Старик

                Старик.

Он сидел на автобусной остановке, опершись подбородком на палку, равнодушно наблюдая за проходящими автобусами, за людьми, ожидающими их, за кошками, перебегающими через дорогу. Вся его небольшая фигурка и короткая седая бородка клинышком, и подёрнутый старческой блеклостью неподвижный взгляд его глаз, и лежащая рядом небольшая сумка, всё это напоминало живое изваяние. Его можно было увидеть здесь и утром, и днём, и только к вечеру он покидал это своё место, свой пьедистал. И, казалось, что он представлял собой неотъемлемую часть этой остановки. И лишь иногда он вынимал из сумки бутылочку с водой, делал несколько глотков и снова и убирал её в сумку, и снова застывал в своей окаменелости, и только ещё глаза иногда совершали лёгкое движение вслед уходящему автобусу. И люди уже привыкли к его постоянному присутствию здесь, и не задавали никаких вопросов. Хотя такие вопросы возникали у некоторых из тех, кто постоянно видел его здесь. Ведь человек прожил целую жизнь, и что-то в этой жизни было. И было это, судя по всему, не здесь. В другом мире. В другой стране. Это было заметно с первого взгляда. И даже палка, на которую он опирался, появилась у него ещё там, в том городе в Белоруссии, в котором прошла вся его жизнь, и где он был ещё молодым уважаемым Аркадием Моисеевичем, доцентом в местном университете. Преподавал математику. Его разработка в области интегральных уравнений принесла ему степень кандидата наук. Конечно, тогда еще не было необходимости в этой палке. Да и не было её у него. Но когда ушёл из жизни его близкий друг Антон, с которым когда-то, ещё в пятидесятые годы, судьба свела их в одной комнате студенческого общежития, и он, взяв недельный отпуск, приехал на похороны, жена Антона, Ольга Васильевна, предложила ему взять на память о друге эту палку. Он с благодарностью принял этот подарок. Палка была старинной, из какого-то прочного дерева с красивым набалдашником в виде головы льва, и долго стояла на видном месте в его комнате как память о его друге. А вот теперь она, эта палка, стала его помощницей и постоянным спутником, с которым он не расставался, и единственным, кому он мог поверять свои не очень весёлые мысли. Он и сейчас был в состоянии обходиться без неё, но она напоминала, как ему представлялось, то, уже ушедшее, но счастливое время в его жизни, когда ещё была жива Рита, его жена, а он был успешным преподавателем университета. В те годы всё в его жизни складывалось удачно. Он женился на любимой девушке. У них родился сын Миша, радость и отрада для них с Ритой. У Миши с возрастом обнаружились отличные способности к математике. Окончив институт, он стал работать программистом в научно-исследовательском институте техники управления. Именно тогда-то он и привёл к ним в дом свою будущую жену Нину, которая работала в их же институте экономистом. Долго у них не было детей, и, когда, наконец, Нина родила дочку, Галочку, в их доме был праздник. Теперь у них с Ритой появилась внучка, ещё одно боготворимое ими существо. Они мирно уживались в их трёхкомнатной квартире. Нина оказалась довольно покладистой девушкой, к родителям Миши относилась с большим уважением. Но была у неё одна особенность в характере: резкость суждений, категоричность и непреклонность. Особенно и впервые это проявилось, когда Мишу не повысили в должности после того, как ему совместно с ещё двумя программистами удалось разработать программы, позволяющие взаимодействовать одновременно сразу с несколькими базами данных. В то время это был прорыв в работе с информацией. Все участники этого проекта были награждены медалями ВДНХ и отмечены премией. Один из разработчиков был назначен заведующим сектором, другого повысили до должности ведущего программиста, а Миша так и остался старшим программистом, хотя основная идея была его, да и руководил всей работой именно он. И теперь начальником у Миши стал тот, который наравне с другими участниками проекта, реализовывал Мишины идеи. Конечно, это было несправедливо и очень обидно. И Нина тогда чётко определила причину такой несправедливости:
--Всё ясно. Будь Миша белорусом, русским или даже татарином, всё было бы иначе. Но, видите ли, он еврей. Нет, не будет, у нас с Мишей, да и у моей дочери, в этой стране нормального будущего. Надо сваливать отсюда.
В то время массово предпринимались попытки евреев покинуть страну. Мало кому удавалось это сделать. Большинство находились в «отказе». Их увольняли с работы, и, чтобы как-то существовать, им приходилось наниматься дворниками, истопниками или ещё на какую-нибудь другую не престижную и мало оплачиваемую работу.
         --Куда сваливать? Как это сделать? Ты что не видишь, чем это заканчивается.
Рита говорила с трудом. После сеанса химиотерапии она чувствовала   себя очень слабой, но смолчать уже не могла. Она знала, какое влияние Нина имеет на Мишу, и боялась, что, то хрупкое благополучие, в котором жила их семья, может быть разрушено, и все они будут ввергнуты в бесконечную, бесплодную и угнетающую борьбу с властями.
       --Ну, а что, терпеть, когда тебя так унижают?
       --Да, Нина, придётся терпеть. Ты столкнулась с таким отношением впервые, а нам это очень хорошо знакомо.
Нина всегда очень уважительно относилась к Рите, а тем более сейчас, во время её болезни, и поэтому этот вопрос об отъезде больше не поднимался.
            Прошёл ещё год, и Риты не стало. Аркадий остро переживал смерть жены, в нём как будто что-то сломалось. Ушла прежняя уверенность в себе. И когда в 1989 году Нина с Мишей подали заявление на выезд, ему ничего не оставалось делать, как последовать за ними. Итак, Израиль, Ариэль, караван, курсы иврита. Миша довольно скоро нашёл работу по своей специальности. Нина после учёбы на специальных курсах тоже устроилась на работу в большой фирме, занимающейся производством молочных продуктов. Наконец, здесь же в Ариэле, они смогли купить четырёхкомнатную квартиру. Теперь у Аркадия была своя комната. Галя ходила в школу, и он стал заниматься с ней математикой. А чтобы как-то финансово помочь семье, он занялся репетиторством. К нему стали приходить ученики в основном из русскоязычных семей. Их было немного, но всё же это был какой-то приработок. И тут проявился его научный подход к той работе, которую он выполнял. Он стал готовить методическое пособие по математике, предназначенное для тех, кто занимается репетиторством. Работа увлекла его, он весь отдавался ей, не замечая, что происходит вокруг. И в результате то забывал закрыть кран, и вода целый день могла литься в ванной, то оставлял не выключенным свет. Ещё в своё время и в том городе, где они жили до репатриации, когда встал вопрос о покупке машины, Рита была категорически против, потому что, как она считала, он не сможет её водить.
--У тебя по-особому устроен мозг, - говорила она. –У тебя нет рассеянного внимания, которое нужно при вождении машины. Увлекшись чем-то одним, ты не замечаешь, что происходит вокруг, и при первой же поездке ты куда-нибудь врежешься.
Она хорошо его знала и была права. А с возрастом это его качество только усилилось, и он ничего не мог с этим поделать.
          И всё бы было ничего, если бы не один случай. Когда он оставлял включённым свет или воду, Нина ругала его, выговаривала, но этим всё и заканчивалось. Но на этот раз, уйдя из дома, он забыл выключить газовую плиту. Когда он вернулся, то обнаружил около своего дома пожарную машину. Дверь в их квартиру была взломана, в квартире что-то делали два человека в пожарной форме, а на лестничной площадке стояла группа возмущённых соседей. Это они почувствовали запах газа и вызвали пожарных. Пришлось оплатить за установку новой двери и за вызов пожарных. А вечером состоялся серьёзный разговор. Аркадий сидел как побитая собака, низко опустив голову, и ничего не мог сказать в своё оправдание. Нина была в ярости:
--Нужно что-то решать. Так больше не может продолжаться. Он когда-нибудь взорвёт наш дом. Его нельзя оставлять одного в квартире. Ведь достаточно было одной искре, хотя бы от электропроводки, и всё здесь разнесло бы в дребезги.
Миша молчал, а Галя сидела рядом с дедом, гладила его руку и сочувственно заглядывала в его глаза. Он отвечал ей растерянным взглядом. Как он любил свою внучку, как был благодарен ей сейчас за её сочувствие. А под конец Нина решила:
        --Всё! С этого дня, пока мы на работе, а Галя в школе, Вы будете гулять по городу, и возвращаться домой только с кем-нибудь из нас, или с Галей после её уроков. Берите с собой воду и что-нибудь перекусить, и гуляйте.
         Это прозвучало как приговор, не требующий обсуждения. И вот, с того времени уже прошло более трёх месяцев, и он каждый день вместе с Галей (Нина и Миша уезжали на работу раньше) выходил из дому. Галя отводила его на остановку, а сама отправлялась в школу. Ключа от квартиры у него не было, и когда ему нужно было в туалет, он уходил за соседний дом, где рос густой кустарник, и там справлял свою нужду. А потом снова возвращался на своё место. И так продолжалось бы бесконечно долго, если бы…