Алишер. Глава 8

Глава 8

     Алишер смотрел в окно: мир сузился до небольшого светлого пятна, двигавшегося от гаража к двери: Ева уезжала в город. «По просьбе мужа», - прокомментировала всезнающая Галя. «Она собралась с вещами?» - Алишер едва мог говорить. «Только дамская сумочка», - процедила Галя с сожалением и загремела посудой.
    День тянулся бесконечно. Алишер, потерявший аппетит и волю к действиям, силой заставил себя встать и пойти на озеро. Злое солнце обесцветило небо и донельзя раскалило камни. Алишер томился в своём убежище, наблюдая слепящие блики на сонной воде, пытаясь сосредоточиться, «сохраниться» - слово крутилось на уме, заслоняя небо красными буквами.
Да кто вообще она такая - эта Ева? - чужая взрослая женщина, красивая и опасная (каково это?) (мать была права!), чья-то жена, особа с тёмным прошлым, томительным настоящим и каким-то там будущим. Иногалактическим светилом она вошла в его, алишерову, жизнь и подчинила её законам своего космоса. Правильно ли то, что он, человек в здравом уме, со своими привычками и планами, оказался в странной унизительной зависимости? И что такое «правильно»? И существует ли унижение? Тогда: устраивает ли его это, счастлив ли он? - Нет и нет. А какие могут быть у него отношения с Евой? Станет ли она его первой женщиной, и он узнает, каково это - обладать? Возможно, узнав его чувства (это вообще - чувства или душевная болезнь? а может только потребность тела?, но почему тогда хотя бы не Дора?), скажет: «Алишер, малыш, чем ты можешь быть для меня интересен?» - и, может быть, так будет лучше?  А ещё лучше выкинуть из головы свои химеры, перестать нянчиться с «ощущениями» и заняться, наконец, делом? А её муж? Алишеру вспомнились серый костюм и вялая ладонь, и он тут же представил медузу и вздрогнул от укола в сердце, тут же обругав себя «безнадёжным тупицей»: почему нельзя сию же секунду оказаться перед Дорой и сказать ей… что?
     Домой возвращался в сумерках, когда дорога остывала и воздух  уже не раздирал горло.
     Евы ещё не было. Обессиленный тоской, Алишер вывел Харлей и рванул в направлении города.
     Километров через десять свет фары выхватил из тьмы силуэт у обочины, и Алишер перевёл дух.
     Машина Евы оказалась прилично помятой: в её борьбе с сосной победила сосна. Алишер вынул из зажигания ключи и автоматически положил себе в карман джинсов.
     Он потом даже не смог вспомнить, как они с Евой доехали до дома, как он ставил в гараж мотоцикл, как поднимался к себе.

     Оказавшись в своей комнате, он снял с себя пропотевшую чёрную водолазку, бросил её в угол и принялся в темноте мерить шагами диагональ, он был слишком взволнован, чтобы учиться или ужинать, тем более - чтобы уснуть.
     В дверь постучали, и стук этот больно и тревожно отозвался в сердце. Помедлив на пороге, Ева шагнула вперёд: «Ты не спишь? Я хотела забрать ключи», - она не сразу освоилась в полумраке, зато Алишер отлично рассмотрел её фигуру, закутанную до пят во что-то атласное, плюс усталое лицо с синевой под глазами. А ещё ночное зрение открыло ему алебастрово-розовую грудь, пронзительное, лучистое сияние кожи, татуировку на животе - цветок орхидеи; он увидел, как бьётся её сердце. Будучи не в силах бороться с наваждением, он приблизился настолько, что уловил нежный лимонный запах её волос, и сказал: «Конечно. Возьми сама», указав ладонью на своё бедро. Алишер ещё не успел сообразить, что за дьявол вселился в вены, а прохладная узкая рука уже лежала на его теле. Зрачки Евы расширились, в их влажном мерцанье Алишер понял настороженное удивление… невыносимую нежность, а потом её лицо исказилось в гримасе отвращения, рука, тесно поднимавшаяся вверх, отпрянула. Оглядываясь на дверь, Ева стремительно отступала, прижав к груди сжатые кулаки, остановилась, схватившись за косяк, сказала прерывистым шёпотом: «Лучше - ты - сам…» В порыве незнакомой ярости Алишер рванул ремень, едва не выдрал пуговицы, а затем, буквально выпрыгнув из джинсов, тряхнул ими в направлении двери - ключи пулей пронеслись по комнате: «Держи!» Ещё мгновение Ева не сводила с него глаз, после чего с запрокинутой головой медленно осела на пол.