День рождения, или спасение Коли

Наступал вечер, тем не менее веселее не становилось. Машины за окном едва просматривались, коричневая стена соседнего здания таяла на глазах, превращаясь в неосязаемое облако. На улице было тихо.
В маленькой квартире отмечалось празднество, но – дабы никого не вводить в заблуждение – внешне это выглядело как наискучнейший, бесполезный денёк. Все знают, что красный день календаря – богатство, точнее, обогащение, но не материальное, ни в коем случае, а эмоциональное. Но сегодня этого не было, даже чуточку. Да, Коля с радостью принял все поздравления и подарки, пусть и пришёл только Саша, – другие, по-настоящему близкие друзья у него отсутствовали. Изумительно украшенная самыми разноцветными шарами квартира с любимой музыкой из многочисленных аудиокассет не удовлетворяла мальчика, он уже устал изображать счастье, по обыкновению баловаться.
Бряцанье приборов, покашливания и неловкие попытки возродить былой смех разбивались о неумолимую пустоту тишины, она чувствовала себя весьма уверенно, казалось бы, в этот замечательный, полный искренности день. Коля рылся в салате, он, с целью скоротать вечер, спасал кубики колбасы от майонезного нашествия при помощи вилки – задача не из лёгких, хотя, похоже, именинник справлялся с нею на ура. Саша досадовал не меньше, вся его грусть в сердце скрежетала вследствие простого непонимания: почему, почему, Коля? Ему, думал мальчик, не понравился мой подарок? Железной дороги с поездом у него вроде нет. Прошло уже часа три, а он до сих пор не включил его. Наверное, не понравился, а может, забыл. Нет, не забыл, что-то другое.
Саша испытующе поглядывал на друга. А рядом восседал – более точного слова не удастся подобрать – отец Коли, его предплечья, покрытые чёрной материей, врезались в края стола, глаза, немного узкие, опасно-серые, третировали сына, чего тот не замечал. Казалось, что он не был его желанным сыном, а может, совсем напротив, - то самое создание, которое выше всякого совершенства.
- Саша, пойдём ко мне в комнату, - вдруг попросил именинник.
В этот момент отец равнодушно слегка поднял голову, настроение взора его ничуть не изменилось. Друг Коли, скромно приподняв уголки рта и виновато поглядывая на главу семейства, вышел из-за стола и последовал за другом.
Комната уже двенадцатилетнего мальчика, где каждая деталь - начиная с игрушки и заканчивая всей атмосферой - имела сакральное значение, где каждый ребёнок чувствует себя наименее и наиболее защищённым, - впервые за весь день употреблялась по назначению.
- Саша, послушай, - зашептал именинник, - мама тебе, наверное, не разрешит, но у меня к тебе просьба, да, только надо ещё велосипед взять, короче, съезди, пожалуйста, до одного места, до… Поедешь?
Коля раньше никогда не разговаривал со своим другом полунамёками, чаще в его просьбах прослеживалась точность, даже теперь, когда его голос стал несколько плаксив, он как-никак сделал попытку во всём признаться.
- Мама не отпустит, но я попрошу. Поехали.
Кругленькое личико Саши преобразилось, щёки налились яркой краской, светлые, чистые глаза, как бусы, засверкали. «Коле надо помочь. Мама, думаю, не будет ругать», - подумал он.
Очертя голову именинник начал собираться, неизвестно почему мальчишка проделывал всё настолько уверенно, будто отец, строгий, а иногда чересчур, не станет ему противиться. Тем временем Саша, заметив целеустремлённость друга и, видимо, важность происходящего, ринулся обуваться. Но когда он проскользнул мимо комнаты с богато накрытым столом, за которым нельзя было не заметить отца с гордо-вопросительным взглядом, что-то заставило его остановиться у дверного проёма.
- Дядь Серёжа, можно мы немного покатаемся? – Саша целенаправленно взял на себя осаду, поскольку знал всю сущность – бескомпромиссность – отца Коли и почти был уверен, что даже в столь значимый день едва ли обойдётся без разговоров на повышенных тонах. На удивление он услышал:
- Только не долго, - спокойно проговорил дядя Серёжа, глядя в беспросветное окно.
- Спасибо! – ответил Саша столь неожиданному исходу.
Ждать Колю подолгу не пришлось, он, уже известно, оделся, а обуть оставалось только сандалии, не требующие особых усилий и времени. Несмотря на ранее услышанное безукоризненное согласие, именинник обратился к отцу:
- Можно, да?
- Чтоб через сорок минут был дома, - на этот раз отрезал он.
- Но у меня нет часов, - тихо, удивившись своей смелости, возразил мальчик.
- Как хочешь, время пошло.
Коля, зная, что дома отсутствовали часы, кроме разве что на телефоне, которым также запрещалось пользоваться по отцовской директиве, - вместе с Сашей выбежал на улицу, выкатил велосипед «STELS», бело-синий, не скоростной, сел на него и поехал в сторону дороги. Позади влачил своё тело попутчик, только-только совладая со своей одышкой.
Асфальт был неровным, как и вся жизнь. Всякий, однажды побывавший в этой колее, внутренне выразит свою и в то же время всеобщую мысль: «Да. Трясина».
Может показаться странным, но самостоятельному Саше пришлось легче с преодолением длинного спуска. Пусть его мягкие и полосатые, как у зебры, складки тряслись и побулькивали после ужина, над ним по крайней мере отсутствовал беспомощный и ведомый металл, амортизация которого не превентировала поломку крыльев.
Воздух наполнялся ночью и шёпотом. Потрясающее музыкальное исполнение всего живого – начиная с насекомых и заканчивая кронами деревьев – на какие-то доли секунды прерывалось, когда рядом гремели люди, которым нелегко давались расстояния без оружия для его преодоления, которым во что бы то ни стало необходимо из пункта А попасть в пункт Б, а всё, что между, - издержки. Но после того, как Коля и Саша проскользнули мимо небольшого участка, им стало не по себе: опять природа ожила, только она уже позади. Вот почему они спешили с запрокинутой назад головой, там виднелось старое полупространство, недожизнь – так им хотелось думать.
У перекрёстка ребята сделали привал. Коля максимально прищурено осматривал дорогу, скорее, она там должна была быть. Пустые, без света, фонари, сторожа обочин, закрытые двери ближайшего магазина – вот и всё, в центре обзора включённое воображение. Саша совсем не поспевал за другом, не добежав каких-то двадцать метров, мальчик остановился перевести дух, с него, словно с выжатого лимона, стекали гроздья пота. Капли скапливались на стеблях волос, а затем, будучи зрелыми, спускались на землю. Мальчик никак не мог поймать взглядом миг их исчезновения на невидимой земле, даже трясясь от усталости, вздыхая, как конь, он не отчаивался отыскать плоды своих трудов.
- Коля, куда мы всё-таки идём? – едва составив пазл из слов, крикнул Саша.
Именинник резко обернулся, ощущалось, будто он забыл о попутчике, ехал один, никого ничем не обременяя. Коля не знал что ответить, отцовский циферблат отмерял секунды, очередной шаг солдатика, беспрекословно выполнявшего приказ – марш-бросок по заражённой временем земле, - в разы уменьшал его шансы.
- Нельзя останавливаться. Нужно опережать время.
За всё то время, пока ребята куда-то и зачем-то спешили, иногда Коле думалось, что он сам не ведает всего. Да и в голове Саши скопилась уйма актуальных мыслей: «Он просит следовать за ним без сомнений, словно я не человек вовсе, а нечто бесчувственное и бестелесное. Надеюсь, когда-нибудь нам будет сопутствовать теплота и искренность, мне не придётся ломать голову».
Через пару минут возле замшелого забора Коля слез с велосипеда, направив свои уставшие от темноты глаза назад, с явным нетерпением ожидая попутчика. Саша, заприметив неподвижного друга, бесновался больше прежнего: «Это, наверное, мой дом. Мы так спешили, а всё затем, чтобы посидеть у меня дома? Бред какой-то». Только догнав именинника, он догадался, что тот преследует иные цели, а остановились они здесь из-за велосипеда.
Без слов он зашёл к себе домой. Света нигде не было. Звуки тоже пропали, остались позади, рядом с отцовским домом. Коля не мог долго ждать, во всём его естестве жило желание двигаться вперёд. Он незаметно для себя стал перемещать корпус тела с одной ноги на другую, с лёгкой вибрацией, как будто на улице стоял нестерпимый холод. Благо, возвращение попутчика не заставило себя долго ждать: из ниоткуда возник чёрный велосипед.
Саша резво сел на вороного скакуна, и они помчались дальше. При редкой возможности именинник поглядывал на друга, тело которого находилось почти в подвешенном состоянии. Было в этом что-то забавное и символическое. Тем временем темнота становилась осязаемой и обволакивающей; остриё забора, крыши погребов, камни, серые блики то появлялись, то исчезали, напоминая фильм, предназначенный не тебе. Как пророчество, появился под колёсами рыхлый мост. Преодолеть его не представлялось затруднительным.
Впереди появился долгожданный свет: далёкий и вряд ли нужный сейчас. Однако не достигал он земли. Напоминая своей простотой начало нового и грандиозного, рельсы попарно  встречались и пропадали. Нельзя останавливаться, пусть впереди ничего и не видно, но позади другие поезда, другие вагоны. Промедление травматично для души.
На одной из пар рельсов стояла громоздкая, прямоугольной формы коробка. Позже оказалось, что это вагон, место, где существовала жизнь: об этом свидетельствовала светомузыка. Не доезжая до него метров триста, что стало для Саши полной неожиданностью, Коля резко надавил на тормоз. Лицо его, безжизненное и нездоровое, как луна, исследовало своего спутника, Сашу.
- Постой здесь. Я быстро.
Мальчик, незамедлительно последовавший примеру друга, остановился и слез с велосипеда. Просьба могла глубоко ранить его, но, поскольку сегодня праздник, отказать никак нельзя. Ребята отныне были уверены друг в друге, слова для них - фон. Колёса «STELS», разгоняясь и раскидывая в разные стороны камушки, съезжали на узенькую тропку, дабы не терять времени. Коля уменьшался на глазах, но для человека, который стоял и ждал, оторванный от дома, в ночи, пугающей детей своим равнодушием, и который наблюдал, как именинник проезжает метр за метром, отмеряет границы непонятного, нового, – для него он рос, не биологически, а в искренности, только – навсегда.
Между тем, поднявшись по лестнице, мальчик неистово застучал кулачком по двери вагона. Долго не открывали, однако Коля не опускал руки. Свет, что родился в отворённой двери, ослепил ночь и всех его обитателей. Из вагона вышла женщина и бросилась в объятия мальчика. Солнца, близости свидетеля – всего этого не нужно было, чтобы понять, насколько сильно она виновата и просит прощения и насколько честно и без осадка на сердце он прощает её.
Саша сознавал всё, что дано ребёнку, то есть больше, чем любому живому: «Спасли Колю, спасли».