Zoom. Глава 9

Музыкальные вкусы.

Из-за того, что были доступными только общее радио цехового лагерного сбора или салона автобуса или автомобиля, где не было возможности повлиять на выбор волны и композиций, а ориентирован на пристрастия ведущего или моду, поневоле из эстета и гурмана становишься всеядным. Не привыкать. Пожелания притупляются. Как повезет. Была популярная мелодия - тема «Собаки Баскервиллей», на которую сделала ремикс  группа Triplex и мелодия ППК, она была настолько свежа, возбуждая интерес своей новой подачей, новым прочтением, тем, что в нее просочились модный взгляд, своеобразный дух и современные тенденции и веяния. «Дискотека авария»  были интересны, пока они «не подали голос» и не начали петь, какие у них были достойные инструментальные композиции на тему «Санта Барбара». Все испоганили вокалом. Здесь четко чувствуется, что лишнее. Иногда достаточно и без слов. Красота непритязательна- она набирает свою божественную форму и без излишеств, цветастости и аляпистости слов, облачаясь в ритмы и  переходы.

 «In the heat of the night»-песня Ardis  была сильнее и краше, чем «про бизнес»-  пару раз ее слушал,  когда пела по радио, которое нас сопровождало до колхоза. Еще была песня, которую пел красавец -швед из «Vacuum» «I breathe» –«Я дышу»-  «I have been landing down my engine»- тоже такое же сильное и прорывное. Все эти мелодии меня изрядно подзаряжали, побуждали к жизни, скрашивали мои трудовые будни, настраивали на трудовые свершения, придавали мне бодрость и оптимизм, уводили прочь все уныние и отчаяние, и рассеивали эффект хронического «Дня сурка».

Помню, когда  купил аудиокассету «Вопли Видоплясова» «Краина Мрий» в каком -то киоске у метро. Эту кассету я включал после прослушивания их дебютного альбома «Музика», одолженного на время у Краба. Я постоянно слушал все композиции фоном во время напечатывания моих стихов и научных работ, когда предоставлялась благоприятная возможность побыть за компьютером. Я очень ценил это время и старался использовать его максимально продуктивно и рационально, и создавал себе нужную творческую атмосферу.

Потом также в киоске купил «Хвили Амура», когда они только «вышли в эфир», ведь я в мастерской слушал, когда на радио «Максимум», устраивалась презентация альбома, а я уже был «в теме» их творчества  по предыдущим альбомам. В тот вечер я просто слышал всего несколько ротируемых песен и потом какое-то время ждал удачного момента, когда вскоре смогу купить аудиокассету и оценить альбом полностью. Я старался аккуратно включать, чтобы Буду! не попадалась песня: «ты прости меня Серега… я увидел тебя с Ленкой.. вы с ней нежно обнимались… ты упал на отражение» из-за неприятной привычки додумывать что-то свое, «вшивый о бане» и чтобы его лишний раз не мучили и не ранили свой набор ассоциаций и ностальгия, связанная с Песец.

Эти кассеты я слушал у Буду!, отключая запускаемые при каждом включении музыкальной стереосистемы по умолчанию все диски серии «Романтик Коллекшн» и «Классика в современных обработках» оркестра Поля Мориа и Лондонского симфонического оркестра. Еще у него был диск «Роты Че» «Эль рута дель Че», испаноязычный рок с изображением колесной пары и гусеницы танка- хороший, качественный индастриал- с латиноамериканским акцентом, как местечковым колоритом, его было слушать приятно, он бодрил и заряжал неукротимой энергией- но сейчас ни названия песен, ни слов из песен уже не вспомню. Буду! всегда заводил этот диск для того, чтобы произвести на вновь прибывших на палубу корабля гостей ядреное впечатление от музыкальных вкусов и продемонстрировать работу мощных колонок.

Тогда мы с Буду! слушали одновременно «Тату», «Громоглас», «Песняры», «Хор Пюхтинского монастыря» и «Чижа и Ко», разные по содержанию, эпохе и смысловой направленности музыкальных стилей песни, которые он скачивал из Интернета, перемешивая их в аудио-фьюжене так, что после маршевых песен в виде «Прощания славянки» шел по порядку «Робот», «Кольщик», «Вологда», «Течет река Волга»- и Высоцкий с оркестром. Вся эта музыкальная мешанина, разноплановость и всеядность, «бросаясь в глаза», тоже удивляли знакомых и друзей. Эти сборники он потом записывал на аудиокассеты, которые мы еще потом слушали в дороге- в чем-то провоцируя и удивляя родителей актуальностью некоторых скандальных композиций. Буду! любит все песни без исключения группы «Руки Вверх», особо песню «Маленькие девочки», с ее простецкими словами, но убедительно звучащим прогрессивом. Его занимало творчество группы «Мистер Кредо». Мы часто посмеивались в минуты пьянок, переиначивая на свой лад «ты заложник алкобана» вместо «автобана». Нравились и «Русский размер» «Ангел дня», даже «Акула» и «Пропаганда»- всего не упомнишь-то, что было тогда так популярно. Наши вкусы не отличались от вкусов других, наших сверстников. Тогда Буду! еще так не фанател от афганских песен и «Ночной огнемет», также перемежевывая их в сборниках остальными музыкальными жанрами и стилями. И этот музыкальный винегрет отразился на нашей всеядности в жизни, не в том, что мы брали лучшее и отборное, что было в каждом стиле и направлении, а в том, что мы выросли с патологическим отсутствием какой-либо определенности и вкуса. Нам нравились разные вещи, но от этого мы потеряли цельность и ориентиры в музыкальных предпочтениях, чтобы держаться каких-то направлений и выражать себя соответствующе, позиционируя и идентифицируя себя. Мы так и не стали меломанами, сформировав огромные по объему фонотеки за жизнь, мы привыкли, что музыка только фон, только сопровождающий тебя шум, что-то привычное и неотъемлемое, но несерьезное-тогда как я до поступления мечтал о карьере рок-звезды и возобновил занятия музыкой только с декабря 2003 до июня 2007. Весь период нашей совместной учебы это период жадного впитывания музыки для впечатлений, когда мы запоминали на зубок, чтобы петь, только народные, фронтовые и песни русского рока. Только то, о чем ты поешь, может сформировать твои привязанности, и сделает тебя разборчивым, потому что ты интуитивно ощущаешь, что тебе нужно, ведь песня это самовыражение и должна идти в унисон твоей душе, ты сам себя ассоциируешь с песней, оживляя и олицетворяя ее, и для настолько тесного контакта и синергии ты должен тонко ее понимать и глубоко ее чувствовать. Дерьмо и похабщину петь не будешь, чтобы самому не мараться, это ведь уже не ассоциированное, а непосредственно исходящее от тебя лично, раз ты  выступаешь в качестве исполнителя.

Буду! хвалит Высоцкого, одновременно ругая Цоя. Можно ругать Цоя только от недопонимания. Проблема еще глубже и шире - он жил, в отличие от нас, в другое, сумасшедшее время, которое еще никто толком не осмыслил, даже столько времени погодя, когда нас разделяют целые эпохи-больше на целое поколение, на 19 лет он был старше нас, и со времени его гибели прошло 27 лет - это значительный и эпохальный разрыв. Проблема в том, на какое время пришлось наше взросление, становление и рост. Тогда шел активный поиск разного рода смыслов,  старые потеряли свою ценность и важность, произошел слом старой иерархии и прежних установлений. Коммунистическая система молодым не давала ни смыслов в идеологии, ни возможности самостоятельно определять свою судьбу, социальные лифты были ограничены геронтократией. Возникшая неопределенность дала возможность разбираться и определяться самому, кто-то стал важным человеком. Каждый требовал все и сразу, как в песне Барыкина: «Мы все хотим сегодня, мы все хотим сейчас». Вседозволенность и рвачество хватких, пока мечтательно настроенные шли на поиск чего-то для души, откровения и смыслов. Миллионы людей пытались разгадать тайный смысл его сочинений, ушлые чувачки проворачивали залоговые аукционы в отношении заводов и крупных предприятий, провели сильные необратимые процессы для начального становления капиталов. Пока кто-то фанател от его музыки, ориентируясь на мощный импульсивный заряд, посыл и энергетику, силу и волнение, заложенную его музыкой и текстами, кто-то попросту богател. Вскоре начнётся первая кампания и те, кто не стал наркоманом, и не спился, не попал в психлечебницы, оказался там. Это поколение, которое кормилось на его песнях, песнях «Алисы», «Дюран Дюран», «А-ха» и «Депеш мод». Просто Цой был фоном, дымовой завесой текущих изменений, слома и установления новых порядков. Медиа-вирус «Цой жив!» который мутировал, продуцировал его посмертную славу, даже среди тех адептов, которые его не слушали при жизни, и пришли к его творчеству после того, как его не стало. Было много трагически оборвавшихся жизней талантливых и популярных артистов- но то, что они живы- больше ни про кого не говорили. Пожалуй, этот слоган после заученных на зубок партийных и советских лозунгов был единственным выражением, которое из медиа-вируса стало мемом. Стена Цоя -первый медиа-вирус, как стихийный памятник, культовое место. После Цоя слово «культовый» настолько прочно вошло в обиход, стало активно употребимым в обороте прилагательным. Потом «Нирвана» тоже стала культовой и знаковой, а остальные группы стали довольствоваться эпитетом «легендарная», не всем становится «культовыми». Вот в чем проявляется вся народная любовь и стихийный порыв души. Это поколение было потеряно, а смысла его идей никто и не понял, ведь они искали в иносказательном эзоповом языке интуитивно и «черным по русскому», но не построили ни нового порядка, ни устроили свои жизни. Цой был фонемой своего времени- олицетворением разлома и переустройства мира на наших глазах, слома глобальных порядков. Глупо связывать звучание этой фонемы с инерцией бесконечных реформ и временем перемен, которое безостановочно нас поглощает.
Огромный танцпол в дачном поселке. Мы идем к нему чуть ни через поле туда или уже обратно. Дорога заснеженная или черная рилля, только припорошенная снегом- как и сельскохозяйственные поля по обе стороны от нее. Играет музыка групп «Руки вверх» и «Краски» и непременный лучезарный хит окраин и спальных районов «Мама, я полюбила бандита», по многу раз, до звуковой оскомины. Клуб называется имени «30-ти летия Октября», или в честь другой коммунистической даты. Там внутри такое чувство, что мы ищем себе приключений «на пятую точку». До этого, на первом этаже клуба постоянно моргает светомузыка, и становится страшно, если представить, что это какое-то опосредованное воздействие или программирование человека, когда ты так дезориентирован световыми бликами и дебилящей тебя музыкой-может внезапно начаться драка или на тебя нападут, и может случиться в  этом незнакомом для тебя месте, что угодно. Тогда, в поселке Ловкач часто попадал в крепкие ситуации, не имея достаточной поддержки и аргумента в виде кулаков и мускульной силы. Выехать туда и спокойно отдохнуть считалось делом провокационным, азартным и рисковым, имело неясные и не явные сценарии и перспективы развития вечера. Так что ехал я туда настороженно, без намерения сильно употребить чего горячительного, чтобы это не сказалось на моей реакции от неожиданностей. И поэтому я постоянно вытаскивал с танцпола –то Буду!, то Когана, как приставленный к ним телохранитель или охранник, и так и не смог расслабиться за вечер, понимая, что даже если ты не ищешь проблем в чрезвычайной обстановке, они могут, с легкостью, найти тебя и сами.

Зная, как Бабушке нравится исполнитель, Я купил ей альбом Николая Баскова с форвардской песней- «визитной карточкой» «Шарманка». Я хотел, чтобы это внимание и этот презент были оценены по достоинству, как жест, по крайней мере, чтобы я сам видел, что она слушает подаренную мной кассету, как в стихе Рабиндраната Тагора: «Почему ты не носишь те бусы, которые я тебе подарил?».

Неисправимые дачники.

Важно вспомнить зимние забавы, когда мы катались в дачном поселке  в ту первую мою зиму здесь, на лыжах, и под конец прогулки я стал часто падать, как раз «в аккурат», когда Тетя принялась нас фотографировать на мыльницу. Старые лыжи, с еще советскими ботинками и «дедовскими» креплениями. В шкафах можно было брать всю тщательно выстиранную и старательно выглаженную одежду Бабушкой – подготовленные аутентичные и винтажные старые клетчатые рубашки, треники а-ля- 70-е, шапки -петушки -80-е, китайские пуховики -90-е. И в этой разухабистой «сборной солянке» эпох и веяний мод я мог полноценно чувствовать себя эдаким дачником, властелином своих дачных квадратных метров, вспоминая Виктора Моисеевича, в его непременно вытянутых волдырях –пузырях на коленях синих трико и растянутых майках- алкашках, и искренне удивляться тому, как горожане особо не парятся насчет того, как они выглядят, одеваясь безвкусо и неброско, «что было-то и надел». Да кто всерьез придает значение тому, как он выглядит на собственной даче, может, и самому уютному для человека месту, отдушине, где он может по -настоящему расслабиться, не озираясь по сторонам?

Я много раз примерялся, как быстрее дойти до станции, потому что часто торопился, когда нужно было успеть на электричку, и иногда я стартовал еще часов в шесть часов утра, уезжая еще засветло, чтобы успеть в училище на построение, которое Буду игнорил из-за нештатных обязанностей почтальона. Помню, как брился и чистил зубы в наливном умывальнике на улице, даже был бодряк от зябкости, свежее прохладное осеннее утро после каникулярного отпуска, я еще теплый и разгоряченный ото сна, уже напялил на себя свежую цеховую форму, и нужно уже быстро завтракать, уминая ломти мяса и сыра, щедро намазывая сливочным маслом бутерброды, и стартовать с приданными бутербродами в дорогу. И можно было до станции добираться несколькими путями, идти прямиком по улице Грибоедова, мимо отгороженного от «чужих взглядов» дома местного богатея, с лебедями в импровизированном озерце, или свернуть на перекрестке, или свернуть на шоссе, или, перейдя на параллельную улицу, уже по ней, как по прямому плечу, дойти до станции и выйти сразу на платформу, уже не сворачивая.

Когда я уезжал из поселка на электричке перед отъездом по распределению, Дядя махал мне рукой с перрона. Тогда они меня довезли до станции, всем скопом пошли меня провожать. Бабушка меня поцеловала с напутствием, когда я уезжал по распределению, там, в предбаннике городской квартиры, закрывая за мной калитку, как в песне: «Отчего так в России березы шумят».

Криптодружба.

Важно сказать, что это все дружба и общение были в эпоху только появляющихся у людей компьютеров, которые не были повсеместными, Интернет тогда еще развивался худо-бедно. Сотовый телефон появится у меня в 2000 году, в социальной сети «Одноклассники» я зарегистрируюсь только в 2007, только в 19.01.2006 заведу себе нынешний электронный почтовый ящик. Общение с Буду! и ребятами сначала было организовано и строилось до появления всяких мессенджеров и гаджетов личным общением и звонками по карточкам с телефонных автоматов МГТС. До появления социальных сетей, в цифровой век и эру Интернета мы обходились администрированной локальной вычислительной сетью, богатой на таких ярких персонажей, которых я уже успел описать, а еще раньше сообщения передавались незатейливыми способами- записками и простыми письмами, они как-то заменяли нам мессенджеры, мы как-то обходились личным общением- словами и встречами, когда не было сотовых телефонов, что теперь уже представляется неудобным, как архаизм, свитки папируса, глиняные или восковые таблички, берестяная грамота и узелковое письмо. Я звонил на местные вызовы с телефонных кабин почтового отделения, расположенного в «Бастилии», (откуда и отправлял первую телеграмму по месту распределения), общаясь по записной рукописной книжке с телефонами абонентов  МГТС, покупая пластиковые карточки с креативным оформлением, которые, по мере их использования, даже собирался коллекционировать. Я не могу упрекнуть наше общение той развеселой поры в том, что оно было скудным, не насыщенным и не ярким, ведь оно даже в чем-то было даже более эмоционально окрашенным и событийно насыщенным, чем режим онлайн. Поскольку в нем было больше элемента ожидания, предвосхищения, волнения и интриги, больше работала соображалка, фантазия и воображение. Мы жили от встречи к встрече, собственно, как и сейчас живем. Но это было гораздо более интимное ощущение, наверное, потому, что круг нашего общения еще не был таким широким, мы еще не успели оказаться в разных коллективах, увидеть другие земли и страны, поработать с разными людьми, встретить много неожиданностей в жизни. Тогда мы еще не знали ничего и никого кроме нас и это давало совершенно другую оптику жизни. События в нашей жизни еще не так сильно нас затронули и повлияли на нас, но это было сильное и ценное, важное время вызовов для нас. Это было время, когда впервые мы могли проверить нашу дружбу и узнать ее вес и цену в испытаниях: силы- в драках, моральной чистоплотности- в ревности к подругам, подозрении, сомнении, характера- в неурядицах и выпавших на нашу долю сложностях. Дружба с Буду! -криптодружба. Дружба с элементом соперничества, хоть и символического, в котором ты все равно самоутверждаешься и лидируешь, потому что победа твоего друга, она, одновременно, и в чем-то твоя. Бегун пейсмейкер, по которому ориентируются другие, можно планировать свой ритм и рассчитывать силы, ускоряться. Наша дружба с элементом соревновательности была и есть такая гонка, где мы последовательно сменяем роли этого бегуна-ориентира- в чем-то постоянно взаимодополняя друг друга и предоставляя эмоциональные «волшебные пендали» роста. Этот марафон- эстафета, который бежишь, пока дышишь, ждешь, что уже за «открывшимся вторым дыханием» последовательно «откроются»  и другие, последующие, кратные дыхания. Ведь ты знаешь его ритм, а он не знает твои силы и твоих внутренних резервов и богатого потенциала. Поэтому у тебя всегда фора.