Наука дальних странствий. Санкт-Петербург. Дацан

Как вам идея: приехать в северную столицу и посетить буддийский храм? Сомнительная? Ничуть! Стоит он себе больше ста лет,  на том же самом месте, где выстроен, и обозначен в городском  путеводителе: метро «Старая деревня», Приморский проспект, 91,  Дацан Гунзэчойнэй.  Только совсем ленивый и лишенный любознательности не пойдет посмотреть на это чудесное творение.

Храм видно издали: темное монументальное гранитное здание, увенчанное золоченой верхушкой, украшенное золочеными же шарами,  похожее на нарядную игрушку для великанских детей. И это только северный фасад,  не парадный, а вся красота открывается со стороны Большой Невки. Высокая ограда, центральные ворота на замке, но что за беда, есть боковая калиточка – как раз для любопытствующих посетителей.

 Во дворе  праздничное убранство: два ряда гирлянд с разноцветными флажками и вертящиеся красно-золотистые цилиндры-барабаны. Все кажется слишком ярким, густо выкрашенным, пестрым. Во внутреннем садике деревья, увешанные цветными развевающимися лентами. Словом, картина отшумевшего праздника. И все это  чинно охраняют каменные львы.

А на крыльцо уже поднимаются две прихожанки – вида совсем не тибетского, но по всему заметно, что люди здешние,  они безошибочно открывают именно ту, не запертую боковую дверь. Входим. Внутри небольшое помещение с сувенирным киоском,  бочонок с больничными бахилами по пяти рублей за пару и правила поведения в храме, написанные четкими прописными буквами, для непосвященных и недогадливых.  Итак, бахилы надо  надеть, головной убор снять, ходить по кругу слева направо, не поворачиваться спиной к алтарю; кроме того, рекомендуется делать приношения и пожертвования, поскольку мы (цитата) «должны заботиться о других и желать  добра всему живому и быть щедрыми». Все очень понятно и естественно. Теперь можно переступить черту…

Вхожу в центральную дверь вслед за миниатюрной  восточной женщиной. Останавливаюсь у дверей, чтобы не мешать ей совершать ритуал. И, конечно, в надежде узнать главное: чем приношение отличается от пожертвования. Довольно большое помещение тесно заставлено пестро раскрашенными предметами: расписные ткани, коврики, фигуры, светильники, разнообразные изображения Будды. Женщина переходит от одного изображения к другому, кланяется, сложив ладони перед собой, чем-то шуршит, звенит, что-то нашептывает. Все это она  делает быстро, уверенно, немного суетливо, скорее  буднично, чем торжественно. Под конец она подошла к полке за моей спиной, где лежали листки для записок, и так же суетливо принялась писать записки,  потом куда-то  определила их и вышла.
 
Теперь мой черед  совершать движение по кругу. Иду медленно, стараясь ничего не пропустить. Кругом яркое царство вещей. По стенам  сдвинутые некрашеные деревянные низкие лавки; на некоторых разбросаны небольшие цветные подушки, на одной из которых разлегся огромный серый кот. Священное животное? Кот провожает меня презрительным взглядом. Кажется, задержись я тут на неположенное время, и он скажет мне что-то назидательное человечьим языком.

 Алтарь похож на сцену. В центре – статуя Будды на фоне блестящих и тонко позванивающих  ритуальных украшений. На просцениуме множество различных ёмкостей, некоторые из них наполнены  шлифованным рисом – белым, длинным, тонким. На рисовых горках насыпаны монеты, все мелкие. На столике рядом – конфеты, опять же рис, печенье –  все дешевое, что не жалко отдать. Приношения или пожертвования?

Очень душно, спертый воздух, пахнет почему-то кухней, убежавшим супом  и воблой – ничего, отдаленно напоминающего пряно-сладкие благовония  Индии.  Тяжесть густоты атмосферы  замкнутого пространства ощущается физически. Память почему-то выдает:  «отравлен хлеб, и воздух выпит». На хлеб наговаривать не буду, грех, конечно же, он чист, разве что слегка запылился. А вот воздух точно выпит. Непостижимо – как из этого всего сплетается благоговение религиозного чувства? И как переводят с обыденного языка быта на язык высокой эфемерности суть древнейшей религии?

Я долго впитываю дух храма, пытаясь почувствовать вкус буддизма. Но глазами вижу довольно хаотичное нагромождение слишком ярких вещей,  даже не церковных,  а каких-то домашних, будничных, затхлых, немытых. Как совместить все это с простыми и чистыми идеями буддизма, поселившимися в моей голове?