Мишак... продолжение

   - Но сидя в славе за столом и подгребаю свет веслом…Иннокентий  отпил в полпальца из стакана кусочек сало съел…- остыла рана. Он  не раздумывая погрузился в эру сказок - коснулся перышком небесного пера  сердца и глубин души. Приправив специей свой рот и начал  приворот. 
Мишак свой рот не разевал- все слушал – головой качал.
А Иннокентий,- из глубины веков, гречишный  мед достал…по памяти размазал…  с мякиной стал лепить;- природу, стариков и живность…- макая в сладость  фразы. Да!- он таков! Ему и белка и лиса не мелкие  зверюшки, а таинство живое божества.         
 И начал:
- Я сам, как Выдринский Федот,- он с меловых беленых гор,- мы  с  Белгородчины!
Пока  душа моя не в гневе  тебе о красоте  дубравы  расскажу….и не в грозу, а в ясный поминальный день без палочки в глазу.
 А вы бывали в Озёровских лесах? Дубы как воины  на часах стоят расправив справно  плечи. Темно в лесу…- там призрак вечен…  листва - тень ночи, в ярус тьмы. В  сетях его таится кречет в объятьях общей тишины.
В такие сети попадешь - судьбу не повернешь. От  страха превратишься  в столб навеки. Засека – рукоять к мечу . Залом к большому палашу. А копны на опушке леса, как тесто из квашни вверх мехом. Скривились,- шапки на боку.
И отнимается язык при виде чудищ не живых, при первой встречи. Листва и крона в ширь полей,  и многоярусность  ветвей – все от предтечи…- с давних дней.

На против поле ржи ворсисто, там  худосочная лисица крадется медленно в село. Язык – людское помело о ней рассказывает сказки. Капканы ставят на меже, в уме рисуя божьи страсти- не в жизни, в слове- падеже.
 Алеха Зайчик кривоногий с похмелья жалует не многих. Уймись,- головушка болит. В ушах кузнечик невелик- весь час  полуденный стрекочет..во рту травиночка горчит. Протез пластмассы  зева просит… зуб озабоченно зудит,- когда его совсем не просят.  Рот закрывает осторожно. Возможный запах от амбре  лиса почувствует в себе. А для лисы;- Алехи выхлоп…-  фекалий невозможный. Прикрытый пологом в траве.
Опасность есть … что заскрипит протез во рту и громко  щелкнет. А сердце екнет. Лисица ли по тропе  бежит, иль рыба дохнет. Иль он оглохший  взвел курок не осторожно… прислушался:- крадется кто-то сзади по меже. Но  это невозможно…- Марфа приблизилась уже… поставила поднос на нем бутылочка почата. Кусочек сальца, огурец.- чесночный смак в тройной зубец. И рюмочка… пей угощайся тихо! Лисица нынче не придет. А если  сильно  и прижмет …-  то приходи  …-кума ведь ждет.

Он в кураже! Лежит посапывая носом у Марфы на меже. Между картофелем и просом  поднос поставлен… - нет вопросов.  В  бутылочке  трепещет  удаляясь Марфа...-как будто в неглиже.
В рюмочке бликует  свет. На многогранник  села пчёлка… его  увидев на просвет расправив крылья улетела … её закончился балет.
Сласть виночерпия гурмана. Бутыль вся   светится внутри. Налил он  в рюмочку  на  палец… « Ну милая!- легко войди!». Понюхал, крякнул ,  отхлебнул. В рот огурец концом воткнул…- зажал, слегка по Гринвичу по стрелке развернул,- немного откусил…чуть пожевал и сплюнул.
И сам задал себе вопрос?  «Зачем на кладбище навоз?» А мне зачем сейчас лиса?...она в бегах,- ушла в леса. А я как дурень пучеглазый…. А сзади бабонька собою не дурна… И «дурень думкой богатеет»… в итоге  зреет.
Что за кума? Коль под кумом не была. Пойду и помочу морковку… бабенка в теле… - хороша. Не баба,  а двустволка.
Ружьишко разрядил… в уме прикинул? Мне выпить здесь?- нет !- заберу с собой! И взяв ноги в руки –заковылял на Марфин двор.
Мишах душою отдыхает…- того не знает;-  Векентий словом приворотным  загипнотизирует  его охотно… Как  яблочко от Евы надкусил,- продолжил…
А Мишак?- дремал… во сне по лесу дубовом колесил… с чудовищем сражался.
А Иннокентий продолжил…
Часом раньше:
Зайчик  сидит и ждет лису. Она не  жалует  межу и полосу. Он не в себе! Ружьишко локтем потирает считает выстрелы в уме…  услышал шорох… по картошке ежиха провела ежат, от игл её неосторожных цветы тихонечко дрожат.
Алеха ружьишко потирает,- того не знает…ведь у хвостатой нюх –её гарде. Она почувствовала порох за пол версты и малый шорох её тревожил на тропе… средь дымки леса род плутовки построил лабиринт в норе… где малорослые лисята укрылись в норах  в глубине. Лиса золовка дня и ночи. А в дебрях леса между прочим - она довесок колдуну.
Плутовка дав огромный крюк и напрягая нюх  вошла в пшеничные круг.  Подкрадываться  стала как вчера… уши прижала, от лая со двора чуть- чуть устала…  крадется медленно,  бесшумно и легко.
Её шубейку-«кимоно»  репейник вышаркал  давно. Мездра просвечивает.. Дама  в шерсти , средь облачного храма. Местами вырван шерсти клок… на животе  рубец от раны  немного вкось. 
Кот Федька бился с нею в рост, нанес когтями «тёте» рану. Она непризнанная  « Дама» шутя отгрызла коту   лапу… во рту застряла его  кость.
 Плутовки  не прощают  рану.  Лапу не съела – брезгливо выплюнула  прочь.
О Федке не было вестей. Хотя Кривуля меж гостей мне говорил: Что Федьку видел, - но не он, а  пьяный Квит и почтальон. Квит чистил у Маруси нужник. Его там дождик и настиг. Стоял смотрел в дыру сердечком. Увидел черного кота. А где  потерял он  третью лапу,- не  знаю - не скажу! Время без следа. Почтальон  добавил: видел его я в меловом логу. Вернется осенью,- я верю, о смерти думать впредь грешно и рано.

Марфа приоткрыла дверь, вверх посмотрела…что за охотник на лису иль птицу кружится в синем  небе. Коршун  огромен. Квокшу  Фею  пора с цыплятами собрать и от злодея укрывать в оранжерее.
Сегодня праздник у лисы. Петух с прожилками горчицы… с отливом синем на перо кур вывел в поле за село… на поле подивиться. Там  золотистое жнивье и великолепное зерно. Давно – там не было лисицы.
  Зерна  в охотку поклевали… набив свой зоб, все обоср…ли и двигались  воркуя прочь .
Пока беспечные гуляли  и много- цветением  сияли. Лисица  им преградила путь… Белянки – белые поганки. Рыжие в окрасе Трампа. Но выше , шире толще всех – рябые. Они  красивы. Хотя по праву боже правый лисице их противен голосок.  Кудахчут  так , как будто  взрывается горох – когда стручок на солнце пересох. Ждала… и заклинание в уме перебирала. «Чтоб ты,-  петух оглох и  в сторону от массы отклонился».  Или:  «на курочку залез»… тогда и нападу – возьму рябую -пожирнее…
Вверх вьется у костра дымок. Он движим ветром на восток- на Чурсино. Строптивый рок вознес журавушку над лесом и сам с ней  приводнился,-  в левадах беса её метровое гнездо, оно в ракитнике давно.
Дед Паня принимал гостей. На травушке велел  скатерть разместить  расставить все . чтоб было все по чести. Дымился и горел костер. У копны играли дети…

Опасно! Хитрая лисицы баб почему - то не боится. Ворует курочек при них… но только выбежит мужик. В миг убежит и скроется воровка.
И затаится возле бровки…- где Алексанчика сады к озерцу клинышком вошли. К озеру ведет тропа, - там утки с доброго гуся гоняют в луже  карася. По бабьи вздернуты   зады  от ряски в тяжести зобы. Выходят нехотя вальяжно,- пасутся   около воды. Но это было …
В этот раз, лиса готовилась к прыжку … тень промелькнула.. и лиса как птица взмыла в небеса…. Сама не поняла ;- что происходит? От боли колики в мозгу. Как гимнаст на кольцах крутанулась , поджала ноги нанеся зловещий свой  удар вражине в  пах …Кому? Коршуну- орлу! Он  взмыл резко вверх …расслабил когти. Плутовка полетела вниз.
 Дед Паня кормил у малого стожка  любимых   кур-  «плимутрок полосатых». Петух Леггорн копался в стороне. Мелькнула тень …- он  перекрестился  и посмотрел… там на стожке сидела рыжая лиса… он удивился. Но удивлению не было конца. Она с копны как молния слетела , схватила петуха и скрылась прочь в левадах… дед Паня онемел , язык присохший к нёбу не шевелился… Вот чудеса!

Мишак очнулся. Иннокентий плакал явственно  навзрыд слезу не вытирая. В этот миг он был беспомощен и жалок- как дитя.
Что случилось?
Я маму вспомнил!… в родных кроях я не бывал давно. Когда  еще я  так поплачу?
- Жизнь:- это  старое кино…
- А как иначе?...-добавлю: -и  домино…-поэтому и плачем!