О Мише Миллере для тех, кто его знал и не знал

                Выступление на вечере памяти М.А. Миллера


   Сначала я подумал, что очень трудно будет выступать после Светланы Денисовны (Жерносек, жена МА), но сейчас я понимаю, что после Саши Сергеева тоже трудно выступать. Я Михаила Адольфовича не видел неодетого, но наполовину неодетого видел. Я видел его вместе с Андреем Викторовичем Гапоновым. Этот факт подтверждает фотография, когда они вдвоем сидят на солнышке. Это мое произведение! Оно было сделано в городе Харькове во время какой-то конференции. Видно, что у них прекрасное настроение...
   Михаил Адольфович был для меня очень дорогой и притягательной личностью. Когда я ездил на школы, я уже предвкушал встречи с ним. Когда уезжал, я всегда опять брал телефоны, записывал адреса. Очень жалко, что этих контактов было не так уж много, как хотелось.
   Как-то нам (с Леной Банниковой) потребовалась справка по поводу потенциала тора. Мы не знали, сделано это или не сделано. Мы его как-то вычислили своим способом. Я тогда обратился по электронной почте к Игорю Николаевичу Топтыгину, и он прислал ссылку на книжку Смайта.
   Когда мы эту книжку нашли и открыли, на первой страничке мы увидели: перевод Гапонова и Миллера. Я не могу назвать даже, в каком году это издано — чуть ли не 50-е годы. Если это 56-й год, то я только два года как окончил университет, а Михаил Адольфович уже был автором перевода такой книжки. То есть он принадлежал к поколению предыдущему, но я всегда его воспринимал как ровесника. В общении мне никогда не приходило в голову, что я говорю с классиком. Хотя в одной из наших первых работ еще по теории магнетрона мы использовали градиентную силу. (Мне сейчас интересно посмотреть, как же мы ее тогда назвали — назвали мы ее силой Миллера или нет?)
   Общение было всегда очень интересным. Человек Михаил Адольфович парадоксальный, как вы понимаете. Мне приятно было и на лыжах с ним покататься. Он катался значительно лучше меня, но никогда меня не бросал в лесу. Я пыхтел за ним по лыжне, и всегда возвращались мы вместе.
   Я хотел рассказать немножко о той книге, которую мне подарил в свое время Миша — «Воспоминания о Михаиле Львовиче Левине». А у меня был такой случай, который свел меня с Михаилом Львовичем. Была как-то замечательная экскурсия, организованная на пароходе, который плыл по Енисею. По-моему, Жора Заславский ее организовывал. Там была стоянка в Енисейске, часа два было у нас вольного времени. Я знал, что в этом городе когда-то отбывал какую-то часть своего срока Юрий Борисович Румер, и он преподавал в педагогическом институте этого города. Я пошел по городу, разыскивая педагогический институт. А город-то был богатый, торговал пушниной, основан при Иване Грозном, и здание педагогического института раньше было зданием гимназии, построенной очень капитально. Я зашел в это здание и вдруг там столкнулся с Михаилом Львовичем. Потом мы уже с ним вместе вышли и ходили, разговаривая, по дороге. Он как-то руководил тем, куда мы должны были идти. Было такое чувство, что он гулял по этим улицам, вспоминая тоже что-то конкретное.
   К этому добавилась еше такая деталь. Будучи в Израиле в Тель-Авиве, я оказался в гостях у моего давнего друга Саши Воронеля, который пригласил тогда к себе Виталия Лазаревича Гинзбурга с женой. Гинзбург был там не просто в гостях. Он получал премию Вольфа, одну из очень престижных премий. И вот Виталий Лазаревич и Нина Ивановна разговорились, и она вспомнила об этой истории. Дело в том, что она вместе с Михаилом Львовичем оказалась «под колпаком» наших «замечательных» органов, которые выполняли какие-то совершенно непонятные планы: этой молодежной компании инкриминировали попытку покушения ни больше, ни меньше, как на товарища Сталина, который время от времени регулярно проезжал по Арбату.
   Им инкриминировалась подготовка такого покушения, якобы они в киноаппарат собирались встроить пулемет и должны были из этого пулемета-киноаппарата совершить покушение на нашего вождя. И уже на суде, на судебном процессе, выяснилось, что комната, в которой жили на Арбате эти молодые люди, не имела даже выхода на Арбат, у нее окна выходили только во внутренние дворы. Это спасло их жизни, но, тем не менее, каждый получил какой-то срок. Вообще, это замечательная книга, второе издание было. Я, читая ее, просто чувствовал, сколько труда, сколько страсти вложил в ее издание Михаил Адольфович.
   Вторая его книга (М.Миллер. Всякая и всяческая всячина. Нижний Новгород, 2005) — она тоже поразительная — я ее еще читаю, это чтение надолго. Я хочу сказать об одной детали в этой книге. Там разбирается весьма своеобразно стихотворение Киплинга, которое у нас называется «Сыну», в английском варианте оно называется «Если (IF)». Все могут посмотреть, что с этим стихотворением сделано, а для меня оно тоже очень много значило. Как-то у меня были неприятности, я попал между «жерновами», и никак не мог восстановиться — не было сна недели две, может и больше. Зимой я выходил на лыжах, и это стихотворение себе читал, все время я его себе читал. Потом это дело прошло, и мне захотелось с ним познакомиться в оригинале. Когда я начал читать его по-английски, я понял, что перевод Лозинского, бесподобный совершенно, тем не менее, не в состоянии отразить все, что там напрессовано. Не случайно в этой книжке приведен подстрочник. Там вообще за словами нужно было лазить не в ординарные словари. Это очень интересно, что есть какой-то резонанс, какое-то дальнодействие, какое-то, может быть, родство душ.
   Михаил Адольфович был человеком с чувством юмора, как вы понимаете, а может быть, знаете, необычным. Сам он умел пошутить, и ему нравились шутки, особенно самокритичные, которые его друзья и приятели отпускали в свое время. Я стал автором такой самокритичной шутки, когда на одну школу явился с усами. Никогда я усов не носил (не в обиду будет сказано тем, для кого это органичная часть облика). Миша Рабинович очень критически отозвался, говорит: «Понимаешь, раньше ты был похож на ученого, а теперь похож на полковника». А Михаил Адольфович меня тоже спросил: «Для чего же ты отпустил усы?» Не знаю почему, но я ему сказал: «Миша, для пошлости». Прошло много лет. Мы опять встретились, никаких усов уже не было. Миша начал встречу с того, что напомнил эту шуточку. Не знаю, почему она ему очень понравилась.
   Очень жалко, что с ним нельзя поговорить сейчас. Очень жалко, что жизнь не бесконечна.

Михаил Адольфович Миллер.
"Из спектров чувств и сгустков дум..."
Составитель Светлана Денисовна Жерносек
Нижний Новгород: ИПФ РАН, 2015, С.298