Лезь дальше, там неглубоко

       После доставки грузового поезда на станцию существовало два способа смены локомотивных бригад. Если в тепловозе хватало топлива, воды и смазки до следующего пункта оборота и отсутствовали крупные неисправности оборудования, то тепловоз менялся «по кольцу». От поезда он не отцеплялся и катил дальше по намеченному маршруту, а на тепловозе менялась только локомотивная бригада, машинист и помощник. 
       Если же ситуация была не столь безоблачной и требовалась дозаправка или ремонт, то тепловоз отцеплялся и перегонялся отработавшей поездку бригадой в депо. И время, потраченное на перегон тепловоза и «экипировку» топливом, водой и смазкой, никак не учитывалось при оплате. В маршрутном листе стояло время доставки поезда на стацию, а сколько бригада потом шлёпает пешком до депо или заправляет тепловоз, никого не интересовало. Это было время из твоего личного отдыха после поездки.
       Поэтому машинисты старались всеми правдами и неправдами спихнуть локомотив «по кольцу», это давало железным дорожникам пару лишних часов драгоценного отдыха.
       Выполняем поездку по маршруту Луга-Псков, перетаскиваем грузовой поезд, на тепловозе, в котором обнаружился большой расход воды. По пути машиниста на связь вызывает диспетчер, просит остановиться на одной из станций и забрать с собой до конечного пункта поездки дежурную по станции. С радостью Иванович соглашается и кричит мне:
       - Готовься, по Молодям дежурную по станции надо забрать, довезти до Пскова! Помочь нужно будет девушке подняться на тепловоз.
       Притормаживаем на станции и останавливаемся напротив здания. Видим девчонку в мини юбке и обтягивающей маечке, которая радостно машет нам рукой. Я узнаю её, попутчица учится в нашем технаре и сейчас проходит производственную практику, с улыбкой на лице она быстро поднимается на тепловоз.
        Уступаю нашей пассажирке своё кресло слева в кабине машиниста, и мы начинаем беззаботно трепаться, обсуждая последние новости, кто из знакомых и где трудится сейчас, кто кого видел. Машинист очень недоволен вниманием, которое пассажирка оказывает мне и видя, как мы весело щебечем, подключается к разговору, начинает «катить бочку на меня» и упрекает меня в лени и неповоротливости.
      Снова вызывает диспетчер и на этот раз интересуется, годен ли наш тепловоз «по кольцу».
      - Годен! – кричит машинист в трубку, только останови нас в Любятово на полчаса, мы там водички из пруда добавим немного в бак!
       Вот это да! «Немного» - это полбака, а там без малого две с половиной тонны. И крыша тепловоза на уровне второго этажа, нужно будет мне зачерпнуть два ведра, приспособленные из жестяных масляных канистр, воды из пруда с лягушками и тиной, каждое по двадцать литров, донести до тепловоза, по лестнице по очереди поднять их на крышу и там уже мой мудрый машинист выльет их в горловину бака! Вот попал, как за растрату!
       Моё робкое нытьё, что лучше бы нам не заниматься ерундой, а заехать в депо и экипироваться по-человечески, шеф в расчёт не принимает, уверенно отдаёт команды и косит глазом на притягательные формы симпатичной девчонки.
       Делать нечего, после остановки поезда с ненавистью выбрасываю в дверь вёдра, спускаюсь на землю и бреду к пруду. На покрытом рыжей глиной берегу лежит широкая доска, одним краем уходящая глубоко в воду. Осторожно становлюсь на неё одной ногой, она приходит в движение и скользит по жирной глине.
       - Миша, лезь дальше, там неглубоко! – радостно орёт машинист сверху, высунувшись по пояс из окна тепловоза. Рядом с ним в окне вижу улыбающееся лицо нашей попутчицы. Иванович кричит мне, а сам, старый козёл, вовсю бесцеремонно таращится в соблазнительное декольте нашей пассажирки. Становится понятно, для кого мой находчивый машинист устроил этот болотный спектакль. Сейчас шеф на практике покажет девчонке, насколько он, старый мерин лучше меня, молодого жеребёнка!
        Снимаю ногу с доски, осторожно ступая к кромке воды, зачерпываю по пол ведра и не спеша бреду к тепловозу. Беру одно ведро в руку и медленно перебирая второй по лестнице, с немалым трудом поднимаюсь на крышу тепловоза. Там уже гордо стоит руки в боки мой распушивший седые пёрышки петушок, небрежно принимает с ухмылкой от меня канистру и кричит дежурной, высунувшейся из окна тепловоза по пояс и представив на наше обозрение свои прелести, которые при взгляде сверху ну очень радуют наш глаз:
       - Ну что за молодёжь пошла! Ничего толком делать не умеют! Всему надо учить, всё самому показывать! Залезай наверх, бестолочь, я сейчас тебе покажу, как нужно воду носить!
       Он выплёскивает воду в сторону, отбрасывает банку далеко по направлению к пруду и так же опрокинув на землю воду из второй, направляется с ними к пруду. Я с радостью залезаю на тепловозную крышу, всё-таки просто вылить в горловину водичку куда лучше, чем таскать её из пруда и поднимать на второй этаж.
       Яркое закатное солнце удлиняет тень от тепловоза, она почти достигает неподвижной глади пруда. Иванович с жестяными банками в руках уверенным шагом доходит до берега, потом на минуту останавливается, запрокинув голову, высокомерно оглядывается, расправив плечи и явно красуясь перед нашей пассажиркой.
     - Иванович, лезь дальше, там неглубоко! – дурашливо ору я ему с крыши тепловоза.
       Машинист подходит к доске, сходу становится на неё сразу двумя ногами и широко раздвинув в стороны руки с вёдрами, балансируя корпусом, как профессиональный сёрфер где-нибудь на океанском побережье, стремительно срывается с места и подняв перед собой высокую тёмную волну, распугавшую всю болотную живность, по самую шею уходит в пруд.
      В таком комичном положении он на некоторое время замирает, видно мозг ещё полностью не осознал ситуацию, в которой оказалось беспомощное тело и не подаёт никаких импульсов мышцам. Из воды торчит только голова Ивановича и две поднятые вверх руки с пустыми канистрами.
      Мы с дежурной замираем, переглядываемся и пытаемся унять внезапный приступ смеха. Наконец машинист приходит в себя, медленно поворачивается к берегу и выбрасывает на сушу одно за другим вёдра. Аккуратно загребая руками, он потихоньку выходит на берег.
       Минуту назад уверенный руководитель моих бестолковых действий сейчас вызывает только приступ жалости. Намокшая одежда плотно обхватила его стыдливо выпирающее вперёд пузцо и кривые ножки, видна его сутулость и растерянность. На плечах и всём теле висит живописная бахрома тины. Плечи уже не расправлены по-богатырски, а устало опущены. Он уныло подходит к поезду, по одной забрасывает в дверь тепловоза банки и тихонько говорит мне:
       - Слезай, поедем в депо заправляться.
       В кабине он сидит, ссутулившись и недовольно бурчит в трубку рации:
       - Диспетчер, тепловоз не годен по кольцу, едем в депо. Он сначала пытается снять налипшую тину с одежды, потом озябшее тело начинает сотрясать мелкая дрожь, он обхватывает себя руками, пытаясь согреться, отворачивается от нас и высовывает голову в окно.
       С его одежды капает вода и под креслом машиниста натекает внушительная лужа. Я киваю на неё нашей пассажирке, которая зажала рот ладошкой и с трудом удерживает хохот, поёживаюсь и говорю:
      - Что-то здесь как-то сыро…Аркадий Варламович, а не хлопнуть ли нам по рюмашке?