Оловянная история

 Дверь передвижного тира захлопнулась, ржавый засов скрипнул и с урчанием полез на скобу. Та взвизгнула, нехотя раскрыла свои объятия и умолкла.  Замок клацнул дужкой, накрепко соединив ночных охранников.
    Совсем не сказочная темнота поглотила то, что днём невозможно было спрятать от посетителей: нестроганые доски стен, старый отполированный локтями стол с, надёжно прибитыми к нему, алюминиевыми блюдечками для пулек, обшарпанные мишени в виде различных фигурок людей и зверей.
    Только тиканье часов могло противостоять темноте, какой бы липкой и густой она не была.
    - Тик-так, тики-тики-так, так-так.  – И снова – тик-так, тики-тики-так, так-так….  Бом! Бом! Бом!.. – Это часы, не выдержав одиночества, ударили во все колокола. А может просто пришло время. Ударив двенадцать раз, часы успокоились и снова мирно затикали: Тик-так, тики-тики-так, так-так….
      Где-то в углу ухнула Сова.
    - Ух ты!
     Над дверью загорелся маленький красный огонёк аварийного освещения. Темнота бесшумно расползлась по углам, интимно обнажив выпуклые части комнаты, оставив её обитателям - игровым мишеням причудливые, длинные тени. Одна тень чуть шевельнулась.
     - Стой! Кто идёт? Стрелять буду!
     Справа на полке рядом с огромной пушкой стоял солдат в мундире времён прошлых столетий. Точнее сказать не стоял, а висел.  Аккурат в центре ремня на пряжке виднелась рифлёная шляпка гвоздя. Рядом с солдатом за пушкой, был ряд мишеней, потерявших свой первоначальный облик после многочисленных обстрелов.
     Последней на полке стояла ветряная мельница, с маленьким пятачком над крышей. Пятачок был до того маленький, а желание посетителей тира попасть именно в него, до того большим, что вся стена вокруг мельницы, да и она сама были сплошь усеяны следами от пуль. Ободранные и разбитые в некоторых местах лопасти, делали её похожей на плохо ощипанную курицу, расщепленные крылья которой трещали при вращении.
     Вздрогнув от неожиданного оклика, мельница не спеша развернулась, насколько могла к солдату и добродушно проворчала: 
    - Ох и надоел ты мне, солдатик. Не видишь, это часы тикают.
   Солдат, как будто не слышал.
   - Стрелять буду.
    Мельница пристально посмотрела на солдата, на пушку и призывно качнула остатками крыльев.
   - Солдатик! Ты мне надоел.
   - Пушку заряжай!
   - Солдатик, у тебя и фитиль есть? Ты герой! Настоящий герой! Геройчик!
   - Целься!
   Мельница крутанула крыльями и притворно прикрыла глаза.
    - Ой, напугал. Голова кружится. Я падаю. Спасай меня, спасай!
   Солдат хотел шагнуть, но не получилось, перевернулся, покачался и замер.
    - Отбой!
    - Так спасай же, идиот!
    Сова, скрытая наполовину в темноте, снова ухнула.
    Голова у солдата оказалась чуть тяжелее и не давала встать на ноги. Наконец раскачавшись он прокрутился несколько раз вокруг собственной оси и вернулся в исходную позицию. Закрепив для верности ноги защёлкой, он обернулся к мельнице.
    - Без приказа не могу.
    - Ну, я тебе приказываю…
    - Всё! Не могу и точка.
    - Что тебе трудно что ли?
    Сове надоело ухать, и она решила блеснуть своими познаниями.
    - Тяжело в ученье легко в бою.
    Солдат развернул пушку.
    - Тихо! Враг не дремлет!
    Крылья у мельницы уже не крутились, а чуть подрагивали.
    - Мы тихохонько, враг и не заметит, ну иди сюда, солдатик.
    - Стой! Стрелять буду!
    - Тьфу, чурбан бесчувственный.
    Сова хотела ухнуть, но получилось не очень, и она сконфуженно съёжилась.
     Любимец публики - клоун, стоял чуть выше солдата. Вместо ног у него была тяжёлая металлическая подставка, с которой крепкий штырь соединял подставку, и его тело с растопыренными руками, на подобие чучела в огороде. Пятачки, были прикреплены к ладоням и верхушке картонной шляпы, в которую больше всего любили стрелять дети, и из-за этого та стала похожа на старый дуршлаг.
    У клоуна, в отличие от других мишеней, было небольшое преимущество, он мог не только вертеться, как юла, когда в одну из рук попадала пуля, но и наклонять голову направо и налево. А шляпу ему часто меняли на новую. Клоун наклонил голову к руке и снял шляпу, повертел её, и не поворачивая головы, на правах самого старшего обитателя этого заведения цыкнул:
    - Ты что шумишь, солдат?
    Солдат замер.
    - Тсс… крадётся кто-то.
    Клоун рассеяно сунул пальцы в дырки шляпы, получился ёжик с толстыми колючками.
    - Всё в войнушку играешь? Ай-ай-ай, а ещё в мундире.
    - Правильно, мундирчик надо снять - быстро сориентировалась мельница.
    Клоун вдруг потерял интерес к головному убору.
    - А ну помолчи. Солдат прав. Здесь кто-то есть. Не из наших.
    - Конечно – конечно, солдатик прав, он всегда прав. Чурбанчик мой.
    - Всё! Стреляю!
    Солдат толкнул пушку, та бабахнула, мельница взвизгнула, клоун вжал голову в плечи. С верхней полки упала и раскрылась коробка со старыми, отжившими свой век, мишенями. У многих из них не было рук, ног и даже головы, тела сплошь усеяны вмятинами от пулек.
     Из-под этой груды вылезла тёмная фигурка странного человечка. На голове у него был чёрный некогда цилиндр, напрочь отсутствовал один глаз, в руках небольшая лесенка, точнее в руке, так как другая была сильно повреждена. Да и от цилиндра мало что осталось.
     Человечек глянул наверх и неожиданно пробасил.
    - Вы что здесь все сдурели? Пальбу устроили. Дня не хватило?
    Клоун хотел что-то сказать, но никак не мог остановить качающуюся голову. Солдат тут же пришёл ему на выручку.
    - Кто таков?
    - Не узнали? Трубочист я, трубочист.
    Мельница чуть подвинулась к краю полки и заглянула вниз.
    - Трубочист, а фитиль у тебя есть? Что ж ты такой грязненький? 
    Но трубочист не слышал, он пытался вытащить из-под тяжёлого разбитого самолётика плоскую, искорёженную фигурку. Мешала лестница, насмерть прилепленная к руке, но, наконец, ему удалось освободить фигурку. Трубочист перевернул её. Обратной стороной оловянной пластинки оказалась девушка в лёгком трафаретном платье. Нарисованные руки почти стёрлись, и с большим трудом можно было заметить, что она поддерживала ими развевающееся от ветра платье, прикрывавшее раздробленные остатки ног. Пули не оставили свой след только на лице. Видать не нашлось таких, кто бы осмелился выстрелить, до того оно было наивным и беззащитным, как у ребёнка.
Клоун наконец справился с головой.
   - Кто это?
     Мельница смотрела во все окна, благо у неё их было полно, трещала во всю мочь крыльями, пытаясь привлечь внимание.
    - Брось её, она тяжёлая. А я лёгкая, ветреная.
    Трубочист попытался выправить особенно большие вмятины, но результат был не велик, точнее сказать, что вообще никакой.
    Девушка открыла глаза и тихо прошептала:
    - Не надо. Исправить уже невозможно. Ты же знаешь.
    О боже, какой у неё был голосок?! Словно ангел спустился с небес.
    Трубочист стоял с дурацкой лестницей и молчал.
    Тишина, сплетаясь с полумраком, липкой бесформенной массой облепляла и сковывала движения, перехватывала горло.
Первой не выдержала мельница.
    - Надо что-то делать. Солдатик сделай что-нибудь. Им надо помочь… Ну, что стоишь? Истукан бесчувственный.
     - Олово можно спаять. - Отчеканил солдат
    Трубочист вздрогнул, огонёк надежды блеснул в единственном глазе.
    Клоун повернулся к солдату.
    - А где взять паяльник?
    Трубочист вскочил на ноги. Глаз так и засветился от возбуждения.
    - Там, за коробкой стоит старый утюг. А провод, вон там, видите, за Вашей спиной у розетки. Уважаемый Клоун, Вам надо будет штепсель воткнуть в розетку, утюг накалится, упадёт и выпрямит её. Только вот как утюг стянуть с полки?
    Солдат повернул жерло пушки вверх.
    Мельница радостно захлопала крыльями.
    - Умничка, солдатик! Я всегда говорила, что солдатик такая умничка! А где взять для неё ноги? Да и руки тоже - старые совсем стёрлись.
     - Включайте утюг, я сейчас всё найду. ¬
     Трубочист прыгнул в кучу с отжившими мишенями.
     Клоун кое-как дотянулся до розетки растопыренными руками и с первой попытки вогнал штепсель в розетку. Через минуту на верхней полке появился лёгкий дымок.
     Первой его заметила мельница.
     - Скорее стреляй, солдатик! 
     Пушка бабахнула, попав точно по планке, которая держала полку. Планка разлетелась в дребезги, полка наклонилась. Появился раскалённый утюг, который медленно съезжал по склону, оставляя за собой прожжённый след.
    - А где трубочист?
    Из кучи старых игрушек выбрался трубочист.  Взгляд его был полон отчаяния. Вдруг он заметил летящий утюг и, не задумываясь, бросился под него, закрывая девушку своим телом.
Упав, утюг накрыл обе фигурки, шнур был достаточно длинный и не вылетел из розетки. Увидев это, клоун сам вытащил штепсель и стянул за шнур утюг с оплавившихся тел.
    Мельница опустила крылья.
    - Как же так? Они погибли?!
    На полу лежала только одна фигурка.
    Это была та самая девушка, которую принёс трубочист, только теперь она выглядела совершенно иначе. Расплавленное олово трубочиста, сделало то, о чём она и мечтать не смела. Её тело приобрело объём. Совершенно исчезли вмятины от пуль. Тонкая лесенка превратилась в изумительный цветок, цилиндр в причёску. Ноги и руки, оплавившись, приобрели изящество, женственные линии.
     И вообще она была необыкновенно красивая.
     Ух ты! - Ухнула вверху сова.
     - Красивая… Настоящая красавица. Я таких никогда не видел.
     Никто не ожидал от солдата такого красноречия. И от этого на какое-то мгновение повисла неловкая тишина.
      - Красивая? – от обиды у мельницы задрожали крылья. – А я?! Ну конечно. Я же обыкновенная мельница. Ветреная. Жизнью побитая. С дурацким пятаком на крыше. Ты, солдатик, ни разу в мою сторону и пушки не развернул, не то что бы ради меня…  Она красивая, конечно.  Ну что стоишь, как прибитый, прыгай к ней, теперь она свободна, Трубочиста нет. Погиб трубочист! Давай, прыгай!
      Солдат смотрел на девушку и молчал.
      Клоун усердно сматывал шнур от утюга.
      Мельница распалялась всё сильней и сильней:
      - Ну, а ты, дурёха, чего теряешься? Давай, лезь к нему.  Видишь он обалдел от тебя, шевельнуться не может! Только он и тебя бросит. Все они мужики одинаковые.
      Девушка открыла глаза, поднялась на ноги, сделала шаг, потом другой, повертела головой, как бы кого-то выискивая.  Наконец взгляд её остановился на ещё дымящемся утюге. 
      - Где она? – тихим басом хрипло прошептала девушка. – Она умерла?
      Пронзительно взвизгнули несмазанные петли. Дверь распахнулась, ослепив обитателей тира первыми лучами восходящего солнца.