Берег нигде

15 июля — особый день. В этот день родилась двадцать два года назад девчонка, которую я люблю. И в этот год я решил устроить ей необычный день рождения. Мы давно собирались выбраться на природу, но каждый раз то не было времени, то денег, то транспорта, то всего вместе. По счастливому стечению обстоятельств в начале июля я хорошо заработал и мог устроить себе небольшой отпуск.  У одного из моих друзей был катер, другой на микроавтобусе довез нас до набережной Амура, где нас должен был ждать Валера со своим катером.

Пока мы мчались по утреннему городу, я начал потихоньку прикладываться к бутылке шампанского, и мне уже было хорошо и весело, когда автобус подрулил к центральной лодочной станции на речном вокзале Хабаровска. Из микроавтобуса палатки и припасы были перегружены на Валеркин катер, и началась вторая часть путешествия — с ветерком по Амуру. На катере нас было шестеро, то бишь три пары.

Мотор “Амура” весело стучал, и катер неторопливо, но уверенно нес нас  туда, где мы должны были остаться. Где именно - знали только мужики, то есть я, Андрей и Валера, уверенно направлявший суденышко в нужную сторону.

* * *

Это место было облюбовано нами еще год назад, когда мы с Валерой и еще одним нашим другом,  Андреем (тем самым, у которого был микроавтобус), спьяну залезли в катер, бросив шумную компанию и наших подружек, и помчались куда глаза глядят. Двое моих друзей были полной противоположностью друг другу – Валерка высокий, светловолосый и голубоглазый, Андрей – коренастый и темненький. Я удивляюсь до сих пор, как мы остались живы после того путешествия – запросто могли попасть под какую-нибудь баржу, и съели бы нас рыбки. Но ничего такого не случилось, и утром мы очнулись валяющимися на берегу, на теплом песочке. Катер наполовину  был на суше – хорошо, что не унесло! Мы так до сих пор и не вспомнили, занесли мы его после высадки или же въехали прямо на берег. В общем, вокруг было достаточно приятно, чирикали птички, зеленели кустики, а чуть поодаль стояла одинокая избушка, видимо, незамеченная нами в потемках.

Для начала мы привели в порядок наши бренные потрепанные тела и гудящие головы (благо в катере оставалось еще литров пять пива, в большой железной канистре), а уже после этого, отряхнув кое-как джинсы,  отправились обследовать нашу неожиданную находку. Это была небольшая охотничья или геологическая сторожка, уже старая и поросшая мхом, но все еще весьма крепкая. Она имела в себе печку, пару сколоченных из толстых досок лежаков (человек на пять каждый) и из досок же сделанный огромный стол.

Это все понравилось нам до невозможности, мы перетащили наши скромные пожитки внутрь и расселись на лежаках, попивая пиво, пуская сигаретный дым и мечтая о том, во что мы можем превратить это чудесное местечко.

-  Перво-наперво, - вещал я, - надо сделать так, чтобы это место не было видно с берега. Посадим иву – прямо сегодня – она за лето вымахает под два метра и все прикроет.

- О, Игорек, какой ты умный, - в тон мне отвечал Валера,  - а еще поставим забор с колючей проволокой и пару пулеметов.

Мы расхохотались и еще раз наполнили наши стаканчики живительным напитком.

- Спрятать мы это все равно не сможем, - рассудительно проговорил Андрей, - но по крайней мере сможем сюда приезжать хотя бы иногда. Не думаю, что шибко много народу заберется в такую даль, как мы, идиоты. Кстати, мы даже не знаем, где находимся.

- А вот мы сейчас Валерку на крышу загоним, пускай озирается, - я почесал голову, - по-моему, вчера мы стартовали с пляжа и направлялись не далее как в Биробиджан. Стало быть, мы поехали по Амуру вверх, а не свернули на Уссури или в какую-нибудь китайскую протоку. Надеюсь.

- Кстати, а кто управлял катером? - Валера наморщил лоб.

- Не помню точно, кажется, все вместе.

Мы снова покатились со смеху и подискутировали еще минут десять на тему, до чего же может довести человека пьянство. Выходить из избушки нам совершенно не хотелось, наоборот – казалось, что здесь можно провести остаток нашей жизни. Вокруг нас была умиротворяющая тишина и свежий воздух, комары и прочая живность внутрь непонятно почему не  залетала. В домике слегка пахло  сыростью, по углам висела паутина, но это не беда – стоит пару раз протопить печку и как следует поработать тряпками, и он снова приобретет жилой вид.

- Мне кажется, тут уже давным-давно никто не был, - Валера провел пальцем по столу. На нем осталась полоса, свободная от толстого слоя пыли.

Мне стало слегка жутковато – я представил почему-то, как в этом домике целую тысячу лет назад жила семья, а потом все они  умерли в один и тот же день, а эта пыль на стенах, лежаках и столе – все, что осталось от них.

Я закряхтел и пополз прочь с лежака, тем более что пиво в канистре уже кончилось. Моих сотоварищей, наверно, одолели похожие мысли, потому что они последовали за мной. Мы разделись догола  и завалились прямо на песок перед домом, блаженно подставив себя нежным еще лучам утреннего солнца. В эти минуты мы совершенно не заботились о том, как же все-таки будем выбираться отсюда – все было абсолютно безразлично, кроме этого веселого солнца и дикого берега.

Незаметно для себя я задремал, а когда очнулся, мои  друзья уже натянули на себя кое-какую одежку и со смехом затаскивали пустую канистру в катер. Я тихонько натянул плавки и, бесшумно подкравшись к ним сзади, опрокинул обоих в воду. Они возмутились и усиленно принялись топить меня около самого берега, тыча лицом в ил. Гогот при этом стоял такой, что все рыбы в округе на многие километры разбежались по своим норам. Повозившись, как дети, в жидком иле, мы сделали небольшой заплыв (кто быстрее), и совершенно вымотанные, вернулись к катеру.

-- Ну что, господа, выходной закончен, пора и домой собираться. Времечко-то бежит, -- Валера посмотрел на часы на приборной доске катера, уже полвторого. Надо до вечера хотя бы до города добраться. Да еще потом ехать перед девчонками извиняться.

-- Ох, Валерка, вечно ты настроение испортишь, -- застонал я, -- Вот же напомнил. Лена мне голову оторвет и собакам выбросит. Знаешь ведь, как она за меня волнуется. Любимая ее фраза: “Лучше я сама тебя замучаю до смерти (в постели, разумеется), чем с тобой что-нибудь случится”.

-- А думаешь, мне лучше придется? -- горестно простонал Андрей. – Опять придется чей-нибудь садик разорять на предмет цветов.

Тут меня осенило.

-- Ребятки, а давайте цветов нарвем прямо здесь! Здоровущую охапку! Это вам не розочки тепличные, а настоящие живые цветы! Вон их сколько! -- я повел рукой.

Цветов действительно было море, я даже не знал, как большинство из них называются. Букетик мы состряпали на славу – на пол-катера, а цветочный ковер даже не поредел, урона природе никакого. Мы снова пришли в хорошее расположение духа, и бодро двинулись на поиски родного города.

Пару раз мы нарывались на китайские патрульные катера, с которых противные узкоглазые уроды грозили нам оружием, и только третий военный катер оказался нашим. Ребята-моряки смеялись над нами так, что, наверно, намочили себе штаны, и в конце концов объяснили нам, как добраться до Хабаровска. Андрей при этом в разговоре участия не принимал – он, как обладающий самой хорошей памятью, сидел с открытым ртом и остекленевшим взглядом и запоминал все азимуты, по которым потом можно будет найти дорогу обратно, на наш дикий берег.

Мы вернулись в Хабаровск в полседьмого, когда усталые и потные дачники тащились с сумками от набережной к автобусным остановкам. Мы поставили катер на лодочную и пересели в стоявший на прилегающей стоянке Андреев “Лит-Айс”. Я уселся сзади – охранять букет, который занял всю оставшуюся часть сиденья.

-- А где же могут быть наши ненаглядные? -- задумчиво проговорил Андрей, заводя двигатель.

-- Может, у Ольги? -- предположил я.

Других вариантов не было, и мы поехали на Второй Хабаровск, где жила Ольга. При выходе из машины ребята вручили мне цветы и пустили под пули – позвонили в дверь, а сами спрятались сзади. Мы представляли собой довольно живописную картину – огромный букет цветов, напрочь закрывающий лица, а снизу торчат шесть ног в мятых джинсах и грязных кроссовках.

Дверь открыла зеленоглазая рыжая Ольга, подружка Валерки. Жалко, что я не видел в тот момент выражения ее лица из-за цветов, ибо последовала полуминутная пауза, а потом радостный визг:

-- Эй, девочки, бегите сюда!

Девочки – моя Леночка и Наташа, маленькая и черненькая, которая дружила с Андреем, они даже были чем-то похожи -- не замедлили прибыть. Для начала нам была устроена основательная головомойка, но затем мы были помилованы – ввиду букета, и даже пущены за стол, где нас ждала большая сковородка с картошкой, кусок колбасы и початая литровая бутылка водки. Мы накинулись на еду как голодные волки, и вмиг проглотили все содержимое сковороды, а уже после этого налили себе по чарочке и приготовились вести солидный мужской разговор, но тут в кухне появились девочки и настоятельно потребовали мужского общества. Мы, впрочем, не  сильно сопротивлялись такому повороту событий и начали распределяться по комнатам, благо в Ольгиной квартире их было четыре, а родители ее находились в длительном загуле, то есть на даче. Перед тем, как отдаться чарам Бога Любви, я зашел на пару минут в ванную, скинул надоевшую и изрядно грязную одежду, мельком оглядел себя в зеркале и остался доволен: вроде еще крепкий, короткая стрижка, широкие плечи, еще не очень большой животик... Эх, тренироваться надо! Я умылся и быстренько побежал в спальню, где меня ждала любимая.

Но перед этим мы с ребятами успели договориться: про Берег пока никому ни слова, даже под пытками, даже любимой девушке.

* * *

С тех пор мы еще три раза посещали наш Берег – втроем. Он стал нашей небольшой тайной, каким-то откровением и местом для полного душевного отдыха, где не надо было притворяться и говорить ненужных слов, а можно было просто сидеть, любоваться закатом, потягивать пиво и спокойно наблюдать за спиннингом. Только на четвертый раз Валера с Андреем, подлые типы,  взяли двух девчонок и поехали без меня. Есть Бог на свете – Берега они не нашли. Мы посмеялись над этим случаем, но во мне поселились какие-то смутные сомнения. Ведь путь до Берега мы уже знали достаточно хорошо...

* * *

И сейчас, когда я наблюдал на проплывающими слева березками и покрытыми зеленью китайскими сопками, в моей душе скреблись – нет, не кошки, а скорее мыши, маленькие и противненькие, раздирающие изнутри маленькими коготками и острыми зубками. Я начал подрагивать от нетерпения. А что, если это было только сном? Нашим общим наваждением?

-- Игоречек, ты замерз? -- Леночка заботливо поправила мою куртку и прижалась ко мне покрепче, -- обними, меня, милый, погрейся.

Я обнял ее тонкие, но сильные плечи, и мне сразу стало легче, как всегда бывает рядом с человеком, которого любишь. Мы с Леной были вместе около полутора лет – когда я впервые побывал на Берегу, я знал ее два месяца, а за месяц до этого мы впервые занимались любовью. Она была чуть пониже меня ростом, обладала очаровательными голубыми глазами и длинными темно-каштановыми волосами. Мы были обычной счастливой парой – она студентка, я молодой специалист. Классика! В этом году, буквально неделю назад, Леночка защитила диплом, и теперь мы вовсю отдыхали перед тем как искать ей работу. В моей жизни тоже кое-что изменилось – я ушел из Железки, которую закончил три года назад и до сих пор работал там помощником главного энергетика, найдя себе приличное местечко в коммерческой фирме. Единственное, что мне не нравилось в ее пристрастиях – она слишком увлекалась мистикой. “Изгоняющий дьявола” был ее настольной книгой, Карлоса Кастанеду она почитала за Бога. Впрочем, это не особо мешало нашим отношениям, и в жизни Лена была обычной девчонкой – милой, доброй и веселой. Если не считать того, что ее отец пропал двенадцать лет назад, рыбача на Амуре с лодки. Она старалась никогда не вспоминать об этом, и я слышал от нее эту историю только один раз. Под конец рассказа она расплакалась. Помню, после этого я положил ее спать, а сам пробежался по магазинам и, когда моя любимая открыла после сна свои большие голубые глаза, рядом с ней лежал огромный зеленый крокодил с розовым брюхом и улыбался ей во весь свой мягкий беззубый рот.

* * *

История с пропажей отца Леночки была довольно странная и весьма сильно нашумевшая, да еще и журналисты напустили туману. В общем, поехали мужики на катере вчетвером рыбачить. Как водится, взяли водочки и сетку. Поставили сетку в какой-то незнакомой протоке, расселись на берегу и начали потреблять водку. И тут, как на грех, рыбинспектор, да еще и с милицией. Мужики спьяну попрыгали в лодку и давай удирать. Удрать-то удрали, да вот когда утром очухались, одного из своих недосчитались. Михаил Аркадьевич, Ленин папа, остался там, на берегу протоки. Тут уж не до шуток, повинились они, заявили в милицию, и начались поиски. Мужики божились, что дорогу к этой протоке могут показать ночью с завязанными глазами. Но нет – не смогли. И рыбинспектор с сержантом тоже не нашли, хотя рыбинспектор весь Амур вдоль и поперек знал. Ни следа от костра на берегу, ни сетки, ни человека. Неделю шли поиски, солдат подключили – леса прочесывать. И – ничего. Вернее, никого. Лене тогда было восемь лет, и она прекрасно все помнила. Как ее мама, когда все уже отказались от поисков, все равно верила, что отец найдется. И верит до сих пор.

* * *

Ох уж, эти воспоминания! Я помотал головой, разогнав черные мысли по сторонам, и покрепче прижал Лену к себе. Она поерзала, устраиваясь поудобнее, и положила голову мне на плечо. Ветер развевал ее длинные волосы и дул мне в лицо (на моей голове развеваться особо нечему).

Я на минутку прикрыл глаза, а когда открыл их, наш катер уже сворачивал к берегу. Нашему Берегу. Заветная избушка неприметно маячила в тени разросшихся ив.

Девчонки, видевшие заветное место в первый раз, раскрыли рты и молча обозревали окружающее пространство. Вид, конечно, был что надо – лучше, чем во всех рекламных роликах про Тайланд. Желтый песочек, свежая зеленая трава, а чуть поодаль – дикие горные склоны, поросшие жестким кустарником и небольшими деревцами. А еще спокойная и тихая, однако не поросшая травой заводь, где мы и поставили катер, после чего женская половина пассажиров во главе с Андреем, брызгаясь водой и смеясь, проследовала на берег, а мы с Валерой подтащили катер поближе к берегу и привязали его к вбитому раньше колышку.

* * *

На небе уже начали появляться звезды, когда наша шумная компания бросила мяч и вылезла в полном составе из воды. Мы в изнеможении попадали на берегу, все еще не в силах отказаться от этого буйного и всепоглощающего веселья, причем  не было выпито ни капли алкоголя.

-- Ладно, ребята, пора за дело браться, -- Андрей встал, ухватил топор и пошел рубить заготовленные заблаговременно дрова, я вскоре присоединился к нему, а Валера принялся делать костер. Не прошло и десяти минут, как наш огонь жизнерадостно затрещал, пожирая ветки. Девочки тем временем извлекли из сумок разнообразные съестные припасы и мясцо для шашлыка, замоченное в моем фирменном рассоле. Мы с Валеркой соорудили из камней рядом с костром подобие мангала, в который насыпали углей из костра, насадили аппетитные куски мяса на шампуры, и теперь нам оставалось только одно – рассесться вокруг костра, закурить и неспешно переворачивать шашлык над угольками, созерцая небо и попивая пиво из бутылок. В дом идти никому не хотелось, потому что на воздухе было достаточно тепло и совсем отсутствовали комары.

Мясо над углями быстро прожарилось и начало распространять невыносимо вкусные запахи. Пока мы с Наташей и Андреем снимали шипящие кусочки с шампуров и готовили импровизированный стол из клеенки, остальные занялись домом – прибрали его и протерли, Валерка затопил на всякий случай печку, чтобы приготовить все пути к отступлению, если мы не выдержим неравной борьбы  с мясом и алкоголем.

Последний был извлечен в последнюю очередь, он весь день простоял в тени и оттого температуру имел вполне приемлемую. Мы, строя из себя прожженных алкоголиков, наперебой протягивали стаканы Андрею, который щедрой рукой начислял всем по доброй порции “Московской” из графинчика.

Вечеринка происходила весьма и весьма успешно. Через полчаса после начала официальной части я извлек на свет божий и преподнес Леночке подарок --  золотое колечко. Она крепко поцеловала меня (вокруг зааплодировали и загудели), а потом многозначительно посмотрела в глаза – колечко я обещал ей подарить тогда, когда решу, что нам пора соединить наши судьбы в семейном союзе. Я сделал вид, что ничего не понял, и глаза свои скромно потупил.

-- Ладно, неверный, мы с тобой попозже поговорим, -- насупилась Леночка.

Однако поговорить нам попозже не удалось, так как я перешел пределы своей алкогольной нормы, отключился и был с позором препровожден в избушку, где меня ждал лежак с расстеленным надувным матрасом. Это было последнее, что я помнил.

* * *

Очнулся я, когда чей-то кулак ударил меня в лицо, причем кулак был ватный. Я вскочил и хотел было дать сдачи, но вокруг было темно.  С полминуты я соображал, где я и  что, собственно, происходит, а когда понял, что это был только сон, то невольно захихикал над самим собой. Да, батенька, не знаешь ты своей нормы.

Я осознал, что сижу на лежаке, а рядом со мной лежат еще чьи-то тела. Я потрогал ближайшее – кажется, Валерка. Чего это он со мной рядом улегся? А где же моя милая девочка?

Я перелез через Валерку и осмотрелся. Ага, на втором лежаке все остальные, точно не видно, правда, сколько тел. Видимо, Валерка набрался так же сильно, как я, и нас поэтому положили вместе. Потихоньку, чтобы никого не разбудить, я, пошатываясь, прошлепал босыми ногами к выходу, надеясь, что найду около костра какого-нибудь табака.

Около костра, на огромном бревне, уже кто-то сидел. Огонь обрисовывал фигуру явно мужскую, значит, Андрюхе тоже не спится. Вот и хорошо, сейчас хоть поболтаем. Я, пошатываясь и пытаясь выгнать из головы хмель, подошел к костру и уселся рядом.

-- Андрей, у нас сигареты есть?

Он не ответил. Я медленно перевел на него взгляд и увидел лицо сидевшего рядом. Это был не Андрей.

Несколько секунд я сидел и лупал глазами. Мне казалось, что я слышу щелканье собственных ресниц и шуршание крови по сосудам моего тела. Нелепейшие мысли, как мыльные пузыри, вспухали и лопались в моем мозге, еще не отошедшем ото сна. Кто этот небритый взрослый мужик неопределенного возраста? Как попал он сюда, на наш Берег? Может, кто-то из ребят пригласил его, и он приехал сюда на своей лодке и теперь весь город – весь мир! -- узнает об этом месте.

-- А вы кто? -- выдавил наконец я.

Он не ответил. Я, осмелев, повторил свой вопрос погромче. Мужик заворочался и повернулся свое лицо ко мне. Был он небрит, грязноват и какой-то опухший. Тем не менее что-то в его лице показалось смутно знакомым. На меня накатилась дежа-вю: ведь я уже был здесь, я все это прекрасно помню и даже знаю, что делать дальше.

Он заворочался и хрипло заговорил.

-- Я не знаю, -- он опустил голову и уставился в землю.

Я молчал.

-- Я не знаю, кто я, - он поднял на меня глаза, полные мольбы и страха. Этот взгляд пронзил меня до самого сердца, и оно неприятно, холодно екнуло. Теперь мне нужно было продолжать диалог.

-- Как это? А как вас зовут?

Он обхватил голову руками.

-- Ты не поймешь. Никто не может меня понять. Я не помню, как попал сюда, -- он мучительно сжимал голову руками, как будто пытаясь выдавить из нее ответ.

-- А давно вы здесь? -- ляпнул я и тут же пожалел, так как этот вопрос вырвал из моего собеседника истерический смех.

-- Да откуда я знаю! Меня завезли сюда и бросили! Подлые твари! Дней шесть я сижу здесь, как проклятый, и никто не может меня забрать! -- он вдруг живо повернулся ко мне. – А ты на лодке? Ты заберешь меня в город? Я хочу домой! Я так хочу домой!

-- А где вы живете?

Он отвернулся и начал что-то  тихо бормотать.

-- Город.. большой... улицы... люди... сволочи...

Так продолжалось пару минут, после чего я окликнул его:

-- А как вас зовут?

-- Никак. Меня никак не зовут. Хотя нет, подожди. Подлые люди в последний раз называли меня Мишей. Да, Миша! -- он возбужденно вскочил и тут же уселся на место.

Уже хорошо. Я постепенно начинал трезветь и приходить в себя. И чем дальше продвигался этот процесс, тем более отчетливо я начинал понимать – этот Миша либо абсолютно сумасшедший, либо обкурен какой-то дрянью. А если быть точным, и то, и другое.

Но все же предположение насчет опьяненности было неверным. Его глаза, когда он поднимал их на меня, не были затуманены спиртом или коноплей, они были ясны. Значит, сумасшедший. Откуда же он тут взялся? Я решил взять ситуацию под контроль и начал потихоньку расспрашивать его.

-- Попробуйте вспомнить, как вы все-таки очутились здесь? Наверно, на лодке?

Миша тихонько раскачивался, сидя на бревне. Заговорил.

-- Да, на лодке. Наверно, на лодке. Как же еще сюда можно попасть? Как?

-- А кто был с вами?

-- Подонки. Подлецы. Ублюдки. Они испугались и сбежали. Бросили меня. Да, бросили. Одного. Я успел взять у них еду и питье. Потом они убежали.

-- А сколько их было? -- я хотел знать все – вроде он начал раскалываться. Так, глядишь, и вспомнит все.

-- Трое. И я. Всего четыре. Трое подонков. Меня бросили.

Я раскрыл рот и хотел было задать еще какой-то вопрос, но тут сзади раздались шаги, приглушенные песком. Сердце мое в очередной раз подпрыгнуло и опустилось. Я, млея от неизвестности перед тем, какое еще чудо увижу, обернулся. Это была Леночка, моя любимая, закутанная в плед, который держала руками на груди. Она зевнула и уставилась на меня.

-- Игорь, ты чего тут делаешь? -- потом обратила внимание на незнакомца. -- А это еще кто?

Мой сумасшедший резко обернулся и чуть не упал не песок. Лена удивленно глядела на него, пока внезапно не вздрогнула и руки ее не опустились. Плед упал на песок.

-- Папа? -- Лена широко раскрыла глаза.

А я широко раскрыл рот. В моей голове застучали мысли: ну вот, теперь еще и моя девочка с катушек спрыгнула.

Молчание тянулось очень долго. Я переводил глаза с мужика, выпучившего глаза, на Лену, которая замерла, как в столбняке, и обратно, пока Лена не упала на колени и не дотронулась рукой до его колена.

-- Папа, неужели это ты? Ты меня не узнаешь?

Он только открывал рот, но оттуда не доносилось ни звука. Я посмотрел на Лену – она была готова расплакаться.

-- Папочка, милый, вспомни же меня! Я тебя давно не видела, но я помню! Я верила, что ты живой, и мама верит, до сих пор! -- на ее глазах уже блестели слезы, на последних словах голос ее сорвался на крик.

-- Дочка? Неужели это ты? -- прохрипел наконец он, -- как же это... ты такая большая... Почему? Я помню тебя маленькой... Сколько же времени прошло? Ведь я здесь всего дней шесть или семь.

-- Господи, папа, какие семь дней? Мы не видели тебя двенадцать лет!

-- Двенадцать лет? -- видимо, разум его не выдержал такого откровения, и Миша (теперь уже, видимо, Михаил Аркадьевич), закатил глаза и откинулся в глубоком обмороке.

Лена подняла на меня глаза, полные счастья и слез.

-- Игорь, папа нашелся! Что же с ним было?

-- Вот уж не знаю! Давай-ка положим его на песочек.

Мы уложили отца на песок, он тихонько сопел, значит, жить будет.

-- Теперь попробуй объяснить мне, что все это значит.

-- Глупый, откуда же я знаю? Просто папа живой! Представляешь, как обрадуется мама? -- Лена взвизгнула и крепко обняла меня.

-- Девочка моя, что-то здесь не так. Почему он считает, что был здесь всего около недели? Может, у него амнезия,  по голове ударили? Или он пролежал все это время в коме?

-- Этого я не пойму. Надо бы разбудить его и спросить.

Лена начала осторожно хлопать отца по щекам, пока тот не зашевелился и не открыл глаза. Я тем временем обнаружил полупустую пачку “Кэмела”, закурил сигарету, а вторую раскурил и предложил Михаилу Аркадьевичу, который уже уселся на песке. Он взял ее и жадно затянулся, закашлявшись.

-- Ох, как давно я не курил!

-- Да, папа, лет так двенадцать, -- Лена села с ним рядом и положила голову на плечо.

Он уже  вполне оклемался, взгляд его больше не был блуждающим и бессмысленным, как у бешеной белки.

-- Дочка, про какие двенадцать лет ты говоришь? Я сижу здесь семь, максимум восемь дней. Да вот хотя бы, -- он потрогал свою щетину, -- за несколько лет у меня бы борода подлиннее отросла. Кстати, кто этот парень?

-- Это Игорь, мой... друг, -- Лена скептически поджала губы – вспомнила историю с колечком. Я помотал головой – мол, не сейчас. -- Ну хорошо, а как же я?

Он посмотрел на собственную дочь, и глаза его снова наполнились страхом.

-- О Господи, что же со мной произошло? Помню, в первый день я лежал бревном. Потом начал искать своих собутыльников. Их не нашел, зато нашел нашу сумку с едой. Потом пошел в лес, на вон ту сопку – все равно делать было нечего, и нашел там домик. Перенес туда пищу, затопил печку и жил там.

-- А почему вы не поселились в этом домике? -- я показал рукой ему через плечо.

Он оглянулся и вскочил, как ужаленный.

-- Почему он здесь? Ведь он же был там, наверху, -- он отступал назад, выставив ладони вперед, как будто защищался. Так бы он и упал в реку, если бы я не остановил его.

-- Ребята, что же это такое? Ведь этот домик не просто похож на мой – это просто тот же самый дом! У нас что, изобрели ходячие избушки? Ах да, на курьих ногах-то давно уже появились!

Несмотря не некоторую неуместность шуток в такой ситуации, мы заулыбались. Я уже докурил сигарету и потянулся за новой, чтобы подпитать мозг для напряженной работы.

-- Больше всего похоже, что вы, Михаил Аркадьевич, пролежали в этой избушке в какой-нибудь особой коме все эти годы, а мы, приехав разбудили вас. В домике есть какие-нибудь потайные комнаты?

-- Нет, но есть чердак.

-- Ага, вот на чердаке-то мы и не были.

-- Хорошо, а как домик очутился на берегу вместо сопки?

-- Сполз, -- ответил я, и мы все дружно расхохотались. – А что, за двенадцать лет вполне вероятны горно-образовательные процессы.

-- Ты где слов таких нахватался? -- Леночка скривила носик, -- а вообще-то, за неимением других, более правдивых версий, сойдет и эта.

Я решил пока не говорить про то, что это не первый наш визит на Берег, тем более что на чердак мы действительно еще ни разу не лазили.

-- Ладно, давайте собираться, пусть Валерка, хоть он и пьяный, отвезет вас в город прямо сейчас, -- сказал я и направился к избушке

Как бы не так! Что-то с силой стукнуло меня в грудь и бросило на песок. Я тут же встал на ноги и стал озираться в поисках подло ударившего меня противника, но вокруг меня никого не было, а Лена с папой удивленно созерцали мое падение.

-- Что, милый, ноги не держат? -- Лена подошла и взяла меня под руку, -- пойдем, доведу.

На этот раз мы оказались на песке вместе.

В это момент сзади раздался крик Михаила Аркадьевича.

Он бежал к нам, крича что-то на ходу -- слов я понять не мог.

-- Что ты говоришь? -- Лена взяла отца за руку.

-- Не будите их, не надо. Вас все равно сейчас туда не пустят, мы должны все сделать сами.

-- Кто не пустит? -- не понял я.

-- Они. Ну, ОНИ. Я не знаю, что это или кто это. Сейчас я вспомнил, что на самом деле было со мной. И, честно говоря, мне совсем не хочется вам об этом рассказывать.

Я помолчал, хотя сердце мое млело от  какого-то леденящего чувства, чем-то напоминающего страх и от нетерпения. Нависшую тишину нарушил голос Лены:

-- Папа, расскажи. Все равно придется когда-нибудь.

Михаил Аркадьевич тяжело вздохнул и начал свой рассказ.

* * *
-- Когда я очнулся в первый день, то почти ничего не делал – только лежал на берегу и ждал своих напарников. Когда уже начало темнеть, я понял, что ночью они меня не найдут, и решил найти пристанище себе на ночь. Я поднялся в гору и там увидел эту избушку. Перетащил туда сумку с едой, затопил печку и устроился ночевать. Зажег фонарик и начал читать книжку, чудом оказавшуюся в сумке. А когда я уснул, пришли… ОНИ. Я не знаю, что или что это. Наверняка ОНИ сейчас слышат нас. Я не понял, живые они или нет в нашем понимании жизни.

-- Мы понимаем жизнь в первую очередь как белковую субстанцию, -- вставил я слово.

-- Да, конечно. Но тогда, строго говоря, упыри и оборотни по такому определению тоже будут живыми, ведь они тоже белковые и питаются кровью. Честно говоря, я бы более рад встрече с Дракулой, чем с этими… Я ведь даже не видел, как ОНИ выглядят, только их тени – огромные и бесформенные. Двигаются ОНИ бесшумно, проходят сквозь стены, как привидения, но ОНИ не бестелесны – однажды я краем глаза видел, как один из НИХ наступил на случайно забежавшую в дом крысу – от нее только мокрое пятно осталось. Каждый раз, когда ОНИ приходили за мной, ОНИ отключали мое сознание. Что они со мной делали – я не знаю, вроде все части тела на месте, да и голова нормально соображает. Так что, ребята, готовьтесь  к худшему. Зря вы меня нашли, -- он опустил голову и обнял свою заново обретенную дочку за плечи.

-- А вы знаете, -- снова заговорил он, -- я ведь каким-то шестым чувством осознавал, что я был здесь намного больше, чем неделю. Просто обманывал сам себя.

Лена странно всхлипнула, и я посмотрел на нее. Ее глаза смотрели в одну точку, и она раскачивалась вперед-назад, сидя на бревне. Я дотронулся до нее, и она вдруг зашипела, как кошка.

-- Что с тобой? – от происходящего у меня уже начиналась нервная дрожь.

-- Я знаю ИХ. Я читала. Для НИХ не придумали названия, настолько они ужасны. Людей, которые осмеливались упоминать ИХ, сжигали на кострах. Это было очень-очень давно. Потом один человек, жрец индейского бога, три тысячи лет назад нашел способ бороться с НИМИ и изгнал ИХ в небытие.

-- Так это было в Америке? У индейцев? Как же ОНИ появились здесь?

-- Игорь, не придуривайся. ОНИ кочуют по всему миру, по всей Вселенной, могут появляться где угодно. Для НИХ не существует понятий времени и сострадания. Везде, где ОНИ ни появляются, через некоторое время начинают происходить ужасные события. Причем “некоторое время” может быть годом, а может и столетием. Тот жрец говорил, что пять тысяч лет они будут на Земле, а потом уйдут дальше в Космос. Появившись где-либо, они сначала они изучают. Изучают людей. Их общество, отношения, психику, уровень развития…

-- Какой же был уровень развития у индейцев три тысячи лет назад?

-- Повыше, чем ты думаешь. Они шли по другому пути развития, не технократическому, как пошла Европа. Именно поэтому они смогли прогнать ЭТИХ. Но после этого индейское общество начало приходить в упадок, что и привело к победе европейцев. До того, как жрец сотворил свое заклинание,  среди индейцев начались постоянные войны, которые, несомненно, разжигали ОНИ.

Откуда она этого нахваталась? Я слушал ее, раскрыв рот. Я знал, что моя возлюбленная – прелесть и очень умная, но что она хранит в себе такое…

-- Так что же ОНИ такое и из чего ОНИ сделаны? – спросил я.

-- Не знаю и никто это не знает. Может, они просто ученые, экспериментаторы, исследователи, а может, злодеи, смысл злодейства которых нам не дано постигнуть. Может быть, это знал только тот индейский жрец, но он не оставил об этом никаких записей. Да-да, не делай такие глаза, уже в то время у индейцев была письменность, и не только узелковая.

-- Дорогая, откуда ты все это знаешь? Я просто убит наповал твоими знаниями. Когда ты успела прочитать все эти книги?

-- В отличие от тебя, я меньше времени провожу перед компьютером,   в  твоем Интернете. Ты, милый, типичный технократ.

Я уже не слушал ее – в моей голове зародилась какая-то идея. Я схватил Лену за руку, да так сильно, что она пискнула от боли. Меня потряхивала мелкая дрожь.

-- Леночка.. только подумай хорошо… а ты помнишь то заклинание, которое сотворил тот индеец?

Она удивленно посмотрела на меня, и тут мое возбуждение передалось и ей. По ее наморщившемуся лбу и упрямо сжавшимся губам я понял, что она  пытается вспомнить слова, которые три тысячи лет назад сказал смелый человек, не побоявшийся выйти один на один против неизвестного зла.

-- Да, кажется, помню, -- неуверенно произнесла она и подняла на меня глаза, -- ты поможешь мне? И ты, папа, тоже.

Через пять минут мы с Михаилом Аркадьевичем помогали Лене выкладывать из обгоревших веток сложные узоры. Ветки еще слабо потрескивали и дымились. Когда узор был выложен, мы втроем встали вокруг него и Лена начала говорить.

Это продолжалось очень долго. Я впал в какую-то прострацию, видел перед собой только черный узор и слышал монотонный голос. Когда все закончилось, мои ноги подкосились и я упал на песок. Видимо, это заклинание вытягивало из присутствующих при нем часть энергии

Я потряс головой и увидел, что Лена и ее отец тоже опустились на песок. Лена дотронулась до меня и слабо улыбнулась – сил говорить у нее больше не было.

Ничего не происходило.  Я подполз ближе к Леночке и ткнулся головой в ее плечо. Она открыла глаза и тихонько прошептала:

-- Я забыла тебе сказать еще одно, может быть, самое главное. Они питаются энергией. Человеческой. Высасывают человека так, что потом от него остается только пустая оболочка. По крайней мере, так они делают на нашей планете. Бедный папа…

И тут началось. Вмиг затихли все птицы, которые до этого беспечно ворковали на ветках. Зашумели деревья, как будто подхваченные сильнейшим ураганом. Далеко в сопках раздались сильные удары, как будто кто-то очень большой бил их друг об друга.

-- Сейчас нам нужно выдержать это, а потом всё…, -- прошептала Леночка, и я с удовлетворением увидел, что она отключилась. И я приготовился ждать.

Из  гор потянулись к нам злые тени,  черные и жирные, норовя охватить нас и утащить с собой, в плен, где томится не одна сотня потерянных душ, которые используются, как батарейки. Тени окружили нас, но они не могли переступить через какой-то невидимый барьер, отгораживающий нас от буйства неизвестной силы.

Тени начали сгущаться еще сильнее, и я почел за благо закрыть глаза – если мне суждено погибнуть, то я лучше представлю себе что-нибудь приятное, а если уж останусь жив – то не нужно мне видеть то, что сейчас будет происходить вокруг, если я нн хочу остаток дней своих провести в сумасшедшем доме.

Не знаю, сколько времени продолжались бешеные пляски нечистой силы вокруг нас (я так полагаю, что ОНИ позвали на помощь парочку легионов местных бесов), но когда я решился открыть глаза, вокруг было уже тихо и спокойно. Я перевел взгляд чуть левее и в лунном свете увидел, как избушка на моих глаза начала таять. Сначала ее стены стали мутно-прозрачными, затем исчезли вовсе. Я увидел своих друзей, лежащих ни на чем, а через секунду они медленно опустились на песок. “Только бы они не проснулись”, -- мелькнуло у меня в голове. Призрачный дом пропал, как будто его и не было никогда.

И тут я понял, что мы победили. Помимо воли из моих глаз потекли слезы, и только сейчас, когда все кончилось, я по-настоящему испугался. Все произошло так быстро, я не был готов к этому, не был готов пугаться, бороться и в конце концов победить. Слезы страха и облегчения покидали меня, и уже начал смеяться, усевшись на песок и подняв лицо к небу.

Рядом зашевелилась моя возлюбленная, моя победительница. Ведь она сделала все это, а мы только помогали. Я помог Леночке встать, крепко поцеловал ее, а она счастливо моргала своими чудесными глазами, не понимая еще, что произошло. А когда поняла, то вздох спрятала голову у меня на груди и, так же как я несколько минут назад, начала плакать.

Потом поднялся и  Михаил Аркадьевич, и мы втроем сели у тухнущего костра и стали ждать, когда же наконец закончится эта ночь и поднимется солнце.

Да. Чуть не забыл. Ленин папа сразу постарел на положенные двенадцать лет. Но это уже не важно, главное, что сейчас мы вместе и ждем рассвета.