Акын

       Вася был в душе поэтом. Не просто талантливым стихотворцем, неторопливо кропающим бессмертные шедевры где-то в тенистом саду под журчание ручья и пенье птиц. Вася был доморощенным акыном. Он очень бестолково и столь же бессмысленно облекал в стихотворную форму всё, что видел вокруг. Осёл худой, гора крутой, что вижу - то пою.
       Естественно, на выходе стихотворный продукт получался очень уж неудобно слушаемым и корявым и кроме чувства брезгливости к нему ничего не вызывал. Ну и соответственно в душе слушателя медленно поднималась волна стыда и жалости к автору «шедевра».
       Почти каждый из нас пробовал себя в стихотворчестве, чаще всего в детстве.  Всё написанное сегодня в порыве минутного озарения казалось просто прекрасным. На следующий же день подвергалось большому сомнению само существование «произведения», через пару дней со стыдом уничтожалось, выбрасывалось безжалостно и навсегда.
       Далеко не каждому дал Господь дар выразить свою мысль красиво и внятно. А у Васи на одухотворённом лбу, видная издалека, казалось, гордо сияла надпись: «Пушкин и племянники».
       У него в силу необъяснимой аномалии напрочь отсутствовал участок мозга, отвечающий за любые сомнения, тревоги и переживания. Причём рифмы настойчиво и непрерывно преследовали Васю с утра до вечера. Но что самое страшное, они почему-то вертелись с удвоенной скоростью у Васи в черепной коробке во время работы, постоянно отвлекая его от выполнения производственных обязанностей.
        С началом любых физических действий совершенно необъяснимо одновременно включался в мозге нашего акына сложнейший механизм по запуску процесса рифмования. Несмотря на огромный опыт работы на нашем предприятии, любые механизмы сложнее лома или лопаты Васе старались не доверять. Все знали о его творческих «особенностях поведения».
       Но если уж попадала из-за недосмотра руководства в мозолистые Васины лапы работа хоть немного ответственная, неотвратимо и стремительно наступал на объекте полный коллапс.
       И тогда с неизменной задумчивой улыбкой от уха до уха и мечтательным выражением лица, пока бурный творческий процесс кипел в его воспалённом мозгу, решительно перепиливались Васей при очистке деформационных швов все попадающиеся ему на пути низковольтные кабеля светосигнальной системы на взлётно-посадочной полосе, успешно замораживалась мастика в котле-заливщике швов, заклинивали из-за отсутствия масла все типы двигателей, установленных на оборудовании, терялись безвозвратно ключи зажигания от техники, и всё поступательное движение на объекте останавливалось совершенно  по вине только одного работничка.
        И руководители работ с большим трудом сдерживали бригаду, яростно рвущуюся внести мечтательному акыну справедливое физическое замечание в роговой отсек или грудную клетку за очередной вынужденный простой.
       Кроме этого Вася был фанатичным почитателем производственной гимнастики. Он обожал во время работы бестолково помахать руками и ногами, поотжиматься от земли, поприседать, независимо от времени дня.
       Вероятно, Муза старалась как можно чаще посещать Васю при работе на сложных механизмах, в робкой надежде на то, что отвлечётся изнурённый бессмысленными тренировками организм акына, заклинит воспалённый мозг Васи и сильно ударится он своей головой обо что-то очень твёрдое. И наконец-то закончится на этой радостной ноте это многолетнее бесплодное и позорное сотрудничество.
       Точнее всего звучит характеристика жены Васи соседкой по общежитию, где они прожили вместе с десяток лет:
       - С таким мужиком и трое детей!!! Святая! Святая женщина!

       Время выполнения ремонтных работ в аэропорту Астана пришлось на середину лета. Стояла жуткая казахская жара, отсутствие подобия ветерка плюс раскалённая под ногами взлётная полоса до состояния плавления асфальта.
       Прибыли казахи, многочисленная высокая комиссия от Заказчика ближе к завершению рабочего дня. Наблюдая за слаженной работой бригады, которые как муравьи шуршат на полосе, задают злободневный вопрос:
       - А как же ваши люди выдерживают жару? Ведь все приезжие, белорусы, совсем непривычные к азиатскому пеклу. Работа по двенадцать часов без выходных, жара под пятьдесят, ни ветерка, ноги прилипают к асфальту, люди, наверное, сильно устают?    
        - Конечно, отвечает руководитель работ, к вечеру просто падают! Как выдерживают, сам не понимаю! Очень, очень сильно устают! Смертельно!!!
        И обсуждая тему бесконечной усталости работников они медленно проходят весь объект, внимательно наблюдая за рабочим процессом и фотографируя каждую операцию. В конце взлётной полосы стоит передвижной компрессор.
       Комиссия проходит мимо него и их взорам открывается картина: наш хохол Вася, раздевшись по пояс и радостно напевая что-то жизнеутверждающее, увлечённо отжимается от асфальта, не замечая ничего вокруг. Казахи остановились как вкопанные и радостно расширили глаза, защёлкали фотоаппаратами, снимая нашего неутомимого физкультурника, потом понимающе переглянулись между собой и усмехнулись:
       - Вот теперь мы точно видим, как ваши люди смертельно устают.
      Начальник почернел прямо на глазах и яростно прошипел шедшему рядом прорабу:
       - Уберите этого спортсмена от меня подальше или я его прямо сейчас придушу.

       Через неделю приезжает инженер технадзора, женщина казашка бальзаковского возраста, в ботинках и брюках. Неторопливо осмотрев объект, они остановились с начальником в ожидании машины, чтобы уехать на обед. Мимо них неторопливо бредут рабочие.
       Вася молча отрывается от толпы, тихонько подходит вплотную к казашке, неожиданно становится перед ней на одно колено и своими рабочими перчатками сноровисто очищает от пыли один за другим её основательно запылившиеся после прогулки по объекту ботинки.
       У кочевницы замерло дыхание. Смуглая кожа стала белее мела. Она замерла, вся вытянулась в струну, даже её довольно кривоватые от природы ноги стали стройнее. Казашка осторожно скосила округлившиеся глаза на замершего начальника и прерывисто прошептала:
       - Что это здесь?  Кто это здесь…
       Руководитель тихонько матерился сквозь сжатые зубы, со стороны это звучало как рычание и только правая рука нервно до хруста сжимала воображаемую шею Васи…