Арькова-Гребенкина Нина Ивановна Ворованная любовь

Ворованная  любовь.
Рассказ.
Недавно поняла, что я такая же женщина, как и все.Раньше думала, что лучше других, особенная. Нравилась себе: ладно скроена, волос – густой, пышный, глаза – что озёра. Да и умом Бог не обидел. Как ни как – высшее образование. И в наше тяжёлое кризисное время работу не потеряла – наоборот, укрепилась, выросла…
Я гордилась собой, думала всё у меня отлично. Теперь же спустилась на землю. Таких, как я, женщин много: и красивых, и умных, и деловитых. Надо было мне остаться одной, чтобы понять: я обычная, заурядная и даже невезучая.
Два года назад я была замужем. Тогда-то и считала себя особенной и не обиженной судьбой, хотя мой муж-муженёк немало крови мне попортил. Известный в городе гуляка, он уходил из дома на три-четыре дня и, нагулявшись досыта, приходил домой «сдаваться». Переступив порог, падал на колени и кричал: «Прости! Иначе не встану, так и буду стоять!» Это про него ходил анекдот о том, как  в декабре  он вышел  в тапочках во двор покурить  и пропал. Так и было в реальности. Я обзвонила все больницы, заявила в милицию. Страшные картины его смерти мутили мой разум… Он явился через три дня, но не упал на колени, как всегда, а прошёл в знаменитых тапочках к дивану и лёг  смотреть телевизор.
- Где ты был?! Что ЧС тобой случилось?! – закричала я.
Он спокойно, с интонацией взрослого, беседующего с испуганным ребёнком, ответил:
- Что с тобой, глупенькая? Что всполошилась? В первый раз что ли?
Весёлый был у меня муж. Впрочем, он и сейчас весел и здоров. Только  замужем за ним другая. И теперь от неё он исчезает на три-четыре дня и во время этих «отлучек» прибегает ко мне проведать мою одинокую жизнь. Прибегает иногда в тапочках, иногда в босоножках своей жены, а как-то пожаловал в одних носках без обуви.
Я рассталась с ним, когда он заявил мне, что у него есть другая, молоденькая, совсем юная. Она полюбила его, отдалась и теперь он, как честный мужчина,  должен жениться на ней. Моего согласия не спрашивал, предлагал остаться в качестве первой жены – любовницей. Я выбрала одиночество.
Осталась одна, прожила год в тоске и размышлениях. Мои друзья – Семёновы Лера и Вася – сочувствовали мне и, беспокоясь о моей судьбе, привели однажды гостя – симпатичного курчавого мужчину. Представили:
- Это наш знакомый. Переселенец из Казахстана. Шофёр. Зовут Анатолием. Возьми на квартиру.
Решили отметить знакомство. Когда готовили закуску на стол, Лера шепнула мне:
- С женой, говорит, плохо живёт. Возможны варианты. Давно хотел познакомиться с тобой. Зарабатывает хорошо. Хозяйственный мужик. Возьми, может, чего и получится.
Анатолий оказался решительным и напористым мужчиной. Подумать мне совершенно не дал, Да и моим решением  больно  не интересовался. После застолья заявил
- Ну, я вижу: хозяйка не против. Переезжаю. Надо пожить под одной крышей, вместе чтобы понять подходим мы друг другу или нет. А я хочу, чтобы мы подошли. Эта женщина мне очень нравиться.
Вещей у него было немного. Они все при нём и находились. «Всё своё ношу с собой», - пошутил Анатолий.
Через два дня после того, как он ко мне переселился, привёл двух мальчиков: одному на вид можно дать лет десять, другому – шестнадцать.
- Знакомься! Это мои сыновья. Серёжа и Саша Серёжа учится в здешнем техникуме, а Саша – в школе. Так вот семью временно поделили: на одной стороне мужики. На другой – женщины.  Дочь Ксюша с женой осталась в Казахстане. Извини, что утаил… Примешь?
Ну что мне оставалось делать? Приняла. И зажили мы вчетвером. Вернее, втроём. Анатолий пропадал в длительных командировках. Он работал дальнобойщиком. Когда возвращался из рейса, двое суток отсыпался. В доме все на цыпочках ходили, хотя это лишнее было. Начни его будить – и пушкой не разбудишь. Проспавшись, начинал потчевать себя водочкой, расслабляться. Я только закуску успевала готовить. Ко мне относился прекрасно. Одно мне не нравилось: в промежутках между рейсами бегал по магазинам подарки для дочери и жены покупал, - и себе обновки. По-детски, непосредственно радовался покупкам, показывал мне и ждал одобрения. Сколько получал, какие доходы имел, про это не говорили, и денег он мне никогда не давал. Питались на мою зарплату, за квартиру и коммунальные услуги тоже из моих денег платили.
Как-то он в очередной раз накупил подарков и зовёт меня:
- Гляди, какое платье Валентине купил. Ничего?
Обидно мне стало. Я для него вроде бы и не существую. Или существую, так сказать, для пользы дела. Но промолчала как всегда, хотя в следующий его приезд обида прорвалась и я сказала, как отрезала:
- Забирай свои вещи, детей и уходи.
- Анатолий сообразил не сразу.
- Что с тобой? Какая муха тебя укусила? Всё нормально, Светлана. Ты здесь самая родная у меня, роднее, ближе нет.
- Вот именно: здесь. А я хочу, чтобы на всём свете. Но тебе со мною и побыть-то некогда!
- Ах, вот как! – Анатолий стал серьёзным и злым. – Значит, не ко двору? Ясно, ясно… Конкурент появился? Да?
В этот момент  в квартиру без стука вошла Лера. Увидев, что у нас семейная сцена, она нисколько не смутилась, села на диван и с жадным интересом стала наблюдать и слушать.
- Я уйду! – гремел голос Анатолия. – Неблагодарная ты! Сколько я для тебя сделал!
- Что ты для меня сделал? – закричала я, но тут же осеклась. Не стоило затевать скандал да ещё и при постороннем человеке. Какая польза от скандала? Всё равно ничего не докажешь.
- Уходи, - глухо произнесла я.
- Уйду, но скажу напоследок… Шалава ты! Шалава!
Анатолий направился к двери. Лера иронически посмотрела ему вслед и, когда он вышел, затараторила:
- Не обращай внимания: брань на воротах не виснет. Правильно сделала. Не в рабыни же тебе к нему записываться. Пусть ему будет хуже. А мы не пропадём – другого найдём! Верь и не унывай!
Так я рассталась с Анатолием.
Зима катилась на убыль. В природе смена времён года происходит быстро и незаметно. Думаешь, ещё лето, а уже осень, за осенью зима приходит украдкой… Перемены в природе помогают забывать прошлое. Без перемен – однообразие и спутница его – тоска.
Погрустив немного о своей несчастливой судьбе,   через три месяца стала забывать Анатолия и  обиду на него. Только Лера о нём  изредка напоминала и всё твердила:
- Не кисни. Ходи козырем. И примечай мужиков, интересуйся…
- Легко сказать.. Нет, если не судьба, то как  ни старайся, ничего не получится.
Но я была неправа. Шла однажды с рынка. Стояла чудесная погода, и в душе бродили какие-то томительные чувства. Навстречу текла разноцветная людская толпа, по проезжей части  улицы проносились шикарные автомобили. Вдруг из толпы вынырнули весёлые голубые глаза и уставились на меня. Женька! Старый знакомый, человек из детства. Поздоровались, обменялись шутками, обнялись по-дружески. Женя взял меня за локоть, что располагало к откровению:
- Слушай, я на данный момент холостой. Жена с детьми укатила в деревню. Как ты насчёт того, чтобы нам вместе отдохнуть?
Я отмахнулась. Женя, не смущаясь многолюдья, чмокнул меня в щёку и возвестил:
- Женское «нет» означает «да»! Спасибо!
Я напустила на себя сердитый вид, но… В общем, чтобы не утопить главное в словах, скажу кратко: отчаяние, накопившееся за время одиночества, и томительные чувства, навеянные чудесной погодой, соединились в энергетический коктель и понесли меня против моей воли навстречу Жениным желаниям.
В Жене играли сильные страсти. Он добивался нашей близости с тупой настойчивостью однолюба, как будто от меня зависела его жизнь: не ответь я ему взаимностью – ляжет и умрёт. Он умел любить и делать женщине приятное. Я услышала  от него столько нежных слов, сколько за всю свою жизнь не слышала. Он был щедр не только на любовь, но и на деньги.
Через две недели приехала его жена, и Женя пропал на месяц.
- Не мог я прийти, надо было её бдительность усыпить, оправдывался он, когда вновь появился в моей квартире…  Я хотела его поцеловать, но он отстранился. – Не целуй, у тебя губы накрашены, и духами от тебя пахнет. Не дай Бог – жена что-нибудь заметит или учует. Я на минутку. Дела дома ждут.
- А зачем пришёл?
- Договориться, как встречаться будем.
- Кака же теперь встречаться? Ты всего боишься, сказала с горькой усмешкой я. – и вообще, зачем ты искал  со мною встреч? Покобелиться – и всё?
Женя нахмурился.
- Да брось ты свою пропаганду. Лучше скажи: ты хочешь встречаться или нет?
- Нет.
Женя слегка растерялся. Быстро собравшись, заговорил:
- Что же мне семью бросать? У меня отличная жена: чистоплотная, хозяйственная… Дети… Зачем я их буду обижать?
Я молчала. Не дождавшись ответа, Женя спросил:
- Ну что ты молчишь? Украсть несколько минут для любви не грех.
- Ворованная любовь?
- А на что ты надеешься? Для тебя только и остаётся… ворованная любовь.
- Ворованная любовь – это для тебя, а мне такой любви не надо. Раз поддалась слабости – больше не буду.
-Не строй из себя гордячку. Где ты найдёшь себе пару при своём возрасте? Не семнадцать ведь лет. Женатые все с жёнами живут, а холостякам этого не надо. Им бы лишь за воротничок заложить…
- Хватит трепаться! Уходи, - сказала я резко, зло  и вышла из кухни, где по ходу разговора готовила чай. Женя, молча, в одиночестве выпил чашку чая и ушёл.
Я сидела в кресле перед чёрным экраном телевизора с пустой головой и пустым сердцем. Сидела долго, пока не заработал мозг. Возникли какие-то слова. Роем поднялись, загудели в голове. Ругалась ли я или голосила –  не понимала. И когда этот словесный взрыв стал утихать, я заметила, что  я думаю  стихами:
Хочу любви. Обмана не терплю.
Не я одна. Таких уж было много.
Не я одна. И я теперь молю,
Я счастья вымолить хочу у Бога.
«Дожилась до стихов», - с тревогой подумала я, вспомнив радиопередачу, в которой говорилось, что у женщин зрелого возраста внезапная тяга к стихосложению является признаком серьёзного душевного расстройства.
- Ну, везёт же тебе, как утопленнику, - грустно пошутила Лера, покачав головой, когда я рассказала ей о случившемся. – Уж и не знаю, что тебе посоветовать.
Она повернулась к мужу, который всегда присутствовал при наших разговорах, но участия в них не принимал. Для меня он неотделим от Леры. Они как одно целое – всегда вместе, одни друзья, одно мнение на двоих при решении всех проблем. Правда, этому целому – имя Лера.
- Вася, скажи нам про мужскую любовь. Есть она или нет?
Вася заморгал рыжими ресницами, ничего не ответил, встал и вышел.
- Совсем спятили мужики, - с такими словами развела Лера руками.
Весна бушевала на улицах города. Лопались почки на деревьях. Земля, не успев освободиться от снега, щетинилась зелёной травой. Всё спешило жить.
В один из весенних праздников ко мне заявились гости – Лера, Вася и незнакомый мужчина с чёрными щегольскими усами. «Гусар» много пил, был разговорчив весь вечер, рассказывал анекдоты.  Умело смешил публику. Под конец вечеринки загрустил от выпитого и съеденного,  стал жаловаться на ломоту в теле. Мы уложили его на диване, и он захрапел.
- Ну что: этот тоже женат? – спросила я у Леры, когда вышла провожать гостей.
- Само собой. Где ты неженатого сейчас найдёшь? Но живёт с женой плохо, вот-вот разведётся. По-моему, на развод уже подали. Вась, Колька с Иркой на развод подали?
- И дети есть? – выспрашивала далее Леру, не дожидаясь информации от Васи. Всё равно ничего толкового он не ответит, потому что он больше жены знать не может.
- Есть. Девочка Он говорит, если бы не дочка, то давно бы бросил Иринку.
Я усмехнулась заезженной фразе. Все мужчины из дома выйдут – и уже холостые, хоть сейчас с женой разведутся и с тобой под венец. А как до дела – так сразу: прости, планы изменились.
Проснулся Николай утром отёкшим, взлохмаченным, вялым.
- Сегодня у меня серьёзная работа, а я весь, как побитый. И зачем я напился вчера? Вот дурак! – и тут же с ходу брякнул: - Можно, я буду приходить к тебе в гости?
Я молчала. Даже не знала, что ответить.
- Ты мне… нравишься, - смущённо выдавил Николай.
Потянулись наши встречи с Николаем. Странные, надо сказать, встречи. Приходил он часто  и, как правило, с друзьями. Веселье заканчивалось за полночь, как в ресторане. Друзья разъезжались на авто, а Николай оставался спать на моём диване. Раскинув руки и ноги, оглашал квартиру могучим храпом и наполнял ядрёным запахом перегара. Никаких попыток к сближению не предпринимал. Встав утром, целовал меня в щёку и каялся:
- Опять, осёл, напился, проспал всю ночь. Но ничего, в следующий раз не пожалеешь.
- Мой дом превращается в ночлежку для алкоголика, - горько пошутила я. Шутку приняли, рассмеялись.
Как-то я зашла Семёновым. Лера сообщила:
- Ругай меня: Николай больше не придёт. Помирился с женой. Вот дрянь!
- Вчера только был, ничего не сказал.
- Вот хитрый кабель!
- Да успокойся, Лера. Всё нормально. Я теперь для всех уехала,  умерла, исчезла. Поняла?
- Может, ты сама виновата? Спешишь жить, - раздался голос Васи. Мы с недоумением посмотрели на нашего молчальника. – Спешишь жить и нарываешься на чужое, а ведь сказано: каждому – своё. На то тебе женский ум дан, женская осторожность, гордость и терпение, чтобы не обманываться.
- Да ну вас! Так нельзя! – возмутилась Лера, но никаких убедительных контраргументов ни в отношении моих слов, ни в отношении Васиных привести не смогла.
Я замкнулась в квартире, углубилась в своё одиночество. От скуки увлеклась западными романами и кинофильмами. У них, на Западе, всё по-другому. Любят без оглядки, в собственное удовольствие. Любовь там не в гостях, а как бы у себя дома… По ночам, бывает, пишу стихи. Но они получаются грустными, в них звучит мотив обречённости.
Уж сколько было их блондинов и брюнетов,
И все сулили счастья и покой.
Не знала я, куда деваться от обетов!
… И всякий раз  поругана  судьбой.
Далёкое прекрасное обманчивой звездой
Слепит меня. Порок я принимаю
За милый образ и беру с собой.
И в час любви, чужой любви
Себя теряю.
Я уже никого не ищу, замерла в своём одиночестве, как птичка на ветке в жестокий мороз. Живу или умираю? Живу. Я ещё молода и, как ни зарекайся… Я уверена, я чувствую, что очередной искатель любви на стороне уже направил на меня свой ласковый взор. И вновь придёт время ворованной любви.
Бросьте в меня камень. Но прежде чем бросить, подумайте…
Н. Арькова.
г. Калач -на- Дону
1996 г.