Дорога к дому. 2016г

Было это  очень давно,  около шестидесяти лет назад, учился  в
училище,  в месте с такими молодыми ребятами, как и сам. 
Были, как и везде, летние и зимние каникулы, а для того, что бы
поехать домой, надо было подзаработать,
Не просить же денег у родителей, мы ведь  ни дети.
Собирались желающие от шести до десяти человек, и в порт на
Разгрузку. Разгружали всё, что в это время было в порту.
Но чаще всего приходилось разгружать, картофель, капусту,
цемент и железо. Картофель свекла и капуста приходили в
здоровенных китайских мешках.
Но самое плохое, когда приходилось разгружать цемент и железо.
Короче, всё  от чего грузчики отказывались, тем более, когда
молодёжь приходила. А самая плохая работа была, когда цемент
приходил россыпью. Надо затарить его в мешки, отнести на склад
и уложить штабелями. Находился цемент в закрытых вагонах,
жара стояла до  сорока, а может и больше, не дай господь, такую
работу. Пылище стояла,  не видно друг друга, хотя и старались
аккуратно работать, да где там.
Ещё, хреново разгружать железо, приходило оно пачками и в масле.
Рукавицы новенькие, но после нескольких ходок, они становились,
как и железо, маслянистые.
Железо выскальзывало из рук, било по ногам и редко, очень редко
бывало, что бы после разгрузки метала не было , ни ссадин, не
порезов. А иной раз, падая по бедру, бедро становилось красным,
местами выступала кровь, но пока работаешь, то вроде и не замеча –
ешь боли. Но а если ещё раз по бедру скользнёт, пиши пропало.
На следующий день не встать, боль во всём теле, а сильней всего
болят ноги. В те времена, краны встречались редко, а погрузчиков
и в помине не было. Я говорю о острове Сахалине, в небольших
портах. Поэтому,  все работы велись в ручную.
И вот однажды, после добывания денег в порту, наступили зимние
каникулы. Собралось нас человек восемь,  кто изьявил желание
поехать домой.  Первые км.  восемьдесят девяносто мы проехали
автобусом, затем дороги наши расходились.
Мне с товарищем надо было  пересечь Сахалин с запада на восток,
В самом узком месте, расстояние  между посёлком и станцией,
где – то около двадцати семи км.
Товарищ мой был спортцменом, в футбол играл, на лыжах в масте-
рах ходил. Я же, ничем не занимался, в нашем маленьком посёлке,
никаких секций и в помине не было. И так, в посёлок прибыли в
девять утра, перед расставанием выпили с ребятами, чисто
символически, и на этом расстались.
Им надо было ехать в одном направлении, нам же надо пересечь
ос. Сахалин  с запада на восток, притом пешком.
 Последние двое суток, шёл снег, основные дороги и днём и ночью
чистили. А наша, большого значения не имела, и ездили по ней машины
довольно редко. Снега в те времена выпадало много, бывало, что дома заносило, так, что одна труба была видна.
Летом нам приходилось этот путь преодолевать, а вот зимой впервые.
Мы поинтересовались у местных жителей, как дорога и можно ли
пройти. Мужики смотрят на нас удивлённо, какая дорога, какая к чёрту станция, вы, что не видите сколько выпало снега.   
Скоро выйдет бульдозер, он и прочистит эту самую дорогу.
Два дня ни меньше. будет чистить.
Делать нечего, назад возвращаться, ребята будут смеяться,  два дня
в посёлке жить, деньги нужны, а у нас денег в обрез.
Подумали, подумали пошли, а куда деваться, куда не кинь повсюду
клин. Снега действительно было много, выше колен, но всё равно
первые три  четири км. мы прошли вроде как легко.
Но чем дольше шли, тем становилось тяжелее, тем более с дороги
мы  уже сбились, и шли мы теперь по поясь а местами ещё глубже.
Бывало: проваливались с головой, где когда – то протекала
речушка, или какая впадина.
Но у нас была цель, и мы к ней стремились.
Тем более, поезд со станции должен отходить в двадцать три часа,
и мы должны успеть. Часов мы не имели, и не знали, ни сколько
времени, ни сколько мы прошли, мы просто тупо шли.
И здесь, на нашем пути, оказалась хижина, летом мы её не замечали,
видать здорово сбились с пути. Хижина была без окон и дверей,
зато была буржуйка.
Кое - как растопили печь, но так как не было, ни окон, ни дверей.
Да и труба была  пол метра высотой, дым стелился по хижине, ел глаза,
Тяжело было дышать, моими окоченевшыми ногами я упирался
прямо в печь, хотелось отогреть, пальцев на ногах совсем я не
чувствовал.  Минут двадцать – двадцать пять мы были в каком то
забытье. Но каждый из нас знал, что надо идти, иначе замёрзнем.
Зимой быстро темнеет, так что выходя из хижины, мы заметили,
что наступает вечер.
А сколько ещё идти, на сколько отклонились, мы не знали,
решили правее взять. После отдыха,, надышавшись  дыма, к
тому же у меня сгорели носа ботинок, видны  были носки, идти
стало ещё тяжелее.
Но толи второе дыхание появилось, толи вошли снова в ритм,
в роде как полегчало.   
Сколько шли, три четыри, а пять часов, вновь появилась хижина
на  пути. Но эту хижину мы и летом видели, она стояла не далеко
от дороги. И в этой хижине обитали, толи корейцы, толи японцы,
и что они делали, как зарабатывали на жизнь, никто не знал.
В детстве, мне встречалась такая хижина, но тогда  возле неё
была, целая плантация мака.
Тогда я ещё не знал, что  с мака делали не только булочки с маком,
но и опиум для народа. Ну так вот, увидели хижину , обрадовались,
сейчас мы передохнём, но видно рано радовались.
Постучали; выходит мужчина, а по голосам в дому, мы поняли, что
есть ещё мужчины и женщины есть. 
Попросили мы водички, ещё хотелось хоть немножко отдохнуть,
 и очень хотелось есть.  Но нам толково обьяснили, моя твоя не
понимай, твоя проваливай.
Спорить мы не стали, слишком слабы в то время были, но мы
узнали,  что до станции не больше пяти км. летом  по этой дороге
ходили. Голодные, холодные, до изнеможения уставшие, мы шли.
Последние километры, самые тяжёлые нашего пути.
Взобравшись на гору, в низине вдали, мы увидели огоньки.
Мне бы радоваться надо бы , да силы, куда то исчезли мои.
Ели – ели передвигаюсь, от товарища начал отставать, и вновь с
дороги сбились. И вновь по пояс, и снова наст, силы последние
уходят. Мой товарищ говорит: не отставай, а я в ответ, нету
больше сил, иди один. Хорошо, я с мужиками за тобой приду,
ты только к берёзке прислонись, и от неё ни на шаг.
Кое  - как на наст взобрался, лежу, а сам думаю, ребята домой приедут,
обрадуются родители, братья, сёстры, а за моим трупом отец
приедит, а чем я хуже.
Мне в это время было тепло, и ноги, казалось, отошли,
Смотрю на небо, а небо звёздное, ни одного облачка, значить и день
должен быть, солнечным, хорошим, такая красота.
На душе стало муторно, такого ещё у меня не бывало.
Нет, надо идти  надо идти, не можешь идти, ползи, но двигайся.
И я полз, иногда подымался падал и вновь полз,
Вот, перевалился  я через бугорок, и прямо свалился на дорогу.
Дорогу видать уже прочистили, и я считай в посёлке, отдохнул
немного, поднялся, сперва на четвереньки, затем с большим усилием
и на ноги встал.  Теперь подумал, как бы не упасть, если упаду, то
больше не подняться. А вот и улица, в одном из домов свет зажегся,
значить мой товарищ  в него зашёл. Наконец то,  и я добрался до этого
дома. Мне говорят: твой товарищ минут пятнадцать, как пришёл,
пошли мужиков поднимать.
Появились первые мужчины, им обяснили, что да как, и потихоньку
стали они по домам расходиться, а здесь и мой  дружок с хозяином
явился. Хозяйка пригласила нас за стол, налила по большой кружке
молока, хлеба по куску дала, и обяснила, вам, ребата, много есть сейчас нельзя, иначе с желудком плохо будет.
Мы это и от родителей знали, что после тяжёлого и изнурительного
дня, есть много никак нельзя.
Сьели мы хлеб с молоком, и такое чувство, как будто   и не ели ничего.
Но мы прекрасно хозяйку поняли, и каждый из нас подумал, молодец
женщина, умница. Нам оставалось отдохнуть часок и на вокзал,
хозяева  уж улеглись, им также надо отдохнуть,  ждёт их рабочий день.
Вот и время подошло, на станцию идём, а от нас дымом за версту
несёт, видать капитально он в нас вьелся.\
Целую ночь ехали домой, К нам и рядышком присаживался народ,
но посидев немного, уходили в другие вагоны.
Ещё семь км. от станции до посёлка  шёл, домой пришёл, а дым ещё
не выветрился. Домой пришёл в десять утра, отец на работе,
мать дома одна. Дома я никому ничего не сказал, но мать каким то
образом  догадалась, что тяжёлым оказался мой путь домой..
Да и что здесь догадываться, сын пропахший дымом, носки
ботинок сгоревшие, видать носки.
Она конечно  попыталась расспрашивать, я же только отшучивался.
ну хорошо говорит, не хочешь  не говори, но я  и сама вижу, что тебе в         дороге пришлось пережить.
А мне уже казалось, что ничего страшного и не было то, молодой был.
А через месяц, я и вовсе позабыл, со мной ли это было, или рассказал кто?
Вот такой дорога оказалась, к своему  родному дому