Охота на уток

Старенькая, ржавая «Газелька» со скрипом и грохотом все-таки доскакала до Сосновки. Я выскочил из салона и, пошатываясь, пошел к дому тетки Натальи. Два часа бешеной тряски не прошли даром: все мои внутренности были основательно перемешаны и взбиты, от чего меня подташнивало и кружилась голова.
Яркие, радужные воспоминания из детства разительно отличались от теперешнего деревенского пейзажа, который я оценивал с точки зрения комфорта проживания. Но запах!.. Запах деревни остался прежним – пьяняще-родным (хоть и гостил я в деревне второй раз в жизни).
За годы, что я не виделся с теткой Натальей, она ничуть не изменилась – такая же приветливая, молчаливая и суетливая. Не успел я разобрать сумку с подарками, как в избу, без стука и лишних церемоний, вошел сосед тетки Натальи -  Иваныч.  Всякого гостя Сосновки, старик, немедленно, определял, как своего дальнего или близкого родственника. Степень родства он доказывал тут же. Меня он назначил троюродным внучатым племянником  кума  двоюродного брата его жены. Из этого следовало:  как родственник я был обязан проставиться за приезд.
Иваныч не признавал стопок и закуски. Водку он пил стаканом, а вместо закуски глубоко затягивался моими сигаретами, предварительно отрывая у них фильтр. Опустошив бутылку водки, захмелевший Иваныч, приказал мне готовиться к охоте и, ни с кем не попрощавшись, ушел домой. Я, если честно признаться, подумал, что разговоры об охоте, это пьяный треп, но, уже, в четыре утра зычный голос Иваныча гаркнул мне в самое ухо: «Подъем!» после чего я с полчаса не слышал на правое ухо и заикался.
 Охотником я был никудышным, и мог судить об этой забаве только по рассказам и байкам приятелей. Придя к заболоченному озерку, мы перекурили и занялись подготовкой к охоте. Иваныч разбирал свои охотничьи причиндалы, а за ним внимательно наблюдала облезлая дворняга по кличке Профура, которую он гордо именовал карельской лайкой. Толку от меня не было и я, закинув за плечо выданную Иванычем двустволку, пошел  прогуляться по берегу озера. Прошел метров сто, присел на бережку, да и задремал, залюбовавшись здешними красотами. Проснулся я от утиного кряканья и, открыв глаза, увидел прямо  перед собой стайку плавающих уток. Вскинул я ружьишко, взвел курки… а утки плавают себе и в ус не дуют, будто и нет меня вовсе. Целюсь в них, а про себя думаю: «Летели они сюда за тысячи километров, мозоли крыльями набивали: чтобы ради моего удовольствия дробью нашпиговаться?  Да неужто я себе курицу или ту же утку не куплю в магазине?!» Поднял стволы кверху и пальнул в белый свет как в копеечку. Подскочили они над водой и замахали крылами что те вентиляторы. Тут и Иваныч подоспел:  Профура лает, он палит вслед уткам с двух стволов. Дыму, грохоту!.. Да куда там – только порох да дробь зазря перевел.
- Ушли! Ушли заразы! – с отчаянием воскликнул он, обращаясь к Профуре. Сука понимающе затявкала.
- Ты-то сколько взял? – спросил он, уже у меня, подготавливая подсумок, для трофеев.
- Я?.. Я, как бы, промазал.
- С двух метров?!  Дробью?!
Таких витиеватых матерных оборотов мне, отродясь, не приходилось слышать! Профура поджала хвост и жалобно заскулила, а я крепко пожалел, что не взял с собой авторучку и блокнот.
Иваныч расставлял и переставлял чучела уток, крякал манком, и вообще, чего только не делал… Все было тщетно.
Возвращались мы полями в надежде подстрелить хоть какую-нибудь куропатку. Имея намерение реабилитироваться перед Иванычем, держал я ружье в изготовке, и зорко смотрел по сторонам. Отвлекся лишь на мгновенье и тут же, как черт из табакерки, выскочил передо мной заяц. Но вместо того, чтобы дать деру как полагается всякой порядочной дичи – встал он на задние лапки, вытянулся в струнку и уставился на меня своими косыми, заячьими глазами. «Да какая же это к чертям охота! Как в него пальнуть, если стоит он как арестант на расстреле?!» - возмутилось все мое естество. «Брысь!» - Пугнул я зайца и топнул ногой. Заяц только присел и поджал уши… «Да беги же ты бестолочь эдакая!» Я, подцепил носком сапога ветку и запустил ее в зайца. Косой подпрыгнул на месте и дал стрекоча.
- Ты почему не стрелял? – услышал я за спиной злобный голос Иваныча.
- Пока зарядил… пока прицелился…
Моей персоне было присвоено столько удивительных и неизвестных доселе эпитетов, что я вновь пожалел об отсутствии блокнота и ручки.
Всю дорогу старик заковыристо матерился, беспрерывно стреляя у меня сигареты. В конце пути он обрадовал меня тем, что только благодаря нашему родству, не станет отрывать мои кривые руки и на охоте такой слепокосокривоглазый помощник, как я, ему не нужен.
Я с виноватым видом выслушивал ругательства в свой адрес, а про себя думал: «Интересно, что бы он мне оторвал, если б узнал, что я в этом году стал чемпионом области по стендовой стрельбе?»