Отпуск за свой счет

Однако, славно начался отпуск в Турции. Таксист поглядывал на меня в зеркало заднего вида, многозначительно шевелил черными бровями и призывно улыбался, показывая идеальные, как в рекламе, зубы. А часом раньше, в самолете, мужчина отечественного производства, мешковатая фигура которого выпирала из кресла как тесто из кастрюли, предлагал провести незабываемый вечер на берегу Средиземного моря.
И вот как тут не выпить? Я достала из сумки початую фляжку коньяка, купленную в «Дьюти-фри», и сделала приличный глоток. Турок заметил это, восхищенно цокнул языком и просверлил меня знойным взглядом:
- Как тебя зовут?
- Маша.
- Наташа?
- Да, - кивнула я.
Маша, Наташа –  какая разница? Скорее бы добраться до гостиницы, бросить чемодан и к морю, к морю, к морю – смыть усталость, ненужные взгляды и, наконец, остаться одной.  Хорошо, что уже стемнело – пляж будет пустой.

В фойе гостиницы звучала живая музыка. В углу стоял рояль, и музыкант, сливаясь белым костюмом с инструментом, вдохновенно исполнял «Турецкий марш» единственным слушателям – пожилой паре, потягивающей из высоких бокалов что-то похожее на джин с тоником. Головы старичков выглядывали из глубоких кресел и пушились редкими седыми волосами, как одуванчики. Таких милых голубков в одеждах, отливающих лунным светом, рисуют у заборчика в раю. Только без джин-тоника. Проходя к лифту, я скользнула по ним взглядом, и загорелая старушенция, щедро увешанная цепочками, браслетами и кольцами, приветливо улыбнулась мне и даже помахала, как старой знакомой. Ох уж эти европейцы с их заученной доброжелательностью. Я улыбнулась и обозначила добродушное приветствие в ответ.

Лифт спустился на первый этаж, мелодично тренькнул, и я вошла в кабину с затемненными зеркалами, которые вмиг размножили все мои прелести и недостатки. С ума сойти! Это ж чей воспаленный мозг додумался множить людей в лифте? Из меня одной целая толпа сорокашестилетних женщин получилась.

Носильщик внес в номер чемодан, получил свой доллар и удалился. Ну вот и все, здравствуй, отдых! Прихватив сигареты и коньяк, я вышла на балкон.

Боже, боже, боже, ты есть на свете! Ммм… Я закрыла глаза и медленно втянула в себя остывающий от зноя, пахнущий морем и соснами воздух с чуть уловимыми нотками жарящегося где-то вдалеке кебаба. Если бы я была парфюмером, я создала б такие духи и стала миллионером. А если бы была ученым, запаковывала бы этот воздух в бутылочки и продавала бы его серым жителям мегаполисов. Я обязательно стала бы миллионером, а, может, даже миллиардером, потому что продавала бы запах счастья. Недорого. Пятьдесят центов за бутылочку, чтобы каждый мог позволить его себе. О, как бы изменился мир, если бы каждый был счастлив.

Но я не миллионер. Я уставшая женщина, хорошая мать и, наверное, неплохая жена, которую муж впервые в жизни отправил в отпуск одну. А раньше мы никуда друг без друга не ездили. Раньше он называл меня звездой и полагал, что такие, как я спускаются с небес, чтобы ходить с прямой спинкой и щелкать каблучками на зависть всем. Раньше от него пахло спелыми майкопскими яблоками, которые ему присылала мама, и целовался он раньше так, что у меня подкашивались коленки. А сейчас я подкашиваюсь от усталости и придумываю кучу дел, чтобы дождаться, когда он уснет. А он ложится пораньше спать, чтобы заснуть до моего прихода. Такая вот тихая любовь. И взаимопонимание. Нынче.

Я закурила (да, я снова начала курить!), глотнула коньяк (да, я продолжаю пить!), вытянула босые ноги и запрокинула голову к темному небу, на котором, как в восточной сказке, висел рогаликом полумесяц в окружении звезд. Как раньше сын любил рогалики! А сейчас его пассия сидит на диете и не дай бог предложить им мучное или суп на мясном бульоне – нотаций о правильном питании не оберешься. И главное - сынуля вдруг таким послушным стал, кивает согласно, мол, мам, ну как ты могла, это ж вредно? Будто он на воде и капусте в такого богатыря вырос. Да ладно, пусть смотрит ей в рот, лишь бы счастлив был. А он, вроде, счастлив – сияет уже третий год. Сыновья – не дочки. Они всегда уходят от мамы к другой женщине.

Я допила остатки коньяка. Купаться в море расхотелось. Лучше завтра зависну буйком в воде и буду топить тараканов в своей голове и отмокать от проблем, а сейчас приму душ и прогуляюсь к морю. Где там моя вторая фляжечка? Пойдем, дорогая, дышать морским бризом!

Снова лифт, снова толпа сорокашестилетних женщин и бархатно звучащий рояль в фойе. Несколько нарядных пар респектабельно потягивают коктейли. Старичков в одеждах лунного света нет. 

На пути к морю я насчитала сто сорок шесть шагов. К чему бы это? Может, жить мне еще сто лет?  А надо ли, если я и сейчас не знаю, как дальше. Сына женила, к мужу привыкла, от работы устала. И что? Каждый только учит, как правильно и счастливо жить, а сам-то, человек, ты счастлив? Знаешь, куда идешь, для чего живешь? В левое ухо кричат «ты должна», в правое - «никому ты ничего не должна», а по центру рекомендуют прочистить чакры для просветления. Тянут душу на пыточном станке в разные стороны. Поди разберись, что правильно. То, чего раньше принято было интеллигентно стыдиться, стало дозволено. Может, надо просто заткнуть уши и, наконец, услышать себя? Или просто взять отпуск, хоть за свой счет, как я, и сбежать, уехать к морю, звездам, песку, камням – к тому, что не меняется веками?

Ох этот мягкий накат волн, ох этот морской бриз, звезды, месяц рогаликом и тишина. Я сняла босоножки и, проваливаясь во влажный песок, пошла к воде. Тееепленькая. Ишь, как тихо шуршит камешками и песком! Как в детстве. Ой, крабик побежал! Беги-беги, малыш, к маме в ямку! Мамочка… Никаким рахат-лукумом не подсластишь твою жизнь после смерти папы. Но рахат-лукум я тебе все-таки привезу.

Загребая ступнями воду, я медленно шла вдоль берега и смотрела, как море утекает за горизонт и сливается со звездным небом. Где там Малая Медведица? У нее в хвосте должна быть самая яркая звезда. 

- Это ты, - сказал мне много лет назад влюбленный муж, показывая на нее пальцем. – А чуть ниже – я. А еще чуть ниже, видишь, еще две звездочки – это наши будущие дети. А этот ковш –наш большой дом, в котором когда-нибудь будет много внуков.   

Я отыскала глазами Малую Медведицу. Ага! Вот она. На прежнем месте. Вон – я, а вон – муж. Чуть ниже – Сашка, наш сын. А еще чуть ниже, на стыке ручки и ковша – мой аборт… Работы было много и планов громадье… А теперь в ковше нашем только два жильца остались – я да муж. Он ложится спать пораньше, а я попозже. Выпью-ка я!

Я присела на лежак, достала фляжечку и услышала, как сзади приближается какая-то парочка. По речи – немцы.  Неужели сядут рядом? Кругом – куча пустых лежаков. Привыкли эти европейцы к тесной жизни.  Это у них географическое, наверное. Европа – маленькая, вот и живут локоть к локтю, ухо к уху. Не то что мы! Страна у нас – уууух! Широта! Долгота! Нам простор подавай. 

Парочка расположилась недалеко от меня, и я улыбнулась – это же мои божьи одуванчики! Они тоже обрадовались мне и засияли, будто родную дочку встретили.
- Как вы устроились? – спросила меня женщина по-английски. 
На вид им было лет восемьдесят, а может, и больше. Лица – как печеные яблочки. И добрые. Нет, они точно из рая.
- Спасибо, хорошо, - ответила я.
Ее муж заметил в моих руках фляжку и кивнул на нее жене. Она понимающе улыбнулась, извлекла из сумки два бумажных стаканчика, пол литровую пластиковую бутылку и с гордостью потрясла ею передо мной:
- Здесь вино! Пришли выпить его и попрощаться с морем. Завтра уезжаем.
- Прозит! – откуда-то вспомнила я, как будет по-немецки «За ваше здоровье» и приподняла фляжку.
- Прозит! 

Мы молча смотрели на море. Потом мужчина начал что-то говорить по-немецки и показывать жене на небо. Она, задрав голову, смотрела, куда он указывал, и тоже что-то показывала ему пальцем.  Я украдкой смотрела на них. Седые счастливые профили. Что он там ей показывает? Малую Медведицу с полным ковшом? Или они выбирают звезду, на которой встретятся вновь?
- У нас там наши звезды, – вдруг обернулась она ко мне с гордостью.
- У каждого есть своя звезда, - ответила я.
Прозвучало некрасиво и как бы с вызовом, но они вежливо улыбнулись. Может даже пожалели меня: одна в такой романтичный вечер... На самом деле я хотела сказать, что у всех влюбленных есть свои звезды на небе, но не знала, как это будет по-английски. Чтобы не мешать им, я попрощалась и пошла в гостиницу. Напоследок не удержалась и обернулась: ночь, море, звезды и два силуэта в лунных одеждах.  Красивая открытка получилась бы.

Слева звучала музыка и слышались микрофонные голоса аниматоров. А справа темнела аллея, тускло освещенная фонарями. Цикады то внезапно разрезали тишину оглушительным треском, то, как по команде, также внезапно умолкали. Я шла по аллее, и фонари вытягивали мой силуэт в длинную, стройную тень той девушки, которой я была когда-то. Тень - такое странное явление. Ты из настоящего можешь помахать рукой себе той, молодой, из прошлого. И тень ответит тебе. Тень – это не зеркало. На ней не видно морщин и прожитых лет. Я помахала своей тени рукой, и она ответила мне. Я сделала глоток коньяка и тень тоже. Нет. Я не хочу видеть, как моя тень пьет. Я отвернулась, чтобы не видеть ее, сделала большой глоток и уставилась в небо.

Сквозь прозрачное облачко, как через невестину фату, сиял рогаликовый месяц, а в созвездии Малой Медведицы ярко светила полярная звезда. Ее называют еще путеводной, потому что она всегда указывает на север и по ней всегда, если заблудился, можно найти дорогу домой.

В сумке зазвонил телефон. Ого, муж!  Почти двенадцать и он не спит?
- Алло, - сказала я и, услышав его «Ну как ты? Что делаешь?», почему-то заплакала.
- Пью коньяк и смотрю на наши звезды, - честно ответила я.
Муж замолчал. Я сделала еще глоток:
- Что молчишь? Чего не спишь?
- А мне, ты знаешь, как-то не хватает тебя.
 «Ух ты!» - сердце бухнуло и на секунду показалось, что Медведица вильнула хвостом и ярким кончиком указала путь на север – домой.