно выскользнуть  из церкви после жеребьёвки. Ну, вот и всё, и самый молодой член жюри Игнасио сел за рояль сыграть в честь окончания собрания. Он играл,  допуская откровенные ошибки и фальшь, несложную пьесу,  которую в музыкальной школе исполняют в тринадцать-четырнадцать лет.  «Играть чисто и виртуозно не является обязанностью члена жюри, их обязанностью является объективное и компетентное судейство»,  – напомнила себе Анна, дёргаясь от фальши как от зубной боли, прописную истину и под апплодисменты выскользнула из церкви.   
Ею вдруг овладела неясная тревога, предчувствие чего-то плохого, которые навевали и фальшивое исполнение Игнасио (несмотря на напоминание самой себе прописной истины), и из непонятной ситуации: зачем так демонстративно Клаудио было целовать её. «Просто дал волю человеческим чувствам,  – моя самая талантливая ученица»,  – Анна позволила себе поласкать своё тщеславие этими словами Клаудио. Однако, неприятный осадок всё равно оставался, но она решительно разогнала его шуткой:

  «Не Христос же я, чтобы поцелуем выдавать меня стражникам». 

    Так, восстановив хорошее настроение и деловой настрой она направилась в музыкальную школу репетировать. Во время мастер-класса она обзавелась ключом от постоянно закрытой комнаты с электронным роялем и теперь ей не нужно было  ждать часами очереди на репетицию. Она уверенно поднялась на третий этаж, открыла комнату и закрыла её изнутри. Затем села за рояль, достала ноты и надела наушники. Ей никто не мешал ни в этот день, ни на следующий.
    В день своего выступления Анна, надев строгое «конкурсное» чёрное платье, пришла за полчаса до начала акустической репетиции своей группы, состоящей из четырёх человек. Церковь была пуста, рояль свободен, она села и играла до тех пор, пока не появился первый участник Оливер, опоздав на целых десять минут. Она сразу же встала, и, улыбнувшись, уступила ему место. 
– Дорогу перекрыли из-за прохода военных, и автобус опоздал,  – тяжело дыша,  после быстрого бега, сказал Оливер.
У него было всего пять минут, так как следующий участник пришёл минута в минуту. Когда пришла очередь Анны по расписанию, она подошла к Оливеру, сидевщему впереди, и предложила:
– Вы можете сейчас разыграться, я ведь, практически, воспользовалась вашими минутами.
– Нет-нет, спасибо, в этом нет необходимости, – Оливер с теплотой дотронулся до её руки. 
   В назначенное время появилось жюри, все участники прошли за кулисы.
    Анной овладело окрыляющее волнение, она долгое время жила в предвкушении этот волнения, этого магического действа – выступления на сцене, перед зрителями. И вот этот момент настал.
   Она играла вдохновенно и свободно, у неё получались все пассажи и трели, она умудрилась ни разу не задеть слегка, как это очень часто бывает даже у топ-исполнителей, соседней клавиши. Всё было чисто, точно и виртуозно, а программу Анна выбрала практически одну из самых сложных в исполнительстве. Она закончила, раздались апплодисменты.
  Анна прошла за кулисы. После её выступления по регламенту пришло время  небольшого перерыва.
– Фантастическое исполнение, – подошёл к ней Оливер.
– На мой взгляд, ювелирная работа, потрясающая техника, – добавили другие участники.
  Они все обнялись. В это время к Анне из зала стали подходить зрители, поздравляли её. Один мальчик даже попросил свою маму сфотографировать его с ней.
Когда Анна освободилась и вышла из-за кулис в зал, там было пусто, на сцене репетировал следующий участник. Втайне, она хотела увидеть Клаудио, но никого из жюри видно не было, и, облегчённо вздохнув, Анна направилась в школу репетировать программу второго тура.   
   В том, что она пройдёт на второй тур, в который по регламенту из сорока участников должны были пройти восемь, она не сомневалась. Во-первых, она безошибочно и виртуозно исполнила сложную программу, во-вторых, она прошла мастер-класс перед конкурсом, получив «статус» самой талантливой ученицы. О мастер-классах,  которые желательно пройти тем, кто претендует на призы, она слышала давно в околокулуарных разговорах, и разъяснения зачем именно – так же. И, несмотря на то, что её коробило всегда от этого, сейчас, в свои двадцать лет с отличием окончив консерваторию, она решила последовать этим рекомендациям, потому что в стенах консерватории столкнулась с подводными течениями, уводящими талантливых исполнителей от призов на конкурсах и концертов, и тайными пружинами, стремительно поднимающих никчемных или просто сереньких середнячков на самые престижные сцены фестивалей и финалы конкурсов.  Её старенькая профессор величественно восседала в своей башне из слоновой кости над всякими течениями, пружинами и раздумьями над будущем своих учеников. Анна, блестяще сдав все экзамены и с отличием закончив консерваторию под восхищённые апплодисменты профессорско-преподавательского состава, вдруг обнаружила, что никому не нужна – ни дирижёрам, ни продюссерам, ни организаторам фестивалей, ни своему собственному педагогу. Что делать? Надо показать себя на конкурсе, который декларирует своей основной целью  поиск и дальнейшую поддержку молодых талантливых исполнителей.  Свой выбор Анна остановила на одном из таких конкурсов, потому что он проводился в «пупе земли», где пересекались всё и вся. Прочитав про мастер-классы, проводимые сразу перед конкурсом, Анна, хорошо информированная о конкурсных «традициях», сразу же записалась к Клаудио. И потом, почему бы не услышать другое мнение? Про Вилё она тоже подумала, и, превозмогая отвращение к самой себе, преподнесла ей не очень дорогое, но и не очень дешёвое кольцо со словами, подсказанными прошедшими через конкурсные перепетии товарищами:
– Разрешите подарить вам сувенир на память о моей стране. 
Вилё без какого-либо удивления взяла коробочку, раскрыла её, и, ахнув, воскликнула:
– Какая прелесть, какое чудо. И впрямь, твоя страна – страна чудес.
«Всё правильно, значит», – подумала Анна, стирая мгновенно выступивший пот со лба. Правильным ей показалось и решение пройти мастер-класс с Клаудио, который весьма внимательно прослушав её исполнение, определил его виртуозным, интеллектуальным и музыкальным и дал ей контакты своего секретаря:
– Вот контакты моего секретаря, свяжись с ним для того, чтобы он внёс тебя в нашу базу.
Обрадованная Анна написала письмо секретарю сразу же, передав как можно точнее поручение Клаудио. К своему удивлению, она быстро получила письмо от секретаря с расценками фирмы. Она ничего не собиралась заказывать, неужели не было ясно! Между прочим, она хотела выиграть в качестве приза запись на студии! «Тупой секретарь», – решила она и не ответила на это письмо, потому что отвечать было нечего, а потом и вовсе забыла про него.
  Гром грянул, оглушив, ослепив и парализовав одновременно.
На несколько минут у Анны потемнело в глазах, она потеряла ощущение времени и пространства, когда в списках семи вместо восьми участников второго тура не обнаружила себя. «Может, я сплю и мне снится кошмар», – из небытия вернула её первая мысль. Сознание, на мгновение растерявшись, вернуло её в реальность. «Тут ошибка, забыли вписать восьмого участника», – теша себя надеждой, Анна решила сейчас всё уточнить.
   Игнасио стоял с листами у входа один, словно специально для того, чтобы ответить на вопросы Анны.
– Добрый день, господин Игнасио, можно спросить, почему семь участников?
– Таково было решение жюри. Вы, наверное, хотели бы услышать мой комментарий?
– Да, спасибо, – Анна попыталась улыбнуться. 
– Так, вот запись о вас. Что касается трансцендентального этюда, то тут замечаний нет, практически идеальное исполнение. У вас неплохая техника и культурой исполнения тоже я доволен. Но вот, есть некоторое общее впечатление того, что что-то не то. Хотелось бы, чтобы стакатто было чуть-чуть более выражены, легатто же более сглажены. Других замечаний нет.
  Анна смотрела на его лицо и на секунду ей показалось, что на нём проступили характерные для дерева тёмные полосы, превратив его в маску.
– Спасибо, – Анна отошла, в памяти прокрутилась безбожно фальшивая игра самого Игнасио, всё-таки не зря она тогда почувствовала тревогу.
   Взгляд её попал на другого члена жюри Сюидж, сидевшую неподалёку и переберавшую записи, та напоминала Анне её профессора, наверное, того же возраста. Интересно, что она скажет.
– Добрый день, мадам. Простите, что я вас беспокою, но мне важно узнать, что именно в моей игре не так и почему я не прошла на второй тур.
 Сюидж поднялась с места, ласково улыбаясь.
– Вы – такая юная, при этом обладаете такой техникой, что не каждый профессиональный музыкант может похвастать такой.
– А кроме хорошей техники какой ещё недостаток есть в моей игре?  – Анна и не думала иронизировать, она спросила робко и наивно, потом сообразив, что немного неправильно составила вопрос.
– О, – рассмеялась Сюидж, вдруг взяв Анну за руку, в которой та держала ручку для записи замечаний, и неожиданно прижала к своей старческой груди, – у вас чудесный сценический облик, такой тонкий профиль, чувство меры и стиля во всём. И вы так искренни, пожалуй, слишком искренни.
Анна вырвала свою руку, перед её взором лицо Сюидж также начало покрываться чёрными полосами, обрастая  деревянной коростой.
– Благодарю вас, мадам, – как можно спокойнее сказала она, стараясь освободиться от наваждения, – пожалуй, мне надо послушать всех участников второго тура, чтобы понять, что такого есть у них и отсутствует у меня.
Анна быстро повернулась и стремительно отошла от неё. Она прошла в самый тёмный угол за колонной, удобно уселась и достала записывающий микрофон, предстояла работа часа на четыре и она была к ней готова. Почти всё исполняемое сейчас на сцене она играла сама либо в детстве, либо в консерватории. Абсолютный слух фиксировал всё: замедления темпа во время сложных пассажей, грязные аккорды, «лишние» ноты, несоразмерные "громко" и "тихо", невыдержанные паузы, невовремя снятые педали... Кроме того, ей бросилась в глаза два обстоятельства: что всем было за тридцать, и что трое из семи участников были из одной страны.
 К семи вечера выступления закончились, для Анны настал момент истины. С листами, на котором она отметила выступление каждого участника, она подошла к Клаудио.
– Добрый день, господин Клаудио.
– Анна, я ждал тебя.
– Вы назвали меня перед всеми своей самой талантливой ученицей, а я не смогла пройти даже во второй тур. Я так плохо сыграла?
– А как ты оцениваешь своё выступление?
– Моя программа была практически самой сложной по сравнению с прошедшими во второй тур...
– Не надо говорить о других, только о себе.
– Предела совершенству, конечно, нет. Возможно, моё исполнение не было идеальным, но я горжусь им, потому в нём не было ничего, чего стоило бы стыдиться. Оно было профессиональным, виртуозным, чистым и экспрессивным. Музыка рождалась прямо из-под клавиш в унисон с моей душой.
– Что ж, это так. Но чтобы побеждать на конкурсах этого мало.  Недостаточно также играть лучше всех. Кроме таланта, техники, красоты и харизмы должно быть ещё ЧТО-ТО, о чём неприлично говорить, но тем не менее без этого никак нельзя.
Губы Клаудио изогнулись в циничной улыбке. Анна вдруг вспомнила об оставшемся без её ответа письме «тупого» секретаря Клаудио и перед её помутнённым взором его лицо стало исходить чёрными линиями, обретая черты высеченной из грубой древесины маски.
– У нас сейчас совещание, наверное, досидимся допоздна. Завтра, после праздничного концерта, нам необходимо встретиться и обстоятельно за долгим разговором обсудить очень важные вещи.
– Спасибо, – проговорила, протирая глаза, Анна и, стремительно развернувшись, постаралась как можно быстрее покинуть и ставшим невыносимым общество Клаудио и само место.
Она проснулась на следующее утро за полчаса до завтрака, как раз этого времени хватило, чтобы собрать вещи. Когда она подошла выписываться, портье напомнила ей, что до официальной выписки есть ещё три часа и была у них договорённость, что Анна может оставить веши в отеле до вечера. Рейс на самолёт Анна специально взяла ночью, чтобы поучаствовать в праздничном концерте, – тайно надеясь,  в качестве призёра, – но вышло совсем по-другому.
  – Спасибо, – стараясь выглядеть весёлой, сказала Анна, – но у меня изменились планы и мне надо уехать рано.
Она поехала на вокзал и взяла билет на автобус, направляющийся на побережье. Через три часа Анна сидела на берегу, внимая шум прибоя и крики чаек. Она так сидела довольно долго, пока нарыв у неё в душе не созрел и не лопнул. Она сняла одежду и в купальнике, надетом заранее ещё в отеле, вошла в воду. Вода была грязная и холодная, но пара плавающих на волнах были видны. Она тихонько вошла в воду по пояс и заплакала навзрыд. Пригоршнями набирая воду, она смывала ими слёзы ещё и ещё раз. И когда не осталось слёз, опустив голову, произнесла в пространство:
– Простите меня. Я буду жить честно и играть чистыми руками.
Мимо неё проплыли небольшие спортивные яхточки с детишками в шлемах и обтягивающих чёрных комбинезонах.  Дети попрыгали в воду и начали тащить свои белоснежные яхточки на берег.
Анна тоже вышла на берег, с удовольствием наблюдая за детьми. Она распростёрлась на песке, стараясь согреться под солнцем и телом, и своими измученными нервами. И то, и другое получилось. Несколько часов перед морем под песни чаек пролетели как один миг. Пора было возвращаться назад, а потом  ехать в аэропорт.
   В аэропорт Анна приехала за три с половиной часа до начала рейса, но регистрация уже началась. Она прошла все необходимые процедуры и после магазинов беспошлинной торговли вошла в зал ожидания.
– Анна, – вдруг услышала она.
Анна обернулась и увидела Оливера.
– У меня до посадки есть минут пятнадцать, можем поговорить, если не спешишь.
– У меня уйма времени, я слишком рано приехала, пока даже не объявлены ворота.
– Тебя не было на праздничном концерте. Почему?
– Я поехала на побережье, – лаконично ответила Анна.
– Знаешь, кто стал призёром? Все трое из маленькой Южной Борении.
– Маленькой, но богатой, – отметила Анна, – мне сразу показалось странным, что все трое южноборенийцев оказались во втором туре. Но чтобы все призовые места достались только им, – не хочу даже думать об этом. Я слышала всех.
– Покровитель той, которая заняла первое место, купил десять самых дорогих роялей  у генерального  спонсора конкурса. А эти двое – её подружка с мужем.  Клаудио с Вилё сорвали солидный куш, кроме того все трое – клиенты Клаудио.
Анна плотно сжала губы и промолчала.
– Тебе неприятно об этом говорить? Для нас для всех было шоком, что тебя не пустили на второй тур, тем более, что осталось неиспользованным восьмое место. Когда на жеребьёвке Клаудио назвал тебя своей самой талантливой ученицей, все подумали, что ты – в фаворитах конкурса, особенно после того, как услышали, как ты играещь. Мне очень понравилось твоё исполнение, я тебе сказал об этом. Мне не хотелось бы показаться назойливым или любопытным, но должна же быть причина для такого поступка.
– Просто я получила именно то, за что заплатила. Я записалась на мастер-класс к Клаудио до конкурса,а этого хватило только на одно - Поцелуй Иуды, – отчётливо и мрачно произнесла Анна.
Оливер постарался разрядить ситуацию шуткой:
– Может быть, это был Поцелуй Хромого? Клаудио – ведь значит «хромой».
Анна прыснула.
– Ну, не каждый хромой – «Хромой»  с большой буквы. Слишком он жидковат для инфернального смысла. Это был просто наглый поцелуй непорядочного человека. Настолько неприятного, что я была вынуждена пропустить праздничный концерт, чтобы избежать разговора с ним.
– А почему бы не выслушать было его до конца? Никогда не можешь знать заранее, что тебе скажут или предложат.
– Какие бы слова и предложения не прозвучали бы от Иуды, они никогда не заменили бы одного его поцелуя. Что способен предложить  Клаудио? Я услышала бы либо ложь, либо грязь.
– Всегда можно соскочить.
– Именно это я сделала. Я соскочила.
Оливер взял её за руку и сжал её в своей.
– Пообещай, что пригласишь на свой концерт. А я очень постараюсь приехать.
– Обещаю, – улыбнулась Анна.
Оливер открыл сумку, вытаскивая оттуда визитку, он выронил на пол лист.
– Вот, мои контакты, напиши мне, пожалуйста, – потом поднял лист с пола, – вот, кстати, я делал зарисовки с членов жюри. Я занимаюсь также и рисованием. Мечусь, от одной своей страсти к другой.
Он протянул лист Анне. Анна ахнула:
– Какое сходство!
– Я от нечего делать рисовал на праздничном концерте, забыл выбросить в мусор. А вот и началась посадка на мой рейс.
- Дай мне лист, я выброшу, не теряй время.
- Прощай, не забудь написать мне.
Анна поднялась, они обнялись, как старые друзья.
– Удачи, счастливого полёта.
– И тебе, дорогая Анна.
Оливер ушёл, а Анна прошла к монитору и села перед ним. На мониторе нашла свой рейс, рядом с которым пока ещё не было обозначено ворот.
Анна развернула лист с лицами и подумала: «Довольно точные портреты, но отсутствует самое главное».
Она достала ручку и начала короткими штрихами проводить те линии, которые ей привиделись при разговоре с Игнасио, Сюидж и  Клаудио. Скоро на листе были шесть масок, в которых угадывались черты конкретных людей. «Так намного будет вам легче лгать и выдумывать абсурдные оправдания для своих подлых решений». Она бросила взгляд на монитор и в этот момент появился номер ворот её рейса.
Она встала и пошла в нужном направлении,ища взглядом мусорный контейнер, чтобы выбросить листок.  Вдруг взгляд её упал на катящуюся ей навстречу электромусорную тачку, на которой стояла большая коробка с надписью  «Rеalisation des dеsirs».
  Анна свободно говорила по-французски и пройти мимо такой надписи не могла.
 – O la la!
Электротачка остановилась рядом с ней. И с неё раздалось:
– Est-ce que je peux еtre utile е une belle mademoiselle?*
Анна, остолбенев от удивления, медленно перевела глаза от надписи к тому, кто произнёс это фразу. Это был мусорщик, одетый в униформу с оранжевым жилетом. Он был молод и красив, большие гипнотические синие глаза под чуть опущенными длинными ресницами глядели немного насмешливо из-под упавших на лоб русых волос, сквозь однодневную щетину просвечивала белая кожа, которая подчёркивала аристократическую форму прямого носа с еле заметной горбинкой. Такого мусоршика Анна никогда не видела, обычно это были пожилые бесформенные мужчины, толком и на своём родном языке не говорящие.
Анна, расплываясь в улыбке под действием исходяших из синих глаз магических лучей с удовольствием поддержала диалог: 
– Est-ce que vous remplissez les dеsirs?
– Pas pour tous, mais nous remplissons. Mademoiselle a-t-elle un dеsir?
– Oui, il y en a. Je l'ai meme dessin;,  – она потрясла рукой с листком.
– Dans ce cas, prеsentez-le.
Анна сложила листок и аккуратно бросила в коробку на мусорной электротачке.
– Votre desir sera accompli, belle mademoiselle, – синеглазый мусорщик галантно отвесил короткий прощальный поклон.
– Merci, monsieur, – зачарованно ответила Анна.
Он поднёс свою руку с длинными белыми пальцами к своим карминным губам и послал Анне воздушный поцелуй. Мгновенно, губы Анна будто обожгло пламенем.
  Он включил мотор электротачки и она тронулась с места. В этот момент взгляд Анны упал на чёрную изящную трость, покоящуюся рядом с длинными ногами необычного мужчины. Он отъехал, а Анна, стряхнув с себя оцепенение, пошла к своим воротам. Она пристроилась в конец очереди, и смотрела, как в открытые ворота один за другим проходят пассажиры.
« Ворота сейчас выведут меня из тупика на какую-то новую дорогу», – подумала она с надеждой. Анна с каким-то особым чувством прошла через них. А когда она уже устроилась в кресле самолёта, её вдруг пронзила мысль:

«А что, если ОН с чёрной тросточкой и блестящим французским вовсе не мусорщик?».

  Она облизала ещё чувствующие ожог губы и огонь словно прошёлся по всему её телу, достигнув потухших и поникших было больших карих глаз.  Они разом вспыхнули  красивым женским лукавством, когда она ответила на свой вопрос:
              «Тем лучше».


************************
– Могу ли я быть чем-то полезным для прекрасной мадемуазель?
– Вы исполняете желания?
– Не для всех, но исполняем. А у мадемуазель есть желание?
– Да, есть. Я даже его нарисовала.
– Тогда, прошу вас его предъявить.
---
– Ваше желание будет исполнено, прекрасная мадемуазель.
– Спасибо, монсеньор.

В качестве иллюстрации использована фреска Giotto "Huda's Kiss"