Дом на отшибе

«Чертов Воеводин. — думал мужчина, кутаясь в плащ от внезапно нахлынувшего дождя. — И что ему в России-матушке не сиделось? Провести остаток своих дней, играя с медведями в матрешки-неплохая старость. Старый вонючий хрыч.»

Он стремительно покидал стены этого города, вычурно освещенные неоновыми огнями в ночи, словно завлекая матыльков на их губительный свет. О, этот город!
Дышащий нечистотами так, что даже, отойдя от него уже на далекое расстояние, этот запах преследовал, сводил с ума, словно въелся под кожу, сколько бы он не тер ее горькими травами. В кармане-ни гроша, однако его сокровище, украденное у старика, приятно грело и оттягивало карман. Стеклянная черепаха. Достать ее стоило больших трудов, для этого пришлось раскошелиться и заказать выпивку для всех в баре, чтобы увести их внимание на другое дело-халявную попойку. И вот, теперь она в его руках. Но он не был вором.

Стекло, а это именно оно, было очень странным и матовым. Оно как будто затягивало свет внутрь себя, и этот свет внутри колебался и переливался, как какая-то роса по утру. Странная диковинка, и дорогая, вероятно, сделанная талантливым мастером откуда-то с южных земель.

«А на что он рассчитывает? Думает, раз обманул меня и продал товар не по цене, ему все это так и обойдется? Думает, что своими жалкими ручонками может обобрать всех? Как бы не так.»

Его тайник был тщательно спрятан и набит золотишком и серебром, и однажды он заберет все оттуда, нажитое праведным и не очень трудом. Построит на деньги дом, и будет жить с женой и детьми где-то в маковом поле в счастье и радости, но будет это явно не скоро, он не готов пока остепенится.

Стоило поспешить и не впадать в бесполезные мечтания: вдруг его сегодня убьют? Он надеялся на то, что пропажу заметят не сразу, но он уже будет далеко от этого города, и его никто не поймает.

— Но! Потерпи и будешь есть столько травы, сколько влезет, Бэтти.

Лошадь, получив по бокам ногами, ускорила свой бег по равнине. Мышцы под шкуркой были напряжены, дыхание животного прерывалось хрипами, а сильно поредевшая за время грива металась под порывами ветра, хлестая его по рукам длинными острыми прядями. Далеко он на ней не уедет. Старая кляча. Возможно, скоро откинется.

Вскоре он ехал по какой-то пустыне, которую звезды освещали слабым светом неохотно, тучи перекрывали их, мешая путнику в поисках правильной тропы. Ночь была темна, зубы стучали друг о дружку, а кончики пальцев занемели от холода. Опасное место, как бы не сгинуть в пучине песков.

Вскоре он остановился, не в силах больше двигаться дальше от холода и усталости. Лошадь тут же свалилась на песок, стоило с нее слезть. Ее бока втягивались в такт дыханию, глаза затянулись тонкой проволокой, и она готова была умереть. Он подумал о том, что когда-то слышал в баре.

«…когда такое случается, чтобы не умереть, люди резали верблюдов и залезали к ним в брюхо. Тепло сохраняется до самого утра, и это лучшее, что можно сделать в пустыне, чтобы не умереть.»

«Все же это слишком жестоко. — подумал он, гладя горячий впалый бок, успокаивая лошадь. — Я не буду убивать тебя, старушка… Ты была мне верна до самого конца. Да и ты не верблюд, я не знаю как резать, и боль ты чувствуешь так же, как я, может даже сильнее, своим огромным сердцем…»

Он поплотнее укутался в плащ, лег рядом с дрожащей лошадью, в плотную прижавшись к ней всем телом, молясь о том, чтобы боги не были суровы к его судьбе. Тучи наконец сошли с небосвода, являя уставшим глазам длинный млечный путь: загадочный и прекрасный в своем мерцании далеких звезд, манящих куда-то в чужие земли.

*****

Он молился хотя бы о капли воды. Жара унижала его, заставляя ползать по песку, как раба, склонившись очень низко, в ожидании удара плетью. В округе-ни одного куста, чтобы дал спасительную тень, ни одного кактуса, чтобы испить его горьких соков. Он не снимал с себя одежды, запутал голову в тряпье из рубахи, оставив маленькую щелочку для глаз. Пусть и так жарко, но хотя бы его кожа не получит ожогов и острой пыли в лицо от малейшего дуновения ветра.

Лошадь испустила дух под утро и уже успела окоченеть под палящим солнцем, однако в глубине ее все еще что-то билось, может просто судороги, или ему просто показалось в бреду от холода. Так или иначе трупные мухи облепили все его лицо и искусали, из-за чего кожа не приятно чесалась и сильно зудела.

Он не мог больше идти, готовый упасть и уже не шевелиться больше, но не далеко, словно мираж, стало виднеться на огромное здание на отшибе. И когда он только успел пройти пустыню, и когда только солнце успело взойти на небо так высоко?

Он закричал, подходя к зданию, привлекая внимание кого-то маленького, очевидно ребенка, чтобы тот помог ему. Но человек быстро скрылся в доме. Перед ним показался огромный готический особняк, который давил на него своей острой крышей и массивными стенами, но ему было не до рассматривания архитектурных изысков, он хотел пить и есть, и желание этого перекрывало все. Мужчина перекинул небольшие пожитки через длинный стальной забор и стал думать, как через него перелезть. Внезапно у забора
показалась девочка с длинными светлыми косами. Она взяла в руки его черепаху, которая вывалилась из сумки, и стала вертеть ее из стороны в сторону, как игрушку, слегка подбрасывая ее в воздух.

— Эй, малютка, положи вещь обратно! Это тебе не игрушка, она дорого стоит! Разобьешь и не откупишься от меня за всю жизнь.

Но девочка, улыбнувшись, не отпустила драгоценность. Она поднести черепашку к уху и прислушалась.

— Мистер, — голос ребенка был очень тихим и словно измученным. — Внутри семена. Вы садовод?

— Семена? — недоуменно спросил он, выходя из себя. — Какие еще семена? Если ты ее поцарапаешь я расскажу твоей матери об этом, маленькая поганка!

И стал перелезать забор, но сорвался, не удержав своего грузного тела, больно ударившись затылком о землю, и в следующее мгновение в его лицо были направлены зубцы острых вил. Он нервно рассмеялся, хватая пересохшими губами воздух. Девушка в костюме горничной была настроена решительно и готова была убить его в любое мгновение ока. Девочка словно в воздухе растворилась, как бы он не вертел головой туда, где она только что стояла, кажется, он обидел ее своими словами.

— И так у вас принято принимать гостей, занято?! Очень занятно!

— Кто вы и что вам нужно. Вы вор? — зубцы вил прижали прямо к его кадыку. Они не приятно царапали и холодили кожу. Он боялся и слово сказать против, чтобы они не вспороли ему кожу, поэтому глупо улыбался, стараясь успокоить ее и делая вид, что он имеет крайнюю степень какой-либо болезни, может идиотии.

— Боже мой, Урсула?! — послышался звонкий женский крик из стороны. Позже из особняка показалась полная дама, очень недовольная, одетая в старомодное черной платье. — Немедленно убери вилы и отойди от гостя!

— Но госпожа!

— Немедленно!

Голос этот был настолько холоден и властен, что перечить ему было трудно. Девушке пришлось подчиниться, и она, недовольно подала мужчине руку, помогая подняться. Позже брезгливо вытерла ее о фартук и хотела была удалится в дом, но хозяйка остановила ее, буквально пригвоздив к земле тяжелым взглядом.

— Боже мой! Вы в порядке, господин? — она подошла и остановилась в нескольких шагах от мужчины, недовольно сморщив нос от запаха пота и грязи, исходящего от его тела. — Простите мою прислугу, она не со зла, видимо, сказался испуг от вашего неожиданного появления. Я — мадам Леблан, француженка, хозяйка особняка, а вы?

— Меня зовут Густаво, Куцепал Густаво. Не знаю, к какой стране принадлежу. Я пришел к вам с пустыни и очень устал по пути. Прошу принять и не отвергать меня, иначе я умру от голода и жажды.

— С пустыни? Какой ужас! — госпожа Леблан притворно прикрыла рот рукой в черной перчатке, на самом деле закрывая нос от смрада немытого тела. — Отведи его в дом и покажи ванную, милая моя! Сделай все необходимое, чтобы гость был доволен! Покажи ему нашу благосклонность к путникам!

*****

Отмокая в бочке с полутеплой водой, свесив ноги с мозолями по сторонам он думал лишь о том, как же ему повезло. Он не умер во время пути по пустыне, его накормили, и теперь он смазывает раны лица вонючей мазью, так любезно предоставленной горничной. От усталости глаза слипались и он против воли уснул бы, если не мысли о девочке. Вот уж странный ребенок, и глаза какие-то водянистые словно не живые.

*****

Особняк был огромен и в нем было чертовски холодно. Пахло пылью и гнилостью. Он насчитал около четырех этажей, но зайти выше первого ему не позволили. Откуда-то с верху доносился гул ветра, а, посмотрев вверх лестницы, он заметил мох и текущие капли воды по стенам и потолку. На первом этаже, где он и находился, было много комнат и большая библиотека, где книги, увы, были в крайне плачевном состоянии. Половину из них обглодали насекомые, а другие же настолько старые, что просто ссыпались в руках пожелтевшими страницами. Где находились комнаты слуг он не знал, но явно не на этом этаже, а этажом выше, и, смотря на прогнившую лестницу, где не доставало парочки досок он думал о том, что сломать здесь шею очень простое дело, немудрено отчего слуги ходят злые и неприветливые. А еще, если принюхаться и постоять некоторое время, можно было услышать запах гари и дыма, словно что-то медленно тлело.

*****

— Жуткое место, однако с некой ноткой темного очарования. — говорила хозяйка, лениво потягивая вино. Ее лицо было не красивым и ассиметричным, губы полными и большими, словно их ужалила пчела. — Ему больше ста лет. Чего здесь только не было: и приют, и публичный дом… У моей матери-гостиница, это место перешло ко мне, но, к сожалению, после пожара на третьем этаже мы лишились всех клиентов, такие убытки, вот и не получается вести дела в доме так, как я этого действительно хочу.

«Еще бы, — злобно думал Густаво, кутаясь в любезно предоставленную одежду от холода. — Не дом, а черти что, старая рухлядь. И хозяйка с прислугой странные. Так чопорно никто уже давно не одевается, будто в прошлом веке живут.»

— А у вас есть муж, дети? Вы, похоже, долго здесь живете.

— Ох, мон шер. Мой муж погиб на войне… Славный был мужчина с густой бородкой, но очень ворчливый.

Только сейчас Густаво обратил внимание на то, что кроме их с госпожой Леблан мисок на столе стояла еще одна-маленькая и округлая, с принтом лилий у кромки, будто бы для ребенка.

«Она мне врет. У нее есть дочь, я видел эту девочку и я знаю, что она действительно есть и не привиделась мне.»

— Вы ждете гостей?

— Простите меня. — женщина густо покраснела и позвала прислугу, которая отнесла ненужную посуду обратно. — Сама не знаю, почему так происходит. И в обед, и в утро. Мне отчего-то кажется, что так нужно, что кто-то должен сидеть за этим местом, и вовсе не мой муж, поминай ангелы его на небесах.

— А что на счет детей? Вы так и не ответили на мой вопрос.

— Как поздно! — вдруг женщина отложила бокал с недопитым вином в сторону и вытерла рот салфеткой. — Прошу простить, меня ждут женские дела. — и она, отодвинув стул, вышла из зала.

*****

Он шел и не знал, действительно ли все это происходит на самом деле или же его фантазии. Никаких детских вещей, фотографий или книг он не нашел в доме. Отчего-то дом давил его своими габаритами и ему было плохо в этом месте, а хозяйка дома смотрела на него, будто чего-то выжидая. Выходя во двор, лучше не становилось, будто это сооружение выкачивало из его соки и здесь. Густаво не знал точно сколько дней пробыл здесь, но госпожа настаивала и говорила, что он все еще бледен и она не хотела бы, чтобы он упал в обморок прямо в пути. А сейчас он шел на это ее голоса. Девочка то появлялась перед ним, то исчезала, как туман. Еще он знал, что та иногда наблюдала за его сном, даже не таясь. А, приоткрывая ресницы, он ощущал лишь дуновение ветра прямо перед носом.

— Ну где же ты, маленькая мисс! Почему ты прячешься? Мадам плохо обращается с тобой? Или живешь здесь тайно, ты сиротка?

Мужчина шел долго, заросли так и не хотели пусть его вглубь сада, овивая своими колючими ветвями. Сделав последний рывок он оказался на небольшом участке где не было противных стеблей, и где по середине стоял старый колодец, заросший травой. Девочка оказалась там, словно ждала его появления. Она кружила по каменной кромке, словно ничего не весила, а потом стала на камни носком туфли, отрывая другую ногу от опоры, как балерина, совершенно не боясь провалится внутрь колодца.

— Мистер, шкатулка с вами? — ее голос звучал так же измученно, но уголки губ были приподняты в слабой улыбке. Она приветливо махнула головой, колыхнув длинными светлыми косами в знак приветствия.

— Шкатулка? — Густаво потрогал карманы своего плаща и достал стеклянную черепаху, при виде которой глаза девочки загорелись задорным огоньком. — Ты про нее, я прав?

— Да! Да! Отдайте мне ее, пожалуйста!

— Я отдам ее, если ты слезешь оттуда. Разве ты не боишься провалится внутрь, храбрый ягненок? — на всякий случай он положил ее обратно в карман. — Давай, слезай же.

Не успел он и глазом моргнуть, как девочка оказалась прямо у его носа и ловким, не видимым глазу человека движением выудила шкатулку и быстро отошла от него. Он не успел и шага вперед сделать, как шкатулка была вдребезги разбита сильным потоком ветра, о стену колодца, разбрасывая по полу осколки и что-то небольшое, овальное.

— Я оторву тебе уши, маленькая грубиянка! Ты хоть знаешь, сколько она стоила? — он понимал, что бить детей-плохо, но сейчас был готов разорвать меленькую бестию голыми руками. Он стал наступать на нее, угрожающе нахмурившись и думая, что своим видом сейчас испугает ее, но та даже не шелохнулась при взгляде на него.

— Семена! — сказала она радостно, хлопая в ладоши. — Маленькие, круглые, черные, зеленые! Мистер, помогите мне, бросьте их на дно колодца!

— Зачем это? — а девчонка едва доставала ему до пупка и он мог с легкостью придушить ее за содеянное, сдавив тонкую шейку совсем чуть-чуть, но руки отчего-то покорно разжались, опускаясь вдоль тела.

— Они вырастут в огромные красивые бобы! Я вскарабкаюсь по огромным зеленым стеблям и буду на свободе!

— Но, — мужчина присел и сгреб в руки все семена, они оказались слегка шероховатыми и отчего-то холодными, а девочка тем временем отошла обратно к колодцу. — Разве ты сейчас не на свободе?

— Нет! — чертовка махнула головой и ее улыбка постепенно угасла, а ее глаза снова стали холодными и безжизненными. — Я уснула на дне колодца, как рыба, просто уснула. Мой голос тих и слаб, его никто не слышит и не видит. Но вы видите меня и вы можете мне помочь, мистер! Я, я верю в вас!

— Уснула? Как рыба? Девочка, у тебя все ли с головой в порядке? Слишком много сказок тебе читали на ночь.

— Я читала эту историю. Она моя самая любимая. Раз вы мне не верите то… — и она быстро прикоснулась к его лбу своими легкими, словно не весомыми пальцами, заставляя его рассудок быстро померкнуть.

*****

Девочка притаилась в углу, как мышь, и тихо плакала. Она боялась и не хотела, чтобы ее кто-то нашел в этом темном уголке. Она хотела кушать и пить. Крик стоял на весь особняк, злой крик, не добрый, заставляя ее громко дышать и шмыгать носом. Она думала, что ее не найдут здесь, такую маленькую и мирную, но оказалась не права. Это не была игра, это были не прятки, но увы, она проиграла. Ее грубо вздернули за волосы и поволокли вон из дома. Она плакала и била руками и ногами по земле, раздирая пальцы и загоняя под ногти грязь, но никого это не волновало. Заросли царапали ее личико и одежду, а косы растрепались, но ведь она так старательно заплетала их по утру, в надежде что отец вернется и увидит ее всю такую красивую и очень обрадуется ей.

— Мелкая тварь, лживая маленькая тварь. Он умер, ты знала? Твой папаша мертв! Черви глодают его тело в могиле! А где взять деньги на твое пропитание? Прокормить тебя крайне проблематично. Не ори!

Ее поставили на колодец и только чужие руки держали ее за волосы, не давая упасть в тьму колодца. Затем женщина стала хлестать ее по лицу, говоря всякие неприятные слова про ее отца и, не удержавшись от очередного сильного удара, девочка колыхнулась и полетела в колодец, от страха даже не издав ни одного звука.

*****

Густаво забыл как дышать. Знать, что случилось дальше не хотелось. Он вытянул руку, но та прошла сквозь пустоту, хотя должна была лечь девочке на голову. Он отпрянул от призрака, тяжело дыша, не веря в то, что такое вообще бывает.

— А теперь помоги, помоги мне, помоги! Быстрее, она идет! — взволнованно закричала она, зло сотрясая воздух маленькими кулочками, стараясь взять семена из его ладоней.

— Что?

В следующее мгновение он увидел мадам Леблан, выходящую из зарослей. Ее лицо было бледным, еще более злым, а в глазах что-то не понятное и страшное. Ее одежда внезапно начала дымится и в следующее мгновение она загорелась, как спичечный коробок, огонь стал жадно глодать ее лицо, как кость-дикая собака. Дико завывая от боли она ступила вперед, стараясь ухватить мужчину за ворот плаща, но тот, упал на землю, открывая рот и случайно проглатывая одно из семян, выпавших из рук. Затем стал отползать, не веря в происходящее и откашливая семя, ставшее поперек горло. Девочка стала перед ним, преграждая путь женщине своим тщедушным тельцем. Ее аккуратное до этого платье вдруг потускнело и стало грязным, как-то растянулось и взбухло, через него стало проглядываться такое же взбухшее тело, которое вдруг резко вздулось. Волосы растрепались, покрылись слизью, и от них веет тиной и вонь стоит такая, что слезятся глаза.

— Не пущу! Не пущу тебя! Скорее, бросай их в колодец, скорее!

Но вместо того, чтобы выполнять ее просьбу, он, с расширившиеся от страха глазами, поднялся с земли и побежал прочь от этого места, едва переставляя ноги, не обращая внимания на то, что ему снова подурнело и он готов был вот-вот упасть в обморок. Позже от этого крика он будет часто просыпаться по ночам, будя обеспокоенную жену, не в силах более уснуть долгие года.

*****

— Что? Дом на отшибе? Да, странное место… — мужчина с рыжеватой бородкой пригубил еще пива и вздохнул, смотря на своего измученного собеседника с мешками под глазами, который выглядел очень уставшим и больным. — Многие говорят, что пришли к нему с пустыни, кто-то-с болот, обессиленные и обезвоженные. Семья там жила большая, много слуг у них было. Грустная история, в общем. Муж ушел к любовнице, мачеха с ума сошла, дочка пропала, вроде, говорили, ее она сама и утопила. А потом пожар случился страшный, почти весь дом сгорел, все, кто был там, погибли. Потом слухи поползи про призраков, что много кто там теряется, что кто-то воет ночью… Вот и не стали сносить его, оставили все как есть. Но, вроде как, слухи на нет сошли в последнее время. А тебе чего, старик, интересно стало?

— Да нет, — сказал мужчина грустно улыбаясь. — Просто подумалось вдруг про это место, вроде как что слышал про него от какого-то знакомого. И я вовсе не так стар, просто волосы седые.

— Милый, пойдем, Лилит уже устала тебя ждать! — послышался со стороны двери громкий женский голос.

— Да, уже иду, дорогая!

Мужчина, улыбнувшись, подхватил дочурку на руки из нежных женских объятий. И они вместе ушли, вот только девочка напоследок посмотрела на рыжебородого мужчину недобро, сверкнув в полутьме своими водянистыми холодными глазами.