АТ и голос. Из записок Петрова

Вы, наверное, сразу спросите, что за зверь такой- АТ? И почему автор голову нам морочит сокращениями? А я объясню.
 АТ- значит аутогенная тренировка.
И писать в названии рассказа такое мудреное словосочетание полностью было бы еще хуже. Так что автор из двух зол выбрал меньшее.
А и скажу вам правду- не только название выглядит устрашающе, но и смысл понятия объяснить непросто. И не только смысл трудно объяснить нормальному человеку, но и освоить этот метод совершенно невозможно.
Представьте себе,что вам предлагают одновременно делать три дела. Жонглировать теннисными мячами, возводить в квадрат число двадцать  три и еще при этом радостно улыбаться. Сможете? Нет? То то и оно!
Но я в молодости любил всякие штуки. Фокусы. Задачки. Опыты. Испытания.  И,конечно же, новомодная, после книги Леви, методика мимо меня пройти не могла. И я взялся за ее освоение со всем жаром непуганой молодости.
Но энтузиазм не помог. Я потерпел полное и безоговорочное поражение. Вы спросите в чем же потерпел я это самое безоговорочное поражение? И я вам объясню. Своими словами, конечно. Ибо слова автора книги хоть и были каждое в отдельности понятными, но в никакой мало мальский смысл не складывались.
И так, что же такое АТ?
Отвечу сначала мудрено. АТ- метод саморегуляции, позволяющий человеку снимать нервное и физическое напряжение.
Вот, к примеру, умотались вы в доску после лекции по сопромату, приходите в общагу и делаете АТ. И что же? Через пять минут вы свежи, как огурчик и можете предаваться всем жизненным удовольствием- играть с приятелями в преферанс или даже пить с ними водку. И все вам будет нипочем.
   Как тут не загореться, согласитесь?!
Впрочем, вернемся к АТ. Ложимся на ровный не мягкий диван, закрываем глаза и начинаем делать три дела сразу.
Направляем внимание на руку. И говорим про себя: моя левая рука становится теплой и тяжелой. В это же время представляем себе, что наша рука на самом деле становится теплой. А потом еще и тяжелой.
И формулы, и представления подстраиваем к нашему дыханию.
Уф! Не пытайтесь разобраться. Трудно. Поверьте мне на слово.
  Прошло много лет. С одной стороны я поумнел. С другой энтузиазм свой юношеский подрастерял.
Работал я тогда преподавателем математики в школе. А Вы, конечно, понимаете, что такое школа для свободного самостоятельного человека. И из школы с ее дисциплиной и строгостями почти тюремными я тихо и быстро ушел.
И, благодаря новому времени и большей свободе, стал работать на вольных хлебах. Сам по себе. Иначе говоря, репетитором. Стал готовить учеников к ОГЭ и ЕГЭ по математике.
И дело у меня пошло славно. Замечательно пошло. И я был рад и в ус не дул. Жил, можно сказать, как никогда.
Но через десять лет мне  одно и то же наскучило. Надоело. И от однообразия я утомился.
  "Что делать?- думал я. И придумал.
Я стал брать исключительно слабых или средненьких учеников. И делал это с умыслом.
Математикой я с ними занимался мало. А почти исключительно болтал о том о сем. О жизни, вообщем. И мне, приятно и не утомительно. И ученикам моим интересно. А родители, которые, конечно, чуяли подвох и испытывали  к моей методике недоверие и подозрительность, сказать ничего не могли. Ибо за их чада никто кроме меня и браться  не хотел.
Я был свободен, руки мои были развязаны. а поговорить о жизни я любил.
Как ни удивительно, методика, призванная облегчить жизнь исключительно мне самому, оказалось эффективной. Пяти, десяти минут математики за урок было достаточно, чтобы успеваемость у учеников поползла вверх.
К обоюдному удовольствию, как моему, так и родительскому.
И эти самые родители переменились ко мне и начали подозревать во мне педагогического новатора, который опередил время. Про себя я над ними подсмеивался. Но не опровергал.
"Пусть себе!- говорил я.
   Однажды мне позвонила обеспокоенная мамаша и стала просить помочь ее сыну. Как будто тут была скорая помощь! Она говорила, говорила, а я молчал, не перебивая. Но и не слушая.
По опыту я знал, ничего важного она мне не скажет. Мне надо увидеть ученика самому. И только самому.
Женщина говорила с восточным, кавказским акцентом.И это меня заинтересовало, как возможность нового поворота. И я согласился.
Дом был у черта на куличках. Маршрутка мчала меня от Павелецкого по набережной в какие то глухие, сохранившиеся с пятидесятых шестидесятых годов промышленные районы. Народ тут жил явно небогатый. "Ну что ж,- подумал я и нажал на кнопку звонка.

Мальчик учился в пятом классе, был черноглаз, красив и измучен.
Чем он был измучен я не знал. И научить его ничему не мог.
Новый ученик выдерживал от силы пятнадцать минут занятий. Потом куксился и спекался. 
Но терпел. Поскольку нельзя было чеченцу, даже и его малых лет, не терпеть. Соображать,однако, переставал напрочь.
Вольные разговоры мало что давали, поскольку и язык русский был не столь близок, чтобы на нем трепаться и мальчик был необычный. Взрослый. И юмору никакого не понимал и не хотел понимать.
  "Не беда,- думал я,- Подождем. Капля камень точит."
И продолжал. Изо дня в день. Спокойно и терпеливо. На пятом занятии,наконец, мальчик рассказал свою историю.
   В первую Чеченскую войну российские самолеты бомбили Грозный. И бабушка прятала маленького Аслана в подвале. Земля сыпалась на головы, страшно ревели самолеты, рвались авиационные бомбы. Бабушка закрывала Аслану лицо.
Вскоре мальчика удалось переправить к родственникам в Шали.
Но с тех пор страх поселился в худеньком тельце,  а в черных глазах то и дело просыпался ужас. Во сне он метался, кричал, жаловался...
История мальчика поразила меня. Однако я не думал о той страшной войне, а думал о мальчике. Не о том, как научить его математике, а о том, как успокоить мятущуюся душу, как ослабить ее страдания.
И вот, когда уже  все перепробовал и ничего не помогло и пора было уже уходить восвояси, вспомнил про АТ.
Я приказал  мальчику лечь на ковер и закрыть глаза. И стал наговаривать формулы. Это был не совсем АТ. Поскольку АТ человек делает сам. А здесь я наговаривал, а мальчик должен был представлять картинки.
Эффект был удивительный. Мальчик, страдавший  бессонницей, уснул сразу. И проспал половину занятий. А потом я мягко тронул его за рукав.
  В середине следующего занятия в комнату пришел младший брат Аслана и улегся с ним рядом. Через минуту оба мальчика уже спали. Дыхание этих маленьких черных комочков было ровное и спокойное.
Я не стал будить ребят.
"Пусть поспят"- сказал родителям. И ушел.
И дело потихоньку пошло.
     С тех пор я стал смотреть На АТ с гораздо большим пиететом. Если бы открыватель Аутогенной тренировки немецкий психиатр Шульц был жив, я бы с благодарностью пожал ему руку. И прослезился. Но Шульц давно  умер и я испытывал к нему заочную благодарность.
  В дальнейшем у меня более не возникало необходимости в АТ.
"Нет,- думал я,- столь сильное оружие нельзя использовать часто."

  С некоторых пор стали происходить странности.
 Может быть странности были и раньше, только я на них внимание не обращал. Может быть они появились недавно. Кто знает. Но что-что стало происходить необычное.
 Во время занятия, особенно когда увлечешься и несет тебя ветром педагогического вдохновения,я вдруг отчетливо начинал понимать, что меня не слушают. Только что слушали внимательно и заинтересовано и вдруг, в минуту - как о телеграфный столб споткнулся- да не слушают же!
Или слушают но не понимают.
"В чем дело?- спрашивал я.
Но ученик ничего не мог ответить. Только глупо улыбался.
Так продолжалось с месяц, пока меня не осенило. Я, наконец, понял.
 Голос!Все дело было в голосе. Когда я увлекался, голос действовал на учеников гипнотически. Они не засыпали, но были в полудреме, блаженной полудреме.
"Ну и ну!-поразился я,-надо же!"
 И стал следить за собой и не давал себе увлекаться сверх меры. И все стало на свои  места. 
   "А как же АТ?- спросите Вы, -выходит АТ ни при чем? И чеченский мальчик уснул только лишь от тембра голоса? И исключительно от него?"
Кто знает!
Я давно уже не задавал досужих вопросов.
Неважно было откуда пришла подмога, важно было только то, что подмога пришла.