Глава 8

VIII

Ларошфуко ворвался во двор замка, как победитель: свита отстала, затерявшись в дорожной пыли, конь прогрохотал подковами по булыжникам, всадник зычным голосом выкрикнул что-то повелительное, картинно осадил коня и легко скользнул из седла на землю, не дожидаясь помощников. Затем любовно похлопал коня по шее, гордясь его скоростью, и своей возможностью платить за подобного красавца, и бросил через плечо подбежавшим конюхам:
- Отвечаете за него!
Таким же манером он намеревался войти в замок, но это был старый дом со старыми слугами, такими, которых ценят за преданность и верность, а не за важность и представительный вид: неотъемлемые атрибуты дворецкого в роскошных новых имениях. Дворецкий де Креки был ординарцем, служившим еще деду де Креки, прошедшим не одну кампанию бок о бок со своими хозевами и на старости лет получившим заслуженный отдых от благодарного вояки. Годы серьезно сказались на внешности старика, но не убавили его воинственности. Титулы были для него пустым звуком, вельможная важность – предметом насмешек. Ларошфуко не смог сдвинуть его с места, и был вынужден застрять в дверях, которые предусмотрительный дворецкий держал лишь наполовину открытыми.
- Не припоминаю Вас, сударь, в числе гостей господина де Креки. Обождите здесь. Как доложить?
- Ты спятил, болван?!
Старик смотрел сквозь него своими выцветшими глазами.
- Как пожелаете.
Ларошфуко едва успел убрать ногу, чтоб ее не прихлопнуло дверью.
- Ты… Ты!!! Да как ты смеешь?
На шум, который производил Ларошфуко, явился сам хозяин. Старик-дворецкий коротко сообщил:
- Буйствует, – и вопросительно глянул на де Креки, готовый силой вышвырнуть нахального визитера.
- Господин де Креки! В моей особе Вы сейчас видите Его величество! – заорал выведенный из себя гость.
- В Вашей особе я всегда вижу лишь сына господина де Ларошфуко, – лениво возразил де Креки.
Ларошфуко, унаследовавший от отца способность легко краснеть, стал покрываться багровыми пятнами.
- Меня послал сам король! – теряя от злости голос, завопил он.
Де Креки переглянулся со старым ординарцем, явно осененный какой-то догадкой.
- Вы, как я помню, служите под началом господина… – де Креки сделал маленькую, но выразительную паузу, придавшую фразе пренебрежительный оттенок, – … де Тюренна? А теперь король посылает Вас за мной? Прошу, пройдемте.
В гостиной, куда пришли господа, сидели Аньес и Элизабет. Они коротали там время, ожидая очередного «доклада» врача.
Ларошфуко раздраженно, но все достаточно вежливо поздоровался, недовольный присутствием дам, и снова обратился к де Креки:
- У меня важное поручение, спешное и неотложное!
- А что же господин… де Тюренн? Или Его величество хочет знать мое мнение о нашем положении?
- Мнение? Я не знаю, о чем Вы. Мнение, положение!
- Разве боевые действия уже прекратились?
- Почти, готовят условия подписания договора. Единственные, кто сейчас воюет – это дипломаты.
- Вот как! – де Креки сжал кулаки и стукнул по подлокотникам. – Ради этого могли не утруждать себя приездом!
Красные пятна на лице Ларошфуко слились в одно багровое пятно.
- Его величество желает знать, как обстоят дела у капитана его мушкетеров! Вы немедленно проведете меня к нему, а кроме этого, я должен задержаться на несколько дней, чтоб удостовериться, что он получает необходимый уход и лечение. Предоставьте мне апартаменты!
- Разве я похож на квартирмейстера? – забыв о присутствии дам, рявкнул де Креки.
Ларошфуко покосился в сторону женщин:
- Сударь…
- А! Вы желаете выставить их из замка, чтоб занять их комнаты?
- Господин де Креки!
- Значит это мне – хозяину – нужно убраться, чтоб Вы могли воспользоваться моей спальней?
- Милостивый государь!
Встревоженная Аньес нагнулась к Элизабет, и шепнула:
- Я приведу графа де Ла Фер. Нет, Вы не уходите! При Вас они хотя бы не подерутся.
Она выскользнула из гостиной, а голоса разгоряченных мужчин становились все громче. Без присутствия виконтессы де Бражелон «беседа» действительно из бурной могла легко перейти в буйную. С трудом выбирая выражения и едва держа себя в руках, Креки и Ларошфуко, в конце концов, пришли к тому, что Ларошфуко поселится у старосты, вместе с Арамисом, свою свиту ему придется отпустить, оставив одного камердинера, а визиты к д’Артаньяну он будет совершать только с разрешения и в присутствии врача.
Видимо опасаясь, что даже присутствия Элизабет может оказаться недостаточно, господа постарались поскорее закончить переговоры и расстались. Де Креки поспешно удалился из гостиной, не желая служить проводником для гостя и предоставляя Ларошфуко самому искать дом старосты и объясняться.
Это было ошибкой, потому что взбешенный Ларошфуко решил все сделать наоборот, и помчался разыскивать «гобеленовую» спальню. Врач был ошеломлен его напором, громким именем, а, главное, бесконечно повторяемым словом «король». Его сердце дрогнуло, он повиновался.
Не прошло и пяти минут, как врач раскаялся в этом, но было поздно. Ларошфуко растормошил д’Артаньяна, наговорил ему уйму бодрых бессмыслиц, накричал на сиделку, отчего она разбила склянку, поранив себе руки, и удалился, довольный собой, пообещав лично за всем присматривать, чтоб после доложить Его величеству.
Последствия его визита не заставили себя ждать – капитану стало хуже. Расстроенная сиделка хотела его успокоить и сделала то, что было ей категорически запрещено: она рассказала, сколько людей уже добрую неделю живут рядом, переживая и надеясь. Это привело капитана в еще большее волнение, он стал рваться к друзьям, у него началась лихорадка.
Вокруг «гобеленовой» спальни возникла суета.
Элизабет ничего об этом не знала. Полагая, что Ларошфуко, выплеснув свое недовольство, придет в себя, устыдится, и уже после, как положено господину его ранга, придет представиться всем остальным,  она сидела в гостиной, ожидая появления врача, и удивлялась, что никто не приходит – ни врач, чтоб рассказать новости, ни другие гости, чтоб эти новости услышать. Помня о запрете тревожить д’Артаньяна, она не решалась сама пойти к нему, и продолжала терпеливо ждать, находя объяснения непривычному ходу дел:
- Господину де Креки нужно время успокоиться, они оба вели себя недопустимо! Аньес ищет графа де Ла Фер, виконт, наверное, ждет в саду, а герцог д’Аламеда и Его преосвященство скоро придут. Да! Я слышу шаги… Это они, я напрасно беспокоюсь. Епископ выбранит меня за мнительность и правильно сделает!
Она улыбнулась и стала, опершись руками на спинку кресла.
Портьеры у дверей гостиной обычно придерживал шнур, собирая их красивыми длинными складками, но оставляя открытым дверной проем. Однако выхода двух раздраженных господ, выместивших свою злость на свисающих портьерах, шнур не выдержал и оборвался. Теперь вошедшие упирались носом в зеленый бархат, который наполовину скрывал от них гостиную.
Элизабет, стоявшую за креслом, они не увидели.
- Никого нет? Святые небеса, что он устроил! – услышала Элизабет голос Аньес. – Сейчас все соберутся и только моих истерик не хватало… Но я не выдержу! Арман, он же не умрет? Скажи мне – он не умрет?
Элизабет, в прямом смысле открыв рот, вышла из-за кресла и увидела графа де Ла Фер. Он стоял у полуприкрытой двери, спиной, его почти полностью закрывала портьера, но это точно был он. И он обнимал кого-то, кого вовсе не было видно, но Элизабет уже знала кто это.
- Если и мы начнем терять голову, это не поможет д’Артаньяну. Ma ch;rie, идем ко мне – Вам нужно взять себя в руки. Д’Артаньян не умрет, слышите? Я не желаю в это верить и Вам запрещаю.
Портьера еще раз всколыхнулась, выпустив в коридор Атоса и Аньес, и замерла, косым клином отсекая левую створку двери.
Элизабет отступила назад, нащупала за спиной кресло и села.
Когда в гостиной появились Арамис и Франсуа де Клермон, Элизабет, не замечая Арамиса, устремилась к епископу.
- Мадам, – встревожился он, – что случилось? Наш друг?
- Это не он, еще не было врача… Это я… Это со мной…
- Давайте выйдем, – он предложил ей руку, и Элизабет с благодарностью за нее ухватилась, – в сад.
- Н-нет, не нужно в сад.
- Тогда просто пройдемся по аллее. Напряжение начинает сказываться на всех, – де Клермон обернулся к Арамису и тот молча кивнул. – Мы скоро вернемся.
Они действительно вернулись через четверть часа, и Элизабет выглядела намного спокойнее.
- Никто не приходил? – поинтересовался епископ.
Арамис покачал головой.
- Нашего любезного хозяина тоже не видно, это на него не похоже. Надо узнать, что все это значит.
Епископ привычно оглянулся, но в старом замке не было звонков для слуг. Колокольчиками и свистками Креки тоже не пользовался, предпочитая орать во всю глотку. Епископ не привык кричать, к тому же, берег связки, так что оставалось одно средство.
- Что ж, пойду сам. Это начинает меня тревожить.
- Не уходите, – встрепенулась Элизабет. – Может, – она потупилась под внимательным взглядом Арамиса, – подождем еще немного?
- Мадам, – в голосе Франсуа де Клермона была легкая укоризна, – я не оставляю Вас одну – здесь герцог д’Аламеда.
- Простите, – виновато улыбнулась Элизабет. – Я нечасто бываю в таком волнении.
- Его присутствие успокаивает Вас, не так ли? – поинтересовался Арамис, отметив про себя, что Элизабет проводила де Клермона взглядом до самой двери.
- Да… О, Вы ведь тоже посвящены в духовный сан? Тогда Вы поймете.
- Посвящен и много лет был духовником, так что да, я – пойму. Господин де Клермон очень умный, чуткий и деликатный человек, не правда ли?
- Вы правы. Он так понимает меня, так умеет выслушать и утешить.
- Невероятно приятен в общении, так что ему легко открыть то, что на сердце.
- Да.
- Он очень обаятелен.
Элизабет не ответила, растерянно глядя на Арамиса.
- Его манера держать себя так располагает. Как и его внешность.
Элизабет молчала.
- У него чудесный голос. Такой нежный. Почему Вы замолчали?
- Вы говорите… возмутительные вещи.
- Разве Вы не находите господина де Клермона привлекательным?
- Я… Я люблю мужа!
- Рад это слышать.
Элизабет вскочила с кресла и отошла подальше к окну.
- Видеть чужие достоинства – не грех, признавать их  – не грех.
- Вы только что осуждали меня, разве нет?
- А есть за что?
- Я не понимаю Вас.
- Милая виконтесса, помните, Вы говорили, что если доверили бы кому своих детей, то только мне? Неужели сейчас Вы не можете довериться мне сами? Вы еще так молоды, Вы мало понимаете в жизни, в людях. В мужчинах. И Вы не знаете, что с этим делать. А единственный человек, с которым Вы могли бы быть откровенны – Франсуа де Клермон. За последнюю неделю Вы слишком много времени провели в его обществе. И, кажется, Вы этого не понимаете. Слишком много.
Элизабет нервно теребила бахрому занавеси и молчала.
- Вам нужно уехать. Еще не поздно, – после паузы сказал Арамис. – Это мой совет, как если бы я был Вашим духовником.
- Вы… Вы всем даете такие советы?
Арамис, удивленный тоном Элизабет, повернул голову, чтоб ее видеть.
- Вы имеете в виду епископа нуайонского? Он не нуждается в советах, поверьте. Для этого он достаточно опытен и умен. Почти уверен, что он уже спрашивал, когда Вы намерены вернуться к детям.
- Спрашивал. Откуда Вы знаете?
Арамис, скучая, пожал плечами:
- Духовное звание это не просто другая форма одежды. Епископ очень хорошо к Вам относится, потому и спрашивал. Он заботится о Вашей душе.
- Он сказал, что тоже скоро уедет.
- Думаю, он и так провел здесь больше времени, чем мог себе позволить такой занятой человек. У него есть обязанности.
- У меня тоже, Вы это хотели добавить?
- Дорогая виконтесса, Ваш французский стал просто великолепен, это позволяет избежать недоразумений.
- Тогда… Вы сами сказали, что духовное лицо, это не только сутана. Это понимание и мудрость, не так ли? Дайте мне совет.
- Я уже дал.
- Я не об этом. Как мне смотреть в глаза людям, которые живут во грехе и хотят этот грех принести в мой дом?
Элизабет изо всех сил сжала руки и по этому можно было понять, в каком напряжении она находится.
- Ответьте мне как духовник и как друг. Вы сказали, что я не знаю жизни. Вы – знаете? Что мне делать?
- Не судить.
Элизабет вздрогнула:
- Не судить? Вы знаете, о ком я?
- Нет.
- И мои дети будут жить рядом с этим?
- Жить в миру, и не встречаться с грехом? Возможно ли это? Вы встретились, и?
Элизабет покраснела:
- Я уеду завтра.
- Предупредите виконта.
Она кивнула и направилась к двери:
- Я поговорю с ним сейчас, и мы придем.
Арамис закрыл глаза, откинул голову и тяжело оперся на спинку кресла:
- Какая суета…
Вернувшегося епископа озаботил этот вид:
- Герцог, Вам дурно?
- Нет, я просто устал.
- Или Вы уже знаете?
- Что?
Де Клермон тяжело вздохнул:
- Капитан… Ему хуже. Де Креки и граф де Ла Фер там, но это бессмысленно – к д’Артаньяну никого не пускают. Он в сознании, но его лихорадит. Посмотрим, что будет завтра. Врач настоятельно просил всех разойтись и обещал при малейших изменениях состояния д’Артаньяна сразу же дать знать.
Пока епископ рассказывал, в гостиную пришли Элизабет и Рауль. Они все слышали. Де Клермон обвел всех взглядом:
- Мы ничем не можем помочь, только молить Бога.
Как и просил врач, все разошлись. Рауль и епископ вернулись к себе – в дом управляющего. Элизабет поднялась в свои апартаменты, но, передумав, не стала заходить, а отправилась к Аньес. Заплаканная Дениза открыла дверь. Аньес молилась.
- Прошу прощения… – Элизабет замешкалась на пороге, но Аньес пошла ей навстречу и обняла.
- Вы молились…
- Господь не допустит, чтоб он умер. Я не верю!
- Вам запретили верить… – грустно усмехнувшись, прошептала Элизабет.
Аньес растерянно отстранилась:
- Простите?
- Мадам де Беренжер, я должна сказать – я все знаю.
- Что Вы знаете?
- Вы и граф… Но сейчас это неважно, это все равно. Вы молились за д’Артаньяна, я буду молиться вместе с Вами.
Аньес заметно покраснела:
- Вы знаете?
- Это ваш грех, мне нет дела.
Аньес посмотрела подруге в глаза.
- Я люблю его. В любви нет греха. Я не собираюсь вмешиваться в вашу семью. Но я хочу сохранить Вашу дружбу.
Элизабет нерешительно кивнула. Потом не выдержала и бросилась Аньес на шею:
- Я ничего не понимаю, мне все равно! Я только хочу, чтоб вы все жили, чтоб капитан поправился, чтоб виконт и граф не страдали – они так переживают! Милая Аньес, он же не умрет?
- Нет, – сквозь слезы пробормотала Аньес, – граф ему запретил.