Я знаю, кто ты

Ноги у нее были красивые, стройные, линия рисовалась от пальцев ног и уходила в бедра. Вода прозрачным клеем обмазывала ее тело на всю  горизотальную половину. Иногда ей казалось, что однажды клейковина воды не выпустит ее и она превратится в насекомое. Она застынет в воде, как в смоле. Перестанет дышать и станет совсем тихо…

Вдруг она почувствовала, что слышит какой-то звук. У этого звука не было названия, он не был «бряк», не был «дзынь», не был «шшширк», казалось, что этого звука вообще не было. Она прислушалась. Звук повторился.

Чтобы лучше сосредоточиться-она приподнялась на локтях, чем поколебала вязкую плоть воды. Затем немного оттолкнулась ногой от холодной стенки ванной и проскользнула вверх. Вода дышала волнением. Каталась туда и обратно, желая утихомирить неспокойное тело.

Звук доносился из-под ванны. Чтобы это окончательно осознать, она облокотилась на холодный бортик ванной и опустила голову вниз. С ее рук, плеч, носа и лба скатывались мокрые капли и разбивались с характерным звуком о кафельный пол. Она наблюдала и слушала, как на полу вырисовывались маленькие озера. Озера  превращались в моря, и, наконец, сливаясь воедино становились одной маленькой лужицей на кафеле.

Она поняла, что это значит, она знала, что нужно делать .
Подобрав ноги под себя, она вырвала свое тело из прозрачной смолы и встала. Перекинув одну ногу через край ванны, она позволила заполнить стекающей с ее ног водой все пространство вокруг себя. Затем перекинула другую ногу и села. Села, облокотившись спиной к холодной  стене. Села, чтобы видеть то, что ждет ее под ванной.

- Я знаю кто ты. Всегда знала.

Все было тихо. Ее взгляд прощупывал пространство, заполненное черной дымкой.  На трубе под раковиной стоял вантуз. Его ручка была рифленая, в углублениях скопилась грязь. Он стоял не как самостоятельное существо, он стоял как инструмент очистки.

- Я знаю, что ты будешь делать, - говорила она, обращаясь к темному пространству, убежавшему от света, загородившись огромной тушей чугунной ванны, - ты приставишь вантуз к моему лицу и прочистишь, как засорившийся сток, весь мой больной разум. Мои дурные мысли выйдут через уши, боль моего воображения уйдет через глаза. Создавая вакуум,ты откачаешь все слова, что поражают мой несчастный ум. В моей голове настанет покой.

Тишина.  Возле стены, загораживаясь половой тряпкой, стояло ведро. В нем оставались маленькие песчинки мусора, которые так и не отважились покинуть свое чистилище. На тряпке же остался комок длинных волос. Он цепким пауком вцепился в ее волокна и окутал лапками-волосиками ее рыхлую ткань, сплетя себе убежище, найдя себе свой дом.

- Я знаю, что ты будешь делать, - голос ее звучал очень спокойно, очень размеренно,- ты отмоешь меня этой тряпкой, смоченной в мыльной воде, подобно тому, как я отмывала полы от своих и чужих грязных шагов, приносящих с собой в мой дом мусор и грязь.

Ответа не последовало. Ни одобрения, ни отрицания. Ее взор прощупывал дальше, она искала «инструменты», которые дополнят ее преображение. И нашла. Глубоко под ванной, в самом  темном углу стояла старая банка с остатками застывшей краски и малярная кисть, наполовину погруженная в срезанную емкость пластиковой бутылки.  То, что было когда-то налито в бутылку-испарилось и кисть со временем стала твердой. Ее щетинки застыли в каменной неподвижности. Это была мертвая, ненужная кисть.

- Я знаю, что ты будешь делать, - сказала она, не отрывая глаз от заляпанной ручки деревянной кисти, – ты обмакнешь отвердевшую кисть в вязкую белую краску и выкрасишь меня в белый цвет. Ты соскребешь затверделой кистью мою старую кожу и покроешь меня лилейным оттенком. Моя новая белизна будет освещать вокруг темное пространство. Моя белоснежность проникнет внутрь моего тела и сольется с ним. Мое мясо станет белым, кровь в венах окрасится в тот же цвет. Мои внутренности превратятся в белый мел, наконец, мои помыслы будут чисты.
-Теперь я точно знаю что мне делать.

Она оперлась на руки, низко наклонила голову, затем легла на живот. Как змея, она извивалась и заползала под огромный чугунный навес ванны. Влажное от воды тело легко скользило по кафелю и погружалось в темноту. Через минуту движение прекратилось. В ванной комнате остались лишь влажные разводы на кафеле, уводящие вглубь.