Greenwich Village

Уже почти полночь.

Мы, вынырнув из подземки, выход из которой был у бокового входа в нашу гостиницу «Левингтон» и решили обойти угол чтобы зайти с центрального.

Боковой закрыт – там, несмотря на середину марта намело сугроб и топать через него, забивая туфли снегом, совсем не хотелось.

Чёрт бы побрал эту метель!

Вход в центральный вход был расчищен. Сейчас войдём, позвоним Лёве и Доре, у которых была организована встреча  всех, бывших выходцев К.Б. живших  в  Нью-Йорке с нами - израильтянами. Всем было интересно и заболтавшись, никто не обратили внимание на время.

От тремпа  мы  отказались  и  единственные  добирались  на  метро – прямая  линия,  поэтому хозяева  просили  позвонить, чтобы  не  волноваться – район, в  котором  они  жили  был пуэрториканский – неблагополучный.

Не  успел  я  набрать  номер  телефона, как  в  вестибюль  гостинницы  спустилась обычная узкая  компания, которая  встретив нас, начала  звать  с  собой.

Быстренько  сообщив  нашим  гостеприимным хозяевам  о  том, что  мы  благополучно  добрались  до  гостинницы  начали выяснять  куда  зовут.

Оказалось, что хотят послушать  хорошую  музыку  в Гринвич  Виллидж – там  в  это  время  начинается ночная  жизнь и  происходит  самое  интересное.

Что, куда, как  искать  было  непонятно, но  наш  дирижёр Аркаша – саратовский  парень сказал, что  он  нам  найдёт  хорошее  место.

Добираться  будем  на  такси, но  нас  много  и  нужно  было  договориться  где  встретимся.
Проблема  была  решена  просто – возле  нашей  группки  остановился  длиннющий  Линкольн  и  шофёр  спросил  куда  нам  нужно.

За  30  долларов  все  разместились  внутри. Единственное  о  чём  попросил  шофёр – не  трогать  содержимого в  баре.

Это  конечно, было  дороже  обычного  тарифа, но  время  ночное  и  то, что  мы  не  распылялись  того  стоили.

Ночной  Манхеттен - зрелище  невероятное, но  постепенно, по мере  удаления  от  центральных улиц, освещение  становилось  менее   броским.

И  вот  наш  лимузин  остановился  мы, расплатившись, оказались  на  улице.
Положившись  на  «нюх» дирижёра  Аркаши мы  двигались  за  ним.

Время  от  времени  он  заходил  в  какой-то  ресторанчик  из  которого  неслась  музыка  или  спускался  в  подвал  над  ступеньками  которого  висела  неоновая  вывеска, но  каждый  раз  неудовлетворённо  выходил, говоря  что  это  не  то, чего  он  ожидал.

Строения самой  улочки, по  которой  мы  двигались  были  похожи  на  знакомые  улочки  в  небольших  городах  Союза, но  люди  были  другими.

Панки  с  высокими  цветными  коками, девушки, в  которых, только  немного  напрягшись, можно  было  признать  таких, а  вот  на  ступеньках  перед  входом  в  квартиру  сидят, прижавшись  друг к  другу,  два  воробышка: он  и  он.

Испуганные  опасностями  большого  внешнего  мира  они  вышли  «погулять  в  форточку».

Всё  это  при  слабом уличном  освещении – обстановка  необычная, немного  завораживающая, немного  тревожащая  душу.

Идём, Аркаша  ищет, но  не  может  ни  на  чём  остановиться  и разочаровано выходит  из  очередного  заведения.

И, вдруг, войдя – пропал. Из  полуподвальчика  куда  он  зашёл  несутся  мелодии, которые  врядли  могли  ему  понравиться, но  он  не  выходит  и  не  выходит.

Решили  мы с  Юдлом, которого  я  назвал  еврейским  Тёркиным,  проверить  что  за  финт  устраивает  Аркаша.
 
Оставив  одного из мужчин  с  женщинами  мы  спустились  в  этот  полуподвальчик  и  почти  сразу  наткнулись  на  нашего  саратовца, которого  ощупывали  и  оглаживали  двое  в  кожанных  куртках на  которых  были  прицеплены  тонкие  цепи.

Вид  у  него  был  растерянный  и,  увидев  нас, он  рванулся  навстречу, но  эти  двое  крепко  удерживали  его.
 
Трое  против  двоих  победили  и  мы  оказались  на  улице. Убедившись,  что  никто  за  нами  не  гонится, мы  поспешили  оттуда  и по дороге  получили  объяснение – он  зашёл  в  клуб  мазохистов, которые, увидев  незнакомого,  обрадовались  свежему  клиенту.

Через  некоторое  время, немного  придя  в  себя    после  этого  испытания нашли  то, что  искали.

Это  было  небольшое кафе, в  котором  играли  три  музыканта.  Ансамбль назывался  «Калиманджаро».

Можно  было за  5  долларов  заказать  большую  чашку  шоко  и  усевшись за  столиком их слушать.

Народа  было  немного и, нагулявшись  ночными  морозными  улицами, мы  с  удовольствием  уселись  и  начали  внимать  тихой, но  темповой  музыке.

Один  играл  на  органе  с  несколькими  рядами  клавиатуры  в  три  этажа, разнесённых в  ширину, на  которых  он  играл каждой  рукой  на разных  этажах,  одновременно нажимая  при  этом  несколько  педалей  ногами.
 
Другой  играл на  саксофоне, время от времени  меняя  его на  бас саксофон или  кларнет, а  третий  был  ударником, меняя  его  на  контрабас.

Уютное  место, горячее  шоко, музыка, похожая  на  Манчини, с которым  я  впервые  познакомился  по  мелодии  «Розовая  пантера», располагали  к  душевному  равновесию  и, погрузившись  в  эту  атмосферу, я  задремал.

Проснулся  от  того, что  ансамбль  закончил  выступление, официанты  объявили перерыв  и  начали  предлагать  присутствующим  купить  кассеты  и  диски  с  записью  мелодий, которые  я  частично  проспал.

Основная  часть посетителей  на  покупку  на  решились, а у  нас  был  только  кассетник  и  мы  купили  кассету.

Посетители  рассеялись, их  места  заполнили  другие, а  мы  заказали  ещё  по  чашке  шоко  и продолжили  купаться  в  звуках.

Ешё  много лет  после  этого, когда  хотелось погрузиться  в  отрешённость, я с удовольствием слушал  эту  кассету  «Калиманджаро».

Вот  сейчас  написал  и  подумал, что неплохо  бы  её  найти  и вернуться в  ту  атмосферу.