Первые поцелуи

Был это класс второй, наверное. Глубокая зима. Темные глухие вечера сибирского областного центра. Мама, папа, я живем в общежитии, у нас одна комната, туалет и вода из крана в конце коридора. А на другом конце города бабушка с дедушкой, папины родители. У них сад, огород на берегу речки и баня. Мне казалось, мы приезжаем туда ночью, но это всего лишь декабрьский или январский вечер. Долго-долго едем на автобусе, потом идем пешком по узкой тропинке среди сугробов под редкими желтыми фонарями.

В бане мама поливает меня горячей водой и говорит: «С гуся вода, а с Сергея худоба». Потом, закутанного, ведут в дом, а там чай из стеклянных стаканов, не гранёных, а таких расширяющихся кверху, бабушкины пироги и пышки. Под треск печи засыпаю. Будят, и снова сугробы, тропинка, фонари, но на этот раз мы идем не на остановку, а дальше, куда-то в сторону, к папиным друзьям.

Что там было? День рождение, какой-то праздник, но не Новый год, не 7 ноября, какой-то взрослый уютный, домашний праздник. Людей немного: хозяева, да мы, гости, но я никого не знаю, ни взрослых, ни двух хозяйских дочек. Одна старше меня на год-два, а другая, на год-два младше. Смотрят с прищуром, оценивая, а потом хихикают и убегают. Родители просят их занять меня чем-нибудь. Квартира большая. Взрослые где-то далеко на кухне или в ещё одной комнате, их почти не слышно (что это за праздник такой был? Без музыки, без песен, а может, было поздно?).

Мы располагаемся в детской комнате, тут две кровати девочек, шкаф, полки, столы, ну и всякие девчачьи ненужности мальчишке советскому безразличные. Одна комната ведет в коридор и на кухню к взрослым, другая в зал, где темно, там до потолка полки с книгами, телевизор, кресла (и поему взрослые не сидят там?) В девчачьей детской горит одна настольная лампа. Свет её почти направлен на меня стоящего посреди комнаты. Старшая полулежит на кровати спиной к свету, младшая полустоит рядом. Они оценивают меня, и длится это почти бесконечно.

-А давайте поиграем, - с прищуром говорит старшая.

Ну, какие игры вы, девчонки, мне можете предложить? Да ещё тут в царстве кос, бантиков и прочих фентифлюшек? Ни солдатиков, ни танков, ни самолетов у вас нет. Конструктор? Вряд ли.

И тут я всё же решаюсь и смотрю в глаза этой маленькой хозяйке. У неё челка, у неё хитрые глаза, у неё гладкая кожа, у неё губы красные. Я вообще раньше не замечал, что у девчонок красные губы. И что у них такие платья, и такие колготки. Что за ерунда? Я в том возрасте, когда ничто не заставит меня признаться, что девочка мне нравится, тем более признаться самому себе. Вторая, младшая, похожая на сестру, только волосы светлее, и больше детского, неинтересного, в чертах.
 
-А давайте поиграем в светофор!

-Какой еще светофор?

-Ну, очень же простая игра! Мы с (имя улетучилось, рассеялось во времени как дым) будем загадывать цвета. Например, (пусть будет Аня), например, Аня будет зеленый, а я красный. Но вы этого знать не будете. И мы вас такие спрашиваем: «Какой цвет выбираете: зеленый или красный».

-Красный.

-Да погодите вы, вы же не знаете, что будет потом. А потом, ну, к примеру, если вы выбрали красный, то вы целуетесь со мной.

Аня хихикнула, но потом посмотрела на серьезную сестру и зажала рот ладошкой.

-А если вы выбрали зеленый, то целуете Аню. Хотя её, если честно, целовать совсем неинтересно, она ещё маленькая.

-Маша (пусть будет Маша), - сказала Аня, а давай еще добавим один цвет, ну желтый, и если будет желтый, тогда он будет целоваться со шкафом или с лампой, - младшей сестре показалось это очень забавным, и она опять рассмеялась.

-Хорошо, - сказала Маша, - А потом мы будем меняться, после вас будет угадывать Аня, а потом я.

Я не могу уйти, взрослые бы отправили меня обратно к девчонкам. Я не могу собрать свои вещи и самостоятельно отправиться домой по ночному городу. Мысль просто сесть в уголок и открыть какой-нибудь журнал, которых в детской было множество, тоже не приходила мне.

-Хорошо, - сорвавшимся голосом согласился я.

Первый раз мне выпало целоваться с диваном. Невкусно, пыльно. Девчонкам было смешно. Сердце замирало, что же будет дальше? Я чувствовал, что это что-то нереальное со мной происходит, как в сказке или во сне. А раз это не настоящее, а сказочное, то пускай.

Теперь угадывала Аня. Она угадала мой цвет. Аня хихикала, но не подходила ко мне.

-Ну! – строго сказала Маша. Ноги мои стали каменными, я просто не мог сойти с места, даже если бы захотел.

-Я выключу свет, чтобы вы не стеснялись, - сказала Маша. Комнату затопила тьма. Дышать стало трудно. Что-то коснулось моей щеки, легкое, но плотное как стирательная резинка. Свет ослепил, глаза заслезились.

Маша угадала Аню. Сёстры быстро чмокнулись, и душераздирающая игра продолжилась.
Мне выпало целоваться  с холодильником. Я подозревал, что сестры играли нечестно, они хохотали, Аня заливисто и долго, Маша сдержано и с волнующей усмешкой. Холодильник холодный и безразличный (кстати, почему он был в детской?).

Аня угадала меня. Я прикоснулся к её щеке. Совершенно по-братски. Я уже освоился, всё-таки практика на диване и холодильнике давала о себе знать. После поцелуя мы оба рассмеялись.

Маша тоже угадала мой цвет. Маша сказала сестре: «Мы будем целоваться в зале, и не подглядывать! А ещё следи, чтобы нам никто не помешал!»

Мы прошли в двустворчатые белые двери в зал, сюда попадал только неверный свет из далекой кухни, было темно, но глаза постепенно привыкали. Хотя, что я мог видеть? Я же зажмурился. Горячее, плотное, чужое вдавилось в мои губы. Она могла просто прикоснуться ко мне пальцами, и я принял бы это за её губы. Я же никогда до этого не целовался! Я открыл глаза, в зале уже никого не было, Маша уже проскользнула в детскую.

Дальше меня, а я надеюсь, что не только меня (иначе как-то обидно и немного не так волшебно), нас охватила лихорадка. Мы спешили быстрее угадать цвет друг друга. Да, было смешно, когда приходилось целовать книгу или руку (руки они тоже загадывали). С Аней мы привычно тыкались в щёки друг друга. И Аня обязательно хихикала. А когда выпадало целоваться с Машей, она брала меня за руку и уводила в зал, плотно закрывала двери. В какой-то момент я не зажмурился, я увидел блестящие в темноте озорные глаза. И ещё и руки легли мне на плечи. Темнота плыла и качалась, мне не хватало дыхания, внутри было так тепло и так приятно, как бывает только в хорошем-хорошем сне. Я хотел сказать «мамочки», но тоже не мог, потому что машины губы перекрывали дыхание. Мы задыхались, были как сумасшедшие, одержимые, мы подолгу не выходили из темного зала, а когда возвращались, прятали от Ани глаза. А Аня уже не хихикала, а как-то особенно грустно и тихо улыбалась.
А потом всё закончилось, родители засобирались домой. И снова мы стояли в прихожей, а хозяева и две сестры нас провожали. И я теперь прямо смотрел в глаза Маши, а она так же, как в начале, щурилась и что-то там себе воображала. Мы ехали в автобусе, а губы болели, и если бы не слабое освещение улиц, то, наверное, можно было заметить, как они распухли и налились алым цветом.

Волшебней, приятней, загадочнее этого воспоминания мне трудно, что-либо отыскать в своём детстве. Больше я этих фей не видел. Тоже непонятно почему? Почему мы не ходили больше к ним в гости, почему они не приходили к нам? А может быть это и хорошо, зато  у меня осталось вот это светлое воспоминание, не осложненное ни глубокими страстями, ни разлуками, ни ревностью, ни какими-то ещё всякими взрослыми штучками.

Я потом не целовался до класса десятого. Что это было такое, что за нечаянный островок среди абсолютно мальчишеского детства? И спасибо, милые сёстры, за этот подарок судьбы, неизвестно как на меня свалившийся, неизвестно зачем отпечатавшийся в душе навсегда.

Сергей Решетнев ©