Мой Павел Морозов

 "Мой" в кавычках, конечно, но в названии это не отобразилось. Это было на… 3-ем курсе института.  Я училась на инженера лесного хозяйства.  Моими подругами были Ира и Эля. Ира,  «весы»  по знаку зодиака, поэтому дружба с ней была стабильна и  уравновешена, как весы . Элька же, была «водолей» как и я, и наша дружба, как дружба интересных и неповторимых натур, часто как коса заходила на камень.

Элька поступила в институт после техникума, в котором научилась жутко материться. Часто бывало, идем мы с ней куда-нибудь, она во время разговора активно жестикулировала, да еще материлась на всю улицу, и на нас  оборачивались.

Кажется, Элька,  познакомилась с одним аспирантом, а может он что-то вел в их группе, точно не помню,  но с его подачи мы поехали в один из сибирских городов, в институт леса и древесины,  на практику.  Кто мы? Элька с мужем, она вышла замуж  на первом курсе, Ира, моя вышеупомянутая подруга, Алик, безобидный туркмен из нашей с Ирой группы, и я.  Собрали рюкзаки, и…  «привет!» - сибирь, тайга, Енисей, Бирюса…

По приезде, немного осмотревшись в незнакомом городе, мы,  получив направление в экспедицию, сразу отправились к месту назначения: на поезде, автобусе, самолете, пароходе, автобусе…

Ныне я узнала, что в Сибири живут много староверов, мы  же не встретили ни одного. А сибирские деревни были довольно унылы.   Дома... да и у нас, в центральной России дома не намного лучше, если в них живут не новые русские. Редкие собаки лёжа прямо на дороге, в пыли, вполне дружелюбно  смотрели на нас своими глазами.  Также,  тоже в пыли, конечно, если дождей не было, иначе в грязи, можно было встретить и поросят, при виде которых   мы с Элькой  от страха перелезли через забор. Мы много времени проводили в лесу, и  лес, тайга стали для нас главной достопримечательностью. В заброшенном  доме, где мы поселились , нас часто навещал бывший зэк Саня, и тоже был к нам дружелюбен . На участке,  вокруг дома,  было много туалетов,  видимо оставленных прошлыми жильцами, но все незавершенные  какие-то, то без дверей, то без крыши, без стен, без пола, без, без, без… прямо приходилось путаться каждый раз, какой выбрать. И не было привычных для  центральной России садов.

Мы много работали, был только один выходной в неделю, воскресенье, да дежуривший по кухне на полевые работы в этот день не выезжал.  Дежурили мы по честной очереди, все. А я не умела готовить, мне это было в напряг. Конечно, я готовила картошку, макароны в институтском общежитии, а здесь, утром надо было приготовить кашу со сгущенкой, на обед, он же зачастую и ужин, т.к. «обедали» возвратившись из леса, суп с тушенкой из имеющихся продуктов, и что-то на второе. Для меня и сейчас остались проблемы густоты и солености  при  приготовлении пищи. И еще у меня  был  комплекс, все, чтобы я  не приготовила, мне казалось ужасно невкусным и некрасивым . Даже будучи замужем, накрыть стол для гостей предложив свои блюда, мне бывало тяжело. Помню, на работе,  именинник в день своего рождения покупал  торт или , два, и угощал  всех. Я же приготовила два безподобных торта, до сих пор вспоминают, но страшно боялась сидя за столом, услышать отзывы. Сейчас этого во мне уже,  кажется, нет,  я могу запросто съесть сама, если кому-то что-то не нравится, и тогда уже  не обессудьте. И  даже не так давно, не будучи поваром,  согласилась поработать поваром, и  начальница меня благодарила.

Ну, а тогда, по поварскому делу, я предварительно спрашивала инструкции  у  Иры, а работали чаще всего мы в паре с Элькой. Измеряли ширину  кроны деревьев с помощью длинного  шеста по сторонам света. Надо было с шестом обойти дерево, и  с четырех  сторон: севера, запада, юга, востока,  приставляя  шест с  делениями к стволу дерева, смотреть вверх на крону, потом вниз на деления шеста,  и  озвучивать результаты для записи. Мы менялись, то одна измеряет, другая записывает, то наоборот. Измерив 24-27 деревьев,  мы  валились на траву, и отдыхали, глядя на «плывущее» небо, потому что голова от   обхождения деревьев, и от  постоянного «вверх-вниз» закруживалась.  Но на нас строго косился Павел Петрович  Морозов, участник экспедиции, математик и фотограф, борец с несправедливостью и лентяями. Мы с Элькой, вероятно,   создавали у него впечатление  лентяек. Но начальник отряда никаких претензий  нам не высказывал. И нас   можно было бы понять,  если кроны измерять добросовестно, то голова закруживалась, если приблизительно, то не очень.  Но еще мы лежали от голода.  Хоть мы с Элькой были самыми худыми, одни кости торчали, и некоторые нам  даже завидовали, но есть хотели больше всех, мне кажется. Поэтому лежали, когда голова закружится, и ждали… сигнала на обед. Во время  полевого обеда мы с Элькой сразу  овладевали банкой тушенки. И  завладев,  уже не могли  отпустить, пока ее не отбирал безпощадный Павел Петрович Морозов, самовыдвинутый борец за справедливость во время обеда, и не только.  Возможно, это было профессиональное, он работал учителем математики,  а в институте подрабатывал. И учитель в нем побеждал . Он строго следил, чтобы тушенки хватило и другим. Со сгущенкой так не было, ее можно было есть,  сколько хочешь. Ну а сколько это? В чай добавить, на хлеб намазать, и все. Тушенка же другое дело, но почему-то на 4-6 взрослых человек ее брали по одной банке. Банку рыбных консервов еще могли взять, вот и весь полевой обед.  Уже  вечером, на кухне наверстывали, где нас ждал, более менее, полноценный обед. Ну,  так  надо было еще дожить до него.

Вдруг приходит распоряжение сверху(тогда еще не было сотовых телефонов, присылали телеграммы) - двое студентов с Морозовым  должны отправиться в другую экспедицию. Между собой мы уже прикинули, что, скорее всего,  пошлют меня и… Алика.  Ирина понравилась жене начальника нашей  экспедиции, ее оставят. Элька с мужем могли бы поехать, но ее муж делал какую-то специальную работу, и он был нужен на этом месте,  и... выбрали нас с Аликом.

Алик был молчалив и безобиден, хотя несколько хитер, чтобы быть совсем безобидным. У меня еще тогда был жутко непонятный почерк, но он просил у меня конспекты и исхитрялся списывать. Я не помню, чтобы за дорогу мы с Аликом о чем-то разговаривали, зато сблизились с Морозовым. Дорога была длинна: переезды, пересадки, ожидания… И  приехали мы к месту назначения уже довольно теплыми знакомыми,  даже очень теплыми для просто знакомых. Он меня называл – Людмилка, а я его – Павел Петрович. Он был лет на 15 меня старше.

В новой экспедиции тоже было нормально. Правда, одни мужчины. Меня это сначала огорчило, потому что непривычно.  Если первая экспедиция стояла в деревне, то эта была в каком-то заброшенном лагере, не  помню точно уже, но деревня была не  близко.  И даже Алика тут же заслали  в какую-то  еще бОльшую «тьму таракань».  Осталась я совершенно одна  в  обществе незнакомых мужчин. Но главное,   что я поняла, они не собирались эксплуатировать единственную студентку на кухне. Все тоже честно дежурили по очереди, хотя народа было меньше, соответственно и очередь выпадала чаще. А собственную инициативу  на кухне я проявлять не собиралась.  Но  с кем же мне советоваться? Оказалось, с Морозовым…  Он даже иногда каким-то чувством чуял, что у меня не получается, просыпался рано, и помогал мне, например,  растопить печь, хотя мне думается, что это было случайно. Но пару раз от срыва сроков завтрака он меня спасал. И отношения наши  теплели, раз от раза. К тому же, тут   не надо было отбирать тушенку, и этот негатив как-то отошел на задний план. Мы даже целовались…

В лес выезжать мне приходилось не каждый день, т.к. работа находилась и в лагере. С начальником экспедиции мы частенько  обмеряли заготовленные им стволы, вернее стволики, т.к. это был молодняк,  и записывали результаты для его диссертации.

Как нам было не скучно  длинными летними вечерами  без интернета и  телефона,  и прочих преимуществ цивилизации?  Уже не и не припомню,  нереально все кажется, но не скучно было  точно.

В  экспедиции я впервые оказалась на рыбалке.  Мы ловили хариусов, плотву, и что попадется. Потом жарили или сушили. Тоже пища… Но что значит «мы ловили»? Я попробовала  и … оказалось, что ловить рыбу я не могу. Есть могу, а ловить не могу. Я не могла взять бедного червяка и продырявить его крючком. Несколько раз червяка мне насаживал Морозов.  Поймав рыбу, я не могла снять ее с крючка, приходилось опять просить Морозова. И в конце концов я прекратила свои рыболовные мученья.

Уезжали мы тоже, вместе с Морозовым.  Морозов жил в общежитии. Туда он меня и пригласил, но не надолго. Не знаю, зачем,  он настоял, чтоб я поехала с ним к его маме, которая жила в небольшом городке, и я поехала. Потом мы поехали к его брату, который жил в  поселке,  в коттедже со всеми удобствами.Это был уже приличный поселок, только деревьев практически не было. Там мы ночевали, мне постелили в комнате дочери хозяев, которая  куда-то уехала, а  Морозову в зале. И будучи заточенным на справедливость, он, конечно, не мог поступить со мной не справедливо. И  больше такие справедливые мужчины мне не встречались. 

Морозов был  намного  меня старше,  я уже упоминала, и ему было трудно угодить, то ли воспринимать его на равных, а ему это казалось унизительным, то ли как «папу». У него был физический недостаток, одна нога короче другой, и он хромал. Может быть поэтому ему не хватало доброты, и на «папу» он не тянул.  Он мог мне сказать: « От вида некоторых  женщин с ума можно сойти… а ты чего такая худая?»  Тактичности ему тоже не хватало.  Вообще, и без тушенки мы часто ссорились. Мы даже поссорились в аэропорту перед моим отлетом. Кому нужна справедливость без доброты, милости, тактичности? И что с ней делать...   Интересно, кто  он по знаку зодиака, но не помню.


Потом  была  переписка обычными рукописными письмами… 

На следующее лето мы опять поехали в Сибирь. Но больше в подобной изоляции от народа мы не оказывались. Были студенты  из других городов, и Морозов начал меня ревновать. Закончилось тем, что он перестал со мной разговаривать.  А могло  оказаться, что я бы еще  замуж за него вышла, если бы не эта патологическая  страсть  к справедливости,  которая не давала мне почувствовать себя  его возлюбленной. Может это тяжелая карма его имени и фамилии? Не знаю…



Фото из интернета: Сибирь.