Осторожно, злой суп!

Мой дед по материнской линии с героическим и совершенно космическим именем Юрий был человеком молчаливым, чаще серьезным, решительным, категоричным и очень-очень честным. Но была в нем одна слабость, даже мягкость. Как яблочное пюре или повидло, чья жесткость и неподатливость тает от тепла и жара огня. И то, что грызлось с таким трудном еще минуту назад, начинает приятно обволакивать рот, наполняя все внутри осенним ароматом. Вот и дед Юра был такой. Мы — его внуки — были для него тем самым теплом и жаром настоящей жизни.

Однажды мы остались с ним вдвоем, а кушать было нечего. Дед Юра полазил по шкафам, порылся в мешках, насобирал в дуршлаг картошки, лука, моркови, но потом покачал головой, добавив: «Нет. Так не пойдет. А ну-ка пойдем со мной!» Мы вышли на улицу, завернули за угол дома и сразу оказались у деревянной калитки, обросшей по краям всем, чем только можно. Это была не первая преграда в огород деда Юры.

Кто-то заводит собак и вешает огромный плакат у входа, а дед Юра высадил заросли крапивы. Ядовитей ее не было на Земле. Она набрасывалась быстро, без предупреждения, жалила даже через штаны, зимой и летом. Поэтому сначала вошел дед Юра, обхватил ее, словно собаку на привязи, и оттащил в сторону, пропуская меня внутрь.

Огород был слит с садом и всякими другими деревьями, так что в некоторых местах был похож на лес. Бабуля часто жаловалась на беспорядок в грядках и клумбах и просила пересадить или как-то разграничить все по зонам. Но дед Юра всегда отвечал как подобает тёске космонавта: «Это не хаос, а устройство мира. Природа сама решает, где и что должно расти, я здесь не хозяин, а только помощник. Сторож, по правде. Попробуй во Вселенной порядок навести, да все по зонам разбить? Ничего работать не будет! Мир перевернется!» И в подтверждении словам всегда поднимал вверх указательный палец.

Дед Юра не стал углубляться в заросли и выискивать среди травы и сорняков листья салата или еще какой-нибудь невзрачной, но безумно вкусной зелени. Он снял с крючка секатор и огромные перчатки, в которых обычно копал, подошел к крапиве, что все еще огрызалась и шипела, обхватил ее чуть выше места, где заканчивались листья и шел голый стебель, и не задумываясь резанул острыми лезвиями.

Чик-чик-чик... Только и разносилось по округе, нарушая покой летнего зноя и стрекот кузнечиков. А потом все стихло, и как-то заметно полысело у входа. А в руках у деда Юры еле помещался сочно-зеленый букет крапивы.

«Вот бы таким букетом отхлестать Алишера! Прямо по голой заднице! За то, что не дает мне проходу в школе. А еще лучше, подарить этой Наташке толстой. Чтобы она с таким на первое сентября пришла. Ха!» - вот о чем мне думалось-мечталось, пока дед Юра не сказал довольно и даже немного победно:
- Вот как раз нам пообедать и хватит! Суп и салат!
- Из этого? Из крапивы? Неееет...Ты меня обманываешь. Ты это бабуле нарвал, чтобы она голову мыла. А сам в кастрюлю потом капусту или щавель положишь, а мне скажешь, что это крапива. Знаю я такие фокусы!

Дед Юра только усмехнулся и свободной рукой позвал меня обратно домой.

А дома уже ничего не укрылось от моего пристального внимания и не менее пристального контроля. Сначала все шло как обычно: закипела вода в кастрюле, туда первыми отправились сушеная лаврушка и несколько черных горошин перца, а следом крупно нарезанный картофель. Пока все это варилось, дед Юра принялся за обработку крапивы. Две-трети букета он бросил в раковину, где уже был таз, наполненный холодной водой, а оставшуюся часть опустил в кипящую воду.
- А ну считай до десяти!
- Один, два, три, - затараторила я.
- Да не так быстро, - засмеялся он, - мы же не бомбу разминируем. Спокойно, как секунды идут.

Когда я произнесла «десять», он вынул беззубую крапиву, не отличавшуюся от обычной травы, и разложил ее на разделочной доске. Просыхать.

Тем временем пришло время натертой моркови. А следом за ней и резаного репчатого лука. На вид, да и на запах пока все было не очень. Дед Юра солидарно кивнул. Большая часть срезанной крапивы тем временем прохлаждалась в тазу. Дед Юра достал ее, хорошенько встряхнул, как бы приводя в чувство. Холодная вода сделала свое дело. Крапива начала благоухать молодостью и свежестью. Ловкими движениям ножа дед Юра крупно рубил ее листья и стебли, высвобождая всю ее дерзость и свежесть. Запах стоял невероятный, к этому еще подтянулся немного тяжелый, обволакивающий аромат ошпаренной крапивы. А разбавил все это буйство аппетитный и дразнящий вкус молодого чеснока, что смешивался в плясках ножа вместе в крапивой. Две кусачих флоры словно соперничали друг с другом в своей вкусовой язвительности, обещая жались и возбуждать даже в тарелке. Их танец продолжился и в кастрюле, где им предстояло пуститься в хоровод с картофелем, рыжей морковью и не менее дерзким луком.

Дед Юра снова залез в холодильник и с радостью обнаружил там два вареных яйца. Салат был прост. Дед Юра не стал церемониться с распаренной крапивой, просто руками разорвал ее на листья, смешав с зеленым луком, солью, маслом подсолнуха и рубленым яйцом. Он перемешал все еще раз, попробовал на вкус, но остался смущенным.
- Ага! Крапива жжет? - закричала я/
- Нет. Свежести не хватает. Пересчитали мы с тобой секунды.

Он порылся на столе, открывая крышки, приподнимая перевернутые тарелки и пеалушки, пока не нашел кусочек брынзы. Вся семья ела ее вместо сыра, что был очень дорогим. Я недолюбливала брынзу. Слишком соленая, слишком водянистая, слишком брынза. Дед Юра отрезал кусочек и раскрошил его пальцами в тарелку с салатом.

Настало время обеда.
- Ты первый! - упрямо настаивала я, хотя слюнки так и текли отведать всю эту благоухающую красоту.
- Давай на счет три?
- Давай. Раааааз, - мы опустили ложки в тарелки с супом, - Двааааа, - мы поднесли наполненные ложки ко рту, - Три!