про Болячкина

     Когда Иван Иванович Болячкин был малышом, родители и родственники восхищались.
– Какие у Ванечки глазки хитрые, язык розовый и длинный, щеки пухленькие! – радовалась мама Болячкина. – Ни у кого таких нет!
– А какой он силач… – удивлялся папа, – одной правой рукой ложку с супом запросто удержать на весу способен. Так держать, сынок!
– Редкого ума мальчик, – соглашалась Болячкина бабушка. – В своем юном возрасте уже первые три буквы алфавита наизусть знает.
     Дед, глядя на внука, только ладонями всплескивал, да плечами пожимал от восторженных чувств.
      Хорошее было для Ивана Ивановича время.
      Захочет вкусненького – сейчас появляется, будто ниоткуда специально для маленького Вани. Пожелает игрушку – тут, как тут! Радуйся, маленький Болячкин, набирайся впечатлений. А случись неприятность – споткнется Ванюша или слегка приболеет, родственники, родители, кое-кто из ближайших соседей собираются вокруг, сострадая.   
– У кошки – боли, у собачки – боли, у птички и рыбки – тоже боли. А у Ванечки  – пройди! – вслух произносили они.
     Собаки – даже домашние – шарахались от чужого нездоровья, поджав хвосты. Коты, выгибая спину, шипели, блистая глазами. Но Болячкины не обращали на это внимания. Ведь недомогания отступали. Определенно, уходили к собачке с кошечкой. Чего стесняться-то? Пользуйся, маленький Болячкин таким необычайным, вполне волшебным талантом!   
     Рос Ваня, рос, и вырос Иваном Ивановичем: широкоплечим дядькой с пухлыми щеками, розовым длинным языком и хитрыми глазками.
     Родителей давно не было. Жил Иван Иванович в большом, красивом городе далеко от родственников, а подходящие друзья и подруги заводиться отчего-то не спешили. 
     День уходил за днем. Все происходило с Иваном Ивановичем, в общем, достаточно обыкновенно, как с остальными многочисленными людьми. И это чрезвычайно раздражало, а потом даже возмущало Болячкина. Ведь он привык отличаться от прочих, ждал восхищения, как обязательного десерта и, оказывается, уже не хотел без него жить.  Люди, как назло, не особенно интересовались достижениями Ивана Ивановича. Никто не удивлялся тому, что он сколь угодно долго способен держать на весу рюмку водки – на выбор – то в левой, то правой руке. Не находилось человека, который, глядя на Болячкина, восторженно всплеснул руками или хотя бы  в умилении прищурился.
     Что оставалось делать?
     Начал Иван Иванович сам себя хвалить. Сначала понемногу, слегка. Потом больше и больше. 
– Здорово придумал… – вставая с постели, каждое утро объявлял себе Иван Иванович.
– Талантливо исполнил! – радовался, почистив зубы и умывшись.
– Восторг! – глядя в зеркало, вслух произносил Болячкин. 
     Стал Иван Иванович одобрять себя даже в случаях, как бы точнее выразиться…  не совсем подходящих. Что там! Сказать честно, очень скоро он начал восхищаться собой в случаях, похвалы совсем не заслуживающих.
– Жадничаешь, Болячкин? Умница, богатеньким будешь, верное средство.
– Врешь время от времени? Так ведь ты – лучше всех, имеешь право обмануть случайного раззяву. Тем более,  облапошить человека умного, да еще, если себе на пользу!  – рассуждал вслух Иван Иванович, и некому было возразить.
    Начал Болячкин предлагать – знакомым и незнакомым – как жить.
     Мужчинам Иван Иванович советовал (бесплатно, прошу заметить!):
– Не возникать!
– Не путаться под ногами!
– Валить отсюда, подобру-поздорову!
– Прочистить уши… и не морщить лоб…
Девушкам:
– Быть проще и доступнее!
– Не кривить крашеную морду!
– Заткнуть фонтан… и не морочить голову…
     Некоторое время народ терпел, не обращая внимания на бесплатные советы Ивана Ивановича, ждал, когда Болячкин иссякнет. 
– Какое равнодушие! – сжимал кулаки Болячкин. – Меня, кажется, просто не хотят замечать!   
     Раздражение на весь белый свет одолевало его. Обида разрывала грудь, от возмущения ломило затылок.
– У кошки – боли, у собачки – боли, у птички и рыбки – тоже боли. А у Ванечки  – пройди! – вслух произносил Иван Иванович, но это не помогало. Вокруг давно не осталось ни кошки, ни собачки. Летучая, плавучая и четвероногая живность держалась в стороне, ощущая на расстоянии, насколько этот двуногий может оказаться вредоносным.
     Однажды утром поторапливался Иван Иванович  в переполненном троллейбусе на работу, чувствуя себя особенно больным и даже озлобленным. Вдруг, о чудо! Боль отпустила, злость ушла. Зато сопутствующие граждане пассажиры разом затосковали. Кому-то стало душно, другой, вытаращив глаза, сжал зубы, третий упер руки в бока.
– Не путайтесь под ногами! – потребовал один из пассажиров.
– Заткни фонтан… и не морочь голову… – откликнулся второй.
– Валите оба, подобру-поздорову! – вмешался третий.
Остальные уже толкали друг друга, советовали «не кривить рожу», «прочистить уши», «не морщить лоб»…
     Окружающие были в большом недоумении, даже в растерянности от самих себя.  Никто не знал, что в случаях, когда  нравственные недомогания являются без спроса и начинают язвить организм, нужно изо всех сил сопротивляться (они отступят, и достаточно скоро!). На следующей остановке народ вывалился из троллейбуса и, не скрывая раздражения, разбежался по делам. У каждого – от возмущения ломило затылок, до позднего вечера щемило в груди. Впрочем, Болячкин тихонько посмеивался, считая происходящее забавным!
     С этого дня Иван Иванович запросто освобождался от душевного мусора, который вываливал в окружающее пространство. Встречные начинали мучиться, а у Болячкина прибавлялось бодрости, как после чашечки хорошего кофе.
     Наконец, кто-то первый с удивлением сообразил: приступ общего нездоровья начинается именно с появлением Ивана Ивановича! Существует зависимость между присутствием этого господина и враждебностью всех ко всем. Кстати, недоброжелательность, обиды, зависть, прочие хвори Иван Иванович для простоты мысленно стал называть «болячками» (их оказалось ого сколько!). Таким образом, сложился незатейливый, но очевидный каламбур: Болячкин, соответствуя знаковому имени, налево и направо раздавал болячки.
      Однажды его догадались побить.
      Потом накостыляли сильнее и крепче.
      А через некоторое время  – это вошло в привычку. Стоило случайному прохожему заметить вдалеке  Ивана Ивановича, он начинал хмуриться, топать ногами. Сжимались кулаки, человек начинал ими размахивать, не в силах справиться с собой.
     Что ж… Болячкин научился не привлекать внимания. И так преуспел в этом деле, что сделался неприметным. Нет, Иван Иванович не стал прозрачным! Но изменился качественно, приобретя способность быть трудно различимым среди нас, прочих людей. 
     Если недоброжелательность, обиды, гнев, зависть, прочие болячки обрушатся на вас без причины, оглядитесь вокруг! Может быть, неподалеку разгуливает, злорадствуя, Иван Иванович?
    Однако не пытайтесь избавиться от господина Болячкина, с некоторых пор это, увы, невозможно. Наберитесь решимости противостоять нравственным недомоганиям: чужие болячки скоро отступают от тех, кто готов сопротивляться!