Сорока - белобока

«Не учи сороку вприсядку плясать»(пословица)

Сорока- воровка кашку варила, детей кормила, - мама взяла мою детскую ручонку  и по ладони крутила указательным пальцем, словно мешала кашу, и продолжила, - этому дала, этому дала.
В то же время она каждый раз  подносила к моему рту ложку с кашей.
Ей удавалось загибать поочередно мои пальчики. И когда дошла до мизинца, чуть громче продолжила:
- Ты  дров не носил, кашу не варил, нет тебе каши.
 Мама рассказывала позже, что у меня эта присказка вызывала  радостный смех.

А дед Гаврил Кузьмич, когда я подрос, пел и играл на «Тальянке»:
"Ты сорока – белобока, научи меня летать. Не высоко, не далеко, прямо к маме на кровать". Он  работал кузнецом в старой колхозной кузнице, где дышал жаром кузнечный горн, а рядом стояла тяжелая металлическая наковальня.
Он часто брал меня. И я с восторгом стоял в прокопченной  угольным дымом, кузнице, наблюдая за искрами, что сыпались из - под кувалды деда.

Дед знал еще и столярное дело, и   мастерил для меня  деревянные игрушки. А когда мне исполнилось четыре года, он купил детский двухколесный велосипед. 

Мне долго казалось, что сорока, которую я часто видел на плетне, и есть та самая, которая в раннем детстве мне кашу варила.
Иногда она  залетала в сарай, чтобы полакомиться свежими куриными яйцами. Но бывало, что сорока вылетала, удерживая в лапах   цыпленка.

К дому примыкало крыльцо с перилами по бокам. В то время это крыльцо было и моей страной, и наблюдательным пунктом за всем происходящим во дворе, Как сейчас помню, в сарай залетела сорока.

Дед первым заметил это, и тут же бросился в сенцы за ружьем. Выстрел грянул так неожиданно, что баба Феня  вскрикнула, а я, как потом вспоминали взрослые не раз, с восторгом крикнул: «Деда бух, а баба ух, а я немного спужался». В тот раз сороке удалось избежать справедливого возмездия. Но  Дедушке удалось все-таки выследить разбойницу.

 И это тогда в далеком детстве вызывало у меня гордость за деда..  Детское сознание не доходило ни до обобщений, что существует не одна сорока, ни до сопереживания за загубленную жизнь. А ведь не раз сорока вызывала мой детский восторг.
Особенно нравилось  ее оперение белого и черного цвета. Настоящая сорока-белобока. К тому ж, она могла по земле и прыгать, как воробей и ходить, как ходят куры. И еще крылья черные с синеватым отливом.
 
В детстве красота и вред сороки существовали в сознании отдельно. Не уничтожать красоту, а лелеять ее, это  появилось позже.
С третьего класса,  я  уже учился в городской школе, и  в деревню приезжал только на лето.
А еще позднее, мы с пацанами стали лазить по деревьям и доставать из гнезд сорочиные яички. Откладывать яйца сороки начинают раньше других птиц, в  начале мая. Яички светло-голубого цвета  с темно коричневыми пятнышками. 

Вынув из гнезда яички, их надо было сложить в собственный картуз и взять его в зубы. И в таком качестве  приходилось спускаться  с   более чем пяти  метровой высоты. Если еще учесть, что сороки, заметив грабителя, летали в такой близости, что  можно было  услышать шум их крыльев. А воздушный поток от них вызывал опасение, 

Но если кто падал, то подвергался не сочувствию, а насмешкам. Найдя какую-нибудь емкость, мы варили яички. Не от голода. Была в этом какая-то детская  экзотика и пикантность. Но все еще без понимания совершенных поступков.
.
Соседский пацан Венька   тоже на лето приезжал к своей бабке. Однажды он  вышел с «мелкашкой».
- Хочешь пострелять?
Я согласился, хотя до этого  ни разу не держал ружье. Свою  «тулку» дед надежно прятал под замок. И как часто бывает, что-то не хочешь, а оно сбывается. После моего выстрела, сорока, сидевшая на дереве, и, неуклюже махая, одним крылом, упала на землю. Я подбежав к ней и  взял в руки. Она смотрела на меня таким полным тоски и  упрека взглядом, что у меня от жалости покатились слезы. Это произошло уже после   восьмого  класса.

Мне было стыдно смотреть ей в глаза. А на следующий день в этом же лесу я   подобрал  двух  сорочат, выпавших из гнезда. Неуклюжие, да и неказистые с виду,  они не могли взлететь, и их наверняка бы съела любая кошка. Так в бабушкином доме, а потом и в городской квартире у меня оказались три сороки.

«Ты сорока-белобока, научи меня летать»… Но сейчас я должен был заботиться о них. Быстрее всех освоился взрослый (пол сорок трудно определяемый) и я назвал его  «Кузьмич». Сорочат - Нагиш  и Плохиш.
Сорочат различить трудно, но что один из них старался выкинуть что либо, это точно.
 
Все трое охотно ели кузнечиков, которых я им ловил, вареные яйца. Склевывали  они и семена подсолнечника, разных трав, арбузов.
Кузьмич сразу расставил приоритеты. Первым ел он. Сорочата приступали, когда тот отходил от тарелки. На второй день  у меня с комода исчезли часы. Заметив мое волнение, все трое лукаво переглядывались. Так мне показалось. И вдруг Кузьмич клюнув Плохиша, скачками направился под кровать и вытащил в клюве часы. Но на этом дело не закончилось.  Пропавшие запонки снова обнаружил Кузьмич

Время шло, и они привыкли ко мне. Каждый раз они ждали моего прихода из школы. Сорочата садились мне на плечи. При этом Плохиш старался скинуть Нагиша. А когда зажило крыло Кузьмича, тот старался  тоже устроиться, избрав в качестве аэродрома мою голову.
Однажды, а дело было уже зимой, Куьмич вылетел через форточку. Плохиш и Нагиш, видно, испугавшись холода, так и не решились даже сесть на форточку.
К весне они уже свободно вылетали, и  после «моциона» снова возвращались. Единственно, что мне не нравилось, так это оставленные где попало  их опознавательные знаки. И мама не на шутку сердилась и грозила сдать «это стадо» в местный зоопарк. Я любил сорочат и часто вспоминал о Кузьмиче. И более того, неожиданно  получил пятерку по сочинению, описав поведение «стада» и  нравы этой породы птиц.

Уже в студенческие годы я увидел, что мужик продает сороку. Эту белобокую красавицу. У нее был такой же тоскливый взгляд, как и у Кузьмича, когда я ранил его.  Заплатив  продавцу, я ощутил в руках биение его сердца. Подмигнув  белобокой птице, я  чуть подбросил ее. Громко хлопая крыльями, она напомнила мне далекое прошлое, и стало благостно на душе.
Жизнь каждого человека – эпоха. В разные отрезки  этого времени каждый из нас постигает не только жизненные или научные, но и нравственные принципы

Я сижу на веранде, прислушиваясь к шуму листьев березы, стоящей на краю дачи. Вдруг прилетела сорока, и застрекотала.  Голос у нее звонкий и резкий. Я смотрю на нее снизу и  вижу у брюха и  низа грудки  белую окраску. А длинный с зеленоватым отливом хвост  колеблется  вниз-верх.Мысли теснятся, сменяя друг друга. Столько воды утекло с тех пор. А вдруг это Кузьмич или Нагиш?  Хотя умом понимаю, что при среднем сроке жизни этих птиц пятнадцать лет,  такого быть не может.

«Сорока-белобока кашу варила….»

Виктор.