Ваш Бог должен договориться с Нашим

I

Молодой мужчина с аккуратной бородой и небольшими усиками стоял на улице, которая переливала огнями рекламы наступившие сумерки, по проезжей части сновали авто, хорошо одетые мужчины и женщины проходили мимо, занятые своими разговорами между собой и по мобильным телефонам. Ахмед мог бы гордиться, что живёт в центре Германии, в небольшом городке Дюссельабенд , работает в престижной фирме, за его спиной дом, в котором он снял трёхкомнатную квартиру, похожую изнутри на ту, что в Туркменабаде, бывшем Чарджоу, но с шикарной отделкой трудолюбивых мастеров. Там, за тысячу километров через реки, моря и горы, его Молима и детский смех. Он уже отправил им по американской системе переводов Western union большую сумму денег, им надолго хватит! Немцы здесь добрые, государство богатое!  А ведь всё начиналось со скандала!

- Ну и что мне здесь делать! - Ахмед с раздражением смотрел на жену. О знал, за его спиной в проёме двери в спальню, где их сначала неспешный разговор о деньгах с Молимой   может превратиться в скандал. Он устал от этих разговоров, не хотел, чтобы дети слышали эти крики взрослых, которые навсегда врежутся в их сознание.
- Кач! Гит!  – не оборачиваясь крикнул он. Хлопнула дверь в соседнюю комнату. Его Сона умная девочка. Он знал это и гордился ею, потому что она тотчас же увела двухлетнего Курбанчика укладывать спать.
- Ахмед, нам нечем платить за квартиру, - снова начала Молима, но уже в тоне искреннего призыва понять её. – Сам не работаешь и меня не пускаешь. Я могу устроить детей. Мама всегда готова их принять, она так любит наших малышей! Ну пусти меня на работу! Ты знаешь, мне предложили пойти в детский сад. Сначала нянечкой, а потом воспитателем, ведь у меня педагогическое образование!
- В детский сад? – переспросил муж. – Кто там заведующая?
- Наргиза, помнишь её? Она на три курса раньше меня училась! Видишь, уже руководит! И муж её ничего не говорит. Бяшим. Ты его тоже знаешь, он в хякимлике  работает. Начальник отдела… Мог бы, и ты таким стать.
Мог бы, Ахмед это знал. Но как его жена из рода Атамбаевых, продавцов, не может понять, что он, её муж, из сакаров , а в хякимлике, да и в других важных точках сидят его родственники, таты.  Они никогда ему не дадут должности, которыми кормится их паршивый род. Да не род даже, а непонятное смешение узбеков с саятами, появившееся в годы советов. И ведь как они ходят! Как они говорят! Как смотрят на других? Руку прикладывает к сердцу, а там, в груди, оно не человеческое, волчье! Шакалье!
По его молчанию и скачке желваков жена поняла, о чём думает её муж. Да и как не знать, когда они уже многое наговорили друг другу за эти десять лет, что живут семьёй!
Молима промолчала. Она подошла к Ахмеду, села рядом с ним на матрац, брошенный на ковёр:
- Знаю, что таскать тележки на рынке ты не будешь. У тебя хорошее стамбульское образование, ты гений компьютеров. Но нигде не держишься, потому что горд, как сам Аллах…
- Это грех, никогда меня не сравнивай со Всевышним.
- Хорошо, муж, извини.
Она ещё что-то прошептала, наверное, смирительную суру из Корана.
- Вот видишь, до чего мы дошли?
Ахмед приобнял Молиму за плечи. В противоположном углу комнаты говорил телевизор. Шла программа новостей по первому российскому каналу. Их тарелка на балконе ловила ещё и не то.
- Толпы беженцев из Сирии атакуют побережье Италии. Но они стремятся в Германию. Там рай…
- Хорошо, жена, посмотри, как там дети, и пошли спать.
На следующий день Ахмед уехал, точнее, позвонил Камалю, другу по университету, тот купил ему билет до Стамбула. И ещё выслал денег, чтобы хватило жене друга на первое время. Да и родители Молимы не дадут голодать дочери и внукам.

Он ждал Камаля, который утрясал свои дела в общине турков. На плакатах вдоль дороги и перекрёстках Дюссельабенда красовались кандидаты в президенты.
Раздался звонок. Камаль сообщил, что земляки согласились не голосовать за Меркель. Не только здесь, но и на всей земле Гамбург. Он просил его не ждать. «Встретимся в среду, - бодро попрощался Камаль, - я принесу схему американского компьютера».
Ахмед посмотрел на крайний дом улицы. Там его ждёт тепло и уют. Он по-доброму подумал о друге, сколько испытаний они вынесли вместе, пока Ахмеда готовили к поездке в Германию. Он заплатил за все документы, по которым туркмен из Чарджоу стал турком без семьи. Это был не самый лучший вариант, меньше доверия самым добросовестным миграционным службам в мире. Не обошлось без подкупа, казалось бы, невероятным в этой стране. Но всё было обставлено так, что чиновник из таможни сам был благодарен, что на свете был эмигрант Бату Ромазан.
 
Ахмед неустанно повторял свои новые имя и фамилию. Даже во сне он пугался, когда называл себя по-туркменски. «Надо было оставить своё, - думал он посреди ночи, - хотя, чем плохое имя Бату, которое определяет место его жизни «Запад». Запад Праздник. Чем не плохо. Немцы не поймут, а свои здесь такое уважают»!
Неожиданно прямо перед ним на плитку тротуара упала сумочка. Он поднял глаза и увидел женщину, точнее, немецкую девушку, фройлен. Сумочка открылась и выпала визитная карточка. Фройлен Аманда.
Он поднял всё вместе:
- Пожалуйста, фройлен Аманда!
Она сделала не реверанс, но что-то близкое к уважительности и благодарности.
- Спасибо! Вот так всегда бывает, когда увлечёшься разговором по телефону.
А остановить женщину невозможно. Я могу вас чем-то отблагодарить?
- Ну что вы, это же так просто: нагнуться и подать!
- Не каждый в наше время обратит внимание на такой мелкий конфуз, а иной схватит, что упало и убежит!
- Ну это мальчишки…
- Вы как-то странно произносите слова. У вас акцент восточного человека.
- Вы отгадали, фройлен. А у вас красивое имя. У Ленина была такая подружка.
- Ха, вы ещё Ленина вспомнили! И где вас учили его биографии…
- В школе.
- В турецких школах чтут Ульянова?
- В историческом кружке…
- Давайте прогуляемся…
- Бату, меня зовут Бату.
- А что значит ваше имя?
- Запад…
- Правда? Вот рассмешили!
- Ну я пойду…
- Вы обиделись. Так не пойдёт. Давайте в кафе посидим.
- Здесь все про всех знают…
- Поняла. Но я приезжая. Даже гостиницу не сняла.
- Если в этом проблема, то у меня квартира пустует.
- Совсем?
- Нет, когда меня нет!
- Тогда идём к вам.
- Вот так, сразу?
- Но у вас же есть отдельная кровать или диван? Я так устала за день!
Так Ахмед познакомился с Амандой Краузе. То знание языка, что он уже накопил за эти полгода, позволило ему заметить, что волнистые волосы девушки соответствуют слову Краузе – кудрявый.
Утром они завтракали в небольшом кафе напротив их дома. Аромат булочек и напитка казались романтичными в сочетании взглядов двух молодых людей друг на друга.
- Ты очень сильный и красивый турок, - сказала Аманда, положив через стол руку к руке Ахмеда.
- А ты – красивая немка!
Девушка улыбнулась. Она хотела что-то сказать, но передумала.
- Ты программист?
- С турецким уклоном.
- У меня на работе завис DELL.
- Но ты же не отсюда, или не так?
- Я риелтор из Гамбурга. Здесь несколько домов намечены на продажу. А ты как раз удачно встретился мне. Не люблю гостиницы.
- А квартиры, которые снимают ахмеды?
- Ну зачем так? Будь ты совсем молодым или совсем старым я бы всё-таки пошла в гостиницу.
- Означает ли поломка твоего DELL, что мне необходимо поехать в Гамбург?
- Поработаем, а в воскресенье ты проводишь меня домой. Я живу одна. Место для скромного турка всегда найдётся!
Они оба рассмеялись.
Через два дня к дому Ахмеда подъехал уютный пикапчик, он остановился рядом с кафе.
- За мной приехали, друг,- объявила Аманда. - Ты не передумал, едешь?
- Конечно!
За рулём оказалась пожилая женщина.
- О, фрау Миттель! – обрадовалась ей Аманда. – Вы не против, если я приглашу с собой господина Бату.
- Нам с ним будет веселее, девочка, - улыбнулась водитель.
Город быстро закончился, затем пошли другие посёлки и города. Около полудня они прибыли в Гамбург, но не поехали в его приморскую часть, а затерялись в домах северного района. Машина остановилась у высокого здания из стекла и стали. Они поднялись на восьмой этаж, который был украшен плакатами и лозунгами в честь канцлера Германии Меркель. Ахмед понял, что это предвыборный штаб самой главной госпожи Германии. Ему здесь все улыбались, как доброму знакомому, предлагали чай или кофе. То же самое предложил хозяин кабинета Генрих Мюллер. Так он представился.
- Мы уже должны сегодня закрыться на отдых, - сказал он, а Аманда поставила перед Ахмедом чашечку кофе с круасаном.
- Здесь ничего не говорит о риэлтерстве, - заметил Ахмед.
- Контора ниже, - улыбнулась Аманда. – Сегодня я не работаю.
- Итак, молодой человек, - поплотнее уселся в своём кресле Генрих, - я попрошу вас ответить на несколько вопросов. Я не из миграционной службы, поэтому вам покажется, что я больше социолог, чем кто-либо другой. Давно ли вы живёте в Германии и какими вам показались немцы: добрыми, злыми, радушными, разговорчивыми или молчаливыми?
- Люди здесь хорошие, - Ахмед вспомнил друзей и знакомых по Чарджоу. Он решил, что не должен говорить ничего плохого. Да это и объективно, он никому не желал зла. – Они живут сегодняшним днём, а всякое может произойти с утра до вечера. Не мне судить. Мне и с вами комфортно…
- Хорошо, хотите ли вы, чтобы всё, что вы видите положительное, оставалось таким? Это же нормально. Ну, конечно, желаете. И то, что вы живёте и работаете в нашей стране, говорит, что вы против перемен во власти?
- Я за постоянство. Я помню китайскую пословицу о том, что нет ничего хуже, чем жить во время перемен.
- Отлично. Итак, за кого вы собираетесь голосовать на нынешних выборах? Штанмайер, Хорст, госпожа Меркель? Впрочем, не буду всех перечислять. В моём списке Меркель - главная. Она дала приют миллионам беженцев. Она вывела Германию в лидеры настоящего мирового порядка и порядочности! Вы согласны Бату?
- Почему бы не согласиться? – Ахмед отхлебнул из чашечки и посмотрел на Аманду. Она не отвела взгляд как-бы умоляла: сейчас всё закончится, и мы повеселимся у меня. Я же обещала.
- Аманда, где твой DELL?
- О, не сейчас! Завтра! Всё будет завтра, правда Генрих?
- Конечно, наша фея! Разумеется, но у меня есть сведения, что многие турки нашей земли уже обработаны пропагандой Эрдогана. Им не важно, за кого отдавать голоса, лишь бы не была отмечена Меркель! Правда Бату? Или это не так?
- Я не состою ни в каком лагере. Я благодарен Меркель и только её вижу канцлером!
- Хорошо сказано! На этом мы завершаем беседу. Я ничего не имею против, чтобы вручить вам нашу фею. Но, возвратившись в Дюселльабенд, прошу повлиять на голоса ваших друзей из Турции. Вот вам чек на приобретение хорошей мебели и авто.  Расскажите друзьям о нашей щедрости, ведь не все так хорошо устроены, как вы!
Когда Ахмед и Аманда приехали в небольшую гостиницу, от них не потребовали ничего, что обязательно для приезжих. Они заняли две комнаты на первом этаже в дальнем углу коридора.
- Располагайся, Бату, - мы дома!
- Ты же не любишь гостиницы!
- Она моя. Досталась в наследство! У нас есть и свой выход. Пойдём покажу.
Аманда провела гостя через кухню к веранде, от которой шли ступеньки в сад.  И опять сердце Ахмеда ёкнуло: в Первом микрорайоне у него так же была квартира с верандой по ступенькам, с которой дети скатывались играть на земле.
Вечер прошёл тихо и лирично. Лишь вначале его Ахмед спросил, насколько важна для девушки победа Меркель. Она пожала плечами: здесь, в Гамбурге, все хотят её победы. Но это показалось неубедительным.
- Я хочу тебе сказать, красавица, - Ахмед привлёк к себе девушку, - я не Бату, а зовут меня, как туркмена Ахмедом. И я не хочу, чтобы ты думала обо мне как о человеке без обязательств.  У меня семья и дети…
- Я же не такая наивная, чтобы не понимать жизнь такой, какой она есть. Я это предугадывала и спасибо, что ты всё сказал. И больше не слова!
Они провели бурную ночь и затихли к рассвету.
Ахмед осторожно поправил за собой одеяло.  Аманда лежала, отвернувшись от середины кровати.
После долгого душа он отворил дверь кабинки и увидел, что комнаты полны людей: полицейские, работники гостиницы, водитель фрау Миттель, Генрих Мюллер. У кровати, где лежала Аманда, суетились врачи и сверкали вспышки фотоаппарата.
- Вы арестованы, господин Бату Ромазан. – объявил один из полицейских, - одевайтесь.
Через полчаса Ахмеда вывели из гостиницы с наручниками за спиной.
За ним вплотную шёл Генрих:
- Мы каждый день видим Меркель канцлером, но вы не тот, кто пойдёт против Эрдогана. Я это понял вчера. Так что подарки вам отменяются.
Впрочем, Ахмед не слушал его. Он молился. Он просил Аллаха договорится с Богом христиан вернуть его, мужа и отца, жене и детям. 
Но Бог сказал совершенно иное: какие выборы, шайтан, здесь, в Кёльне, тебя ожидает суд.


II


- Haus Der Verwirrung  – самая гуманная колония, какую ты только можешь предположить, - голос Камаля доносился как из колодца, когда отец спускался его чистить, а Бату сидел рядом и ждал команды, что принести и спустить. Было это редко, если не всего один раз, потому что вскоре отца сбила машина, когда он неосмотрительно переходил дорогу. Кроме Бату в семье были младшие девочки и старший брат Довран. И жили они не в Чарджоу, а под Ашхабадом. И отец его Селим Ромазан был чистым турком. Да и этот Камаль, хоть и турок, на которого он молился, как на благодетеля в своих фантазиях, его следователь.
Голос у него был спокойный, добрый. Да, отцовский, да твёрдый, в него хотелось завернуться, как и в шинель, которую отец принёс после службы в армии. Тогда ещё их мать Гульчехра бегала девушкой по посёлку с подружками от тутовника к тутовнику, собирая вкусные чёрные плоды, от которых, если раздавить, руки будут как после чернил…
- Насочинял ты очень много, Бату. Пойми, немцы народ чёткий, слушать твой бред про выборы и отмазанную Аманду не будут. Хорошо, что не дали Герберта с переводчиком, тот бы вытряс из тебя всё-что ему надо для красивого рапорта. О какой жене ты говоришь?  Вислоухая ишачка из ашхабадского поселка Гажи ! Вот кто твоя жена!
Он был прав. С парнями они загнали эту ишачку в старый сарай и под шутки по очереди насиловали животное. Будь жив его отец, то выпорол бы, приговаривая, что Бату сын такой же ослицы! Это было бы точно! А сейчас он сам удивлялся, как складно он сочинил сказку про девушку, хозяйку гостиницы. Только он не знал, где на самом деле находится Гамбург. Слышал про гамбургер…
- И, похоже, умерла Аманда от твоего члена, которым ты перекрыл дыхание в своей страсти.  Знала бы она, что он побывал в ослице!
Камаль замолк. Он решил, что хватит мутузить Бату прошлым, о котором он, сам бывший детдомовец, не имел представления. Конечно, он и сам поразился фантазии этого парня, пробравшегося в Кёльн с группой беженцев из Сирии, да приплёл ещё выборы канцлера. Теперь его задача, выяснить, воевал ли Бату под Эль-Раккой, был ли членом какой-нибудь группировки? Ему не хотелось, чтобы этот парень загремел по полной, ведь ещё не доказано, что немецкая девушка погибла от секса с иммигрантом. Да, она мертва, но следов насилия не обнаружено. Да и ловко этот туркменский турок вжился в ритм немецкого города. Откуда появляются такие гениальные беженцы? За несколько месяцев этот    парень, научился сносно говорить по-немецки, он хорошо знает русский и английские языки. Мать у него была учительницей в русской школе, а когда распался СССР, устроилась садовником в Батанический сад туркменской столицы. Конечно, было бы жаль оставлять его здесь на тридцать лет, если экспертизы подтвердят его причастность к убийству. Камаль решил, что если его подопечный окажется чист, то отправит его в Турцию, в MIT ему найдут дело, не возвращать же его туркменам. Там же его просто   запытают и зароют в яме  песка и придавят КАМАЗом, если те у них ещё есть.
- Рассказывай, что ты делал в Сирии? С кем договорился бежать в Европу? От каких чёрных дел?
- О чём вы, Камаль-ата? – испуганно спросил Бату. – Я не пачкал руки кровью мусульман, чем бы они не занимались!
- Хорошо, снова расскажи, как ты попал в Сирию?
- А что в неё попадать? Поднимешь руку на автостраде и первая же машина, идущая на восток, остановится и подбросит. Были лишь бы доллары.
- Хорошо, начнём с начала, откуда у тебя американские деньги?
- О, Аллах, уважаемый Камаль-ата! - искренне удивился заключённый, - Эти деньги только ленивый не поднимет. Они же по всему миру штампуют!
- Для тебя? – усмехнулся Камаль, хотя ему нравилось уважительное отношение к себе со стороны этого бедолаги. В Германии приличную приставку «герр» не раздают налево и направо. Между собой в деревне – это закон, принятый в незапамятные времена, а в городе, тем более по отношению к иностранцам, она звучит больше как издевательство. Хотя немцы больше заняты сами собой и не любят рассуждать, а уж тем более, подстраиваться под приезжих. И они большей частью сентиментальны, если не находятся на государственной службе.
- Что для меня?
- Деньги делают во всех подворотнях…
- В детстве их меняли у меня на глазах на российские рубли, а потом – на манаты . Придурки! Приравнивали чуть ли не 50 на 50! У магазинов и на рынке они шли хорошо в другом сочетании.
- Тебе что, строй не нравится в Ашхабаде?
- Да всё испоганил этот Глава Туркмен!  Вернул страну в чингисханские времена!
- Вон ты о чём? А кто тебе дал такие знания? Придурки?
- Москва. Их кадры не хуже, чем здесь, только испуганные какие-то.
- Ладно, давай снова к Сирии…
Бату начал с самого последнего в своём пребывании в Ашхабаде. Он был у Доврана в гостях и завидовал слаженной жизни в этой семье. Брат работал на хлопкозаводе, перевозил из села хлопок трактором цепочку кузовов с «белым золотом». На жизнь не жаловался. Жил он в своём доме, пригласив мать. Ругал Бату за непостоянство, но любил за ум и фантазии. Часто говорил, что тот мог бы стать хорошим писателем.
Бату выпросил у него денег на билет в Стамбул, мол там предлагают ему работу, назвал общих друзей по Гажи, но в последний момент взял билет в Анкару. Помотался по рынкам, потом поработал в отелях на берегу моря, познакомился с одним «туристом», прекрасно говорящим по-сирийски и курдски.  Исмаил и повёз его на границу. Всю дорогу он талдычил про мир, который испоганили безверием и несправедливостью. И только братья, которые с оружием борются за истинную веру и идеалы мусульман, достойны внимания самого Аллаха.
- Ты ещё не женат, мой молодой друг, - говорил он притихшему Бату. – Правильно! Мы найдём тебе жену по вере твоей и мусульманской силе! И если её, силы, хватит, то можно и не одну жену. А этих, кого можно и без заваджа  (одно из названий никяха), полно! В каждом сирийском городе таких девушек огромное число! Они тоже неверные и Аллах не считает их в своём стаде мусульман! 
Он говорил много, Бату надоело его слушать уже через несколько минут, и он лишь кивал головой, думая, что его новый друг страшный болтун! Это всё сказки для глупых дайхан !  Он думал, что посмотрит, каково в Сирии жить, а там разберётся.
Прибыли они в лагерь западнее Мардина . Ему дали автомат Калашникова и заставили каждый день заниматься военной подготовкой. Бату всё-таки углядел, когда Исмаил довольный получил деньги от бородача, которого здесь все называли генералом Ахмадом. Говорили даже, что он родственник президента Асада, но тот отрёкся от него. Так что только с Ахмадом они дойдут до Домаска! И все, кто поддержат генерала, будут жить в его дворце, который будет не иначе, как падишахский.
Бату старался не выделяться, соблюдал все ритуалы, что делали в лагере, и лишь однажды, когда ему отдали уже измождённую и отупевшую от насилия сирийскую беженку, он вернулся из палатки к друзьям с лопатой, запачканной глиной. Они посмотрели на него с уважением, когда он показал на красный от крови (прибил суслика этой же лоптой) черенок: «Вот последнее, что я воткнул в неё, когда мой стоять перестал…»  Все заржали, представляя это действие. И не стали спрашивать, где он закопал женщину.
А он вывел её далеко от лагеря и, вспомнив направление до ближайшего посёлка, направил туда несчастную.
Возвращаясь с предусмотрительно взятой лопатой, он не думал, что совершил нечто героическое, но он услышал на прощание от неё «;;;; ;; ;;;; ;; ;;;; ;; ;;;;;» (Да будет Аллах на твоём пути!) И это встрепенуло его душу.
В первом же бою на той стороне границы Бату сумел спрятаться в какую-то нору и когда ночь накрыла всё вокруг неимоверной чернотой, вероятно было начало месяца и небо застлала туча, он пополз, а потом бежал всю ночь, пока не упал и заснул. Его разбудили возмущённые крики, и он увидел направленные на него палки, с которыми люди были   готовы броситься на незнакомца. И только тихий голос, пожелавший ему путь Всевышнего, спас Бату. Так он оказался в группе беженцев, которая добиралась до моря.
Камаль, слушая эту историю, всё больше проникался к заключённому симпатией. Он слышал уже от других арестованных о туркмене, за чистого турка Бату никто не принимал, который спас женщину, дочь одного из влиятельных горожан Масула. Но её всё-таки настигла судьба, когда, уже в Италии, простудилась и скончалась в больнице Поццалло (провинция Рагуза).  Бату стоял у её кровати и видел с какой нежной тоской Абаль, так звали спасённую им женщину, смотрела она на него, прежде чем смерть закрыла его глаза. Такие случаи были во множестве, но, видимо их герои -   обладатели красивой внешности запоминались людям особо.
Когда в своём разговоре заключённый и Бату дошли до имён людей, окружавших его при аресте, то выяснилось, что фрау Миттель - хозяйка дома, в котором застали Бату и Аманду, видела, как Аманда привела с собой мужчину, а Генрих Мюллер, водитель такси, забрал их из кафе на центральной пешеходной улице.  Когда полиция производила осмотр квартиры девушки, которую она снимала как студентка со своей подругой, то нашла известную в городе наркоту в куче тампонов…
Бату вспомнил, как его новоявленная подружка, выходила из комнаты в ванную. Он догадывался, что это неспроста. Но сам категорически был против любой наркоты. Довран всё время   долбил его мозги презрением к лёгкому кайфу, но мог бы и не стараться, потому что, однажды, попробовав на улице «дуру», Бату полез на стену от неожиданной головной боли и страшной тошноты. Впрочем, это и спасло его, когда эксперты  под конец их допроса принесли Камалю результаты анализов и, выяснилось, что беженец, хотя и имел половые контакты, не причём.  Он никого не убивал, не знал о наркотиках ни в какую политику не лез.
Следователь на следующий день привёз постановление суда и посадил Бату в самолёт до Анкары. Он позвонил по только известному ему телефону MIT.  Прибывшего пассажира встретили на подогнанном к трапу чёрном мерседесе.
Это был очередной этап договорённости Аллаха и Иисуса насчёт судьбы туркмена из Гажи. И Бату пока везло.