Волки

Тихо, тихо и темно, только снег сияет словно серебро.

Все деревья спят, укрывшись белым покрывалом.

Вроде мирно все, вроде тихо, только почему-то страх из сердца не идет.
Страшно, страшно, если заплутал в ночном лесу. Страшно, страшно, если не успел убраться до темна. Страшно, если дорогу к дому засветло не нашел…
Холод, заледенело все кругом, притаились зайцы, затаились белки, птицы спрятались в дупле. Только волки рыщут, только ветер свищет и вот уже не тихо, просто страшно все кругом.

Где-то рядом скрипнет снег, где-то ветка вскрикнет – это вышел зверь голодный, ищет кем бы закусить… И бежит усталый путник, не ведая дороги и вот совсем уж в чаще заплутал. Кричать нельзя, услышат волки, и бежать уж некуда совсем. И странник загнан в угол. А волки не спешат, а волки продляют муку, знают – некуда путнику бежать, негде ему укрыться и на помощь никто уже не придет. А волки медлят, а волки продляют муку, будто знают, что ожидание страшнее смерти. И путник кожей ощущает, как круг сжимается, и звери подходят ближе… ближе… ближе. Он видит голод в их глазах и ненависть он видит, они готовы в миг его сожрать, но почему-то медлят. Знают, что он полностью в их власти и упиваются столь легкой победой.

 Ах, глупый, глупый путник, почему не захотел ты взять с собой ружье, зачем восстал ты насилья против. Ты верил в слово, ты верил в доброту, и вот сейчас съедят тебя на ужин волки.
Вот совсем уж близко подошли и чувствуешь зловонное дыхание, сейчас набросятся и в клочья разорвут, не успеешь сказать ты миру до свидания.
Ты вспомнил, что в суме лежит бумага, в кармане спички есть, а в метре от тебя ветвистый дуб стоит и в нем твое спасение, хотя бы до утра.
Давай беги, спасайся, путник, продли ты жизнь хоть ненадолго, хотя бы до зари, а там, кто знает, может и помощь вдруг придет. Отчего стоишь, зачем в призыве поднял руку, наивный, ты веришь в чудо, глупец, ты думаешь, что волки внемлют твоим словам… Ну, и погибай, не место здесь наивным простакам.
Но, что такое, что случилось, волки кругом у ног твоих легли и внемлют твоим речам и лижут руки. Ты смотришь им в глаза и видишь – понимание. Они признали силу духа твоего, признали силу веры в друга, в брата и в отца. И голод отступил, и ненависть исчезла, они теперь твои друзья и на помощь к тебе придут, и готовы вывести из леса, но молят:
- «Поговори еще. До ныне никто не верил в наши души, никто не уважал и дружбы не искал. Ты первый, кто видит в нас равных, ты первый, кто не испугался и на оскал злобный руку в сердечном доброты порыве протянул.»
Вот так наш странник спасся от зверей голодных, вот так обрел друзей и из леса страха вышел на встречу утренней заре.
Окрыленный своей удачей и силой веры в добро увеличенной вдвойне, он шел по степной дороге и что-то напевал. Он радовался солнцу, он радовался небу, за всех на свете он был рад.

Но странник наш наивный не видел сквозь розовые очки, что наблюдают за ним глаза, наполненные алчи блеском, не понял он, что алчность человека ужасней голода зверей. Он шёл и тихо напевал и вот попал к разбойникам он в стан. Теперь не волками, людьми он окружен. Уверен, что поймут его слова, отпустят с миром, ведь не имеет он ничего кроме веры и взять нечего с него. Котомка старенькая, худые башмаки, ветхие рубаха и штаны. Но в том-то и беда, что сквозь дыру в рубахе поблескивал нательный крест, что мать ему в дорогу с благословением дала и сказала: «Сынок, никогда его ты не снимай, с ним мое благословение и благословение семьи. Его ты пуще ока береги, тебя хранить он вечно будет».
Крест был мал и тонок, но золотом блестел и этим привлекал он алчности низкой взоры и обрекал на смерть того, кого хранил все эти годы и от напастей всех берег. Увы, увы, от алчности не в силах он наложить заклятье. Увы, сейчас бессилен он. И странник сейчас падет жертвой жадности людской и нет ему спасения. Но верит он в добро, не верит в алчность, словами пытается пробудить врагов своих от алчных сновидений. Да, слышат они его слова, да, видят в нем они человека, и уже за это только готовы на части рвать его.

Он прожил жизнь, он видел много, но не понял до сих пор, что зависть страшнее злобы, что зависть самую страшную ненависть родит. Не рассмотрел наивный, что зависть уже дала плоды в сердцах разбойников и ненавистью пылают их глаза. Слышат все его слова, но не внемлют, а злобно лишь хохочут.

Удар и странник на земле лежит. Ах, если бы он молчал, с него сорвали б только крест, но он их зависть пробудил и его пинают. Вот уже сознание почти покинуло его, он не способен даже защищаться, их много, а путник мой один... Ещё чуть-чуть и душа покинет тело, ещё мгновение и не станет странника. Одежда в клочья и кровь смешалась с грязью, но крест не сорван, алчность уступила место завистливой злобе людей. Увы, погибнет путник и помощи не от кого ждать ему…

Вдруг, раздались крики боли, но не его, он молчит, сознание покинуло. Ах, что за чудо, на помощь волки страннику пришли, они-то понимали, что такое люди и знали цену их сердцам. Они спасли его и кругом сели, уж большим не могли помочь.
Да, залижут раны, но не спасут веру в людскую доброту.

Странник открыл глаза и смотрит в небо, слезы по грязным щекам текут, а волки грустно смотрят и жалеют друга, но не могут ничего сказать, не в силах спасти, и душа из тела рвется прочь от не признавшего его мира. Но, что-то пытается её удержать, но, что-то не хочет её отпускать. Почему вдруг волки расступились, почему вдруг оскалились они. Просто человека увидали, просто в сердца допустили веру, что может к другу их придет спасение, а скалятся, опасаясь вновь предательства людей.

Человек поближе подошёл и что же видит, путник истекает кровью и окружен зверьми, но не трогают его они, и понял человек, что не враги – братья волки эти. Они его почти спасли, но большего не в силах сделать, его пустили в надежде на спасение. А может все только кажется человеку, а может это игра воображения. И волки сами разорвали беднягу и очередь за ним. Но что же делать, ведь кто-то истекает кровью, ведь кто-то ждет, что он поможет. И вот он сделал шаг, и вот уже идет сквозь оскала коридор, но не трогают его, а смотрят лишь с надеждой. И вера в правоте своей в нем лишь укрепилась и принесла всесилье. Опустившись на колени, он дотронулся до щеки страдальца.
- «Брат, потерпи, мы тебя спасем. Вот видишь разбойники глупые не тронули твой крест и значит с нами матери твоей любовь, она поможет мне тебя спасти.»

Раны обмыв и перевязав, человек поднял странника на руки и к хижине своей понес, за ним последовали волки, теперь имеют двух друзей они. А человек одинокий обрел семью, и сделал-то совсем немного, он просто руку страждущему протянул, он просто выгнал из сердца своего злобу и зависть в него не допустил. Он понял, что ценнее золотого креста, что мог ему достаться задарма, человека жизнь и надо бы его спасти, чтоб дальше верил в чудо, в душу верил.
А разбойники? Ну что ж, и их настигла справедливость, они друг друга сами перебили, пожав зависти своей плоды.
16.04.2002