Рогатка

        Во время производственной практики при учёбе в технаре мы трудились помощниками машиниста тепловоза на железной дороге. Было лето, пора отпусков и нами интенсивно затыкали все возникающие бреши в графике поездок локомотивных бригад.
       После выполнения очередной поездки мне объявляют, что следующий раз еду с новым машинистом. Вернее, с незнакомым мне раньше, как его все называли: дедушка – паровозник. Это был особая каста машинистов, людей в преклонном возрасте, которые трудились кочегарами на железной дороге в войну, перетаскивали составы на паровозах под бомбёжками.
       Они неторопливо прошли все ступени карьерного роста, кочегар -  помощник машиниста - машинист. Пересаживались по мере замены подвижного состава на тепловозы и переучивались они с немалым трудом. Ведь если тебе предстоит выучить что-то новое в двадцать лет, то это выполнить можно значительно легче твоего пятидесятилетнего соседа по парте. Паровоз по своему устройству слегка отличается от тепловоза примерно, как Запорожец от Мерседеса представительского класса. Но их не отпускали на пенсию, уговаривали потрудиться на благо родного депо, ведь саксаулы отличались редкостным хладнокровием и выдержкой.
      Тепловозы в депо были древние, в поездках постоянно случались поломки и отказы техники и если молодые машинисты зачастую начинали нервничать и дёргаться, то бывших паровозников было просто нереально вывести из себя. Конечно, если ты ещё помнишь, как над твоим поездом с рёвом кружили немецкие самолёты, то угроза диспетчера лишить тебя премии из-за поломки вверенного тепловоза и смещения из-за этого графика пассажирских поездов на полчаса звучит как-то совсем несерьёзно.
        Больше всего дедушек-паровозников напрягала высоковольтная схема тепловоза, от одного только взгляда на обилие всяческих реле, контакторов, вентилей и прерывателей они приходили в тихий ужас и в случае внезапной поломки поворачивались к тебе и ласково говорили:
       - Ты уж давай, сынок, посмотри-ка там в схеме, где тут собака порылась…
       Принимаем с дедушкой в локомотивном депо тепловоз и выезжаем на станцию, прицепляться к поезду. Успешно прицепились, опробовали тормоза, дедушка докладывает диспетчеру о готовности к поездке. В этот раз нас выпускают чуть позже намеченного времени.
       Дед поворачивается ко мне и спрашивает:
      - А у тебя рогатка есть с собой? Нам ещё час стоять, давай по голубям постреляем?
      - Какая рогатка? Вы это о чём?
      - Обыкновенная! Что ты глупые вопросы задаёшь!
      Из своей «шарманки», так машинисты называют свои сумки с инструментом и схемами тепловоза, дедуля достаёт большую рогатку, мешочек с камешками, быстро зажимает камень в кармашек на резинке, прицеливается и далеко стреляет из открытого окна тепловоза по стае голубей.
       Я онемел и замер. Дед явно нуждается в срочной психологической помощи, видимо налицо необратимые старческие изменения в организме. Машинист впал в детство! А мне с ним поезд тащить! Надо срочно снимать его с поездки. Кому же сейчас позвонить, диспетчеру или начальству в депо?
       Мои размышления прерывает дребезжащий крик:
       - Ты что застыл, как истукан! Сейчас голубей на железке видимо-невидимо. Я что, по-твоему, один должен по ним стрелять? На тебе нож, вон кусты ивняка, сходи вырежи себе рогатку, только побольше размером, как моя что бы была. А я пока тебе резинку приготовлю.
       Дед протягивает мне нож, достаёт рулон медицинского жгута и начинает его раскручивать. Меня не отпускает чувство нереальности происходящего – железная дорога, под парами стоит товарняк около трёх тысяч тонн, а старый да малый как дети себе рогатки мастерят…
       Спускаюсь с тепловоза, вырезаю рогатину, очищаю её от кожуры и возвращаюсь к машинисту. Тот уже приготовил резинку с кожаной нашлёпкой и умело собирает поражающую птиц конструкцию воедино.
       - Давай, сынок, вон смотри какие жирные прилетели, - дед кивает седой головой в сторону голубиной стаи. Целься в центр! Покажи класс!
       Я прицеливаюсь, резинка растягивается почти на метр и стреляю. Камень попадает в гущу птиц, они стремительно взмывают вверх, теряя выбитые камнем перья.
       - Ура! Давай, вдогонку лупи! – орёт нависший над моим плечом наставник. – Молодец! Вон куча щебня мелкого у путейцев насыпана, сходи, пополни запасы, а то у меня на двоих не хватит камней.
        Мы ездили с дедушкой ещё неделю. Он научил меня делать нужную поправку на скорость при стрельбе в движении. В операции по приготовлению к поездке обязательно входила заготовка камешков для нашего оружия.
        Днём объектами охоты были птицы, а в ночное время мы переключались на фонари. Это было конечно злостное хулиганство, но как здорово было ночью на скорости под сто километров влетать на станцию во главе грузового поезда и, по пояс свесившись из окна, стрелять из рогатки по фонарям.
        В случае прямого попадания они взрывались с громким треском и яркой вспышкой, вызывая у нас дикий восторг. Интересно, что думали очевидцы этих «подвигов» – ночь, с грохотом летящий товарняк, из окна тепловоза свесились с разных сторон седой машинист и юный помощник и лупят со всей дури по фонарям, погружая после прохода поезда станцию в темноту.