О поэзии рассказа

    Приступая к писанию рассказа, невольно теряешься, чувствуешь себя немощным и слабым младенцем, видишь свою малость перед той глыбой, огромным пространством вечности, и из этой глыбы предстоит высекать образ рассказа, созидать историю, творить человека (а прежде всего этого – создать себя), просто захватывает дыхание – кто я есть, чтобы... Совершить рассказ – как жизнь исполнить, как это бывает в самые критические её моменты, даже более – моменты подвига. Вступаешь в него, как в море, и вот – его надо переплыть, и переплыть вручную. Одолевает трепет и нерешительность – ведь приступаешь к страданию... И вот, всё-таки, чувство, содержащее в себе этот рассказ, решается неуверенной и дрожащей рукой начать. Дыхание движет этим шествием. Дыхание, как пелены, объемлет появляющиеся черты этого образа... Выйдя из сердца дыханием, он возвращается в него словом. Тогда из неизследимой своей глубины вечность входит в время, как бы делаясь временем, тогда время приемлет в себя вечность. Тварная вечность...
    Но всё это, конечно, только тогда, когда сердце таково... Об этом уже столько всего известно. Простите, что я часто обрываю самого себя. Просто доходишь до такого момента, когда нужно сказать нечто – что-то, кажется, нужное – а это нечто оказывается вдруг учительно-назидательным. А говорить подобное мне невозможно. Вообще, по-моему, это ужасно, когда не просят – поучительно-наставительные речи.
    Так вот... Что же – сердце? Требуется ему Правитель, Агнец, сокровенный свет будущего града, стены которого есть образ одежд истинного рассказа, древо жизни... Впрочем, так или иначе, оно всегда не одно, но вечность, каковой оказывается причастным его слово – непоколебимая радость или смерти, не имеющая конца, выдают, каков его тогда был правитель.