Brief synopsis uranium city for a feature film

ЗАЯВКА                Brief synopsis for a feature film                URANIUM CITY
На п/м художественный фильм   
САША ВАЛЕРА
    УРАНОВЫЙ ГОРОД

Кир, человек среднего возраста, (то ли под сорок, то ли поболе) летит в самолёте и читает полученное недавно письмо о предложении уральского института биофизики сообщить им состояние здоровья или причину смерти его отца (документ, полученный автором по поводу его родителей, живших в Челябинске-40 в СССР), работавшего там во время аварии на комбинате «Маяк» сразу после взрыва ядерных отходов производства атомной бомбы.

Глядя в иллюминатор самолёта, он вспоминает Урановый город в Азии, где провёл своё детство с первого класса по пятый: поход через крышу на фильм «дети до шестнадцати», солнечный зайчик, пущенный на мать, развешивающую белье на их балконе - прямо из строительной зоны с рецидивистами прямо во дворе, пятнашки в «прыжковой» ванне по вышкам и трмплинам в бассейне под открытм небо без единого облачка.

Новый четырехэтажный из чирчикских панелей, только побеленный шершавой жОлтой известью, толстым слоем, напроив сквера с танцплощадкой по улице имени Алексея Толстого – напротив, через двор с сушилкой среди пустынного пока двора, лишь с заасфальтированным тротуаром и площадкой-сушилкой, сразу – тут же у детского сада -  дощатый трехметровый забор из необработанных досок, с вышками охранников-внутренних войск в панамах с автоматами вокруг строительной зоны, откуда только вечером увозили заключённых рецидивистов, прямо со двора их недавно сданного в эксплуатацию четырехэтажного панельного дома, крашеного жОлтым.
Панели-то привозили из Чирчика, что под Ташкентом.
Поэтому и «чирчикский».

Самолёт снижается над полупустыней в предгорьях Заравшанского хребта с невысокой Пикушкой, сразу за трубой химкомбината с ядовито-жОлтыо-оранжевым дымом, «лисьим хвостом». Садится в марево лужи миража на бетонке посадочной полосы в виду одноэтажного домика аэроорта, который Кир видит на экране своей памяти, из марева белесого воздуха («за бортом плюс сорок» - голос бортпроводницы)  возникает современное здание с буквами Н А В О И – самолёт корейского производства садится в современном Узбекистане, в Бухарской области, ближе к Самарканду.
В тот же день вечером, он находит друга, которого не видел много лет, работающего теперь в государственной безопасности этой страны. Они одноклассники по школе в Подмосковье, где Кир отучился девятый и десятый классы. В кегельбане за привезенной фляжкой виски, они вспоминают о конфликте между ними, связанному с работой  Кира в дискотеке: предал ли его Вит, сопровождая его всюду пока не рпиехала его жена, на виду у всего города и… - рассказал ли Вит во время вербовки, о шуточном намерении Кира в своей день рождения после поездки за барагушем в горы под парами белого сухого вёдрами(;) - создать партию авангардно-революционную, направления анархо-сюрреалистического? (ПАРНАС от слова парнОс, гонорар лабухов за пенсии в кабаке)))
С тех пор Вит и служит им, но теперь в комитете безопасности Узбекистана, закончив в своё время высшую школу КГБ в Минске... Кир вдруг, словно в отместку, слышит от него, ещё не протрезвевшего со вчерашнего вечера и ночи на городском озере с их общей подругой боевой юности Ивы: «А ты знаешь, что в Учкудуке у тебя есть дочь…»
Кир, конечно же, просит друга-врага разыскать свою дочь, понимая, что с помощью всеоблемьющих познаний «конторы».

Девочка, по его сведениям, находится теперь в Учкудуке, где расположены урановые рудники. И как раз, мол, так уж совпало, Вит едет туда завтра же, якобы в командировку, обещая поискать дочь друга.

Двое суток Кир бродит по городу в плену воспоминаний, но от Вита нет известий.
Кир садится в междугородний автобус в старом городе на автовокзале.

Добираться нужно через пустыню Кызылкум. На Горячем ключе, отстав, будто случайно разговорившись с местным уйгуром, Кир, ночью у костра сидит с ним, живущим по его словам, прямо здесь, в чойхоне. Он говорит, что скрывается от алиментов.
В конце короткого диалога вдруг просит не шевелиться и стряхивает с груди Кира каракурта, черного ядовитого паука.

Пересев на попутный грузовик, Кир едет дальше с местным русским азиатом, назовём его просто: Водила.
По дороге, сократив путь по старому асфальту с покосившимися столбами электропередачи, через барханы, они встречают диких верблюдов, вышедших прямо на дорогу.
На рассвете преодолевают Нуратинский перевал, где останавливаются в долине у святого источника. В оазисе Водилу знает служка из медресе у хауза со святой рыбой маринкой у одной из шести могил, как рассказывает мальчик в белой шапочке, святого пророка Али.
Кир, разувшись, в носках совершает мини-хадж, вжившись в образ паломника - обходит вокруг большого квадратного камня, осколок которого,  по словам имама, упал под Бухару, когда сам Мухаммед бросал чёрный камень в Мекку.

Ближе к вечеру второго дня, Кир выходит из грузовика на повороте к золотоизвлекательной фабрике на путероводе над одноколейкой, вскоре он сошёл с подвозившего его автобуса и чуть не на проходной фабрики, его тут арестовывает местная полиция, пытаясь выяснить - кто он такой?

Кир в ответ говорит, что здесь живёт его дочь, а отец работал на этой фабрике, приехав сюда с Урала. Знаете? Там ещё был взрыв ядерных отходов в закрытом городе, где сам Курчатов делал атомную бомбу… Полименты замирают от таких секретов вслух… Их добрые узбекские лица в непонимании, как дальше себя вести, слегка останавливаются в размышлении, а руки старшего лезут за кисетом с насваем…

Появляется откуда  ни возьмись, в сером, гражданском костюме, не обращая внимания на на жару, его друговраг Вит. Но то ли он джелает вид, что его нету, то ли он стал невидимкой или это правила конспирации, но его как будто бы, никто здесь не знает. И на самом деле, полицейские ведут себя так, будто его нет. Как потом ему скажет тот дже Шамо в горонм пансионате, где он всё же разыщет своего отца, на предложение помочь ему снять здесь фильм: «Е! тогда со мной кагэбешник будет весь день ходить, как с тобой ходил?..»

Вит говорит, дождавшись, пока старший наберёт данные о задержанном на компьютере:

- Он теперь болен. Твой отец. В профилактории в горах, – так он говорит Киру и те освобождает его.
Вит селит Кира недалеко от открытого бассейна копии того, что в Навои, но в окружении не такого большого парка деревьев – поменьше, ведь вокруг здесь настоящая пустыня.

Селит он его в небольшом коттедже в центре города, основанного первыми поселенцами в 1958-ом году. Вит и Кир - теперь пьют водку и Вит на самом серьёзном месте, когда Кир напоминает ему о пропавшей магнитофонной пленке с записью его шуточного собрания об организации партии – просто исчезала… Ты знаешь куда? – тут же падает головой в стол, будто вырубается пьяным.

Наутро в бассейне видят девушку на трамплине в черном сплошном купальнике и черноволосая стройная, по виду, похоже – татарка, приветливо им улыбается и уходит в раздевалку. Вит молчит…

И это, как ты правильно догадался, добрый читатель – семнадцатилетняя дочь Кира.

За обедом (люля-кебаб с луком) в кафе центрального универсального магазина за стеклянной стеной/витриной, приходя в себя с помощью прохладного белого сухого уже у стойки, вспоминают лучшие свои годы, проведённые здесь, в Азии: «Ведь счастье не зависит от радиационной обстановки», - размышляет пьянеющий кагэбэшник. «Оно ни от чего не зависит. Это – первопричина!» - сходятся пьяные друзья хотя бы в этом. Подавальщица таинственно говорит вдруг Киру:  «Мне тут подруги сказали есть парень, что старух ублажает, таких уже вот как я, - блеснуля она золотыми зубами в помаде, - это не ты?»

Кир в изумлении молча смотрит на Вита, как специалиста по местным обычаям, а ведь всем в городе известно – он – КГБэшник (Ё!))

И всё же Кира ведёт на откровенный разговор, напоминает, как они после школы 10 дней прожили на острове в Можайском водохранилище, поймали угры, привезли на байдарке девицу с турбазу и она открыла им название острова у местных – Хреновый… Но посмеявшись, уже со втрой бутылки, перейдя в прохладный бар соседнего  ресторана, всё же начинает по-новой вскрывать язвы…

И конфликт подспудно стоит между ними и то ли мешает, то ли, наоборот, временами, помогает, особенно когда на берегу  ночного бетонного озера в Навои, куда они пришли с Ивой после нападения на неизвестного местному укуренному сынку, принявшемуся в ресторане срубать горлышки у бутылок шаманского перед Киром, простым кухонным ножом… Вит сразу: «Не двигайся, молчи…» - просто спас его. А тот приблатнённло раздухарившийся был сдан в вызванную от администратора  полицейскую машину… И вот ночью, когда они прихватив, боевую подругу своей юности в том же ресторане и называя её по-дружески Ивой, вдруг слышат - по хрустящей гальке к ним из темноты приближаются, проявляясь белыми рубашками сразу трое молодых местных наци в черных брюках и с короткими рукавами на темных руках…

Город окружён синими и чёрными отвалами урановой руды. Ночью Кир блуждает по окраинам, видит пустой черный котлован трёхсот метров глубиной, как дыра в земле, в кабаке знакомится с бывшим зэком, пьют, курят, говорят. Тот говорит, что занет французов с электрохимкомбината и они его называют Шамо. Кир смеётся: «Так это же просто верблюд!» И чтобы сгладить, возможно, не приятное сходство с лицом животного корабля пустыни, особенно  носом и прической, говорит, что ты, наверное, сигареты «Camel» любишь, поэтому))

Вит всё же помогает найти дочь Кира, Нелю. Поселившись в её садике, он вскапывает огород, проводя арык к беседке, пока девушка, со слов соседки тети Мадины, гне понимает в чём дело…

Вместе с дочерью, Кир опять, рассказывая ей, вспоминает солнечного зайчика, которого огромным куском зеркала на их балкон пускал заключенный из-за забора зоны в их дворе, - «на твою бабушку, получается, на мою маму, то есть… ну она там развешивала ещё влажные, после стирки, простыни».

В городе прекрасный бассейн и там он учит свою дочь (а это ведь именно она была в черном купальнике) плавать под водой в той самой прыжковой ванне двадцать на двадцать, глубиной девять метров, где он пацаном играл в пятнашки во время так называемого массового купания по воскресеньям и даже показывает, как правильно продувать уши, чтобы погружаться без боли в ушах на большую глубину.

Скоро ей восемнадцать лет… Кир рассказывает Неле о дедушке, крещённом бабкой в водах реки Течи, отравленной в тот день ядерными отходами с комбината «Маяк».

Они решают ехать к его отцу, её деду, в горный профилакторий, надо лететь самолётом, но…

Её местный друг, сходу прозванный Киром, Кэмелом, ведь он с носом горбом, будто у верблюда, постоянно кружит вокруг на своём мотоцикле вечно укуренный, и по информации Вита, привозящий в город бирюзу и гашиш, отбирая его у бабаёв в горном кишлаке, не пускает от себя девушку ни на шаг.

И вновь приходится намекнуть Виту, что нужна его помощь…
Тот из конторы вмешивается в телефонный разговор Кэмела, напугав его до смерти, так, что он уезжает срочно к своему папе председателю дальнего колхоза (коллективное хозяйство).

Кир сначала увозит Нелю в Нурату, вроде как показать оазис с хаузом в святом месте.
Но там, опять же по информации Вита, находится на лечении их старый дискотечный друг Наиль. Татарин постарше их обоих, по словам общих знакомых, отправлен туда сестрой собственной жены.

Они едут на старом, пыльном автобусе по дорогам среди отвалов руды, потом по пустыне, потом пешком поднимаются к невысокому горному перевалу, за которым спуск в живописную долину с красными горами и белыми верблюдами, как говорит Кир, а на самом деле им втсречает ся лишь страя верблюдица грязновато-серого оттенка…

У святого источника с рыбами в каменном хаузе, они с помощью уже знакомого через Водилу, мальчика прислуживающего имаму медресе, переночевав, наутро идут в местную психиатрическую лечебницу и навещают там постаревшего товарища Кира. 

«Русские нас бросили…» - грустно, с обидой говорит Врач, когда они идут с ним по полю, уставленному советскими памятниками Ленину и другим деятелям коммунистической партии, свезёнными сюда со всей облости. Наиль срывает во время разрешенной Врачом прогулки травинку и протянув Киру, спрашивает: «Кого ты там видишь?» - «Бога?» - «Вот так и сходят с ума!»)) – смеётся постаревший дискотечник Наиль.

Потом Кир с дочерью уезжают в город Навои, где находится управление Комбината и останавливаются в гостинице химкомбината, под видом мужа и жены. Отсюда им лететь в Самарканд, где можно будет на машине добраться до горного профилактория Комбината, по-прежнему добывающего в пустыне уран, золото и редкоземельные металлы.

«Типа вольфрам-молибден», - объясняет им Паламарь, бывший профсоюзный деятель из местной интеллигенции. «Там, в профилактории, по нашим расчётам и должен быть ваш дед», - кивает он молчаливой девушке, пытаясь найти с ней общий язык… Жена его приглашает в сорокаметровую комнату, оборудованную под фото-студию, где приглашает сниматься, но девушка так стесняется, что Киру приходится, создав игровую ситуацию, (привет Антониони с его фильмом «Блоу-ап»)) сниматься самому с фотоаппаратом.

В гостинце Кира опять навещает Вит, рассказывает, что в этом номере всегда встречались с сексотами при советской власти.
Избегая встреч со старыми знакомыми, Неля и Кир испытывают друг к другу странные чувства: с одной стороны они видят друг друга впервые за всю жизнь, а с другой - они ведь отец и дочь…

Вит помогает им, убедив Кира, что оставаясь здесь, он рискует сесть в зиндан надолго, ведь урановые секреты теперь хранит не только республика - ими заинтересованы все мировые разведки, а друзья-уголовники Кэмела рыщут по их следу… Наконец, помогает сесть в самолёт местных авиалиний.

В Самарканде они покупают дыню на базаре, посидев в чойхоне, ловят такси и улетают на вертолете похожим на МИ-8, но неестественно чистом и каком-то пластмассовом, похоже – во время посадки на склоне ущелья, вертолет превращается без всяких объяснений ( ;)) в авиа-модель оранжевого цвета. И дальше фильм приобретает манеру нереальности в монтаже и ритме, оставаясь при этом реалистичны по звуку и цвету.

Отец и дочь добираются до горного ущелья на вертолёте, который, взлетая, имеет вид настоящего и даже перепачканного машинным маслом, советского МИ-8, а при посадке превращается в явную авиамодель, видимо, управляемую какими-то межгалактическими силами по  радио.
Этот вертолётик оранжевого цвета и высаживает их в неподалеку от шоссе. Дальше они стопят белую фуру с неизвестными науке буквами, похожими на иероглифы. Так они добираются на огромном белом, как бы двухэтажном, ведь за Водителем постельные принадлежности на полке под крышей.

Шофёр попутно пытается грязно шутить с девушкой, но Кир жёстко останавливает машину, переключив рычаг переключения переда на  нейтральное положение.

Они высаживаются на обочине. Переночевав в комнате домика с глиняным полом, рядом с бывшим рыбоводческим хозяйством на дне ущелья, где теперь безлюдно, но в промышленном бассейне полно рыбы, за которой приезжает наутро шофёр за рыбой на черной большой «Чайке» с откинутым верхом.

В пансонате «Бахмал» они находят, лежащего в постели, в комнате, беленого известью дома среди диких роз, умирающего отца Кира, дедушку Наили, как её тут же осознаёт татаркой, Врач, уральский татарин. И называет её На-иля! 

Дед подтверждает – да, именно так её и назвала бы его покойная жена… (?)
Но тут же принимается звать внучку Нелей, а о её матери говорит: «Уехала сразу, на танцах нашла условно-досрочно освобождённого зэка и умотала куда-то в Глазов, к родственникм, они, мол, там тоже обогащают уран…

Ухаживает за ним Наиля, а Кир предается воспоминаниям с товарищем, прозванным им тоже Шамо, ему так, видимо, проще запомнить их всех. Шамо работает сторожем-смотрителем профилактория.

Наутро они уходят в горы, где пробуют восточные курения и Кир, сидя на вершине (мимо пролетает авиамодель того вертолета), вспоминает себя, как отца, то есть проходит через дни ядерной катастрофы в Челябинске-40, встречает там Нелю с банкой молока, за которым она недавно ушла из палаты дедушки. Голос дедушки Наили говорит о закрытом городе, где жил и работал отец Кира и где он сам родился и был крещён в той самой водичке, не подозревавшей ни о чём бабушкой (заговаривается) – мол и он сам, показывает на сына (Кир), тоже водичкой той крещён.

На горе укуренный Шамовской травой Кир, приспускает штаны и показывает на своей правой ляжке среди волос: «Смотри! Ё! - затерялись под кожей там, видано? - такие шишечки темного цвета. Была одна словно пуговичка какая и, высунувшаяся наружу, мешала… но помогла на войну не поехать,Ё!

Кир встаёт и показывает одуревшему от дряни Шамо, эти самые чёрные следы ядерной катастрофы на Южном Урале, полученные им в утробе матери, в отм самом, закрытом от других людей секретном почтовом ящике, созданном «этим менгрелом» с Курчатовым, сука бородатая, отец вон рассказал, в школу ещё приходил к ним на урок…

– И вот! Следы на организме!! –
- …на моем организме,Ё!..
- …смотри вот – на самой правой ляжке…

Солнце уходит за горы вместе с трескотнёй авиамодели оранжевого вертолёта, словно исчезая с поля зрения и стираясь как на той магнитофонной пленке магнитофона Маяк, бесследно исчезнувшей вместе с Россией…

ПРОДЮСЕРУ: Вот тебе – видео и слышио – время и место – мираж прохожий,Ё! –

Идут финальные титры и в изображении:

Лишь ветер шуршит сухими головками маков по склону и где-то вдали бродит белая верблюдица…

Наиля сидит на берегу горной реки, где по течению сверху появляется в воде текущее молоко, словно из той банки кто-то вылил в воду горного ручья… А Кир всё идёт вокруг камня растворяясь в слепящем солнце Азии…

Наиля входит в палату, кровать деда пуста, лишь голая панцирная сетка…

Наиля и Кир через дюны идут к морю, где Кир учит настоящим подводным погружениям свою дочь. Они поднимаются от песчаного дна к поверхности моря, пользуясь одним аквалангом – передают загубник друг другу, дышат и медленно всплывают к солнцу в волнах на поверхности качающей волнами, воды.

Музыка, титры. КОНЕЦ
kuznecovsasha@mail.ru
Александр Валерьевич Кузнецов/Сашавалера