Чудо

Сцена ярко освещалась дешёвыми прожекторами софитов, установленных ещё тогда, когда здесь выступали молодые «Битлз», не позже. Хотя маленький клуб, гордо названный "Парадизом", где-то на окраине Питера, навряд ли стал бы привлекателен для выступлений такого знаменитого коллектива. Это заведение наоборот было пристанищем чудаковатого андеграунда Культурной Столицы. Спроси про него любого приличного человека, ответят тебе: "Не знаю, в первый раз слышу". А подойди к какому-нибудь пьяному подростку — так окажется, что он сам оттуда идёт. И выражалось это во всём. Грязный звук музыкального оборудования, скрипящие немытые полы, кривая барная стойка с набором изысканных напитков: "Балтика", "Туборг" подороже, для шпаны "Ягуар" и, конечно, "Блейзер". Только вишнёвый, другого тут не встретишь.

Группа музыкантов, которую составляли: жирный заросший басист, вокалист с в конец пропитым-прокуренным голосом, пердящая драм-машина (конечно, где таким олухам барабанщика найти?) и патлатый гитарист с пластырями и следами от жгутов на руках. Воплощение музыки потерянного поколения. Пьяный отрыв так овладел публикой, что технические неполадки, тихий звук микрофонов и гудящий бас никого не волновали. Толпа скакала на месте, кто-то блевал, кто-то сосался, кто-то делал и то, и другое. И всем было весело. Почти всем.

Тот самый исколотый гитарист грустно смотрел в зал. Если выступающие ставили перед собой целью хороший концерт — то результат провален. Не по его вине, к тому же. Но больше всего парня задевал тот факт, что посетителям несчастного клуба было абсолютно плевать на него. Поставь заместо гитариста куклу — никто не заметит подмены. А ведь он так старался, репетировал своё сложное соло. Он ожидал, как будет ему рукоплескать каждый пришедший слушатель, как будут кричать его имя и вызывать на бис. Но в ответ на мечты ему больно ударяло в глаза разочарование. Гитарист для себя решил не сходить пока со сцены, доиграть всем назло проклятущую партию и сбежать в переулок, чтобы вколоть очередную дозу. Забыться в нирване и просто уснуть за мусорным баком... А пальцы его продолжали механически дёргать струны, играть чувственную мелодию — для бесчувственной публики...

Джон, — таков был очередной псевдоним гитариста, — закрыл глаза. Сейчас он на автомате доигрывал последнюю в сегодняшнем репертуаре песню, брал последние аккорды. Парень представил перед собой сестру — милую девочку с ангельским голоском и прекрасным именем Мила. Вот сейчас Джон играет не этому сброду, своими криками перебивающему его красивые пассажи, а ей. Как тогда, на папиной акустике, в пятнадцать лет. Маленькая Мила заворожённо смотрела на гладкие металлические струны, их причудливые колебания, вызывающие приятный на слух звон, множество которых рождало весёлую и беззаботную песенку. Параллельно этому, её брат пел что-то про спасение кота. А в глазках девчушки сверкало восхищение, румянец выступал на пухловатых щёчках, а маленькие пальчики легко дирижировали в воздухе. Ах, какая у этого Джона была сестра...

Но вот её образ растворялся во мраке вместе с последними нотами концерта. Публика вяло присвистнула, и группа поплелась прочь со сцены, чтобы не мешать распутному веселью. Вид у всех был кислый, но особенно выделялся Джон. Он волочил по полу, корябал корпус своей дорогой гитары. Басист нехотя спросил: "Ты что?". Но ответом последовала лишь гримаса гнева. Тогда гитарист обогнал своих товарищей по коллективу, бросился к двери и, попав на улицу, начал жадно глотать воздух. Ему хотелось прямо сейчас разрыдаться и провалиться под землю. Но он совладал с собой и оглянулся. Напротив него о стену дома облокотилась какая-то девица с накинутым на голову капюшоном. "Наверняка из тех, что только что на сцене демонстративно игнорировали меня", — подумал Джон. Но всё же не пойми откуда взявшаяся жажда взяла верх над его гордостью:
— Курить надо. У тебя есть?
Девушка дёрнулась от испуга, но тут же успокоилась.
— Тебе чего?
— Курить, сказал же!
— Да не, это я поняла. Что курить-то будешь?
— А у тебя с собой есть что-то кроме сигарет? Тогда вообще отлично...
— Нет-нет, постой, — перебила неизвестная его. — Только сигареты. Я просто видела тебя на сцене, думала, такие крутые парни, как ты, не курят дешманскую "Яву", — говоря о крутости, девушка хихикнула.
— Очень смешно. Пошла ты!
Парень хотел уже уйти прочь, но та вдруг затараторила:
— Стой! Стой-стой! Я же шучу, — дождавшись, когда гитарист остановится, она вручила ему в ладонь свежую пачку дорогих сигарет. — "Парламент"! Фирма, гы.
Джон осмотрел упаковку, вскрыл её, достал одну сигаретку, закурил её и вернул пачку девушке.

В памяти гитариста внезапно всплыли воспоминания о чём-то светлом и ласковом. О счастье, с которым можно было проснуться, провести весь радостный денёк и спокойно уснуть. Когда же из жизни пропало всё это? Когда же она превратилась в выживание?

— Как звать-то тебя? — спросил он, затягиваясь.
— Мила...
Парень поперхнулся.
— Кхе. Надо же. Прямо как...
— Твоя сестра, — сигарета впала изо рта Джона, глаза его округлились. — Да. Это я. Привет, Дима...
— Но ты ведь... Ты...
Гитарист потерял равновесие и повалился наземь. Из глаз его хлынули слёзы. А Мила склонилась над ним и нежно погладила его по щеке. За капюшоном виднелись знакомые пухлые щёчки и искрящиеся восхищением глазки.

***

Сирена оглушающе ревела, а мигалка слепила медикам глаза. Люди с музыкальными инструментами в руках опустили глаза под ноги. Кто-то в толпе кричал, кто-то закрывал лицо от страха, кто-то сурово рассматривал тело, которое распласталось на асфальте. Сейчас Джона увезут на карете скорой помощи. Сейчас будут пытаться его откачать. Но интуитивно каждый знал, что всё будет тщетно. Что такая доза убьёт лошадь. Нет, две лошади! А у дохлого паренька шансов нет вовсе. Однако... Прохожие даже не знают, кто это. Медики перенервничают из-за очередного загнувшегося наркоши. Группа навряд ли будет плакать — лишь будет искать другого гитариста. Забавно, почему бы им не поставить на его место куклу...

***

— Куда ты меня ведёшь, Мила?
— А не всё ли равно, Дима?
И в этом она была права. Теперь не важно, куда, зачем и на сколько. Сейчас парень впервые за долгое время ощущал спокойствие и радость. И ничто теперь не было ему страшно. Всё кончилось...

Под пленяющие звуки отцовской гитары по небесного цвета лестнице вверх поднимались двое. Они держались за руки. А под ними раскатывались волны бескрайнего океана, вокруг лестницы горделиво парили райские птицы. Розовые облака сгущались в тучи, из которых дождём лился сладчайший нектар, которого нигде в мире больше не встретить.

А вот гроза... Но откуда? Гроза теснила цветные облака, нектар сменялся горьким дождём. Океан обращался в пламя, а птицы замертво падали в него. Нежная кожа Милы становилась камнем, а лицо её искажала демоническая улыбка. В ужасе Дима отскочил от неё и сорвался в огненную пучину...

***

В ту ночь чудо загубило чудо.

— Пульс в норме, состояние стабильное!

В ту ночь снова погибло то, что было мертво.

— Будет у меня жить, сукин сын! Поздравляю, коллеги, откачали...

В ту ночь шрамы раскрылись и вывернулись наизнанку...

Им плевать на тебя. Им плевать на твои чувства. И все их "благодеяния" режут тебя поперёк. Они снова и снова будут желать тебе спокойной ночи, чтобы ты никогда не проснулся. Играй им музыку, ничтожество. Играй, пока не сдохнешь. Но сделаешь ты это лишь тогда, когда тебе скажут. Жизнь... Люди... Добро пожаловать!