ВиС Веруня и схематоз

Фрагменты повести
Главные персонажи:
Вера Кронидовна Поляшова, Веруня, 57 лет, бывший преподаватель античной истории, создает студию риторики;
Вадик – антагонист, 42, зять Веруни, частный предприниматель
Кратко. Веруню «подписывают» на кредит в салоне красоты «дештели». Защищаясь, она находит необычный выход из ловушки. 
Глава I

1
Когда снится сон и понимаешь, что сон – значит, это сон во сне, сон в квадрате. Не так ли? Как будто сидишь в кинотеатре и смотришь кино. Не так ли? И, может быть, кому-то еще (Ульяне?) показывают такой же сон.
Сон, который показывают во сне. Кадры: 1.Ульяну, большую, крепкую, хватают и волокут на кушетку; 2) вдруг кушетка не кушетка, а гигантская амеба – рот и *опа едины. Амеба, слизкая, надувается.  Кадры: Какие-то скрепы-веревки даются  и Ульяна сама крепит себя к амебе-кушетке. Кадры: Ульяне залепляют глаза, и она, не видя, подписывает бумаги – сумма 108 тысяч.
Еще кадры. Лестница в голбец. Амеба в голбце крупным планом. В плотной навозной жиже, и жижа вот-вот наползет на привязавшуюся на хребтину амебы Ульяну.
Еще кадры. Стойло крупным планом. В котором гигантская амеба. Стойло из батогов. Кривые серые батоги без перекладин – опираются на бока амебы. Забор без перекладин.
Веруня просыпается. Веруня делает наброски сна в блокнот, который специально приготовлен на тумбочке. Сделала наброски, но еще не встает – лежит, размышляя над деталями сна.
Голбец с деревянной лестницей и стойлами – привет из Лычкова, где был ее первый опыт создания частной собственности. Первая неудача в любом деле простительна, не так ли? Ну, Веруня себе простила.
Не вещий, – думает она. – Нет, не вещий. И не здоровый, и не вещий.
Еще думает:
– Ульяна не будет защищаться. Ей бы в послушницы. Чувство вины за то, что поддалась и подписалась на кредит? И этого нет. Даже если все будут испытывать вину, Ульяна не будет. Она – непротивленка – не будет противится и сама себя привяжет, если обстоятельства возникнут. Ну, пусть. Это вроде моего «наступить один раз на грабли»: испытать, а каково, если долбанет по лбу. Но я, если что, защищаюсь и протестую, а Ульяна не будет. Ульяна – смиренница. С детства она походила на лубочную поповну, а, повзрослев, на попадью. И какое-то время даже ходила петь в церковном хоре. 
Еще думает:
– Раньше, в семнадцать и в двадцать (да и в тридцать), я противилась, но не защищалась. (Противится и защищаться – это разное.) А следует защищаться.  Это сказал Сократ: Следует защищаться и следует исполнять закон. А я уважаю Сократа.

Вера Кронидовна Поляшова знала, что то, как человек сам себя себе представляет, отличается от того, как его представляют другие люди. Поскольку она маленького (152 см) роста, то приучила себя к уменьшительному имени Веруня. Так, казалось ей, ее представление о себе приблизится к представлению о ней людей. Впрочем, уменьшительное имя – единственная ее дань коллективному. Веруня – закоренелый индивидуалист. 
Когда забрезжила возможность отделения себя от общинного и от государства, за частной собственностью (без нее нет независимости) Веруня направилась в деревню.  (Хотя могла бы и просчитать бесперспективность, но сказано же, что простительно на первый раз.) Она устроилась в школу в Кирильцево в 80 км от В. – с жильем в учительском доме. И подыскивала дом.
В Кирильцеве, на центральной усадьбе, не было, а нашелся в Лычкове, в двух километрах от Кирильцева. Раньше здесь было десятка два домов, а теперь жилых только два: этот, 90-летний (1907-го года) и еще в одном жила с весны до поздней осени бабка Христя, 80 лет – здесь у нее были ульи. Еще у двух домов хозяева жили в Череповце и хоть не приезжали, но интересовались судьбой.
Бабка Маня – маленькая, сухенькая, темный стручок. Говорили, что злая и вредная. И говорили, что родом из богатой семьи и отец ее баловал и наряжал. Веруня себе объяснила, что сознание самодостаточности семьи, которую бабка с рождения усвоила, потом корежилось в колхозном быту – отсюда и вредность, и злость. Еще: что злость не чесотка – через собственность не заразишься. Еще: что пусть ей будет по фиг до местной мифологии (а все ж забавно, что бабка и другие помнят, кто шестьдесят лет назад была самая нарядная среди девок округи). Еще говорят, что у бабки был муж  и сын тоже, но спились и умерли.

Дом – огромный пятистенок. Под одной крышей летняя изба, горница и двор. Раньше пара лошадей с телегой или санями во двор въехать и развернуться. А на чердаке – труба. Труба завораживала. Обкупилась, городская, – говорили местные, для которых 500 рублей было много. (А Веруне 500 рублей легко: в городе цены уже прыгнули вверх и 500 руб. стоила табуретка, сварганенная предприимчивым частником.) Но, главное, всем опыт подсказывает, что деревню отключат от света, как только Кристя-пчеловод насовсем уйдет. А Веруня, бывает, видит, что маячит то тут, то там электрик  Покосов,  но к этому легко: не представляет себе, что ее,  городскую, не возьмут во вниманье. 

Бабка Маня  выговорила за собой подклеть, чтоб хранить в ней свой какой-то хлам.  А батоги (своими руками выделывала) бабка Маня не занесла в подклеть, а навалила сбоку и в теплые летние дни куча батожья поросла травой. Бабка приходила и смотрела, не нарушила ли городская уговор: не зашла ли под замок в подклеть. Бабка жалела свой труд по изготовлению батожья и насмехалась по сторонам над городской, которая не понимала, зачем вообще огораживать, если вокруг ни единого раба. (Только когда совхозное стадо прорвалось в Лычково и попортило гряды, Веруня озаботилась добыванием жердей и гвоздей.)
Бабка, сморщенный темный стручок, стояла на гряде, опираясь на клюшку, и наставляла городскую, как сеять морковь или сажать лук. Веруня не могла понять стремление старухи к непрошеному наставничеству, но порой ей являлся образ бабки в молодости – резвой и смешливой, в коротком розовом платье тальянкой. Будто привидение порхает над огородом. И в эти миги она ощущала, как бабка, чтоб напитаться,  забирает ее энергию и ее время. В Лычкове Веруня проникала в заброшенные дома и выносила нужное для быта: чугунок, кочергу, полешки, корзинку. Бабка Кристя, пчеловод, сочла это за воровство, и по округе так и распространилось. А Веруня не понимала, воровство или не воровство. Не стала лазить, пока Кристя на стреме, а только по выходным, когда Кристя уходила в баню – к дочке в Гаврильцево. Бывает, что и не возьмет ничего, а просто тянуло посмотреть. Вот собирали люди скорлупу от яиц, и так это и лежит в лыковых корзинках – скорлупки в скорлупках –  лет, может, двадцать-тридцать. (А что сделается?) Или пух и перья. Или береста.
На огороде, на черной пуховой земле народилось всего, и Веруня бегала после уроков на Лычково убирать урожай. И Ульяна тоже приезжала на выходные. Бабка Кристя, надсадившись на уборке, осталась в Кирильцеве. И ливень сорвал провода, а электрик не стал чинить. Веруня и Ульяна на выходные все же пошли на Лычково – храбрые дуры. Веруня в потемках вспомнила, что не закрыта дверь на двор и пошла на ощупь. И сломала ногу. Ульяна, которая училась на медичку, сделала как надо шину, а утром пошла в Кирильцево за помощью. А ручей, который на полпути, так разлился, что тракторок не мог пройти. И Ульяна сказала, что понесет Веруню – всего-то километр. Не на руках, на плечах – плечи сильнее рук. Плечи – это самое сильное.
Ульяна вынесла Веруню на руках к яблоне. Веруня подтянулась, уселась на толстую ветку, а с нее на плечи Ульяны. И руки сделала, как когда-то на арене цирка, чтоб держать равновесии. Ульяна несла. Сначала до вишни на краю деревни, потом до перелеска с березами, потом до леса, где можно было отдыхать, сколько хочешь. Веруня даже уверяла, что она, бывшая циркачка, может с дерева на дерева переправляться на руках как обезьяна. Плечи – это самое сильное у Ульяны. А у Веруни – руки. Она и теперь, в свои 57 лет любит делать висы – когда плечи ниже хвата. Зять бабки Кристи, поджидающий со своим тракторком у ручья выпал в осадок, когда они, Веруня на плечах Ульяны, показались из-за деревьев. И правда, смешно придумали. Веруня легкая, а Ульяна сильная. В деревне ничего не знали, а только дивились, как это сестры такие непохожие: Веруня – маленькая и чернявая, вишенная, Ульяна – дородная, как спелая груша. Веруне было тридцать два, Ульяне – шестнадцать.
Вопрос о том, чтоб разбогатеть на урожае, отпал. И вообще энтузиазма для торговли у Веруни, как потом оказалось, значительно меньше, чем для сельского хозяйства – считай, совсем нет. Картошку сдали тогда мурманским. И можно сказать, что свои 500 рублей дом оправдал. А теперь, через столько лет, лишь из налоговой приходит ежегодное напоминание с суммой, которая не беспокоит.
Да, батожье и голбец могли быть в подсознании Веруни только оттуда.
А может, сон вещий? Может, зачем-то ей нужен сейчас тот не особенно удачный опыт отделения от государства? Или просто хочется, чтоб Ульяна увидела пример ее противления и, может, тоже воспротивилась?
Веруня разложила на столе  документы. Кредитный договор, договор купли-продажи. На орфографические и пунктуационные ошибки внимания не обращать, ОК? Но ведь с правовой стороны ей пока не осилить, так? А если обложиться кодексами, то не потеряет ли время? А время – это важное. Сколько его понадобится, чтоб разобраться?

Надо в банк. С банком она схожа хотя бы в одном – ценить время. 

2
Вадику было 12, когда в деревне умерла бабушка Шура – не родная, а жена двоюродного деда. Дом, постройки, землю, корову, пчельник и медогонку захватили Седелкины (Тоже не ближняя родня, но из этой же деревни и по силе ни в какое сравнение с матерью Вадика.). И некуда стало ездить на лето. И долго не заживало. Только когда сын того Седелкина приехал в В. и попросился к Вадику на работу, а Вадик его не принял, он почувствовал, что отомстил: никому теперь не нужна деревня, а всем теперь нужна работа в городе и нужно жилье в городе. Но зеленое эмалированное ведро бабушки Шуры, полное меда, сохранялось в его памяти. Может, еще и потому, что Ульяна – жена – была медовая груша.
Узнав, что Ульяна лоханулась на кредит, Вадик затолкнул ее в машину и помчал в «жасмин». Без кейса с косметикой и договоров, потому что Веруня, теща, опередила и забрала все, да еще, адвокатша хренова, оформила доверенность на представление интересов Ульяны.
Вадик знал, что любой мужик, только взглянув на его жену, зауважает и его. Ульяна стоила дороже, чем его ЧП по производству дверей и окон: ЧП много, а такая Ульяна одна. И правда, Ульяна рассказывала юристам то же самое, что говорят все другие тетки, которые лоханулись: что сама не понимает, как подписала договоры; что хочет сдать косметику и отказаться, – но голос ее ворожил. И юристы «жасмина» клюнули, как и рассчитывал Вадик. Надо только забрать все у тещи. Что за теща? – удивились юристы. Вадик сказал, что теща тоже лоханулась у них и что-то химичит. Поляшова Вера Кронидовна. Юристы – ба! – помнят, конечно. Ульяна сказала, что муж пусть сам, как хочет. И Веруня сама, как хочет. А она, Ульяна, не хочет ни против кого. И ушла: ей на работу. У Рябюка и Хохмачова звенел в ушах ее голос, и почему-то обоим захотелось груш. Потом Рябюк спросил у Вадика, почему его жена называет свою мать по имени. Вадик сказал что-то о темной семейной истории и обычаях Средней Азии, откуда был отец Веруни, профессор (Вадик его не знал, потому что он умер до того, как Вадик познакомился с Ульяной). 
Вадик сказал, что не дружит с тещей и не бывает у нее. Но на жену имеет влияние – можно сказать, держит в ежовых рукавицах. Рябюк и Хохмачов ему не поверили, но все равно позавидовали.
То, что Вадик узнал в «жасмине», его взбудоражило. Тоже захотелось иметь такой лохотрон.
-----


**
фрагменты эпилога
**
Веруня встретила давнюю знакомую, года два-три не виделись:
– Ну что, платишь банку?
– Нет.
– Выплатила?
– Нет. Коллекторы позванивают, но не очень.
– Могут вычесть?
– Нет.
**
Посты Веруни для эпилога:
Документов (доков) в связи с дештели-жасмином насобиралось  лишку. Теперь отбираю  по минимуму для личного архива, остальное – в макулатурный контейнер. При отборе, естественно, опять анализ/синтез. Умственный, короче, труд.

Полиция меня не бережет, потому что не уполномочена
1) отказ в возбуждении уголовного дела (ВУД) – от участкового: «В ходе рассмотрения материала установлено, что ДАТА гр-ка Поляшова В.К. пришла в салон «Desheli», где ей был назначен бесплатный сеанс на спа-процедуру. Во время сеанса сотрудники салона предложили ФИО заключить с ней договор, по которому ей будут предоставляться спа-услуги каждый месяц на протяжении 2 лет в их салоне за 2 287,76 рублей. Помимо этого некоторые процедуры надо будет проводить в домашних условиях и для этого необходим набор косметики, предлагаемый их салоном. Поляшова В.К. согласилась и подписала договор. Придя домой, Поляшова В.К. решила расторгнуть договор купли-продажи и забрать обратно деньги.»

2) договор купли-продажи (дкп) на косметику «Desheli» – от ООО «Жасмин»:
«Предмет договора. Продавец обязуется передать в собственность Покупателю комплект косметики «Desheli», именуемый в дальнейшем «Товар», комплектность, количество и ассортимент которого указаны в спецификации, прилагающейся к настоящему договору и являющейся его неотъемлемой частью, а Покупатель обязуется принять указанный в спецификации Товар и оплатить его в предусмотренные договором сроки.»
«Стоимость товара составляет 54 900 (пятьдесят четыре тысячи девятьсот) рублей.»
«Товар приобретается на следующих условиях: привлечение кредитных средств.»

Да, был вопрос! И носилась я с ним тогда. «Может ли документ от участкового служить свидетельством в суде в мою пользу?» Ведь я  договаривалась о медицинских (косметологических) услугах, а не о покупке косметики. И участковым это именно и установлено. А дкп (договор купли-продажи) и кредитный договор о другом.
Крутила так и эдак. Как бывшей советской очень хотелось, чтоб полиция «меня бережет». Как бывшей советской (больше полжизни при СССР) хотелось, чтобы все начальство (РПН, Центробанк, разные и все уполномоченные) были стеной за меня. С такой же силой хотелось, как это хотелось, хочется и будет хотеться какой-нибудь деревенской тете Дусе или тете Мане.
Крутила так и эдак слово «установлено». Казалось почему-то, что участковый позвонит, переспросит, сделает очную ставку. А все фигушки и фигушки. «Установлено» на полицейском языке, видать, не то значит.
После четырех-пяти кругов моих заявлений-возражений вопрос отпал. Участковый не может свидетельствовать за меня в суде и его постановление не может работать, не потому, что его постановление сделано не так, как требуется, а потому что к суду, к уголовному суду, меня не допустят. Он же, участковый, и не допустит. Так устроено.
В чем там было дело у Чичикова: купить мертвые души – это мошенничество. И всему свету ясно, что это мошенничество. Суда нет, а все и так знают.  Но теперь Павел Иванович – тот еще трансформер – донесся  до наших времен. Но сами мы определить мошенника не можем, надо в суд и в полицию – 159-я УК им в руки.
**
Полиция может еще работать с цыганом или воришкой, укравшим мобильник, но с системным мошенничеством нет. На схематоз участковому не хватает полномочий.
Повод протестировать правоохранительную систему. Я приходила в полицейские кабинеты, вся простая и наивная, опрощенная донельзя. Опрощенный – это не то, что простой. Простой – он и в Африке простой. А я становилась простой – маленький человек, ученичок у каждой/каждого, как только вступала на крыльца полицейских учреждений. А чуть за порог этих учреждений опять нормальная, вполне с мозгами. Почему так? Вот и самой интересно.
В реальности, так и есть: я не знала, как работает в общем полицейский механизм. (А должна ли? Ведь важно, кажется, не как устроено, а с какой целью. Попросту говоря, полиция у нас для чего?)
Теперь меньше мути в этом вопросе. Теперь я знаю, что надо не устное рассказывание заявителя/заявительницы, а хороший письменный текст (заявление, обращение, иск) – составленный самой лично или толковым адвокатом. Если все же пишет сотрудник полиции, то хоть одна, но своя строчка, тщательно проработанная в домашних условиях («смоихсловзаписановерномноюпрочитано» – не в счет).
Кроме хороших текстов, для общения с полицией нужно время – много. И терпение – тоже много. Ну, не хватило того и другого. Да ведь и не мое. Мне не общественное служение, мне бы себя обустроить. Так что отбиться от мошенников сделала не целью, а средством – повысить уровень юридической компетенции. Недорого обошлось (боюсь, не бесплатно ли?) и не сердито (хоть в сравнении с другими статьями УК).
P.S. А к полицейским странные чувства возникали. Вот хоть участковый уполномоченный. И что мне его жалко стало?  И премии его лишат. И семья, поди, у него. И загружен он по самое то. Странные чувства, однако. От СССР-ского прошлого что ли?